– А что рассказать?
– Как вы учитесь, часто ли ходите в школу, какие специальности у вас – все расскажи.
– Я даже не знаю, с чего начать. Ведь ты и так все знаешь.
– Я все забыла. Считай, что я ничего не знаю. Ровным счетом.
– Я не знаю, когда тебе верить, а когда нет.
– Честное слово, я почти ничего не знаю о твоей школе. Не знаю, как у вас учатся, как в школу ходят...
– А сколько у нас классов, помнишь!
– Кажется, десять. Правильно?
– Видишь, вспомнила. А с каких лет в школу идут?
– С пяти?
– Ой, Алиса, с семи! Ты или великая притворщица, или на самом деле у тебя каша в голове. Постой, а может, ты не только не из Москвы, а даже не из Советского Союза?
– Как ты себе это представляешь? – спросила Алиса строго.
– Ну, может быть, ты туристка, приехала из-за границы вместе с родителями и потерялась.
– А разве я плохо по-русски говорю?
– Нет, хорошо.
– Совсем хорошо?
– Совсем.
– Спасибо. Значит, в школу идут только с семи лет? А что же до этого делают?
– В детский сад ходят, играют, пирожки из песка делают... Ну что малышам делать?
– Странно, – сказала Алиса. – В пять лет я уже... – и замолчала.
– Что ты в пять лет?
Кто-то шел по коридору, остановился за дверью, но не вошел, а как будто прислушивался к разговору. Дверь была застекленная, матовая, и на ней был виден силуэт человека.
– Кто это может быть? – спросила Алиса.
– Мало ли кто! А тебе не все равно? Ты кого-нибудь ждешь?
– Нет.
– И все-таки я думаю, что ждешь. Я бы на твоем месте все время дрожала от ожидания. Вдруг откроется дверь и войдет твоя мама?
– Не войдет, – вздохнула Алиса, – я здесь одна.
– Ну, а если войдет?
– Уж лучше бы не входила.
– Она с тобой плохо обращалась? Может, ты из дому нарочно убежала? Может быть, у тебя не мама, а мачеха? Злая?
– Не говори чепуху, – ответила Алиса. – У меня чудесная, просто замечательная мама, не хуже твоей.
– А вдруг она войдет, а ты ее не узнаешь? У тебя ведь амнезия.
– Может быть, – сказала Алиса и отвернулась к стене. Может быть, заснула, а может быть, потихоньку плакала. Юля не могла сказать наверняка, хотя прислушивалась.
3. Я ТВОЙ ПАПОЧКА!
Прошло часа два-три. В больнице все утихло, многие заснули. Алиса все так же лежала лицом к стеле, а Юлька читала. Парниковые розы, которые принесла Наташа, стояли на тумбочке у кровати Юльки, и она чувствовала их свежий и приятный запах.
Вдруг снова в коридоре послышались шаги. Те же самые, что и раньше. Кто-то осторожно, но тяжело подошел к двери и остановился.
– Алиса, – шепнула Юлька, – смотри, снова он.
Алиса села на кровати и прижала палец к губам.
Силуэт человека постоял немного у двери и снова исчез.
– Мне это не нравится, – сказала Юлька. – Я позвоню дежурной сестре.
– Погоди, – сказала Алиса.
И тут они услышали, как в коридоре кто-то разговаривает. Несколько человек шли по коридору. Вот они остановились у двери.
Дверь медленно раскрылась.
Но ничего не случилось. Вошла дежурная сестра Мария Павловна. Это была пожилая и строгая сестра, больные ее не очень любили, потому что она всегда говорила о правилах и о том, что их надо соблюдать. А кому хочется соблюдать правила, особенно если ты уже выздоравливаешь?
– Вы не спите, девочки? – спросила она.
– Нет.
– Алиса, с тобой хочет поговорить Александр Борисович, – сказала она.
Алиса очень удивилась:
– Алик Борисович? А разве он...
Но Алик Борисович уже вошел в палату.
– Как себя чувствуете, девочки? – спросил он, как будто и не прощался с ними два или три часа назад.
Может, он уже вернулся из кино, подумала Юлька. Но что могло случиться? Поссорился с Шурочкой?
– Надеюсь, все в порядке, – сказал Алик Борисович. – А у меня для Алисочки сюрприз. Замечательный сюрприз! Я бы заставил тебя сплясать, но тебе еще вредно. Можешь собираться домой.
– Как? (Юлька увидела, как Алиса побледнела.) Не может быть!
– Может, может! – Алик так веселился, будто сам вот-вот пустится в пляс. – Все хорошо, что хорошо кончается! За тобой приехал твой папочка. Так что можешь собираться домой.
– Мой отец не может приехать, – сказала Алиса.
– Деточка, не сопротивляйся, – сказал Алик Борисович. Потом он обернулся к Марии Павловне и сказал строго: – Попрошу вас собрать вещи девочки и подготовить выписку.
