— Как это?
— Просто великан взял в плен часть их души. Теперь этим людям не страшна смерть. Они верны. Они не думают, а только исполняют. Они готовы умереть или убить, даже не задумавшись, насколько это правильно. Ими руководит чужая воля, и они не испытывают от этого неудобства. Они не ощущают боли, слабости, страдания.
— И сострадания.
— Точно. Нас они не пожалеют. Но бояться их пока не стоит. Они готовы все погибнуть, но довести нас до замка Великана, поскольку таково повеление хозяина их душ. Так что беспокоиться рано.
Через пару часов они вышли к водопаду. Через пропасть вел мост. А за ним на горе возвышался переливающийся в лучах солнца, невероятно красивый, с взметнувшимися вверх остроконечными башнями, легкими куполами, со стрельчатыми окнами замок. Он будто был сделан из стекла.
— Хрустальный замок? — воскликнул принц.
— Да. Сколько сложено сказаний о хрустальных замках. А сколько еще будет. Великаны обожали их. Они единственные знали секрет этого материала — он крепче гранита и гибок, как сталь.
Принц остановился, но тут же получил древком копья в спину — мол, нечего стоять, двигайся.
— Наверное, великан не слишком любит гостей, — произнес принц, поморщившись.
— Он вообще никого не любит. И ненависти в нем нет. Он просто живет — и все.
Принц с опаской вступил на мост, настолько ажурный и легкий, что казалось, он не выдержит тяжести путников. Но мост мог выдержать и гораздо большую тяжесть. Принцу было не по себе, когда он видел под ногами бурлящую реку. Он представил, сколько ему лететь до нее, и содрогнулся. Он не любил высоту. И не любил такие бурные, неистовые реки. Любопытство боролось в нем с сильнейшим страхом. Впрочем, вряд ли кого ободрила бы перспектива встречи с великаном Парпидасом.
Десятиметровые ворота из синего металла бесшумно раскрылись, как створки раковины. И путники вошли во дворец.
Прозрачные стены, идущие серпантином коридоры, мерцающий свет и чернильная тьма, соседствующие друг с другом. Это был не просто замок. Это было сосредоточение неведомой мощи.
По коридорам блуждали минут десять. Потом вошли в колоссальных размеров зал. И принц замер, увидев хозяина — великана Парпидаса!
— Вот и пришли! — прошептал Видящий маг.
— Пройдите, незваные и жданные гости! — Голос пророкотал горной лавиной.
Принц почувствовал, что ноги тяжелеют. Ему хотелось бежать отсюда.
Великан сидел на коленях на полу. Он действительно был огромен — рост раза в три выше обычного человека. Голова — непропорционально большая с оттопыренными ушами, губы выступали вперед, глаза бегали, и вообще впечатление он создавал больше комичное, чем угрожающее, если бы не размеры.
Гости приближались к хозяину замка. И по мере их приближения он начинал смеяться. Смех становился все громче, достигнув вершины, когда они остановились перед ним. Принц удивленно смотрел на Парпидаса. Перед ним был не великан, а карлик не больше метра, с длинными руками.
Очертания предметов вокруг были обманчивы. Маленькое казалось великим, а великое крошечным. Зал был ничто иное, как загадочное кривое зеркало. Великан Парпидас — карлик!
Принц усмехнулся, и Парпидас впился в него глазами. Потом жестом предложил садиться.
Гости уселись на колени перед ним.
— Зачем ты снова пришел, Хакмас? — спросил великан-карлик.
Интонации у него были простецкие, как у обычного торговца с рядов столицы Атлантиды. Никакой изысканности речи, вычурных и сложных оборотов. Он не собирался ни пугать, ни ставить кого-то на место. Он не нуждался в том, чтобы представлять себя в лучшем свете.
— Мне нужен «Бриллиант Таримана» — произнес Видящий маг.
— Всего лишь «Бриллиант Таримана»? — засмеялся великан-карлик. Но смех его был безрадостный. — А может быть, тебя устроит замок, остров, слуги? Давай, требуй.
— Нет. Всего лишь бриллиант.
— И зачем тебе нужен всего лишь «Бриллиант Таримана»?
— Я хочу достать Саамарит.
— Всего лишь Саамарит?
— Всего лишь Саамарит.
— А почему ты думаешь, что Саамарит избрал тебя?
— Мне поведали зеркала.
Парпидас поднял руку, призывая к молчанию. И замер.
Потекли минуты. Парпидас сидел неподвижно. Минуты складывались в часы, и казалось, что хозяин Хрустального дворца перестал дышать. Принц боялся неожиданным движением или вздохом нарушить тишину и отвлечь Парпидаса. Ноги страшно затекли. Голова начинала болеть. Но принц не двигался.
