Я сгребла несколько горстей и распихала по карманам. Что ж, не исключено, что финансовый гений ведет Нашку по следу, как фокстерьера: возможно, здесь действительно есть что-то интересное.
Минут через пять извилистый коридор, стены и потолок которого были также покрыты кристаллами, решил раздвоиться.
– Лисы налево, драконы – направо, – предложила Нашка.
– Без разницы. – И я направилась налево.
– Если что-то случится – кричи, – напутствовала меня в спину Нашка.
– Можешь не сомневаться, – проворчала я. Меня одолевали дурные предчувствия.
Коридор вился себе и вился практически без изменений. Казалось только, что огоньки в кристаллах мерцают чаще и ярче, словно южное звездное небо, на которое смотришь через красное стекло. Красиво, но уже скучновато. Сколько можно полировать ногами чужие полы! И тут, когда я совсем уж было подумала повернуть обратно, коридор вновь резко свернул. На сей раз в небольшой круглый зал, в центре которого на высоком пьедестале из цельной глыбы обсидиана стояла одна из самых необыкновенных статуй, которую я когда-либо видела. Высотой метра два, она поражала своей реалистичностью. Казалось, настоящий огромный лис, старательно присыпанный золотой пылью, замер в задумчивости. Вот-вот он сверкнет янтарными глазами, отряхнется и отправится по своим лисьим делам. В восхищении я протянула руку и дотронулась до груди статуи. Пальцы тут же погрузились в густой, настоящий мех, под которым билось настоящее сердце. В шоке я почти отпрыгнула от статуи. Но лис не двигался. Показалось? Или… Я снова провела рукой по золотому меху. Надо же. Я представила себе такую шубу и хихикнула. Да уж, в такой шкурке от меня не то что в подворотне, на центральном проспекте на счет «раз» только тапки останутся, невзирая на время суток. Не быть мне богатой. И тут смех застрял у меня в горле – тончайшие шерстинки под моими пальцами начали стремительно разрушаться, зависая пылью в воздухе. Я примерзла к полу, наблюдая, как цепная реакция охватывает всю статую.
Последней моей разумной мыслью было то, что надо было откусить свои загребущие ручонки, чтобы не тянулись куда ни попадя. Что в этом мире полагается за порчу национального достояния, я не представляла и не хотела представлять впредь. Статуя на моих глазах теряла очертания, становясь сгустком золотого сияния. Свет разлился по залу, оседая блестящей пылью на стенах, искрами рассыпаясь по моей коже. Стало душно, словно пыль попала в легкие. Но нет сил даже кашлянуть. Сияние внезапно сконцентрировалось, собралось странным знаком, похожим на бесконечность с тремя петлями…
«Вали отсюда!» – орали инстинкты. «Поздно», – сказал здравый смысл. И действительно было поздно. Треугольная «бесконечность» обернулась вполне материальной стрелой и устремилась ко мне… Горячо. Жар залил тело горячей лавой до самых ногтей. Нет голоса крикнуть, нет сил бежать. Словно сильные руки держат меня, не давая вырваться. Стрела входит в сердце. Взрыв. Мое тело само становится лавой, распадается на атомы, перед глазами только сияющий свет. Сила волнами заполняет меня до кончиков волос. Ее слишком много, я не смогу… и снова тот шуршащий голос, голос, преследовавший меня два дня: «Сможешь… У тебя нет выбора… Я слишком долго ждал…» Новая волна силы душит меня. Сердце горит, словно запечатанное каленым железом. «Терпи!» Еще несколько часов (или минут?) агонии, десятки горячих волн. Пересохшее горло разорвал крик. И вертикально в небо, пробивая свод пещеры, ушел столб белого огня…
Внезапно руки, державшие меня, исчезли, и мучительно медленно сначала мои колени, потом локти, потом щека встретились с горячим полом. Я слышала цокот Нашкиных когтей, ее обеспокоенный голос, зовущий меня, но ответить не могла.
Далеко на северо-востоке Эйх'гхаз'еон проснулся в холодном поту. Магия далекого, неправдоподобно мощного энергетического выброса все еще гудела в его крови. Все созданные вокруг Храма Иссен-Эри магические ловушки и щиты в одно мгновение перестали существовать, звоном отозвавшись в теле своего создателя.
