«Эй, что тут за чертовщина?» – «Мистер Бакстер, сэр, – спросил я, – это вы кинули уголь?» – «Что за ахинею вы несете? – возмутился он. – Уголь? Какой уголь?» И когда я показал ему, он сказал только, что у него не было времени пачкаться с углем, и удалился с таким видом, словно я оскорбил его; он пересек зал и зашел в «Персидскую галерею» напротив. Откровенно говоря, сэр, я стал испытывать какое-то странное чувство – что-то вроде мурашек по коже. Причиной тому был этот треск от удара. «Какие-то очень странные дела творятся здесь, – подумал я. – От которых порой волосы встают дыбом».
– Успокойтесь. Пока вы были в «Галерее Базаров» и до того, как мистер Бакстер пошел в «Персидскую галерею», слышали ли вы в зале какие-то звуки? Шаги или что-то в этом роде?
Он дернулся, и эта его реакция вкупе с блеснувшими глазами, когда он стал припоминать, могла быть обманчивой или же быть следствием воображения. Но мне показалось, что сейчас он искренен.
– Да, слышал! Вы мне напомнили – в то время я не обратил на них внимания, потому что в зале всегда бродит эхо. Но я слышал, разрази меня гром, я слышал, будто вроде там кто-то ходит! Даю слово, вот тогда-то и был украден кинжал. Заверяю, что я…
– Когда вы услышали эти шаги?
Снова он наморщил физиономию в мучительных стараниях припомнить:
– Ну… думаю, едва только я сунул нос в пределы базара. Да! Именно тогда. Это были быстрые легкие шаги. Теперь я вспомнил.
Ребята, у меня не очень богатое воображение, но при мысли об этих быстрых легких шагах, крадущихся по залу, и у меня мурашки по спине побежали. Я спросил:
– Где в это время были все остальные?
– М-м-м… сейчас. Насколько я знаю, мистер Джерри разбирался в кабинете с тем психом, которого я продолжал считать актером; остальные, кроме мистера Бакстера, находились наверху. Я знал об этом потому, что с четверти одиннадцатого до двадцати пяти минут одиннадцатого – когда явился этот полоумный – время от времени кто-то из них выглядывал сверху и кричал мне: «Он уже пришел?» Конечно, имея в виду актерa. Точно определить время я не могу, сэр. Не помню. Просто они появлялись один за другим. Это могли быть мисс Кирктон, мистер Холмс или мистер Батлер. Ах да! В последний раз меня окликнули сразу же после того, как гость зашел в комнату с мистером Джерри, а мисс Мириам второй раз поднялась из подвала. Да! Мистер Холмс вышел на галерею, которая тянется вокруг всего зала, и сверху крикнул мне: «Его еще нет, Пруэн?» Он так волновался, что это было просто забавно. Я весело крикнул ему в ответ: «Только что явился, сэр, и сейчас он с мистером Джерри». Да, это я забыл. А тогда четко помнил, ибо удивился, почему мисс Мириам, видевшая гостя, не сказала им, поднявшись наверх, что актер уже на месте.
– Все это было до того, как вы услышали удар угля о стенку галереи?
– Да, сэр, за пару минут до этого. Во всяком случае, времени прошло немного. Но, возвращаясь к тому, кто швырнул углем в стенку… Я услышал треск и рассказал вам, что было потом. Как я испытал странное чувство и услышал шаги в зале…
Я записывал его рассказ, чтобы Попкинс мог заверить его; могу себе представить, как он беззвучно аплодировал за моей спиной. Ведь я испытывал почти такое же возбуждение, как и Пруэн.
– Помедлите, – сказал я ему. – Мы расстались с вами в «Галерее Базаров»; Бакстер через зал направился в «Персидскую галерею»; Джерри и… м-м-м, доктор Иллингуорд оставались в кабинете. Остальные были наверху. Время, должно быть, близилось к без четверти одиннадцати. Итак. Есть тут какой-нибудь другой путь вниз (с верхнего этажа, я имею в виду), кроме как по лестнице в конце зала? Какая-то другая лестница, кроме этой мраморной? Мог кто-то спуститься вниз, не попавшись вам на глаза?