Неожиданно он с удивлением увидел, как карлик начинает приподниматься над полом. Принц слышал, что мудрецы в состоянии глубочайшего транса способны на такие вещи. Но они достигали эффекта многолетними тренировками. У великанакарлика это выходило само собой, невзначай.
Наконец великан-карлик вздрогнул, сосредоточенное его лицо просветлело, и он беззаботно произнес:
— Что же, ты тот, кого я ждал. Я знал, что однажды придут за «Бриллиантом Таримана». Вот он.
Великан-карлик махнул рукой, и будто из синевы на полу рядом с ним возник самоцвет величиной с кулак.
У принца перехватило дыхание. Не только от мыслей о том, как дорог может быть этот камень. Но именно этот камень он видел, когда парил в Великой Пустоте.
Маг потянулся к камню, но карлик-великан снова поднял руку.
— Подожди, Хакмас. Я знаю, ты достоин этого камня.
— Так отдай мне его.
— Это было бы слишком просто. Я не хочу унижать тебя такой доступностью желаемого.
— Я готов стерпеть унижение.
— А я — нет. Вы же мои гости.
Великан-карлик встал. Он был еще ниже, чем казался. Ноги у него были кривые, короткие. Он пробежал по залу, потом снова уселся и сказал:
— Мне наскучило все, Рут Хакмас. Столетия, столетия, столетия. Что-то удерживает меня от перехода. Мне не хочется новых воплощений, ибо они будут повторением старых. Я проник своим сознанием во многие закрытые сферы. Я не хочу туда. Там слишком запутаны дороги. И там тоже скучно.
— И я могу развеять твою скуку?
— Не переоценивай себя. Видящий маг. Ее не может развеять никто. Но чутьчуть встряхнуться можешь помочь.
— Что следует из произнесенного тобой?
— Поединок.
— Оружием?
— Зачем? Волей.
— Где?
— В нижних астральных кругах.
— Цена поединка?
— Жизнь на камень.
— Я не играю на жизни, Парпидас. И ты знаешь это.
— Все верно. Даже самым белым помыслам кровь придает красный оттенок… Тогда — свобода. Выиграешь — «Бриллиант Таримана» твой.
— Проиграю — я твой раб?
— Да. И твой ученик — тоже.
— Мой ученик — принц Атлантиды.
— Я знаю. Но кому, как не тебе, знать цену самым громким титулам. Приходит миг, когда они стоят меньше черепка от разбитого кувшина.
— Но… — замялся Хакмас.
— Я согласен, — поспешно воскликнул принц. Ему меньше всего хотелось произносить эти слова. Стать рабом Парпидаса — что может быть ужаснее? Вспомнились мертвые глаза других рабов. Но принц не мог оставить учителя одного с этим чудовищем. Может, хоть чем-то, но поможет ему. Но что это значит — поединок в нижнем круге?
— Тебе не кажется, что поединок не слишком честный? — спросил Видящий маг. — В тебе — сила твоего народа. Опыт столетий жизни и блужданий тайными тропами непроявленных миров.
— Но для нижнего круга это не столь важно. Да и вас двое.
— Договорились, — кивнул Видящий маг. Великан-карлик хлопнул в ладоши. Двое слуг внесли котел, в котором была серебряная жидкость, весьма похожая на ртуть. В ней, как в зеркале, отражались предметы.
— Надеюсь, тебе известно, как выйти на нижний круг? — насмешливо осведомился Парпидас. — И как взять с собой твоего ученика.
— Мне известно.
Великан-карлик протянул ладони к котлу. Видящий маг -; тоже и кивком велел принцу последовать своему примеру.
— Смотри в центр котла, — приказал он, — шагни сознанием внутрь. И не бойся. Я с тобой.
— Но как… — неуверенно произнес принц.
— Там все поймешь.
Принц начал напряженно смотреть в центр зеркальной поверхности. И провалился в изменчивый мир отражений. Ему стало легко, как никогда…
РУСЬ. СТАРОСТИН ПОЧИНОК
Невеселые мысли мучили старосту, когда на вороном коне в сопровождении отряда стрельцов из одиннадцати человек ехал он к починку по разбитой дороге. Желал он разведать обстановку и по возможности отдохнуть от трудов, попариться хорошенько в баньке, позабыть немного о толстенной и вредной на язык бабе, для которой любая порка — мало, то есть о женушке своей, да еще о троих долговязых и нескладных дочках, которым незнамо сколько приданого понадобится, чтобы выдать их за приличных людей.
