– Ради вас я готова на все.
– Благодарю вас. Значит, вы поймете меня, государыня.
– В чем именно?
– В том, что я прошу вас как можно скорее отпустить меня домой, на Лунтан.
Благообразное лицо Ют-Карахон-Отэ, казалось, ничуть не изменилось. Но это лишь казалось.
– Отчего вы хотите пренебречь моим гостеприимством, принцесса? – чересчур тихо спросила она.
– О, причина тому самая уважительная, поверьте! – Фэйянь отчего-то стало страшно. Сидящая перед ней женщина вдруг показалась ей каменной, как изваяние, и такой же бесчувственной и бездушной. – Государыня, я должна незамедлительно отплыть на Лунтан, с тем чтобы сообщить моему супругу радостную весть: я ожидаю ребенка.
– И что с того? – спросила императрица.
– Простите?…
– Что с того, что вы беременны? Это обычное дело для замужней женщины, и я не вижу, почему вам следует из-за этого пренебречь гостеприимством Жемчужного Завета. Отправьте вашему супругу письмо, только и всего. И продолжайте наслаждаться жизнью в нашей прекрасной стране.
Принцесса, расширив глаза, смотрела на Ют-Карахон-Отэ. Она не верила тому, что слышала. Ей казалось, что она спит и попала в один из своих кошмаров. Императрица говорит такое…
– Как мне следует понимать вас, ваше величество? – Фэйянь проговорила это, сжимая ручку веера, как рукоять меча.
– Я не думаю, что вам следует покидать нас,-величаво ответила Ют-Карахон-Отэ. – Пейте чай, принцесса. Когда он остывает, вкус становится иным.
– Вы… не позволяете мне уехать? Вы запрещаете мне?!
– Что вы… Я лишь прошу, чтобы вы проявили дружелюбие, благоразумие и остались.
– Но я не могу оставаться долее! Как бы ни был важен долг гостя перед хозяином, выше всего долг перед родным домом и родными людьми!
– Ваш муж не человек, а дракон…
– Это ничего не меняет. Я люблю его так же, как любила бы человека! И я хочу, чтобы мой муж знал: наша любовь принесла плод!
– Повторяю: достаточно будет письма. Мы будем заботиться о вас, принцесса. Вы спокойно перенесете свою беременность и родите на земле нашей страны…
– Но почему вы не хотите отпустить меня, ваше величество?!
– Считайте, что такова моя воля, – мирно улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. – Я полюбила вас, принцесса, я привязалась к вам. А у меня так мало привязанностей. Мне будет скучно без вас…
– Ваше величество, я еще раз прошу вас одуматься и позволить мне…
– Принцесса, вы помните нашу последнюю игру в мацэзян?
– Д-да, но какое это имеет значение…
– Вы проиграли мне желание.
– Да, но ради всех богов!…
– Дайте мне сказать и не смотрите на меня как на чудовище, дорогая подруга. Я не собираюсь удерживать вас в Жемчужном Завете силой. Вы, разумеется, уедете. Но лишь после того, как пройдет Ночь Неутоленных Душ. Таково мое желание, и если в вас есть понятие о чести, вы его выполните.
– У меня есть понятие о чести, – бледнея, сказала принцесса.
– Прекрасно.
– Когда будет Ночь Неутоленных Душ?
– В начале следующей луны. Видите, осталось не так уж и долго. Вы отпразднуете со мной этот праздник, а затем отправитесь домой. И надеюсь, что ветер будет попутным.
Фэйянь сидела ни жива ни мертва. Очаровательная церемония чаепития превратилась… Во что? В дурной сон, в жестокое лукавство, в неожиданный обман…
– Я уже жалею, что приехала, – вырвалось у Фэйянь.
Ют-Карахон-Отэ переменилась в лице:
– Считайте, что я этого не слышала, принцесса. Это оскорбительно, и такое оскорбление не стоит прощать даже гостю.
– Я не прошу прощения. – Фэйянь вдруг против воли разрыдалась. – Я лишь жалею о своем неразумии…
Ют-Карахон-Отэ с холодным любопытством смотрела, как плачет Фэйянь. Казалось, что императрица никогда не видела человеческих слез. Или не видела очень давно… Наконец она сказала:
– Похоже, вам нездоровится, принцесса, – и трижды хлопнула в ладоши.
В павильон немедленно вошел евнух и поклонился.
– Подайте паланкин принцессы. Ее высочеству нездоровится. Передайте лекарю Тейху, чтобы он немедленно явился в покои ее высочества.