– Как же так, Александр Борисович? – удивилась Мария Павловна. – Прямо сейчас, на ночь глядя? Нет, я возражаю.
– Попрошу не возражать! – сказал Алик совсем другим голосом. Юля никогда бы и не подумала, что он может разговаривать таким голосом. – Выполняйте мое указание.
– Завтра утром, – сказала Мария Павловна. – Согласно правилам. С разрешения заведующего отделением. На нарушение правил я не пойду. Тем более, что вы, Александр Борисович, уже сменились с дежурства, а дежурного врача нет.
– Я не виноват, что ночной дежурный врач куда-то ушел, – сказал Алик. – Он за это ответит. Но мы не можем насильно отрывать ребенка от семьи. Ее отец специально приехал из другого города, он переживает, волнуется. Послушайте.
Алик замолчал, и все услышали, как за дверью кто-то громко сопит, а может быть, плачет.
– Вот, – сказал Алик Борисович. – Вы хотите нанести травму и ребенку и всей его семье из-за каких-то дурацких правил. Идите, приготовьте документ, я подпишусь где надо, и дело с концом. Проявите наконец человеческие чувства.
– Но ребенку еще вредно передвигаться. У нее было сотрясение мозга.
– Было и прошло, – ответил Алик. – Я ее сегодня осматривал. Ничего с ней не случится.
– Александр Борисович, я вас буквально не узнаю! – воскликнула Мария Павловна. – Вы ведете себя странно.
– Идите! – сказал Алик. – И ждите на своем рабочем месте. И если вы не сделаете то, что я вам велел, я на вас напишу жалобу.
– Что? – Мария Павловна так удивилась, что чуть в обморок не упала. – Вы... на меня... жалобу?
И тут Алик буквально вытолкнул в коридор Марию Павловну и сказал тому, кто ждал снаружи:
– Заходите, папаша. Ваша дочка ждет вас с нетерпением.
Оттолкнув Марию Павловну, в палату втиснулся мягкий, весь трясущийся от жира толстяк в темных очках и низко надвинутой на лоб шляпе. Это был такой толстый и так странно одетый, словно замаскированный человек, что Юля даже рот открыла от удивления.
– Где моя доченька? – сказал толстяк тонким голосом. – Где мое сокровище? – и он, широко раскрыв толстые ручищи, пошел прямо к Алисе. – Идем, идем домой, в семью, к папе и маме, – говорил толстяк, надвигаясь на Алису, как паровоз.
– Нет! – закричала вдруг Алиса. – Не смейте подходить ко мне! – она сидела в кровати, прижавшись спиной к стене и закрывшись одеялом до самого подбородка. – Не смейте! Вы никакой мне не отец! Я вас где-то видела, но вы мне не отец!
– Стойте! – крикнула Юлька, которая сразу поверила Алисе. – А то я буду кричать, а вы еще не знаете, как я умею кричать.
– Погодите, – остановил толстяка Алик Борисович. – Не надо нервировать детишек. У вашей дочери было сотрясение мозга и травма. Она потеряла память. Она вас не узнает, и в этом нет ничего удивительного. И ты, девочка, не волнуйся. Сейчас мы все вместе вспомним, и ты поедешь домой, все будет хорошо. А ты, Юля, не кричи. Зачем кричать, когда в соседних палатах спят больные дети. Зачем их будить?
– Алиса, неужели ты забыла своего дорогого папочку? – сказал толстяк плаксивым голосом. – Ты забыла, как я качал тебя на ручках? Ты забыла, как мы с тобой летали на...
При этих словах доктор Алик почему-то схватил толстяка за рукав и зашипел, как змея.
– Правильно! – крикнула Юлька. – Еще надо разобраться, какой он ей отец. У него документы есть?
– Есть у меня документы, – сказал толстяк. – Все документы. – он вытащил из кармана широченных брюк пачку каких-то бумажек и помахал ими перед носом Юли.
– Девочка, не вмешивайся в дела взрослых, – сказал Алик Юльке. – Тебя никто не приглашал. Тебя это не касается.
– Еще как касается! – сказала Юлька. – Меня абсолютно все касается. Вы даже не представляете, как много вещей меня касается.
У Юльки было такое состояние, что к ней лучше не подходить, особенно если вспомнить, что она умеет царапаться, как кошка, хотя с первого класса не пускала своего опасного оружия в ход.
– Вставай, Алиса, – сказал Алик. – Поторапливайся. Мы убедились, что этот гражданин твой отец. Ты уедешь с ним домой и там сразу все вспомнишь и выздоровеешь.
Алик кивнул толстяку, чтобы он забирал дочку, и тот потянулся к Алисе. Но Алиса вскочила во весь рост и прижалась к стене. Руки толстяка, как клешни рака, сомкнулись в пустом месте.
– Скорей же! – крикнул Алик. – Сейчас придут!
– Они заодно! – крикнула Юлька. – Они заодно!