На душе у губного старосты было смурно. Некстати Матвей — боярин тот — вылез. А как действительно послы от государя понаедут — что тогда? Хоть и вор воевода, но уже сжились с ним. Тихо, спокойно. А тут все узнают, что он, губной староста Егорий Иванович, не может какую-то шайку изловить. Еще решат лихие люди, что постарел, сдал он, и двинут сюда.
С этой засадой неожиданная удача свалилась. Дьяку воеводиному какой-то неизвестный в кабаке после третьей кружки нашептал, что на починок налет ожидается, и даже время точно назвал, а потом растворился в вечерней тьме, будто и не было его вовсе. Сперва Егорий не поверил дьяку, но решил подстраховаться, и разбойники действительно объявились. И вот такой плачевный результат. Да, на самом деле разболтались стрельцы — хуже некуда. Разучились воевать, ни одного вора так и не смогли живьем взять, да еще двоих из своих потеряли… Ох, как нужен ему живой разбойник. Тогда бы можно было лиходеев с Мертвых болот выкурить.
Ну а что теперь? За именье одно беспокойство. Хорошо еще, что урожай там сроду не собирали, да и имущества там особого нет — коль пожгут все, убытки не велики. Хуже, что людей те разбойники погубить могут. А по нынешним временам люди — ценность немалая. Обезлюдела земля от голода и войн, некому казну пополнять стало, так что недаром суровые законы появились, намертво людей к земле прикрепляющие, да еще срок на беглых крестьян отменившие.
Оставил Егорий в починке трех стрельцов, да они тоже ленивые — им лишь бы брагу да пироги жрать, да мягких баб деревенских щупать. Какая от них защита? Может, увести баб в другое место? Очень уж хороши для развлечения, пригодятся еще. А можно засаду постоянную там оставить, да вот только стрельцы для других дел нужны. Кто будет пожары тушить да по ночам покой в городе охранять?
Починок показался, когда солнце склонилось за лес и земля готова была отойти ко сну. Когда отряд подъехал к терему, управляющий уже стоял у ворот, а из избе интересом выглядывали немногочисленные селяне. Рядом с управляющим Ефимом стояла Варвара, державшая в руках хлеб-соль.
— Ты, Варвара, все краше становишься, — уныло улыбнулся губной староста, спрыгивая с коня. В его движениях чувствовалась молодая сила, хоть годов ему было уже за сорок.
Варвара потупилась, щеки ее покраснели.
— Готовь, Ефимий, баньку да веники получше. Отдыхать буду…
Орудовать березовым веником управляющий умел отменно, и губной староста только покряхтывал с удовольствием от сыпавшихся на него хлестких ударов.
— Ох, хорошо!
Какой русский человек не любит хорошую баньку! Если ты два раза в неделю в ней не попарился, означает это лишь одно — что вовсе ты и не православный, а самый наипоследний басурман.
— Уф, хватит! — простонал Егорий.
На покрытом красной скатертью столе уже была водка, блины, икорка. Хоть большим аппетитом Егорий не отличался, но поесть любил вкусно. Он хватанул водки, удовлетворенно крякнул. Усталость, дурные мысли начали отступать,.и казалось, что нет такой силы, которая вновь заставит тяготиться ими. Губной староста и думать не хотел о делах, но тут управляющий начал такой ненужный сейчас разговор.
— Про чего я тебе, Егорий Иванович, сказать хочу. Опасно у нас жить стало. Никогда так опасно не было.
— Не боись, не тронут тебя. Кому ты нужен-то? Вот меня разбойники с удовольствием в огне спалили бы, да только руки коротки.
— Разворошил ты муравейник, злы они на тебя. Изловил бы ты их, Егорий Иванович.
— Правильно советуешь, — губной староста хлопнул еще водки и вцепился крепкими зубами в гусиную ножку.
— Чтоб всех изловить, нужно хотя бы одного для начала заполучить.
Губной староста покосился на управляющего. Да, неглуп Ефим. Он только что чуть ли не в точности повторил то, о чем говорил староста и воевода.
— Ох, никакого продыха нет, все ты с делами лезешь да причитаниями бабьими. Опасно, поймать… А как ты его поймаешь?
— Сдается мне, что кое-кто из селян дружбу с разбойниками водит.
— Чего?
Выслушав все, Егорий нахмурился, но потом лик его просветлел, и он удовлетворенно погладил бороду.
— Ну что ж, давай сделаем так…
АТЛАНТИДА.ТРЕВОГИ КАРТАНАГА
Картанаг возлежал на резном ложе красного дерева, облокотившись на мягкие подушки. Рядом с ним на полу сидела глухонемая белокурая рабыня, и он гладил пальцами ее шею. Иногда пальцы твердели и сжимали «шею рабыни — девушка в страхе расширяла глаза. Она знала, что однажды эти пальцы могут не разжаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45