Исчезла необходимость посылать кого-то в Хаюсс. Все, что должно было и хотело случиться, – уже случилось, и рвать на себе шевелюру было бессмысленно. А вот самому отправиться в хранилище и смысл был, и необходимость насущная. Зеон тихо ругнулся, позволив себе буквально еще три секунды слабости – понежиться под теплым одеялом. В одном герцог Акх-Омелский был консерватором: топить, по его мнению, имело смысл только на кухне и в конюшне, а личный состав, включая членов семьи и почетных гостей, перебьется. Герцога можно было понять: дрова в Акх-Омеле росли исключительно в виде высокой травы в болотистых долинах или рахитично искривленных дерев на горных склонах. В тех горах, правда, имелись потрясающие воображение сапфиры, но в спальнях теплее от этого почему-то не становилось.
Зеон высунул руку из-под одеяла и похлопал по столу в поисках амулета для перемещений, потом, сощурившись, оценил степень заряда. Зеленоватый огонек в глубине камня ехидно подмигивал, намекая, что хозяину не стоит на него сильно рассчитывать. Даже в самом экономном режиме до самого Храма не хватит. Придется на своих двоих.
– Все сам, все сам, – пробормотал Эйх'гхаз'еон, нашаривая сапоги.
Впрочем, даже к лучшему, что Акх-Омел придется покидать до рассвета. Все деловые и политические вопросы они решили, а уж личные можно, как обычно, отложить на неопределенное «потом». Зеон поймал себя на том, что не без теплоты думает о неизвестном, который лишил его необходимости участвовать в очередном дипломатическом раунде.
Много южнее Акх-Омела, в долине Нидхег, одинокая фигура на башне улыбнулась предрассветному небу. Блеснули светлые глаза с вертикальными зрачками, раздвинулись в улыбке бледные губы.
– Началось, – прошептал вампир, – наконец-то… Долго же ты ждал, рыжий прохвост…
В отличие от Лорда Эйх'гхаз'еона Эльдгарду не надо было никуда бежать. Более того, он мог позволить себе выспаться и расслабиться до того счастливого мгновения, когда события потребуют его непосредственного участия. Время было.
Сколько я провалялась в отключенном состоянии – неизвестно. Нашке показалось, не меньше часа.
– Буду лечить свои нервы в Швейцарии на твои деньги, – заявила она мне и тут же попросила: – Попробуй подняться, на камне вредно лежать. Еще простудишься, возись потом с тобой…
Я отлипла от пола с третьей попытки и не без помощи Нашки, подпихивающей меня мордой и хвостом. Ноги категорически отказывались держать. Нашка проворно подставила спину для дополнительной опоры. О выражении лица дракона говорить сложно, но на сей раз беспокойство на ее физиономии было очевидно.
– Ты как?
Я мотнула головой – никак. Тело бил озноб, сновали по позвоночнику мерзкие искорки, сердце выдавало полторы тысячи ударов в минуту. И на фоне этого, совершенно отчетливо и не требуя доказательств, переливалась мысль – надо отсюда двигать. Убирать свои кости с чужого погоста. И побыстрее. Свет от энергетического выброса, оставившего в потолке аккуратный круг утреннего неба, должно было быть видно на десятки километров.
– Нашка, – я облизнула губы, попытавшись собрать в кучку мыслительный процесс, – если я хоть что-то понимаю в том, что здесь произошло, нам надо валить. Скоро здесь будет людно, и готова спорить на что угодно, нам это совершенно не понравится.
Нашка спорить со мной не стала. Но тут, словно подгоняя нас, вся скала явственно дрогнула. Потом еще раз.
– Бежим! – взвизгнула Нашка, когда увесистый камень разбился рядом с ее лапой.
– Да я даже идти не могу! – рявкнула я.
– Полезай мне на спину! Давай-давай, твою лесом!
Я еле-еле успела умоститься на ее жесткой спине, как Нашка стартовала. Оставалось только сокрушаться об отсутствии представителей какого-нибудь спорткомитета, так что новый рекорд в беге с препятствиями для больших ящериц не был зафиксирован. Как и количество синяков, которые этот пробег оставил на мне. На ездовом драконе не должно быть жесткого угловатого гребня, черт подери! При скачке я непроизвольно переместилась из положения «верхом» в положение «мешок с картошкой», отчего зубцы на Нашкиной спине больно впивались мне в живот.
Пока мы тяжело катились с лестницы, я ощущала себя на танке, который на полной скорости мчится по ухабистой дороге. «По горной дороге», – мысленно поправилась я, когда мелкие кусочки потолка организованным ливнем хлынули на наши спины и головы. К счастью, это не помешало мне вспомнить про сумку с нашим скромным имуществом. Нашка с воплем дернулась из-под падающей балки, осчастливив меня еще парой синяков. Мы успели отбежать от крыльца метров на двадцать, когда свод пещеры с тяжелым грохотом осел, выдув из еще стоящего дверного проема облако каменной пыли. За ним последовал и потолок деревянного строения.
