— Сегодня мы предстанем перед телезрителями, — сказал Крус, — поэтому должны хорошо выглядеть.
Он открыл стенной шкаф. Там висела всевозможная одежда, начиная с сутаны священника и кончая громоздким водолазным костюмом. Крус снял вешалку с черным вечерним фраком.
Он быстро переоделся, натянул белые перчатки и взглянул на себя в зеркало. Поправив бабочку, молодцевато подмигнул отражению Изабелл, которая нетерпеливо переминалась у двери.
Затем он подошел к бару и выдвинул ящик, на дне которого лежал старенький шестизарядный «сервус».
— Нет, хватит крови, — закрывая ящик, сказал Крус. — Идем, Изабелл.
Он сунул в карман брюк бутылку иона, и они покинули виллу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Девятый вал
I
В Барсово ущелье заглянуло бабье лето. Перед глазами Ирасека в серебряной паутине билась зеленая мошка. Неторопливо перебирая мохнатыми ногами, к ней полз большой иссиня-красный паук. С помощью ветки лавра Ирасек отогнал криволапого охотника и помог мошке выпутаться из паутины. Она расправила крылышки, взлетела и угодила Ирасеку прямо в глаз.
— Мне скучно, — послышался сонный голос Евы.
Она лежала рядом с закрытыми глазами.
— Что случилось, Ева? — потирая веко, спросил Ирасек
— Ничего. А я хочу, чтобы случилось.
Улыбаясь, он склонился над девушкой:
— Пожалуйста — случилось. Мошка попала в глаз. Помоги.
Ева вывернула ему веко и стала ловить мошку кончиком языка. Позабыв обо всем, Ирасек потянул Еву на себя:
— Пусть случится все, что ты хочешь, подруга моя! Что ты хочешь?
— Хочу, чтобы был потоп, засуха, трясение земли, извержение вулкана хочу!
— Замолчи, Ева, что ты говоришь?! — вскочил Ирасек.
Она умолкла, впившись в него губами, и теперь казалась Ирасеку похожей на паучиху, в тугих сетях которой маленькой мошкой трепетал он…
А над ними телевизионным экраном светился небесный купол.
Ева откинулась на спину и, тяжело дыша, прошептала:
— Прости меня, милый, мне так хорошо с тобой, что я боюсь — а вдруг все это кончится?… Ведь не могут же люди быть все время счастливы!
— Почему, Ева, а мы? — сонно произнес Ирасек, глядя, как красный паук ловко чинит порванную паутину…
Главный Конструктор лежал на дне черного бархатного пенала и смотрел на светящийся эллипсоид. Но не Барсово ущелье видел он: по пустынной дороге вдоль берега моря неслась белая «анаконда». За рулем сидел Крус, рядом ерзала Изабелл, зорко поглядывая по сторонам. Справа лениво плескались волны, слева они застыли в виде песчаных барханов.
— В добрый час! — сказал Главный Конструктор. — Помни, Крус, на тебя смотрит не только вся Гурарра, но и Страна Оранжевых Озер! Удачи тебе в твоем последнем походе!
Эллипсоид мигнул, и на нем возникло Барсово ущелье, подернутое серебряной паутиной…
II
Белая «анаконда» мчалась по пустынной дороге. Однако безжизненность пейзажа была обманчивой. Цепкий взгляд мог различить среди белоснежной пены черный рожок перископа, медленно повернувшийся вслед проезжавшей машине. Не ускользнул бы от него и второй перископ, торчавший из куста кактуса.
Кому-кому, а Изабелл зоркости было не занимать, и она дважды тявкнула. Один перископ, пуская пузыри, ушел под воду, другой, выпустив черное кольцо дыма, погрузился в песок.
Крус улыбнулся и потрепал Изабелл по загривку:
— Ты поласковее с этими операторами, Изабелл, а то обидятся и так отснимут тебя в девятой серии, что родная мать не узнает!
Изабелл метнула на него такой взгляд, что Крус тут же пожалел о сказанном: для собачонки без роду и племени упоминание о родной матери было равносильно грубому издевательству…
— Извини, Изабелл, я, право, не хотел! Просто есть такое идиоматическое выражение!
Впереди на горизонте замаячили силуэты большого города. Крус покосился на спидометр: стрелка показывала «очень быстро». Изабелл тявкнула, заставив Круса оглянуться: к ним приближался белый автофургон. Крус прибавил газу. «Анаконда» взвыла, и стрелка спидометра поползла вправо, где был нарисован гробик.
