Больница на Прейд-стрит, как вам известно, а если нет, как вам указали, находится рядом с вокзалом Паддингтон. Чемодан могли оставить в камере хранения. Это неизбежный вывод, ребята.
Конечно, в какой-то мере мне повезло. Я пришел к этому выводу в феврале. В вечер убийства Амелия слегла с воспалением мозга и тогда все еще не выходила. Значит, она не могла забрать чемодан из камеры, и он должен был все еще находиться там.
Как глупый мальчик из анекдота, я отправился туда и нашел чемодан. Вы знаете, что я прихватил с собой моего старого приятеля доктора Паркера и мастера на все руки Шенкса. Я хотел, чтобы они были свидетелями находки чемодана и его обследования, ибо тогда уже не мог остановить судебный процесс. Во-первых, он готовился уже месяц. Во-вторых, что еще важнее, вы знаете, что бы мне пришлось сказать властям? Старик, никогда не пользовавшийся особой популярностью в министерстве внутренних дел, приплелся бы и заявил: «Ребята, у меня имеются для вас кое-какие указания. Я хочу, чтобы обвинение было отозвано по следующим причинам: Амелия Джордан лжет, Спенсер Хьюм лжет, Реджиналд Ансуэлл лжет, Мэри Хьюм лгала. Короче говоря, в этом чертовом деле лгали все, кроме моего клиента». По-вашему, мне бы поверили? Нет, мне нужно было привести всю компанию к присяге и заставить их говорить. Вот вам причина моей скрытности.
Вы знаете, где и почему я нашел своих свидетелей. Но одна проблема продолжала меня беспокоить вплоть до второго дня суда. Был Спенсер Хьюм замешан в убийстве или нет?
Я раздобыл чемодан, но он пробыл на вокзале с вечера убийства. Если Амелия и Спенсер работали вместе, она бы велела ему срочно забрать чемодан, покуда какой-нибудь любопытный парень не сунул в него нос. Ведь она не лежала в бреду больше месяца. Но только спустя неделю после моего визита на вокзал какой-то мужчина – не Спенсер – пришел и стал расспрашивать о чемодане.
Я начал видеть проблески света вечером первого дня суда. Спенсер сбежал, но написал Мэри, клятвенно уверяя, что видел, как Джим Ансуэлл совершил убийство. Письмо выглядело правдивым, в отличие от большинства заявлений Спенсера. Тем не менее, я знал, что это должно быть ложью, пока внезапно не понял, в чем дело. Во всей этой истории Амелия выглядела простодушной и невинной, а Спенсер – хитрым и лживым. Но в действительности беда дядюшки Спенсера состояла в том, что он был слишком простодушным. В течение четырнадцати лет он верил – вероятно, не без оснований – каждому слову этой практичной женщины. Амелия сказала ему, что видела, как Ансуэлл совершил преступление, и он ей поверил. Неужели вам не ясно, что этот человек искренне верит во все изрекаемые им цветистые банальности? Согласно ее заявлению, Амелия сообщила ему, что присоединилась к Эйвори в этом маленьком заговоре, воспользовалась чемоданом Спенсера, чтобы спрятать графин, стаканы и прочие атрибуты ловушки, и бросила чемодан в реку, поэтому ему придется примириться с потерей. Ибо, если эти вещи найдут в его чемодане, у него будут серьезные неприятности. Разумеется, об арбалете она не сказала ни слова. Поэтому Спенсер держал язык за зубами. Он даже в письме к Мэри не выдал Амелию и не сообщил, что его информация не из первых рук. Думаю, мы неверно судили о дядюшке Спенсере. Он вел себя слишком по-рыцарски.
– Но послушайте! – запротестовал я. – Кто же был мужчина, который через неделю после вас приходил на вокзал Пэддингтон и справлялся о чемодане? Вы спрашивали об этом управляющего на суде. Я был уверен, что этот человек – убийца. Кто же приходил на вокзал?
– Реджиналд Ансуэлл, – с довольным видом отозвался Г. М.
– Что?!