Несколько секунд он молчал. Он пристально рассматривал меня; костлявые пальцы теребили воротничок, оттягивая его от горла. Я слышал, как тяжело, с присвистом он дышит. Он как-то странно то прищуривал, то снова таращил глаза.
– Путь вниз, – повторил он, как бы вспоминая вопрос. – Есть еще один, сэр.
– Какой же?
– С этого этажа наверх ведет лестница в углу «Персидской галереи». Если хотите, можете выйти и посмотреть. Она ведет в верхнее помещение, где экспонируются разные шали. Нечто вроде лестницы для персонала. Витая металлическая; вы такие видели.
– И это единственный путь вниз?
– Да, сэр. Разве что на лифте, но он неподвижен, как собор Святого Павла, да и, кроме того, мистер Джерри и гость сидели как раз рядом с ним.
– Вы говорили, что в «Персидской галерее» было темно?
– Так и было.
Я изо всех сил старался не захлебнуться в этом обилии фактов, поскольку я все же бизнесмен, а не детектив, но, думаю, мыслил я ясно и четко.
– Хорошо. Вернитесь к рассказу о том, как вы прошли в «Галерею Базаров» и увидели на полураздавленный кусок угля.
Он испустил хриплый свистящий выдох.
– Я осмотрелся, заглянул во все углы – вот на этом месте мы остановились – и стал искать, не спрятался ли тут кто-нибудь. Сами можете убедиться, что со всеми этими навесами и шатрами там есть где прятаться. И тут – бр-р-р! – снова затрезвонил звонок у дверей.
Господи, я чуть не выпрыгнул из кожи вон! И потащился обратно к себе, раздумывая, кто это может быть: для мистера Маннеринга слишком рано, да и они еще не подготовились. Точно знаю, что было еще рано. Без четверти одиннадцать. Но, может быть, Маннеринг пришел пораньше, подумал я… Впрочем, нет, не может быть. Они настоятельно требовали от него – или это делала мисс Мириам, чтобы до одиннадцати он и не появлялся. И тут мне пришло в голову, что тот странный тип, которого я впустил, – совсем не тот человек, которого ждали. Редко я попадал в такое странное положение, скажу я вам! Но не оставалось ничего другого, как разобраться в ситуации и предупредить остальных, если это мистер Маннеринг. Говоря по правде, сэр, больше всего меня колотило от мысли, что, может быть, всего лишь может быть, что незваным гостем неожиданно явился старый мистер Уэйд…
В двери была такая заслонка (довольно небольшая), которую можно было приоткрыть и выглянуть. Я подошел к парадным дверям и приоткрыл ее. Там стоял тот парень, которого потом нашли мертвым… Лоб у него был весь в поту. Коротким резким жестом, словно женщина с пудреницей, он вскинул руку, рукавом вытер лоб и как бы сглотнул спазму в горле.
Но как, черт возьми, спрошу я вас, сэр, должен был я догадаться, что это за тип? Смугловатый, с черной бородкой, с желтоватыми стеклами пенсне на ленточке, с высоким воротничком, он насмешливо ухмылялся, глядя на меня. В отверстии внезапно показалась эта странная физиономия, словно соскочившая с бронзовой лепнины дверей.
«Кто вы?» – спросил я, а он ответил с такой странной… странной…
– Интонацией?
– Да, сэр, если угодно. Словно он был готов вгрызться зубами в нижний край заслонки. Господи, ну и зрелище! Вид у него был диковатый, если вы меня понимаете.
«Болван, – сказал он, – я из агентства Брайнерда. Открывай двери».
Тут меня прямо замутило – как ни странно, но я ему поверил и понял, что сделал ошибку, приняв за него другого.
Едва я открыл двери, он спросил все тем же странным голосом:
«Где мисс Уэйд?» – вот что он сказал.