– Не нужно лекаря, – запротестовала принцесса, но, разумеется, Ют-Карахон-Отэ не услышала этого протеста.
Фэйянь в паланкине отнесли в ее покои. Не успела она присесть в кресло, как немедленно явились служанки и заявили:
– Ваше высочество, прибыл почтенный целитель Тэйху.
– Просите, – обреченно бросила Фэйянь.
Тейху вошел, отвесил положенный поклон и сказал:
– Позвольте проверить ваш пульс, принцесса.
– Я вполне здорова, лишь расстроена…
– Позвольте ваш пульс…
– Меня как будто не слышат! – возмутилась Фэйянь, но протянула лекарю руку.
Тот трижды слушал пульс, затем сказал:
– Все эманации вашего тела находятся в подвижном состоянии, ваше высочество. Это создает опасность для вас и для плода, который вы носите.
Фэйянь побледнела:
– Что мне делать?
– Вам следует пить укрепляющие отвары. Я немедленно изготовлю их. Также постарайтесь не тревожиться, не слушайте печальных песен, не рассматривайте некрасивых картин. Посвятите время молитвам и беседам с вашим будущим ребенком.
– Похоже, мне больше ничего не остается, – пробормотала Фэйянь.
– Я также распоряжусь, чтобы на стол вам подавались только особые блюда, – сказал Тейху. – Воздержитесь от сладкого, жирного, острого и соленого. Также вредна фазанья печень и заячьи потроха…
– Хорошо, я буду следовать вашим советам. А теперь ступайте. Я устала и хочу прилечь.
Фэйянь бесцеремонно выставила лекаря и служанок, прилегла на постель и задумалась. «Похоже, я попала в силки, которые для чего-то расставила Ют-Карахон-Отэ. Но чего она добивается, задерживая меня? Ведь если Баосюй узнает о сегодняшнем разговоре, война Лунтана и Жемчужного Завета будет неизбежна. Да драконы камня на камне от этой страны не оставят! Нет, не война нужна императрице… Я? Но у меня давно нет былого могущества, я лишь ношу звание принцессы и владычицы… Что же тогда?»
От этих бесплодных размышлений у принцессы разболелась голова, и она решила немного подремать, чтобы сном освежить измученную душу. Однако принцессе не дали проспать долго. В комнату тихо постучали.
– Что такое? – пробормотала принцесса, стряхивая липкую дрему.
– Ваше высочество, капитан бригавеллы «Халцедон» просит вашей аудиенции.
– Капитан? Погодите, я выйду в приемную комнату.
Фэйянь встала, немедленно привела себя в порядок, мельком глянула в зеркало (ах, бледна, слишком бледна!) и вышла в небольшую комнату для приема посетителей разных рангов.
Едва увидев ее, капитан Жун пал на колени.
– Мне нет пощады, принцесса! – воскликнул он.1
– Капитан-сянь, встаньте и расскажите, что случилось, – потребовала принцесса, уже предчувствуя нехорошие вести.
Но капитан не встал с колен. Он стоял, и по лицу его текли слезы, слезы потери и злобы.
– Никто не знает, как это могло произойти, ваше высочество.
– Что, что стряслось?!
– Бригавелла, ваше высочество. Она сгорела дотла. Пожар начался в доках два часа назад, там почему-то никого не оказалось, и когда зеваки заметили зарево, было поздно что-либо делать. Вместе с бригавеллой сгорели три больших корабля Жемчужного Завета, и теперь я не знаю, как мы вернемся обратно!
Принцесса походила по комнате. Веер в ее руках трепетал, как крыло бабочки.
– Боюсь, капитан, – наконец произнесла принцесса, – что обратно нам вернуться не позволят.
Цзюань 10
ХУАТУН
В какой-то из прежних жизней
Была я в этом саду:
Среди забытых скамей,
Среди уснувших фонтанов.
Без горя и укоризны
В святом молчанье иду,
Любуясь тем, как с ветвей
Свисают мхи и лианы.
Была я, наверно, птицей
И пела в таком раю.
И вторили мне бамбук,
Ручей и печальный ветер.
А может быть, это снится
И я до сих пор пою. –
Он ведом всему на свете.