– Наш Реджиналд, как вы знаете, отправится на пару лет в тюрьму за лжесвидетельство. Он заявил под присягой, что практически видел, как было совершено убийство. Я хотел, чтобы Реджиналд дал показания. Не было достаточных доказательств, чтобы предъявить ему обвинение в шантаже, но, если бы он попытался солгать (на что я надеялся), я мог прижать его к стенке в одну секунду. Я сказал ему, что полученная им повестка – чистая формальность и что его, вероятно, вообще не вызовут. Естественно, я не хотел, чтобы Реджиналд сбежал как Спенсер – что он наверняка бы сделал, если бы я сообщил ему, что намерен затронуть тему шантажа Мэри Хьюм. Поэтому Реджиналд спокойно занял свидетельское место и попытался обвести меня вокруг пальца, а в результате заработает два года за лжесвидетельство. Но самая прекрасная и самая извращенная часть всего этого заключается в том, что Реджиналд сказал правду – он действительно видел, как произошло убийство.
– Неужели?
– Разумеется. Реджиналд не знал, что мне все известно о его разговоре с Грейбеллом – я имею в виду, о его осведомленности о краже пистолета Хьюмом – до второго дня процесса. Реджиналд был зол на меня за то, что я затронул вопрос о шантаже, когда он сидел за солиситорским столом, поэтому напустился на меня. Но первая часть его показаний была абсолютно правдивой. Реджиналд был на Гроувнор-стрит и поднялся в проходе между домами к боковой двери. Если вы помните примечания Моттрама к плану, эта дверь была найдена незапертой…
– Но, черт возьми, вы же сами доказали, что он ничего не мог видеть через деревянную дверь!
– Вы забываете о двух стаканах виски, – мягко произнес Г. М.
– О двух стаканах виски?
– Да. Эйвори Хьюм налил два стакана – один для себя, к которому не прикоснулся, не желая пить брудин, а другой для гостя, который выпил только половину. Вы также слышали, как Амелия Джордан потом упаковала эти стаканы в чемодан. Но она никак не могла упаковать туда две порции виски – ей пришлось опустошить стаканы. Так как раковины вблизи не оказалось, а она не хотела открывать окна, дабы не нарушать впечатление запертой комнаты, она попросту отперла боковую дверь, открыла ее и выплеснула содержимое стаканов, таким образом открыв Реджиналду доступ. Помните, что он сказал, когда я разоблачил ложь о стеклянной двери? Он слегка позеленел и промолвил: «Возможно, дверь была открыта», что являлось истинной правдой. Дверь была открыта. Реджиналд даже не заметил, что это за дверь, – он просто помнил прежнюю дверь со стеклянной панелью и упомянул о ней, не желая признавать, что совал нос в дом. Но должно быть, Реджиналд видел достаточно, чтобы получить средство для шантажа Амелии Джордан, и хорошо знал, что в чемодане было нечто сомнительное. Беда в том, что чемодан исчез, и он не знал куда. Трудно сказать, что происходило у него в голове или как он подобрался к Амелии. Она попала в такое положение, что я невольно начал ее жалеть, но не собирался позволить из-за этого вздернуть моего клиента. Но, думаю, ее порадовало лицезрение Реджиналда, корчившегося на свидетельском месте, как на раскаленных углях. А меня радует то, что эта свинья заработает длительный срок в кутузке за то, что, по существу, сказала правду.
Мы с восхищением смотрели на Г. М., поглощавшего пунш с виски. Он хотел выглядеть старым маэстро, и нужно было признать, что ему это удалось.
– Я склонна подозревать, – сказала Эвелин, – что вы позорите все великие традиции справедливого английского закона.
– Полагаю, вы правы, – задумчиво признал Г. М. – Формально я нарушил закон, поручив моему приятелю-взломщику Малышу Кэллоуэю проникнуть одной прекрасной ночью в полицейский участок инспектора Моттрама и убедиться в правильности моих выводов относительно кусочка пера в «окне Иуды». Отсутствие там пера испортило бы весь эффект в суде… Старику нравится видеть, что молодые счастливы, и я надеюсь, что у Джима Ансуэлла и Мэри Хьюм будет такой же счастливый брак, как у вас двоих. Так что стоит ли ко мне придираться?
Он снова глотнул пунша с виски и зажег потухшую сигару.
– Таким образом, – сказал я, – наш Реджиналд отправится в тюрьму из-за искажения священных правил правосудия, а Джим Ансуэлл оправдан с помощью трюка, да и вообще все движется благодаря… как вы это называете?
