Звали его мистер Уильям Йоху,
И жил он в гостинице «Львы».
«Мозги ему вышибли» в буквальном смысле слова. В Бедфорде, где в начале следующего года повесили Тартелла, можно увидеть его пистолет; убийца держал оружие за ствол, чтобы рукояткой раскроить голову бедняге и прикончить его. А вот множественное местоимение «вы» тут неправильно: грязную работу Тартелл взял на себя, а остальные стояли и смотрели. И наконец на суде горничная отпустила знаменитую ремарку в адрес Тартелла.
– «Он был весьма достойный джентльмен и управлял кабриолетом»?
– Именно, Кит! И вроде некий весьма известный малый вставил ее слова в знаменитую сатиру... или в сатирическую философию?
– Да, Томас Карлейль. Пустил в ход слово «кабриолетомания».
– А тот, кто ныне стоит у меня на пороге, – широким жестом показал Нигел, – полное олицетворение достоинства, кабриолета и всего остального. Как ты думаешь, какое убийство он совершил этой ночью?
Голос нового гостя полностью соответствовал его внешности.
– Обычно я прилагаю все усилия, чтобы избежать убийства, – сказал он, – если только речь не идет о профессиональной необходимости. Я полагаю, что не доставлю вам неудобств, Сигрейв, но...
– Доктор Лоренс Весткотт, – вскричал Нигел, – позвольте познакомить вас с моим старым приятелем Китом Фареллом, о котором я вам много раз рассказывал! – Нигел снова обратился к Киту: – Он хороший парень, наш семейный врач, но чертовски скрупулезно соблюдает все светские приличия. Никак не может называть меня Нигелом и рычит, когда я пытаюсь называть его Ларри. Наверно, и через двадцать лет знакомства мы будем обращаться друг к другу Сигрейв и Весткотт, Весткотт и Сигрейв.
– Ваш слуга, мистер Фарелл, – сказал доктор Весткотт, склоняясь в поклоне перед тем, как обменяться рукопожатием. – А вам, Сигрейв, отнюдь не помешает обрести чувство ответственности в той же мере, в какой вам присуще чувство юмора. Которое напоминает мне...
– Да, старина?
– Этим утром по почте я получил записку от вас, по всей видимости написанную в пятницу днем. В ней говорилось, что вы с женой надеетесь вечером встретить мистера Фарелла в его гостинице, после чего вам придется расстаться и вы отправитесь в сельскую местность. Но в воскресенье днем вы вернетесь, сообщили вы. Вы уговорили мистера Фарелла пообедать с вами в воскресенье вечером и спросили меня, не против ли я присоединиться к вашей троице за этим обедом?
– Ну и?..
– Вы не указали, какого ждете от меня ответа. Поскольку было весьма сомнительно, что ответ, написанный в субботу, будет доставлен в субботу же, чтобы ждать вашего появления на следующий день...
– То, значит, ответа вообще не понадобилось? Вы решили возникнуть неожиданно или вообще не появиться.
Доктор Весткотт помолчал немного, а потом сказал:
– Разрешите, друг мой, причинить вам небольшое огорчение. У меня вообще не было намерений приезжать сюда сегодня вечером; предполагалось, что записка будет отослана с нарочным сегодня или завтра. Но я сейчас возвращался домой после позднего вызова к больному. Когда я поднялся на холм, – доктор кивнул в ту сторону, – то увидел, что весь ваш дом погружен в темноту, а это позволяло предполагать, что вы и миссис Сигрейв отсутствуете. Но тут, к моему удивлению, портьеры раздвинулись и из окна вашего убежища упал свет. Этой комнатой пользуетесь только вы; доподлинно известно, что в нее не заходят ни слуга, ни камердинер. Это означало, что вы вернулись, и я счел за лучшее лично убедиться... кто это там был.
– Убедиться? – чуть не заорал Нигел. – Весткотт, что это все значит?
Глаза доктора Весткотта, которые за стеклами пенсне казались в лунном свете бесцветными, оказались светло-голубыми.
– Думаю, вы согласитесь, что, составляя планы, вы вечно меняете их в последнюю минуту или вообще никого не оповещаете. Вчера вечером, Сигрейв, я мог быть свободен, как только может быть свободен врач общей практики, завершивший работу. И был бы очень рад пообедать вместе с вами, если ваш план оставался без изменений. Кстати, он и пребывает в таком виде или, как обычно, изменился?