Поместье первого императорского каллиграфа было обширно, но запущено. Чувствовалось, что хозяин приезжал сюда редко и ненадолго. Большой дом на каменном фундаменте, с бревенчатыми стенами, с красной черепичной крышей выглядел обветшалым, такими же заброшенными казались чайные павильоны, беседки, бамбуковые террасы и рукотворные садики. На всем лежала печать запустения, в комнатах на полу и на мебели образовался толстый слой пыли…
– Здесь никогда не ждут гостей. – Чувствовалось, что господин Лу Синь ощущает себя виноватым перед Ши Мином и Юйлин Шэнь за запущенность собственного жилища. – А я почти сюда не приезжаю, как, впрочем, и мой брат. Но вы, господа, можете быть здесь полноправными хозяевами.
– Ваша милость не знает границ, – поклонилась каллиграфу Юйлин. За время, проведенное в дороге до Хуатуна, она, как ей казалось, безнадежно влюбилась в господина Лу Синя и к тому же успела безнадежно влюбить в себя Ши Мина, до сих пор не верящего в то, что она девушка. Старая домоправительница господина Лу Синя суетилась и охала, беспрестанно повторяя, что ее, как всегда, не предупредили о приезде.
– Успокойся, матушка Бинь, – ласково сказал старухе Лу Синь. – Для этих гостей не надобно роскоши. Приготовь по комнате на мужской и женской половине и найди вот этой молодой госпоже приличный женский наряд. Если пойдешь в город за покупками, постарайся, чтобы никто ничего не знал о наших гостях.
– Дело, как видно, тайное? – спросила старушка.
– Еще какое, – улыбнулся Лу Синь. – Эта парочка сбежала от родителей – хотят против их воли принести свадебные клятвы пред алтарем предков. Родственники девушки очень разгневались и ищут их повсюду. А я прихожусь им знакомцем, вот и решил выручить влюбленных. Ты уж не выдай их, не подведи меня, матушка Бинь.
– Что вы, что вы, да пусть отсохнет мой старый язык, если я проболтаюсь кому про этих уточек-мандаринок! – засмеялась домоправительница. – Все сделаю и вычищу, даже служанок со стороны звать не буду. А сейчас подам на стол. Вы, господин, останетесь трапезничать?
– Нет, – сказал Лу Синь. – Много дел в столице, я должен снова ехать туда. Так что поручаю своих друзей твоим заботам, матушка Бинь. Когда шум вокруг их поисков утихнет, я вернусь за ними, чтобы в столице провести свадебный обряд.
– Ах, – радостно заквохтала старуха. – И когда только ваши-то плечи украсятся алыми лентами, мой милый господин?!
– Мне не до алых лент, – отшутился Лу Синь. – Дела государства призывают. Некогда обзаводиться семьей.
С тем он распрощался с нашими друзьями, препоручив их заботам старой Бинь, и немедленно отбыл в Тэнкин.
Матушка Бинь была настоящим сокровищем во всем, что касалось уборки, готовки и прочих прелестей домашнего хозяйства. Она с невероятной поспешностью прибрала все комнаты в доме, особо украсив отдельные покои для Ши Мина и Юйлин. Затем, порывшись в огромных сундуках, старуха извлекла на свет куски самых разных тканей: шелка, атласа, крепа, батиста… Она искренне посчитала Юйлин несчастной бесприданницей и потому принялась спешно кроить и шить для девушки очаровательные, но немного старомодные наряды. Во всяком случае, уже через день после приезда в Хуатун Юйлин вышла к дневной трапезе в чудесном платье цвета перьев малиновки, подпоясанном темно-лиловым поясом. Ши Мин, увидев своего «побратима» в столь преображенном виде, онемел на некоторое время и лишь позволял себе мычать, поглощая редьку с рисом и печеных фазанов. Юйлин было забавно видеть таким своего друга, поэтому, едва они покончили с трапезой, она сказала:
– Идем, погуляем в саду.
Сад тоже был запущенный, но оттого он обладал особой прелестью. Юйлин шла немного впереди Ши Мина и обрывала цветки шиповника, украшая ими рукава своего нового платья. От аромата шиповника у юноши кружилась голова, но, впрочем, вряд ли один шиповник был тому головокружению виною…
– Ты, верно, хочешь знать, отчего я притворялась мужчиной? – наконец спросила Юйлин.
– Д-да, – неловко ответил Ши Мин и покраснел отчего-то как цветок шиповника.