Автофургон стремительно приближался. Изабелл тявкнула дважды. Крус стиснул зубы и выжал газ до отказа. Стрелка поползла дальше и, подрагивая, выжидательно остановилась между двумя гробиками. Автофургон стал отставать. Обожая быструю езду, Изабелл радостно завизжала. Но тут раздался страшный скрежет, «анаконда» завертелась волчком и замерла, окутанная дымом. Когда он рассеялся, рядом с «анакондой» уже стоял белый автофургон. На его борту чернело по диагонали:

БЮРО ГРАЖДАНСКИХ УСЛУГ

ФИРМА «РЕКВИЕМ»
Из кабины высунулась голова мужчины в темных очках:
— Лакированные гробы! — весело предложил он. — Пятнадцать процентов на бочку, остальные в рассрочку!
Крус молча вылез из машины, за ним выпрыгнула Изабелл.
— О, да это сам господин Крус со своей госпожой! — воскликнул водитель автофургона и спрыгнул на землю. Как и Крус, он был в черном фраке и белых перчатках. — Чем могу быть полезен?
Крус пнул ногой в лопнувший скат:
— До Априма не подбросите?
— Девятая серия необыкновенных приключений? — подмигнул водитель. — С удовольствием, господин Крус. Сочту за честь.
Он открыл заднюю дверцу автофургона:
— Госпожа Изабелл, господин Крус, прошу!
Едва они очутились в кузове, дверца захлопнулась, и машина тут же рванулась с места. Пассажиров швырнуло к заднему борту, а когда они попытались подняться, то почувствовали, что сверху на них давят какие-то ящики. Свыкшись с темнотой, они увидели штабель лакированных гробов. Но поскольку и Крус и Изабелл обладали крепкими нервами, через несколько минут они уже сидели, уютно устроившись в одном из гробов и прислушиваясь к завыванию мотора.
— Ползет, как катафалк, — недовольно проворчал Крус.
Изабелл с готовностью подтявкнула.
А тем временем водитель автофургона энергично крутил баранку, напевая себе под нос шлягер сезона — «Королевское танго».
Машину опасно заносило на поворотах, а стрелка спидометра выжидательно билась между тремя гробиками.
III
В кабинете шефа апримской полиции шел очередной допрос. По-бычьи наклонив голову, Фоббс медленно надвигался на перепуганного Гриса:
— Фамилия!
— Гы-грис…
— Имя!
— Цы-цезарь…
— Что-о? — замер от неожиданности Фоббс. — Что ты сказал?!
Он схватил Гриса за шиворот и рывком притянул к себе:
— Как тебя зовут, падаль?
Тот пролепетал, задыхаясь:
— Це-цезарь Гы-грис…
Фоббс долго смотрел на него выпученными глазами. Затем его лицо прояснилось, голос потеплел, он тихо переспросил:
— Как тебя звать, сынок?
Почуяв перемену в обращении, арестованный приободрился и даже попробовал улыбнуться:
— Меня зовут Цезарь Грис. Я актер. Рекламный.
Фоббс засиял, словно ребенок при виде рождественского подарка:
— Цезарь! Цезарь, голубь ты мой! Ангел белокрылый! Наконец-то!… Абабас! Стул для его императорского величества!… Абабас, ты что — оглох?
В дверях появился Абабас со стулом, за которым тянулись разноцветные провода.
IV
Белый автофургон фирмы «Реквием» стоял в хвосте вереницы машин перед контрольно-пропускным пунктом. Крус и Изабелл заметно нервничали: до закрытия городских ворот оставались считанные минуты. Если они не успеют проникнуть в город, придется ждать специального пропуска за личной подписью господина Пак-пака, а учитывая, что полицай-президент не умеет расписываться…
Двери автофургона распахнулись, и Крус увидел нацеленную на него телекамеру и рядом Касаса с микрофоном.
— Дамы и господа, мы позволим себе, — затараторил комментатор, — от вашего имени приветствовать великого Рыцаря Правосудия, и пожелать ему счастливого крестового похода! Господин Крус, телезрители видят, что вы в белых, хм, относительно белых перчатках!… — Касас толкнул в бок оператора, чтобы тот показал руки детектива. — Означает ли это, что вы решили обойтись без кровопролития?
— Хватит крови, — с достоинством произнес Крус заготовленную фразу.
— Ответ, достойный супердетектива! — воскликнул Касас и, заглянув в шпаргалку, хитровато прищурился. — Но в таком случае, господин Крус, зачем вы везете с собой столько этих… продолговатых ящиков?
Касас снова толкнул оператора, и объектив телекамеры заскользил по лакированным гробам. Крус растерянно заморгал глазами и захлопнул дверь фургона. Машина тронулась, сквозь шум мотора доносился жизнерадостный смех Касаса.
V
Опутанный разноцветными проводами Грис сидел на стуле и нервно дрожал. В нескольких шагах от него стоял Абабас и, тихо хихикая, вращал ручку мудреной машины с надписью «генератор смеха». Фоббс расхаживал по кабинету, хмуро поглядывая на Гриса.