– У-ё! – емко высказалась Нашка.
– Не замирай, – посоветовала я, – давай-ка выбираться отсюда, пока живы!
Будто в подтверждение моих слов последним акцентом монументальное крыльцо сложилось, как карточный домик.
– А мы что делаем?! – Нашка ловко преодолела последнюю преграду в виде полуразрушенного забора и нерешительно замерла на берегу реки.
Я тоже повертела головой: почему-то идти той дорогой, которой мы сюда прибыли, не хотелось. А когда я подняла глаза в небо, захотелось еще меньше. Далеко в синеве плыл странный крестик, вроде бы и птица, но хвост был длинноват. К тому же существо не кружило, высматривая добычу, подобно большинству пернатых, оно летело вполне целенаправленно. В нашу сторону.
– Через реку! – сказала я. – Там, кажется, ущелье. Хоть след собьем.
– Она же мокрая! И наверняка холодная, – возмутилась Нашка.
– Ты жить хочешь?! Быстро давай! Прыг-прыг!! – То ли Нашка уловила в моем голосе панические нотки, то ли просто решила не связываться с травмированными в голову, поскольку без дальнейших пререканий, шипя, двинулась вброд.
Глубину мы не рассчитали – где-то на середине Наташа почти целиком ушла в воду, заодно притопив меня, я еле успела поднять сумку. Впрочем, от холодной воды мне стало значительно лучше, так что когда мы, дуэтом стуча зубами, выбрались на берег, я даже рискнула встать на ноги.
Ущелье мы нашли почти сразу, хотя мое беспокойство возрастало в геометрической прогрессии, а это здорово мешало соображать. По дури великой мы выбрали проход, который почти сразу резко сужался. Нашка было сунулась и застряла:
– Дальше не пролезаю, – прорычала она. – Давай поищем другое ущелье.
Я, не слушая, только подталкивала ее в бронированный зад и бормотала:
– Тусик, быстрее!
Наверное, я как никогда была близка к тому состоянию, когда от помешательства идет пена изо рта, потому что теперь уже была уверена: стремительно увеличивающийся крестик в небе вовсе не птица, а существо намного больше и опаснее. И, скорее всего, имеет прямое отношение к тому, что мы – ну хорошо, я – учудили. Инстинкты вопили благим матом и размахивали черно-желтыми флажками.
Нашка возмущенно заскрипела, но все-таки преодолела узкость:
– Здесь шире, – радостно заявила она. – И, по-моему, там вдали маячит другой выход.
– Отлично-отлично. – Краем глаза я успела заметить, что неизвестное существо быстро снижается. Я нырнула следом за Нашкой.
Дно ущелья шло резко вверх, затем полого спускалось, образуя естественное укрытие. Нашка скатилась с горки и пошлепала дальше. Меня же словно за уши кто-то дернул посмотреть поверх валуна. Природное любопытство в моей недолисьей форме приобрело какие-то кошмарные размеры, что вызывало ассоциации с неприятностями, постигшими гипотетическую кошку. Из укрытия было видно и то, что осталось от нашего ночного пристанища, и реку, и часть неба, которую быстро пересекла огромная тень.
«Кстати, о драконах!» – потрясенно подумала я. Теперь я, кажется, знаю, какого размера они должны быть. Мелкая речушка вскипела под ударами мощных кожистых крыльев, будто от лопастей вертолета. Еще мгновение – и существо предстало во всей красе, заставив меня в восхищении распахнуть глаза и рот.
Вся зверюга была размером с частный самолет средней величины. Антрацитово-черная с зеленым отливом. На секунду дракон завис над землей, потом задние лапы встали на твердь, похожие на шатры крылья аккуратно сложились, а передние конечности подобрались под грудь на кошачий манер. Дракон лениво обвел взглядом место действа, скользнув глазами по тому ущелью, где прятались мы. Меня он, похоже, не увидел. Зато я успела заметить, что его глаза, огромные, сверкающие, как драгоценные камни, были разного цвета. Левый – пронзительно-зеленый, правый – темно-синий, почти черный. Почему-то именно этот факт меня поразил до глубины души.
Дракон тем временем, задумчиво склоняя голову то так, то эдак, рассматривал живописное нагромождение бревен и каменных глыб, ранее бывших цельной конструкцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39