– Я хотела добиться степени цзиньши и занять хорошую должность. Я и моя сестра – девушки без родителей и без состояния. Потому я мечтала о карьере. Все мои слова о том, что карьера – пустяк, все эти слова – сплошное притворство. Я сирота и бесприданница, чего я смогу добиться в жизни, если не найду себе достойного места?! К тому же я должна выкупить свою сестру у ее жестокого мужа… Я лгала, когда говорила, что у моей сестры есть хороший жених, нет, она замужем за настоящим негодяем! Не думай, что и сейчас я лгу тебе, нет, я говорю правду! Господин Лу Синь очень ловко догадался о том, кто я, мне пришлось рассказать ему всю свою историю. Он обещал помочь, и если бы мы с тобой не оказались свидетелями заговора, я бы, верно, уже катила в повозке в земли Жумань, а моя сестра была бы выкуплена…
– Скажи, а Юйлин – твое настоящее имя?
– Конечно, дурачок! Ведь это имя может носить и женщина и мужчина! Что тут такого?! – Юйлин повернулась к Ши Мину и смеющимися глазами посмотрела на него. – Ши Мин, неужели ты сердишься на меня за то, что я притворялась перед тобой мужчиной?!
– Нет, что ты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Благодарю вас. Значит, вы поймете меня, государыня.
– В чем именно?
– В том, что я прошу вас как можно скорее отпустить меня домой, на Лунтан.
Благообразное лицо Ют-Карахон-Отэ, казалось, ничуть не изменилось. Но это лишь казалось.
– Отчего вы хотите пренебречь моим гостеприимством, принцесса? – чересчур тихо спросила она.
– О, причина тому самая уважительная, поверьте! – Фэйянь отчего-то стало страшно. Сидящая перед ней женщина вдруг показалась ей каменной, как изваяние, и такой же бесчувственной и бездушной. – Государыня, я должна незамедлительно отплыть на Лунтан, с тем чтобы сообщить моему супругу радостную весть: я ожидаю ребенка.
– И что с того? – спросила императрица.
– Простите?…
– Что с того, что вы беременны? Это обычное дело для замужней женщины, и я не вижу, почему вам следует из-за этого пренебречь гостеприимством Жемчужного Завета. Отправьте вашему супругу письмо, только и всего. И продолжайте наслаждаться жизнью в нашей прекрасной стране.
Принцесса, расширив глаза, смотрела на Ют-Карахон-Отэ. Она не верила тому, что слышала. Ей казалось, что она спит и попала в один из своих кошмаров. Императрица говорит такое…
– Как мне следует понимать вас, ваше величество? – Фэйянь проговорила это, сжимая ручку веера, как рукоять меча.
– Я не думаю, что вам следует покидать нас,-величаво ответила Ют-Карахон-Отэ. – Пейте чай, принцесса. Когда он остывает, вкус становится иным.
– Вы… не позволяете мне уехать? Вы запрещаете мне?!
– Что вы… Я лишь прошу, чтобы вы проявили дружелюбие, благоразумие и остались.
– Но я не могу оставаться долее! Как бы ни был важен долг гостя перед хозяином, выше всего долг перед родным домом и родными людьми!
– Ваш муж не человек, а дракон…
– Это ничего не меняет. Я люблю его так же, как любила бы человека! И я хочу, чтобы мой муж знал: наша любовь принесла плод!
– Повторяю: достаточно будет письма. Мы будем заботиться о вас, принцесса. Вы спокойно перенесете свою беременность и родите на земле нашей страны…
– Но почему вы не хотите отпустить меня, ваше величество?!
– Считайте, что такова моя воля, – мирно улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. – Я полюбила вас, принцесса, я привязалась к вам. А у меня так мало привязанностей. Мне будет скучно без вас…
– Ваше величество, я еще раз прошу вас одуматься и позволить мне…
– Принцесса, вы помните нашу последнюю игру в мацэзян?
– Д-да, но какое это имеет значение…
– Вы проиграли мне желание.
– Да, но ради всех богов!…
– Дайте мне сказать и не смотрите на меня как на чудовище, дорогая подруга. Я не собираюсь удерживать вас в Жемчужном Завете силой. Вы, разумеется, уедете. Но лишь после того, как пройдет Ночь Неутоленных Душ. Таково мое желание, и если в вас есть понятие о чести, вы его выполните.
– У меня есть понятие о чести, – бледнея, сказала принцесса.
– Прекрасно.
– Когда будет Ночь Неутоленных Душ?
– В начале следующей луны. Видите, осталось не так уж и долго. Вы отпразднуете со мной этот праздник, а затем отправитесь домой. И надеюсь, что ветер будет попутным.