– Ну, в общем-то да, некоторым образом изменился, – согласился Нигел, и возбуждение его росло по мере того, как он говорил. – Просто собрание будет многолюднее, вот и все. Кит, как мы надеемся, пригласит молодую леди, к которой он испытывает интерес; Джордж Боуэн пригласит свою Дульцинею; ну и будем мы с Мюриэль. Поскольку все мы, кроме одного человека, будем парами, почему бы и вам не пригласить какую-нибудь девушку, чтобы все были в равном положении? Например, как насчет Элен Обер? Элен, – торопливо объяснил он Киту, – англичанка, которая в прошлом была замужем за французом по фамилии Обер или Д'Обер (думаю, какой-то мелкий аристократ). Теперь она вдова, к тому же веселая и обаятельная. Что думаете по этому поводу, Гиппократ? Почему бы вам не поступиться достоинством и не пригласить Элен?
– Вы же знаете, что я лично вряд ли могу пригласить даму, – сказал доктор Весткотт, приподнимая одно плечо. – Если бы это предложение поступило от миссис Сигрейв – что, наверно, предпочтительнее, чем от вас, – я бы с большим удовольствием стал спутником миссис Обер в случае ее согласия. Но уж воздержитесь от очередного изменения планов.
– Мюриэль не появится раньше завтрашнего дня. Так что нравится ли вам это или нет, но мне придется самому съездить за Элен; я дам вам знать. И честное слово, больше никаких изменений! Ну как, Весткотт? Чувствуете себя получше? Или более счастливы, когда планы полностью выверены и приведены в порядок?
Доктор вскинул светло-голубые глаза.
– Неужто в порядке? – пробормотал он. – Разве их может привести в порядок такой легкомысленный и неорганизованный фантазер, как вы? Откровенно говоря, меня беспокоит отсутствие вашей жены. Увидев свет в вашем окне, я решил заглянуть. Когда я поднял привратника...
– Старого Барни?
– Если его так зовут. Словом, когда я поднял привратника, он сообщил мне, что вы вернулись из усадьбы без миссис Сигрейв и сейчас общаетесь со старым другом, чье имя он не помнит. Когда я подъехал, то заметил... нет, – доктор Весткотт похоже, смутился, – я хотел бы забыть то, что пришло мне в голову; это совершенно не важно! Но вы припоминаете, что едва я появился, как вы встретили меня одной из ваших неприглядных выдумок: сравнили с тем жутким убийцей Тартеллом на том глупом основании, что я обладаю репутацией и влал* iо кабриолетом. Почему вдруг такое странное сравнение с убийцей?
– Честно говоря, я и сам не знаю, – заверил его Нигел, – если не считать, что сегодня вечером в воздухе было странное ощущение. Ведь ты его тоже чувствовал, Кит?
– Да, чувствовал или мне казалось, что чувствовал... какое-то время. Может, это ощущение возникло чисто случайно... под влиянием завтрашнего праздника.
– Случайность? Праздник? О чем вы говорите?
– Этот праздник, – объяснил Кит, – тут не отмечают. Но его с давних пор праздновали в Шотландии и широко отмечают в Америке. Ты забыл дату, Нигел? Завтра будет ночь Хеллоуина.
– Боже милостивый, верно! Так что было у вас на уме, Весткотт?
– Я с трудом припоминаю...
– Но вы таки вспоминаете, Гиппократ, – и не оставляйте усилий. Значит, когда вы поднялись на холм, говорите вы, то заметили... и тут вам что-то помешало, о чем вы не хотите говорить, считая это сущей мелочью. Ну же? Так что там было?
– Что ж, если вы настаиваете... – буркнул доктор Весткотт. – Но не подлежит сомнению, что все это совершенно не важно. Когда я поднялся наверх, джентльмены, какая-то неразличимая фигура выскочила из-за деревьев и кинулась в заросли кустарника, где и исчезла.
– Да?
– Действительно, сегодня один из пациентов напомнил мне о кануне Дня Всех Святых, но его слова лишь промелькнули в памяти. В этом «Удольфо» не может быть никаких привидений, вы согласны? Фигура, которую я заметил, могла принадлежать какому-то заблудившемуся прохожему или безобидному бродяге; приятной эту встречу не назовешь, но вряд ли она представляла собой опасность или угрозу для обитателей дома.
– Вы можете описать этого бродягу? Как он выглядел?
– Это был не «он», мой дорогой Сигрейв, – отчетливо произнес доктор Весткотт. – Лица увидеть мне не удалось: фигура была ко мне спиной. Но ошибиться было невозможно: на ней было платье, шаль и шляпка. Не знаю, какую цель преследовало это фиглярство, но, вне всяких сомнений, этот бродяга был женщиной.
И тут же сквозь голые ветви деревьев пронесся могучий порыв ветра, вздымая тучи листьев, и померк лунный свет.