– Конечно, – ответила Алиса, ускользая из рук толстяка и Алика, который зашел со спинки кровати, чтобы помочь лже-отцу. – Ты посмотри на его ботинки!
– На чьи ботинки?
– Аликины.
Юлька которая тоже стояла на кровати, посмотрела вниз и сразу поняла, в чем дело: оба ботинка Алика Борисовича были на одну ногу. На правую.
– Что такое, что такое? – спросил Алик, тоже глядя на свои ботинки.
И Юлька увидела совершенно фантастическую штуку: у нее на глазах тот правый ботинок, который был надет на левую ногу, шевельнул носком, изогнулся и превратился в обычный левый ботинок.
– Ой! – сказала Юля.
– Не обращай внимания, – сказал Алик Борисович. – Моя обычная рассеянность.
Вдруг раздался крик Алисы.
– Юлька!
Пока Юлька глядела на ботинки, толстяк ухитрился схватить Алису, и так ловко, что она оказалась прижатой к его боку и не могла сопротивляться.
Она болтала ногами, стучала кулаками по мягкому боку, но толстяк не обращал на это никакого внимания. Он опрокинул тумбочку – цветы упали, вода разлилась по полу – и поспешил к двери.
Все погибло, подумала Юлька. И тогда она вспомнила славные древние времена, когда на даче она была вождем краснокожих и водила свое суровое племя в смелый набег на бледнолицых соседей.
Она издала боевой клич ирокезов и прыгнула, как пантера. Когтями она вцепилась в щеку толстяка.
От клича зазвенели стекла, и одно даже вылетело наружу. Все, кто спал в больнице, проснулись. Воробьи попадали с веток, вороны взлетели к самым облакам, один шофер въехал в кювет, потому что подумал, что его обгоняет пожарная машина. Как потом выяснилось, только дежурный ночной врач не проснулся – кто-то сделал ему укол снотворного, и он спал в подвале на куче картошки.
Нападение Юльки было таким неожиданным и сильным, что толстяк выпустил Алису и она упала на пол, замахал руками, чтобы сбросить повисшую на нем Юльку, и, когда ему удалось это сделать, помчался к двери, сорвав ее с петель. Дверь стукнулась о другую стенку коридора. Алик Борисович завопил: «Тррпррф!» – и убежал вслед за толстяком.
Юлька с Алисой сидели на полу и мотали головами, чтобы прийти в себя.
– Ну, как мы их? – спросила Юлька.
– У тебя, наверно, швы разошлись, – сказала Алиса. – И вообще ты настоящий друг.
– Так это был не твой отец?
– Нет, никакой он мне не отец. Это космический пират, его зовут Весельчак У.
– Ты с ума сошла, Алиска! Какой еще космический пират?
– Я тебе все расскажу. Я тебе теперь полностью доверяю. Только пускай все немного успокоятся. Слышишь, сюда уже бегут.
Это бежала Мария Павловна.
– Что случилось? – воскликнула она, влетая в палату. – Девочки, почему вы сидите на полу? И еще в воде! Это совершенно запрещено правилами.
Девочки рассмеялись и встали.
Уже прибежала и другая сестра, с третьего этажа. Кто-то из ходячих больных заглянул в палату. В коридоре кто-то еще спросил:
– Где взрыв? Где был взрыв?
– Я ничего не понимаю, – сказала Мария Павловна. – Я во всем виновата. А где же Александр Борисович? И где твой отец, Алиса?
– Какой Александр Борисович? – спросила Алиса. – Какой отец?
– Которые только что были здесь!
– Никого здесь не было.
У Юльки глаза стали квадратными от удивления.
– Как же... – вмешалась она.
– Никто не приходил, – повторила Алиса таким голосом, что Юля сразу поняла: надо молчать и со всем соглашаться.
– Я собственными глазами видела... – начала Мария Павловна, но осеклась и спросила: – А кто разбил окно? Кто кричал? Кто сорвал дверь? Не пытайтесь меня дурачить, я и так ничего не понимаю.
– Такой неожиданный порыв ветра, – сказала Алиса. – Наверно, смерч разбил окно, и со свистом сбросил нас с кроватей, и даже дверь вылетела. Разве непонятно?
– Нет, я положительно схожу с ума! – сказала Мария Павловна. – Собственными глазами я видела Александра Борисовича и другого гражданина, такого полного, представительного. Они послали меня за историей болезни Алисы...
– Мария Павловна, – сказала Алиса, – я думаю, что лучше позвонить Алику Борисовичу по телефону. Он, наверно, уже вернулся из кино и сидит дома. И он вам скажет, что ни в какую больницу он не ходил и моего отца не видел.
– И я это сделаю, – сказала Мария Павловна строго. – И немедленно. Я этого так не оставлю! Кто-то здесь сошел с ума. Надеюсь, что не я. Только сначала я принесу вам сухие пижамы и переведу вас в бокс – нельзя же ночевать в открытом помещении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33