Я ответил:
«Она наверху, вместе с другими, но вас должна интересовать не она. Тут есть другой человек, которого я принял за представителя вашего агентства».
«Значит, он наверху с другими. Отлично. Вы оставайтесь на месте, – сказал он, едва только я двинулся за ним. – Я хочу кое с кем повидаться».
Господи, ну и манеры у него были! Мелкие семенящие шаги, старый цилиндр и все остальное; под мышкой зажата какая-то книга в кожаном переплете. Прежде чем я успел шевельнуться или промолвить хоть слово, он уже миновал меня. А теперь внимательно следите за моим рассказом, сэр, не упустите ни слова. Ночью мне все это снилось. Сон был не из приятных; в нем вечно возникала эта физиономия, внезапно соскочившая с бронзовых створок… Словом, он пошел себе, и, как только поравнялся с большим черным экипажем, раздался звук. Кто-то произнес: «Пс-ст!» Вот примерно так. – Пруэн, сжав зубы, постарался воспроизвести его. – Пс-ст! Словно ты хочешь привлечь чье-то внимание. Понимаете? Он был, скорее, негромок, но, поскольку в таком зале, как этот, любой звук отдается эхом, парень так и подпрыгнул. Приостановившись, он повернул голову налево – в сторону карет. Там кто-то стоял, издавая все тот же звук «Пс-ст!». Актер на секунду застыл на месте, присматриваясь. Он не произнес ни слова. Просто кивнул и, быстро поднырнув под оглобли кареты, оказался по другую сторону ее, где я уже ничего не мог видеть. Кто-то стоял в дальнем конце линии экипажей, где я тоже ничего не различал.
Я прервал его повествование, ибо в голосе Пруэна стали появляться визгливые истерические нотки.
– Вы хотите сказать, – спросил я, – что со своего места вы не видели, что делается на другом конце?
– Сэр, провалиться мне на этом месте, если говорю неправду! Можете сами пойти и сесть на мой стул. Вон он там стоит. Попробуйте хоть что-то увидеть! Передо мной открывался прямой вид вдоль линии карет на этой стороне – и до двери погреба в самом конце. Ряд карет тянулся слева. Именно так! Кареты были выстроены за колоннадой, между нею и стеной слева; за каретами вдоль стены тянулся лишь узенький проход. Как вы знаете, освещение было довольно тусклым, а от карет падали густые тени.
Я двинулся было в ту сторону, дабы выяснить, что там такое происходит. И тут я понял, что в любую минуту может прийти мистер Маннеринг, и я не имею права отходить от дверей – время-то на исходе… Говорю вам, я просто не знал, как мне быть. Тем не менее я сделал несколько шагов и сказал: «Эй! Где вы? Чем вы там занимаетесь за каретами? Кто там?» Ответа я не получил.
Нет, сэр, я не был, как вы считаете, испуган; я ничего не боялся, пока ваш инспектор не нашел труп в карете. Только не я. Скорее я испытывал раздражение. Как бывает, если вы ждете чего-то приятного, а все идет вверх тормашками. Но тогда!.. – Пруэн наклонился вперед. Он был полон такого воодушевления, что напоминал надутый газом пузырь. – И тогда я увидел нечто. Я понял только сейчас, потому что все запомнил и теперь сложил воедино. Обернувшись к парадным дверям и подойдя к одной из их створок, я увидел с внутренней стороны дверей на полу какие-то метки. Минуту назад их не было. На мраморе выделялись грязные размазанные следы, типа черной пыли, оставленные обувью недавнего гостя…
– Обувью Пендерела? Актера?
– Да, сэр, того парня, который только что вошел. Следы тянулись по залу и потом исчезали. Я подумал: где же этот тип шлялся, что набрал столько грязи на подошвы? И тут, сэр, я кое-что вспомнил. Когда этот парень шел по залу к каретам, мне показалось, будто я знаю и эту спину, и этот цилиндр. Так оно и было. Он появился тут, как я докладывал, без четверти одиннадцать. Но это не совсем верно. Ибо этот парень уже был в музее. Вечером, незадолго до десяти часов.