– Ради всех элевсинских тайн! – решительно заорал Нигел. – Бродяжка, которая выскакивает из-за деревьев и кидается в кусты, может, и странное зрелище, но не более, чем кое-какие иные вещи, которые случались здесь. Спокойно! Значит, как вы говорите, никакого вреда и быть не могло? Всего лишь странно и просто любопытно, не так ли?
Пророком он оказался плохим. Странно и просто любопытно, но меньше чем двадцать четыре часа спустя раздался взрыв, от которого все чуть не сошли с ума.
Глава 6
Когда воскресный вечер близился к десяти часам, с обедом было покончено, но обсуждение проблем продолжалось, Кит Фарелл снова уединился в берлоге Нигела. На этот раз его спутницей была Патрисия Денби, которая за столом встретила его взгляд. Он припомнил те события, которые привели его сюда.
Сегодня днем он встретил ее на вокзале Юго-Западной железной дороги – как она и просила в своей телеграмме. Стоял прекрасный день, такой теплый, что можно было ходить без пальто, и в клубах вокзального пара и лязге локомотивных сочленений Кит увидел, как Пат в своем легком дорожном плаще и плоской шапочке кинулась ему навстречу. Она сияла от радости, но ею владели какая-то странная застенчивость, смущение и даже робость. Тем не менее фиалковые глаза Пат блеснули радостью, когда она протянула руки навстречу ему.
В сопровождении носильщика с ее багажом Кит проводил Пат до экипажа, который предварительно нанял на Ватерлоо-роуд. Пока они не пересекли мост Ватерлоо и не выбрались на Странд, он не произнес ни слова.
– Прежде чем я задам неизбежные вопросы, ты согласна сегодня составить мне компанию на обеде у Нигела и Мюриэль Сигрейв? Я встретил Нигела вчера вечером, и он рассказал, что его дом назван в честь замка из того романа.
– Вчера вечером? Но я думала, что, как ты сказал...
– Нигел вернулся из сельского дома раньше, чем предполагал. Мюриэль при нем не было, хотя она обещала присоединиться сегодня. Ну так как, моя дорогая? Обед?
– С удовольствием, Кит! В какое время?
– Скажем, между семью и половиной восьмого. Нигел предложил прислать за нами экипаж, и, если ты согласна, он будет к нашим услугам. Но я подумал, что, может, ты предпочтешь свой экипаж, чтобы не усложнять ситуацию?
– О да! Кит, после того, что в пятницу вечером случилось на Девоншир-стрит, могу я надеяться, что дом со столь многозначительным именем не преподнесет нам никаких сюрпризов?
Даже Пат полагалось оставаться в неведении относительно сомнений Нигела, связанных с его брачными узами, из-за которых Нигела даже покинуло его отменное чувство юмора.
– Больше никаких пуль и вообще ничего подобного. Но ближе к часу ночи, когда семейный врач возвращался после визита к больному, какая-то неизвестная женщина, как привидение, мелькнула в зарослях.
– Кит, это «Удольфские тайны» или «Джейн Эйр»? Если твой друг Нигел держит жену-лунатичку где-то под замком...
– Чушь, моя дорогая! И если ты не против, не стоит даже и говорить о каких-то семейных неприятностях.
– Скажи мне, Кит, Нигел Сигрейв счастливый человек?
– Конечно. Он безумно счастливый человек.
– Ты даже не представляешь, как я рада это слышать! Где... где он бывает в сельской местности?
– Это место называется Боддингтон, в Кенте. Да и ты, как я предполагаю, ездила в Мортлейк советоваться с Дженни?
Пат вскинула руки.
– Куда бы ни ездила, с кем бы я ни советовалась, – вскричала она, – сейчас я получила у нее разрешение рассказать тебе всю историю, но это предполагает разрешение еще кое-кого. Но будешь ли ты так любезен ничего не спрашивать у меня до десяти часов? И в ту же минуту я смогу тебе все рассказать. Но сейчас и время не то, и атмосфера не та, и, главное, есть кое-что, о чем я боюсь тебе рассказывать. Я не кокетничаю, Кит. Я, скорее, презираю кокетство; но честно и искренне признаюсь, что боюсь это рассказывать!
– Я что, такое чудовище?
– Ты вовсе не чудовище. Если бы ты на самом деле был злым, раздражительным или бестолковым или если бы ничего для меня не значил, я бы немедля тебе все выложила. Но прошу тебя, можешь ли ты подождать до десяти часов? – взмолилась она. – Я всегда медлила кое-что рассказывать тебе. Но когда речь заходит о том, что мы называем прямыми действиями. Кит, я никогда не уклонялась и была столь же серьезна, как и ты. Разве не так?
– Очень хорошо, моя дорогая Цирцея. Значит, до десяти вечера!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40