– Я называю это ужасающей извращенностью мира в целом, – серьезно ответил Г. М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Конечно, в какой-то мере мне повезло. Я пришел к этому выводу в феврале. В вечер убийства Амелия слегла с воспалением мозга и тогда все еще не выходила. Значит, она не могла забрать чемодан из камеры, и он должен был все еще находиться там.
Как глупый мальчик из анекдота, я отправился туда и нашел чемодан. Вы знаете, что я прихватил с собой моего старого приятеля доктора Паркера и мастера на все руки Шенкса. Я хотел, чтобы они были свидетелями находки чемодана и его обследования, ибо тогда уже не мог остановить судебный процесс. Во-первых, он готовился уже месяц. Во-вторых, что еще важнее, вы знаете, что бы мне пришлось сказать властям? Старик, никогда не пользовавшийся особой популярностью в министерстве внутренних дел, приплелся бы и заявил: «Ребята, у меня имеются для вас кое-какие указания. Я хочу, чтобы обвинение было отозвано по следующим причинам: Амелия Джордан лжет, Спенсер Хьюм лжет, Реджиналд Ансуэлл лжет, Мэри Хьюм лгала. Короче говоря, в этом чертовом деле лгали все, кроме моего клиента». По-вашему, мне бы поверили? Нет, мне нужно было привести всю компанию к присяге и заставить их говорить. Вот вам причина моей скрытности.
Вы знаете, где и почему я нашел своих свидетелей. Но одна проблема продолжала меня беспокоить вплоть до второго дня суда. Был Спенсер Хьюм замешан в убийстве или нет?
Я раздобыл чемодан, но он пробыл на вокзале с вечера убийства. Если Амелия и Спенсер работали вместе, она бы велела ему срочно забрать чемодан, покуда какой-нибудь любопытный парень не сунул в него нос. Ведь она не лежала в бреду больше месяца. Но только спустя неделю после моего визита на вокзал какой-то мужчина – не Спенсер – пришел и стал расспрашивать о чемодане.
Я начал видеть проблески света вечером первого дня суда. Спенсер сбежал, но написал Мэри, клятвенно уверяя, что видел, как Джим Ансуэлл совершил убийство. Письмо выглядело правдивым, в отличие от большинства заявлений Спенсера. Тем не менее, я знал, что это должно быть ложью, пока внезапно не понял, в чем дело. Во всей этой истории Амелия выглядела простодушной и невинной, а Спенсер – хитрым и лживым. Но в действительности беда дядюшки Спенсера состояла в том, что он был слишком простодушным. В течение четырнадцати лет он верил – вероятно, не без оснований – каждому слову этой практичной женщины. Амелия сказала ему, что видела, как Ансуэлл совершил преступление, и он ей поверил. Неужели вам не ясно, что этот человек искренне верит во все изрекаемые им цветистые банальности? Согласно ее заявлению, Амелия сообщила ему, что присоединилась к Эйвори в этом маленьком заговоре, воспользовалась чемоданом Спенсера, чтобы спрятать графин, стаканы и прочие атрибуты ловушки, и бросила чемодан в реку, поэтому ему придется примириться с потерей. Ибо, если эти вещи найдут в его чемодане, у него будут серьезные неприятности. Разумеется, об арбалете она не сказала ни слова. Поэтому Спенсер держал язык за зубами. Он даже в письме к Мэри не выдал Амелию и не сообщил, что его информация не из первых рук. Думаю, мы неверно судили о дядюшке Спенсере. Он вел себя слишком по-рыцарски.
– Но послушайте! – запротестовал я. – Кто же был мужчина, который через неделю после вас приходил на вокзал Пэддингтон и справлялся о чемодане? Вы спрашивали об этом управляющего на суде. Я был уверен, что этот человек – убийца. Кто же приходил на вокзал?
– Реджиналд Ансуэлл, – с довольным видом отозвался Г. М.
– Что?!