И Пруэн с торжественным видом откинулся на спинку кресла.
Глава 17
ОДИННАДЦАТЬ ПУНКТОВ, ОДИННАДЦАТЬ СОМНЕНИЙ
– Значит, он был в музее, – помолчав, повторил я, – несколько раньше, до десяти часов. Вы хотите сказать, что он зашел, осмотрелся и снова вышел?
Пруэн снова напрягся, растолковывая свою идею:
– Не знаю толком, как вам объяснить, так что помогите мне! Попробую выложить то, что мне запомнилось. Так перепутаны все… как бы это выразиться?
– Впечатления?
– Хм, – сомневаясь, буркнул Пруэн. – Что-то вроде. В моей профессии, сэр, приходится наблюдать за людьми, которые приходят в музей: как они держатся, как ведут себя, впервые попадая сюда. Были две группы школьников с учителями. Пожилая дама с джентльменом. Парочка зевак; таких видно за милю, и, попадая в «Галерею Базаров», они начинают кудахтать, как куры. Семья из загородной местности. Точно не скажу, сколько их было, но народу хватало. Но в цилиндре и во фраке был только один джентльмен. Я обратил на него внимание, потому что нормальные люди в цилиндрах по вечерам сюда не ходят – почему, не знаю, но они живут по своим правилам… Я не успел присмотреться к нему как следует, потому что он вошел сразу же за семейной группой. Скорее всего, в четверть десятого. Я увидел всего лишь спину этого джентльмена (то есть тогда я решил, что это джентльмен, а это был всего лишь актер). Вот так!
Но обратил я на него внимание и в силу другой причины. Обычно приходится смотреть, как люди ведут себя, когда приходят в музей. Девять из десяти, сэр, едва только переступив порог, останавливаются как бы в растерянности и начинают оглядываться. Затем девять из десяти поворачиваются и смотрят на меня. Почему, не знаю. Предполагаю, собираются о чем-то спросить. Порой спрашивают, порой нет, но, как правило, смотрят так, словно считают своим долгом ко мне обратиться.
Вы бы удивились, сэр, услышав, какие глупые вопросы, случается, мне задают! Многие осведомляются, сколько стоит входной билет, другие спрашивают, есть ли тут камера пыток и где находится туалет;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Успокойтесь. Пока вы были в «Галерее Базаров» и до того, как мистер Бакстер пошел в «Персидскую галерею», слышали ли вы в зале какие-то звуки? Шаги или что-то в этом роде?
Он дернулся, и эта его реакция вкупе с блеснувшими глазами, когда он стал припоминать, могла быть обманчивой или же быть следствием воображения. Но мне показалось, что сейчас он искренен.
– Да, слышал! Вы мне напомнили – в то время я не обратил на них внимания, потому что в зале всегда бродит эхо. Но я слышал, разрази меня гром, я слышал, будто вроде там кто-то ходит! Даю слово, вот тогда-то и был украден кинжал. Заверяю, что я…
– Когда вы услышали эти шаги?
Снова он наморщил физиономию в мучительных стараниях припомнить:
– Ну… думаю, едва только я сунул нос в пределы базара. Да! Именно тогда. Это были быстрые легкие шаги. Теперь я вспомнил.
Ребята, у меня не очень богатое воображение, но при мысли об этих быстрых легких шагах, крадущихся по залу, и у меня мурашки по спине побежали. Я спросил:
– Где в это время были все остальные?
