Метлы поднялись довольно высоко, гораздо выше деревьев, чтобы никакие сучки и ветки не мешали наездницам, и стремительно неслись куда-то, рассекая воздух. Наверное, именно о таком случае и говорила Валька: «Метлу бери только в качестве путеводной – если сама дороги не знаешь, пусть метелка довезет». Действительно, на лету, в движении выяснять у Кики направление полета было бы не слишком удобно…
Как выглядит жилище кикиморы болотной, в девичестве нимфы Клейто, Маргоша не могла даже вообразить. Представить себе можно было все что угодно – от вросшей в землю кривой избушки, крытой замшелой дранкой, до уменьшенной копии мраморного Парфенона. Клеопатра недаром хвалилась своей «античной культурой»…
Внизу мелькали темные хвойные леса, березовые рощи, поля, разделенные неровными проселочными дорогами…
– Бери пониже, – сквозь порывы ветра донесся до Маргоши голос Кики. – Сейчас будет ЛЭП, осторожнее, не запутайся в проводах!
Проскочив на бреющем полете между опорами высоковольтной линии и перелетев через обмелевшую, затянутую ряской речушку, метлы, покружив над перелесками, вынесли своих наездниц в какое-то совсем уж глухое место, со всех сторон окруженное лесом. В лесу было полно бурелома, и ни одной тропинки или дорожки не было видно с воздуха среди старых поросших мхом деревьев и диких порослей густого подлеска. То, что поначалу показалось Маргоше зеленой полянкой, оказалось настоящим болотом – с кочками, обросшими острой болотной травой, и окружавшей их мутной стоялой водой…
Но на небольшом возвышавшемся среди этой непроходимой трясины островке стоял аккуратный деревянный дом с приветливым крылечком, украшенный клумбами с кустиками ноготков, бархатцев и «анютиных глазок». Крыша на домике была жестяная, по-хозяйски тщательно выкрашенная в зеленый цвет, поэтому с воздуха дом не сразу бросался в глаза, теряясь в зелени болот.
– Прилетели! – крикнула Кика и скомандовала метлам: – Конец пути! Здравствуй, земля-матушка!
Метлы спикировали к домику и зависли у крыльца на высоте пятидесяти сантиметров, чтобы наездницам было удобно с них слезть. Как только Кика и Маргарита обрели твердую почву под ногами, освободив «транспортные средства» от своей тяжести, метлы как по команде встряхнулись и сами собой убрались в маленький сарайчик, спрятанный за домиком в зарослях бузины и калины.
– Ну милости прошу, гостья дорогая! – Кика толкнула незапертую дверь. – Входи и будь как дома.
Внутри домик Кикиморы отличался простотой убранства – непритязательная деревянная мебель, домотканые половики на полу, полевые цветы в глиняных кринках… Впрочем, кое-что напоминало и об античном прошлом нимфы – в углу, к примеру, стояла мраморная и, судя по всему, весьма древняя статуя юноши, похожего на Аполлона.
Но больше всего Маргошу удивило другое – в очаге, сложенном из грубых валунов, горел огонь.
– А ты не боишься оставлять в доме зажженный очаг в свое отсутствие? – спросила Маргарита легкомысленную кикимору. – И дверь ты не запираешь…
– Да от кого тут запираться? Чужим к дому не пройти, даже если и захотели бы. Мелентий, леший здешний, за домом по-соседски присматривает, когда меня нет. Он сюда никого не пропустит. А огонь тоже он развел, когда почуял, что мы к дому летим. Здесь сыровато, так Мелентий очень за легкие мои тревожится. «Вы, – говорит, – божественная Клеопатра, дитя знойного юга, вам в нашем климате надо осторожность соблюдать! Дров я вам запасу столько, сколько потребуется, вы избушку почаще протапливайте, не экономьте. И чайком тоже не забывайте побаловаться – чай с медом от всех недугов хорош. А у меня медок добрый, со своей пасеки… Я вам, душенька, уж самого лучшего принесу, самый манифик то есть!» Он вообще-то славный, Мелентий, отзывчивый такой. Всегда поможет. Знаешь, ведь женщине со своим хозяйством без мужской помощи трудно…
И Кика загадочно, почти как Джоконда, улыбнулась углами губ.
– А что же он нам не показался? – удивилась Маргарита. – Я не прочь с ним познакомиться.