Фэйянь сидела ни жива ни мертва. Очаровательная церемония чаепития превратилась… Во что? В дурной сон, в жестокое лукавство, в неожиданный обман…
– Я уже жалею, что приехала, – вырвалось у Фэйянь.
Ют-Карахон-Отэ переменилась в лице:
– Считайте, что я этого не слышала, принцесса. Это оскорбительно, и такое оскорбление не стоит прощать даже гостю.
– Я не прошу прощения. – Фэйянь вдруг против воли разрыдалась. – Я лишь жалею о своем неразумии…
Ют-Карахон-Отэ с холодным любопытством смотрела, как плачет Фэйянь. Казалось, что императрица никогда не видела человеческих слез. Или не видела очень давно… Наконец она сказала:
– Похоже, вам нездоровится, принцесса, – и трижды хлопнула в ладоши.
В павильон немедленно вошел евнух и поклонился.
– Подайте паланкин принцессы. Ее высочеству нездоровится. Передайте лекарю Тейху, чтобы он немедленно явился в покои ее высочества.
– Не нужно лекаря, – запротестовала принцесса, но, разумеется, Ют-Карахон-Отэ не услышала этого протеста.
Фэйянь в паланкине отнесли в ее покои. Не успела она присесть в кресло, как немедленно явились служанки и заявили:
– Ваше высочество, прибыл почтенный целитель Тэйху.
– Просите, – обреченно бросила Фэйянь.
Тейху вошел, отвесил положенный поклон и сказал:
– Позвольте проверить ваш пульс, принцесса.
– Я вполне здорова, лишь расстроена…
– Позвольте ваш пульс…
– Меня как будто не слышат! – возмутилась Фэйянь, но протянула лекарю руку.
Тот трижды слушал пульс, затем сказал:
– Все эманации вашего тела находятся в подвижном состоянии, ваше высочество. Это создает опасность для вас и для плода, который вы носите.
Фэйянь побледнела:
– Что мне делать?
– Вам следует пить укрепляющие отвары. Я немедленно изготовлю их. Также постарайтесь не тревожиться, не слушайте печальных песен, не рассматривайте некрасивых картин. Посвятите время молитвам и беседам с вашим будущим ребенком.
– Похоже, мне больше ничего не остается, – пробормотала Фэйянь.
– Я также распоряжусь, чтобы на стол вам подавались только особые блюда, – сказал Тейху. – Воздержитесь от сладкого, жирного, острого и соленого. Также вредна фазанья печень и заячьи потроха…
– Хорошо, я буду следовать вашим советам. А теперь ступайте. Я устала и хочу прилечь.
Фэйянь бесцеремонно выставила лекаря и служанок, прилегла на постель и задумалась. «Похоже, я попала в силки, которые для чего-то расставила Ют-Карахон-Отэ. Но чего она добивается, задерживая меня? Ведь если Баосюй узнает о сегодняшнем разговоре, война Лунтана и Жемчужного Завета будет неизбежна. Да драконы камня на камне от этой страны не оставят! Нет, не война нужна императрице… Я? Но у меня давно нет былого могущества, я лишь ношу звание принцессы и владычицы… Что же тогда?»
От этих бесплодных размышлений у принцессы разболелась голова, и она решила немного подремать, чтобы сном освежить измученную душу. Однако принцессе не дали проспать долго. В комнату тихо постучали.
– Что такое? – пробормотала принцесса, стряхивая липкую дрему.
– Ваше высочество, капитан бригавеллы «Халцедон» просит вашей аудиенции.
– Капитан? Погодите, я выйду в приемную комнату.
Фэйянь встала, немедленно привела себя в порядок, мельком глянула в зеркало (ах, бледна, слишком бледна!) и вышла в небольшую комнату для приема посетителей разных рангов.
Едва увидев ее, капитан Жун пал на колени.
– Мне нет пощады, принцесса! – воскликнул он.1
– Капитан-сянь, встаньте и расскажите, что случилось, – потребовала принцесса, уже предчувствуя нехорошие вести.
Но капитан не встал с колен. Он стоял, и по лицу его текли слезы, слезы потери и злобы.
– Никто не знает, как это могло произойти, ваше высочество.
– Что, что стряслось?!
– Бригавелла, ваше высочество. Она сгорела дотла. Пожар начался в доках два часа назад, там почему-то никого не оказалось, и когда зеваки заметили зарево, было поздно что-либо делать. Вместе с бригавеллой сгорели три больших корабля Жемчужного Завета, и теперь я не знаю, как мы вернемся обратно!