– М-м-м… сейчас. Насколько я знаю, мистер Джерри разбирался в кабинете с тем психом, которого я продолжал считать актером; остальные, кроме мистера Бакстера, находились наверху. Я знал об этом потому, что с четверти одиннадцатого до двадцати пяти минут одиннадцатого – когда явился этот полоумный – время от времени кто-то из них выглядывал сверху и кричал мне: «Он уже пришел?» Конечно, имея в виду актерa. Точно определить время я не могу, сэр. Не помню. Просто они появлялись один за другим. Это могли быть мисс Кирктон, мистер Холмс или мистер Батлер. Ах да! В последний раз меня окликнули сразу же после того, как гость зашел в комнату с мистером Джерри, а мисс Мириам второй раз поднялась из подвала. Да! Мистер Холмс вышел на галерею, которая тянется вокруг всего зала, и сверху крикнул мне: «Его еще нет, Пруэн?» Он так волновался, что это было просто забавно. Я весело крикнул ему в ответ: «Только что явился, сэр, и сейчас он с мистером Джерри». Да, это я забыл. А тогда четко помнил, ибо удивился, почему мисс Мириам, видевшая гостя, не сказала им, поднявшись наверх, что актер уже на месте.
– Все это было до того, как вы услышали удар угля о стенку галереи?
– Да, сэр, за пару минут до этого. Во всяком случае, времени прошло немного. Но, возвращаясь к тому, кто швырнул углем в стенку… Я услышал треск и рассказал вам, что было потом. Как я испытал странное чувство и услышал шаги в зале…
Я записывал его рассказ, чтобы Попкинс мог заверить его; могу себе представить, как он беззвучно аплодировал за моей спиной. Ведь я испытывал почти такое же возбуждение, как и Пруэн.
– Помедлите, – сказал я ему. – Мы расстались с вами в «Галерее Базаров»; Бакстер через зал направился в «Персидскую галерею»; Джерри и… м-м-м, доктор Иллингуорд оставались в кабинете. Остальные были наверху. Время, должно быть, близилось к без четверти одиннадцати. Итак. Есть тут какой-нибудь другой путь вниз (с верхнего этажа, я имею в виду), кроме как по лестнице в конце зала? Какая-то другая лестница, кроме этой мраморной? Мог кто-то спуститься вниз, не попавшись вам на глаза?
Несколько секунд он молчал. Он пристально рассматривал меня; костлявые пальцы теребили воротничок, оттягивая его от горла. Я слышал, как тяжело, с присвистом он дышит. Он как-то странно то прищуривал, то снова таращил глаза.
– Путь вниз, – повторил он, как бы вспоминая вопрос. – Есть еще один, сэр.
– Какой же?
– С этого этажа наверх ведет лестница в углу «Персидской галереи». Если хотите, можете выйти и посмотреть. Она ведет в верхнее помещение, где экспонируются разные шали. Нечто вроде лестницы для персонала. Витая металлическая; вы такие видели.
– И это единственный путь вниз?
– Да, сэр. Разве что на лифте, но он неподвижен, как собор Святого Павла, да и, кроме того, мистер Джерри и гость сидели как раз рядом с ним.
– Вы говорили, что в «Персидской галерее» было темно?
– Так и было.
Я изо всех сил старался не захлебнуться в этом обилии фактов, поскольку я все же бизнесмен, а не детектив, но, думаю, мыслил я ясно и четко.
– Хорошо. Вернитесь к рассказу о том, как вы прошли в «Галерею Базаров» и увидели на полураздавленный кусок угля.
Он испустил хриплый свистящий выдох.
– Я осмотрелся, заглянул во все углы – вот на этом месте мы остановились – и стал искать, не спрятался ли тут кто-нибудь. Сами можете убедиться, что со всеми этими навесами и шатрами там есть где прятаться. И тут – бр-р-р! – снова затрезвонил звонок у дверей.