– Он очень застенчивый. Лешие вообще привыкли к уединенной жизни, им в обществе, особенно в дамском, трудно. Наш-то еще не совсем дикарь, он в прежние времена у барина здешнего служил лесничим и егерем, так что обкатался маленько на людях и манер у дворян понабрался – беседу может поддерживать, комплимент сказать, и даже по-французски. А как романсы под гитару поет! Заслушаешься!
И Кика пропела хорошо запомнившиеся ей строки из репертуара лешего Мелентия:
Венчала нас полночь средь мрачного бора;
Свидетелем были туманное небо
Да тусклые звезды;
Венчальные песни пропел буйный ветер
Да ворон зловещий;
На страже стояли утесы да бездны;
Постель постилали любовь да свобода!
– Это же Даргомыжский, – удивилась Маргоша.
– Конечно, не Пупкин какой-нибудь, у Мелентия хороший, классический вкус. Песенок вроде «Ты целуй меня везде» он петь никогда не станет, особенно при дамах… Погоди, вот он присмотрится к тебе издали, пообвыкнет и непременно представится. Посмотришь, какой это оригинал.
«Похоже, Клеопатру со старым лешим связывают особо нежные отношения», – подумала Маргоша. Что ж, будь ты хоть нимфа, хоть ведьма, а одиночество все равно не сахар…
ГЛАВА 31
Когда хозяйка и гостья уселись пить чай с медом, Маргарита осмелилась спросить Кику про мраморное изваяние в углу.
– Красивый юноша, – кивнула она на статую. – На Аполлона похож. Это твой знакомый или просто память о прошлом?
– Ой, – зарделась Кика. – Это такая память, такая… Это моя первая любовь… Амфиктион.
Маргоша тут же вспомнила, что и у нее в старом альбоме припрятаны две-три фотографии, на которых запечатлен красивый семнадцатилетний мальчик. Что и говорить, в нынешние времена хранить память о первой любви проще, по крайней мере не надо таскать за собой по свету мраморное изваяние, чтобы не забыть любимые черты.
– Это была такая трагедия, – рассказывала между тем Кика. – Я полюбила его безумно, просто безумно. А он на мое чувство не ответил…
– Такое случается, – посочувствовала Маргоша, которой была по собственному опыту хорошо знакома боль отвергнутой любви.
– Да, но он оскорбил меня. Я решилась объясниться, а он… он… назвал меня болотной змеей. И заявил, что никогда не полюбит существо, в жилах которого вместо горячей крови течет холодная болотная жижа… Это было так обидно! Я была совсем юной нимфой, наивной, восторженной, влюбленной – и вдруг мною пренебрегают с такой жестокостью! Я пролила много горьких слез и даже пыталась утопиться в собственном болоте… И солнцеликий Аполлон решил наказать моего обидчика. Тогда так было принято – боги часто мстили людям, если те отвергали любовь. Божественный дар любви следовало принимать с благодарностью, а не глумиться… Представь себе, я и ахнуть не успела, как мой Амфиктион обратился в мраморную статую. Такой ужас! Я просила Аполлона пощадить бедного юношу и вернуть ему человеческий облик, но заклятие оказалось слишком сильным. Аполлон, когда в сердцах, такого мог натворить, что потом и сам разобраться был не в состоянии…
– А я думала, что это Аполлон и есть, – сказала Маргоша, разглядывая несчастного Амфиктиона.
– Да у Аполлона все, к чему бы он только ни притронулся, выходило похожим на него самого. Он ведь такой самовлюбленный был. Вечно ощущал себя центром мироздания. Первый парень на деревне, как у вас говорят.
Маргоша представила Аполлона первым парнем на деревне, в картузе, с гармошкой и сильно подшофе, и чуть не прыснула от такой картины. Но, к счастью, удалось сдержаться: смех сейчас был бы совсем не уместен. Кика чуть не плакала, предавшись воспоминаниям о своей юношеской трагедии.