— Абабас, прибавь! — скомандовал Фоббс.
Ручка завертелась быстрее, Абабас соответственно засмеялся громче. Стрелка генератора поползла от отметки «СМЕШНО» к «ОЧЕНЬ СМЕШНО». Грис лихорадочно стучал зубами, но не смеялся.
— Еще прибавь! — рявкнул Фоббс.
Сотрясаясь от смеха, Абабас стал крутить ручку генератора обеими руками. Стрелка поползла к отметке «ГОМЕР. СМЕХ».
Грис стал вибрировать вместе со стулом, но смеяться не собирался. Разъяренный Фоббс схватил гогочущего Абабаса за плечо, чтобы оторвать его от неисправного генератора, но тут же сам затрясся в приступе оглушительного хохота. Ладонь Фоббса словно приросла к плечу Абабаса, а стрелка указателя стала приближаться к последней отметке «ЛОПН. ОТ СМЕХА»…
Кабинет заполнился сбежавшимися полицейскими чиновниками. Они окружили хохотунов и вскоре заразились их безумным весельем. Давясь от смеха, какой-то «мальчик» согнал Гриса со стула и, усевшись на него, тут же умолк, забившись в конвульсиях. А Грис, наоборот, разразился истерическим хохотом. В дверях показалась тележка с телекамерой.
VI
По одному из трех контрольных каналов за всем этим раздраженно следил Син-син. Он находился в телестудии у режиссерского пульта. Когда хохот стал невыносимым, Син-син убрал звук и нажал кнопку «Глав.оператор»:
— Зольдатт, что там происходит?
Оператор Зольдатт, ведущий передачу из кабинета Фоббса, был единственным, кто не смеялся. Стиснув зубы, он приник к телекамере, как к пулемету. Услышав через наушники вопрос Син-сина, Зольдатт прошептал с сильным андулийским акцентом:
— Они ест тураки. Фрасчают не тута.
— Как не туда?
— Хенератор слетует фрасчат протиф часовой стрелки, ф протифном случае тейстфует опратная сфясь.
— Ну так помоги им, черт подери! — воскликнул режиссер. — Они же срывают нам передачу!
— Это не есть фосмошно, — спокойно ответил оператор.
— Что невозможно?
— На миеня тоше тейстфует опратная сфясь.
— Почему же ты не смеешься?!
— Сольдатт никокта не смеется фо фремя рапоты, косподин Син-син!
— О, боги! — застонал режиссер и включил другой канал.
На нем появилось жующее лицо Касаса.
— Касас! — крикнул Син-син. — Кончай трапезу!
Кабинет начальника полиции превратился в комнату смеха. Надо что-то придумать, иначе наша трагедия тоже превратится в дешевый фарс! Внимание, выходишь в эфир!
Касас смахнул со стола крошки и повернулся к возникшему за его спиной экрану, на котором предстал кабинет Фоббса. Несколько секунд комментатор с удивлением вглядывался в искаженные смехом лица, затем с улыбкой обратился к телезрителям:
— Дамы и господа, мы являемся свидетелями интереснейшего и, я бы сказал, уникального психопатологического эксперимента, цель которого — поскорее изобличить преступника, поразить его, так сказать, грозным оружием смеха! Как известно из теории и практики отечественной судебной психиатрии, закоренелые убийцы в своем подавляющем большинстве страдают болезненным самолюбием. Нередко они способна вынести любые пытки, кроме одной — пытки смехом! Да, дамы и господа, мы можем с уверенностью сказать, что смех — это уязвимое место преступников, это, так сказать, их ахиллесова пята! Как правило, преступник такого ранга полностью лишен чувства юмора, на малейшую насмешку он реагирует, хватаясь за нож или за пистолет! Давайте же проследим за его инстинктивными хватательными движениями!…
Согнувшись в приступе смеха, все полицейские хлопали себя по бедрам, на одном из которых висела кобура, а на другом ножны. Одному лишь Грису не за что было хвататься, и он просто всплескивал руками,
— Паяц! — процедил Син-син и включил третий канал.
На нем появилось лицо автоинспектора: он жезлом приказывал остановиться белому автофургону.
VII
Автоинспектор не спеша взял у водителя автофургона удостоверение, повертел в руке:
— Господин Тарантус?
Водитель кивнул, нервно поправляя черные очки.
— Есть сведения, — медленно растягивая слова, сказал автоинспектор, — что вы угробили двенадцать человек.
— Это недоразумение, — сказал водитель.
— Что везете?
— Тару, господин старший сержант.
— Какую тару?
— Сосновые э-э… ящики.
Автоинспектор открыл двери автофургона и, увидев гробы, отшатнулся. Тарантус умоляюще протянул к нему руки:
— Это недоразумение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22