Господи, я чуть не выпрыгнул из кожи вон! И потащился обратно к себе, раздумывая, кто это может быть: для мистера Маннеринга слишком рано, да и они еще не подготовились. Точно знаю, что было еще рано. Без четверти одиннадцать. Но, может быть, Маннеринг пришел пораньше, подумал я… Впрочем, нет, не может быть. Они настоятельно требовали от него – или это делала мисс Мириам, чтобы до одиннадцати он и не появлялся. И тут мне пришло в голову, что тот странный тип, которого я впустил, – совсем не тот человек, которого ждали. Редко я попадал в такое странное положение, скажу я вам! Но не оставалось ничего другого, как разобраться в ситуации и предупредить остальных, если это мистер Маннеринг. Говоря по правде, сэр, больше всего меня колотило от мысли, что, может быть, всего лишь может быть, что незваным гостем неожиданно явился старый мистер Уэйд…
В двери была такая заслонка (довольно небольшая), которую можно было приоткрыть и выглянуть. Я подошел к парадным дверям и приоткрыл ее. Там стоял тот парень, которого потом нашли мертвым… Лоб у него был весь в поту. Коротким резким жестом, словно женщина с пудреницей, он вскинул руку, рукавом вытер лоб и как бы сглотнул спазму в горле.
Но как, черт возьми, спрошу я вас, сэр, должен был я догадаться, что это за тип? Смугловатый, с черной бородкой, с желтоватыми стеклами пенсне на ленточке, с высоким воротничком, он насмешливо ухмылялся, глядя на меня. В отверстии внезапно показалась эта странная физиономия, словно соскочившая с бронзовой лепнины дверей.
«Кто вы?» – спросил я, а он ответил с такой странной… странной…
– Интонацией?
– Да, сэр, если угодно. Словно он был готов вгрызться зубами в нижний край заслонки. Господи, ну и зрелище! Вид у него был диковатый, если вы меня понимаете.
«Болван, – сказал он, – я из агентства Брайнерда. Открывай двери».
Тут меня прямо замутило – как ни странно, но я ему поверил и понял, что сделал ошибку, приняв за него другого.
Едва я открыл двери, он спросил все тем же странным голосом:
«Где мисс Уэйд?» – вот что он сказал.
Я ответил:
«Она наверху, вместе с другими, но вас должна интересовать не она. Тут есть другой человек, которого я принял за представителя вашего агентства».
«Значит, он наверху с другими. Отлично. Вы оставайтесь на месте, – сказал он, едва только я двинулся за ним. – Я хочу кое с кем повидаться».
Господи, ну и манеры у него были! Мелкие семенящие шаги, старый цилиндр и все остальное; под мышкой зажата какая-то книга в кожаном переплете. Прежде чем я успел шевельнуться или промолвить хоть слово, он уже миновал меня. А теперь внимательно следите за моим рассказом, сэр, не упустите ни слова. Ночью мне все это снилось. Сон был не из приятных; в нем вечно возникала эта физиономия, внезапно соскочившая с бронзовых створок… Словом, он пошел себе, и, как только поравнялся с большим черным экипажем, раздался звук. Кто-то произнес: «Пс-ст!» Вот примерно так. – Пруэн, сжав зубы, постарался воспроизвести его. – Пс-ст! Словно ты хочешь привлечь чье-то внимание. Понимаете? Он был, скорее, негромок, но, поскольку в таком зале, как этот, любой звук отдается эхом, парень так и подпрыгнул. Приостановившись, он повернул голову налево – в сторону карет. Там кто-то стоял, издавая все тот же звук «Пс-ст!». Актер на секунду застыл на месте, присматриваясь. Он не произнес ни слова. Просто кивнул и, быстро поднырнув под оглобли кареты, оказался по другую сторону ее, где я уже ничего не мог видеть. Кто-то стоял в дальнем конце линии экипажей, где я тоже ничего не различал.
Я прервал его повествование, ибо в голосе Пруэна стали появляться визгливые истерические нотки.
– Вы хотите сказать, – спросил я, – что со своего места вы не видели, что делается на другом конце?
– Сэр, провалиться мне на этом месте, если говорю неправду! Можете сами пойти и сесть на мой стул. Вон он там стоит. Попробуйте хоть что-то увидеть! Передо мной открывался прямой вид вдоль линии карет на этой стороне – и до двери погреба в самом конце. Ряд карет тянулся слева. Именно так! Кареты были выстроены за колоннадой, между нею и стеной слева; за каретами вдоль стены тянулся лишь узенький проход. Как вы знаете, освещение было довольно тусклым, а от карет падали густые тени.