– Наш Реджиналд, как вы знаете, отправится на пару лет в тюрьму за лжесвидетельство. Он заявил под присягой, что практически видел, как было совершено убийство. Я хотел, чтобы Реджиналд дал показания. Не было достаточных доказательств, чтобы предъявить ему обвинение в шантаже, но, если бы он попытался солгать (на что я надеялся), я мог прижать его к стенке в одну секунду. Я сказал ему, что полученная им повестка – чистая формальность и что его, вероятно, вообще не вызовут. Естественно, я не хотел, чтобы Реджиналд сбежал как Спенсер – что он наверняка бы сделал, если бы я сообщил ему, что намерен затронуть тему шантажа Мэри Хьюм. Поэтому Реджиналд спокойно занял свидетельское место и попытался обвести меня вокруг пальца, а в результате заработает два года за лжесвидетельство. Но самая прекрасная и самая извращенная часть всего этого заключается в том, что Реджиналд сказал правду – он действительно видел, как произошло убийство.
– Неужели?
– Разумеется. Реджиналд не знал, что мне все известно о его разговоре с Грейбеллом – я имею в виду, о его осведомленности о краже пистолета Хьюмом – до второго дня процесса. Реджиналд был зол на меня за то, что я затронул вопрос о шантаже, когда он сидел за солиситорским столом, поэтому напустился на меня. Но первая часть его показаний была абсолютно правдивой. Реджиналд был на Гроувнор-стрит и поднялся в проходе между домами к боковой двери. Если вы помните примечания Моттрама к плану, эта дверь была найдена незапертой…
– Но, черт возьми, вы же сами доказали, что он ничего не мог видеть через деревянную дверь!
– Вы забываете о двух стаканах виски, – мягко произнес Г. М.
– О двух стаканах виски?
– Да. Эйвори Хьюм налил два стакана – один для себя, к которому не прикоснулся, не желая пить брудин, а другой для гостя, который выпил только половину. Вы также слышали, как Амелия Джордан потом упаковала эти стаканы в чемодан. Но она никак не могла упаковать туда две порции виски – ей пришлось опустошить стаканы. Так как раковины вблизи не оказалось, а она не хотела открывать окна, дабы не нарушать впечатление запертой комнаты, она попросту отперла боковую дверь, открыла ее и выплеснула содержимое стаканов, таким образом открыв Реджиналду доступ. Помните, что он сказал, когда я разоблачил ложь о стеклянной двери? Он слегка позеленел и промолвил: «Возможно, дверь была открыта», что являлось истинной правдой. Дверь была открыта. Реджиналд даже не заметил, что это за дверь, – он просто помнил прежнюю дверь со стеклянной панелью и упомянул о ней, не желая признавать, что совал нос в дом. Но должно быть, Реджиналд видел достаточно, чтобы получить средство для шантажа Амелии Джордан, и хорошо знал, что в чемодане было нечто сомнительное. Беда в том, что чемодан исчез, и он не знал куда. Трудно сказать, что происходило у него в голове или как он подобрался к Амелии. Она попала в такое положение, что я невольно начал ее жалеть, но не собирался позволить из-за этого вздернуть моего клиента. Но, думаю, ее порадовало лицезрение Реджиналда, корчившегося на свидетельском месте, как на раскаленных углях. А меня радует то, что эта свинья заработает длительный срок в кутузке за то, что, по существу, сказала правду.
Мы с восхищением смотрели на Г. М., поглощавшего пунш с виски. Он хотел выглядеть старым маэстро, и нужно было признать, что ему это удалось.
– Я склонна подозревать, – сказала Эвелин, – что вы позорите все великие традиции справедливого английского закона.
– Полагаю, вы правы, – задумчиво признал Г. М. – Формально я нарушил закон, поручив моему приятелю-взломщику Малышу Кэллоуэю проникнуть одной прекрасной ночью в полицейский участок инспектора Моттрама и убедиться в правильности моих выводов относительно кусочка пера в «окне Иуды». Отсутствие там пера испортило бы весь эффект в суде… Старику нравится видеть, что молодые счастливы, и я надеюсь, что у Джима Ансуэлла и Мэри Хьюм будет такой же счастливый брак, как у вас двоих. Так что стоит ли ко мне придираться?
Он снова глотнул пунша с виски и зажег потухшую сигару.
– Таким образом, – сказал я, – наш Реджиналд отправится в тюрьму из-за искажения священных правил правосудия, а Джим Ансуэлл оправдан с помощью трюка, да и вообще все движется благодаря… как вы это называете?
– Я называю это ужасающей извращенностью мира в целом, – серьезно ответил Г. М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29