– Я-то думала, что заклятие в конце концов сойдет на нет, – продолжала она свой горький рассказ. – Не вечная же в нем сила! Рассосется рано или поздно. Но тысяча лет прошла, другая прошла, уже третья тянется, а Амфиктион, бедняга, все в мраморе… И ведь статую-то без присмотра не оставишь. Это теперь к античным скульптурам с почтением относятся, по музеям их разобрали, по частным коллекциям… А в прежние времена могли и разбить, и в море сбросить, и в землю зарыть. Вот представь – вернется Амфиктион к человеческому облику, а кругом земля или пучина морская! Я и берегу изваяние, ухаживаю за ним, мою, слежу, чтобы не треснуло. Иногда мягкой щеткой ему руки-ноги массирую, поди, затекли за тысячелетия… А если все-таки оживать начнет, его подготовить к встрече с современным миром нужно. Это у меня цивилизация на глазах развивалась, я уже пуганая, а он, бедняжка, в древних Афинах окаменел, а теперь, если очнется, двадцать первый век иной эры на дворе, другая страна, другие нравы, привычки, язык; наука развилась так, что вообразить невозможно: электричество, телевидение, автомобили, самолеты, компьютеры, освоение космоса опять же… Какой шок у бедняги будет! Спятить можно без предварительной психологической подготовки… Потому я здесь его держу – все-таки тут покой, уединение, ему проще будет в себя прийти. Ну ладно, заболтала я тебя. Ты отдохни с дороги. Пойдем, я покажу тебе твою комнату…
Кика встала, приглашая Маргариту за собой, и снова замурлыкала старинный романс, перенятый у лешего-меломана:
Чем тебя я оскорбила,
Ты скажи мне, дорогой!
Тем ли, что я не таила
Нежных мыслей пред тобой…
Наверх, где располагались гостевые спальни, вела витая деревянная лестница с резными перилами. Вообще домик на болоте, снаружи казавшийся одноэтажным и весьма скромным по своим размерам, внутри был довольно просторным (видимо, имели место обычные магические штучки с пространством – так называемый эффект пятого измерения, когда постройки изнутри оказываются намного просторнее, чем снаружи).
Комната, которую гостеприимная кикимора предоставила в распоряжение Маргариты, была очень уютной. Светлая мебель из натуральной сосны, красивая керамика, на полу пушистый ковер с простым рисунком, на стенах картины, авторство которых явно принадлежало хозяйке дома.
Маргарите редко приходилось видеть подобные интерьеры в загородных домах своих знакомых – дачи традиционно принято обставлять теми вещами, что уже не нужны на городских квартирах, и о гармонии интерьера подмосковных резиденций редко кто заботится. Интерьер получается таким, какой бог пошлет, если под одной крышей собрать старый комод покойной бабушки, матрас, установленный для устойчивости на кирпичи и прикрытый тронутым молью пледом, потертый кухонный уголок, от которого так удачно избавились соседи, обновив свою кухню, два-три изрядно послуживших холодильника, пожертвованных родственниками и друзьями, и еще вполне приличные офисные стулья, списанные на работе у племянника… Невесть откуда взявшаяся репродукция васнецовской «Аленушки» в деревянной рамке служит последним штрихом и, так сказать, данью изящному.
Правда, в последнее время богатые люди в массовом порядке стали приобретать дорогую обстановку для своих роскошных дач и загородных коттеджей, завозить туда не просто старье, а ценный антиквариат, приглашать специалистов по дизайну и даже выписывать их из-за границы для консультаций, но в таких местах Маргарита не бывала – среди ее друзей даже самых плохоньких олигархов не водилось. И избушка кикиморы в глазах начинающей ведьмы представала этаким сказочным теремом.
Воздух здесь, несмотря на близость болот, казался упоительно свежим, просто пьянящим, особенно по сравнению со смогом московского центра. Маргарита умылась и уже собралась прикорнуть на кровати, от которой сладко пахло цветами, травами и медом, но вспомнила об одной важной вещи – о безопасности – и поспешила вниз, к хозяйке.
– Кика, я забыла у тебя спросить насчет… Ну не знаю, как выразиться… системы наблюдения, если говорить современным языком. Если кто-нибудь чужой будет к нам подкрадываться, мы как-нибудь сможем это увидеть или почувствовать, чтобы принять меры? Ты чем-нибудь пользуешься для таких целей – магическими зеркалами, хрустальными шарами, золотыми блюдечками с наливными яблочками? Или еще чем-нибудь?
– О, конечно, не волнуйся! Во-первых, у меня есть волшебный котел, которым можно пользоваться в самых разных случаях жизни. Можно, к примеру, налить в него воды и на поверхности увидеть то, о чем спросишь… Но, честно говоря, я теперь редко пользуюсь котлом для этой цели, хотя и держу его в рабочем состоянии. При нынешнем развитии техники водяные картины – это, видишь ли, все-таки вчерашний день: все смутно, размыто, ни яркости, ни четкости, и главное – нет широты обзора. Мелентий помог мне соорудить настоящую систему наблюдения… Комбинированную – магически-электронно-техническую. Вот, смотри.
И Кика включила обычный телевизор, стоявший в простенке между двух окон. На экране появился корреспондент, рассказывающий на фоне останков взорванного автомобиля о последних событиях в Багдаде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44