Я двинулся было в ту сторону, дабы выяснить, что там такое происходит. И тут я понял, что в любую минуту может прийти мистер Маннеринг, и я не имею права отходить от дверей – время-то на исходе… Говорю вам, я просто не знал, как мне быть. Тем не менее я сделал несколько шагов и сказал: «Эй! Где вы? Чем вы там занимаетесь за каретами? Кто там?» Ответа я не получил.
Нет, сэр, я не был, как вы считаете, испуган; я ничего не боялся, пока ваш инспектор не нашел труп в карете. Только не я. Скорее я испытывал раздражение. Как бывает, если вы ждете чего-то приятного, а все идет вверх тормашками. Но тогда!.. – Пруэн наклонился вперед. Он был полон такого воодушевления, что напоминал надутый газом пузырь. – И тогда я увидел нечто. Я понял только сейчас, потому что все запомнил и теперь сложил воедино. Обернувшись к парадным дверям и подойдя к одной из их створок, я увидел с внутренней стороны дверей на полу какие-то метки. Минуту назад их не было. На мраморе выделялись грязные размазанные следы, типа черной пыли, оставленные обувью недавнего гостя…
– Обувью Пендерела? Актера?
– Да, сэр, того парня, который только что вошел. Следы тянулись по залу и потом исчезали. Я подумал: где же этот тип шлялся, что набрал столько грязи на подошвы? И тут, сэр, я кое-что вспомнил. Когда этот парень шел по залу к каретам, мне показалось, будто я знаю и эту спину, и этот цилиндр. Так оно и было. Он появился тут, как я докладывал, без четверти одиннадцать. Но это не совсем верно. Ибо этот парень уже был в музее. Вечером, незадолго до десяти часов.
И Пруэн с торжественным видом откинулся на спинку кресла.
Глава 17
ОДИННАДЦАТЬ ПУНКТОВ, ОДИННАДЦАТЬ СОМНЕНИЙ
– Значит, он был в музее, – помолчав, повторил я, – несколько раньше, до десяти часов. Вы хотите сказать, что он зашел, осмотрелся и снова вышел?
Пруэн снова напрягся, растолковывая свою идею:
– Не знаю толком, как вам объяснить, так что помогите мне! Попробую выложить то, что мне запомнилось. Так перепутаны все… как бы это выразиться?
– Впечатления?
– Хм, – сомневаясь, буркнул Пруэн. – Что-то вроде. В моей профессии, сэр, приходится наблюдать за людьми, которые приходят в музей: как они держатся, как ведут себя, впервые попадая сюда. Были две группы школьников с учителями. Пожилая дама с джентльменом. Парочка зевак; таких видно за милю, и, попадая в «Галерею Базаров», они начинают кудахтать, как куры. Семья из загородной местности. Точно не скажу, сколько их было, но народу хватало. Но в цилиндре и во фраке был только один джентльмен. Я обратил на него внимание, потому что нормальные люди в цилиндрах по вечерам сюда не ходят – почему, не знаю, но они живут по своим правилам… Я не успел присмотреться к нему как следует, потому что он вошел сразу же за семейной группой. Скорее всего, в четверть десятого. Я увидел всего лишь спину этого джентльмена (то есть тогда я решил, что это джентльмен, а это был всего лишь актер). Вот так!
Но обратил я на него внимание и в силу другой причины. Обычно приходится смотреть, как люди ведут себя, когда приходят в музей. Девять из десяти, сэр, едва только переступив порог, останавливаются как бы в растерянности и начинают оглядываться. Затем девять из десяти поворачиваются и смотрят на меня. Почему, не знаю. Предполагаю, собираются о чем-то спросить. Порой спрашивают, порой нет, но, как правило, смотрят так, словно считают своим долгом ко мне обратиться.
Вы бы удивились, сэр, услышав, какие глупые вопросы, случается, мне задают! Многие осведомляются, сколько стоит входной билет, другие спрашивают, есть ли тут камера пыток и где находится туалет;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45