Принцесса походила по комнате. Веер в ее руках трепетал, как крыло бабочки.
– Боюсь, капитан, – наконец произнесла принцесса, – что обратно нам вернуться не позволят.
Цзюань 10
ХУАТУН
В какой-то из прежних жизней
Была я в этом саду:
Среди забытых скамей,
Среди уснувших фонтанов.
Без горя и укоризны
В святом молчанье иду,
Любуясь тем, как с ветвей
Свисают мхи и лианы.
Была я, наверно, птицей
И пела в таком раю.
И вторили мне бамбук,
Ручей и печальный ветер.
А может быть, это снится
И я до сих пор пою. –
Он ведом всему на свете.
Поместье первого императорского каллиграфа было обширно, но запущено. Чувствовалось, что хозяин приезжал сюда редко и ненадолго. Большой дом на каменном фундаменте, с бревенчатыми стенами, с красной черепичной крышей выглядел обветшалым, такими же заброшенными казались чайные павильоны, беседки, бамбуковые террасы и рукотворные садики. На всем лежала печать запустения, в комнатах на полу и на мебели образовался толстый слой пыли…
– Здесь никогда не ждут гостей. – Чувствовалось, что господин Лу Синь ощущает себя виноватым перед Ши Мином и Юйлин Шэнь за запущенность собственного жилища. – А я почти сюда не приезжаю, как, впрочем, и мой брат. Но вы, господа, можете быть здесь полноправными хозяевами.
– Ваша милость не знает границ, – поклонилась каллиграфу Юйлин. За время, проведенное в дороге до Хуатуна, она, как ей казалось, безнадежно влюбилась в господина Лу Синя и к тому же успела безнадежно влюбить в себя Ши Мина, до сих пор не верящего в то, что она девушка. Старая домоправительница господина Лу Синя суетилась и охала, беспрестанно повторяя, что ее, как всегда, не предупредили о приезде.
– Успокойся, матушка Бинь, – ласково сказал старухе Лу Синь. – Для этих гостей не надобно роскоши. Приготовь по комнате на мужской и женской половине и найди вот этой молодой госпоже приличный женский наряд. Если пойдешь в город за покупками, постарайся, чтобы никто ничего не знал о наших гостях.
– Дело, как видно, тайное? – спросила старушка.
– Еще какое, – улыбнулся Лу Синь. – Эта парочка сбежала от родителей – хотят против их воли принести свадебные клятвы пред алтарем предков. Родственники девушки очень разгневались и ищут их повсюду. А я прихожусь им знакомцем, вот и решил выручить влюбленных. Ты уж не выдай их, не подведи меня, матушка Бинь.
– Что вы, что вы, да пусть отсохнет мой старый язык, если я проболтаюсь кому про этих уточек-мандаринок! – засмеялась домоправительница. – Все сделаю и вычищу, даже служанок со стороны звать не буду. А сейчас подам на стол. Вы, господин, останетесь трапезничать?
– Нет, – сказал Лу Синь. – Много дел в столице, я должен снова ехать туда. Так что поручаю своих друзей твоим заботам, матушка Бинь. Когда шум вокруг их поисков утихнет, я вернусь за ними, чтобы в столице провести свадебный обряд.
– Ах, – радостно заквохтала старуха. – И когда только ваши-то плечи украсятся алыми лентами, мой милый господин?!
– Мне не до алых лент, – отшутился Лу Синь. – Дела государства призывают. Некогда обзаводиться семьей.
С тем он распрощался с нашими друзьями, препоручив их заботам старой Бинь, и немедленно отбыл в Тэнкин.
Матушка Бинь была настоящим сокровищем во всем, что касалось уборки, готовки и прочих прелестей домашнего хозяйства. Она с невероятной поспешностью прибрала все комнаты в доме, особо украсив отдельные покои для Ши Мина и Юйлин. Затем, порывшись в огромных сундуках, старуха извлекла на свет куски самых разных тканей: шелка, атласа, крепа, батиста… Она искренне посчитала Юйлин несчастной бесприданницей и потому принялась спешно кроить и шить для девушки очаровательные, но немного старомодные наряды. Во всяком случае, уже через день после приезда в Хуатун Юйлин вышла к дневной трапезе в чудесном платье цвета перьев малиновки, подпоясанном темно-лиловым поясом. Ши Мин, увидев своего «побратима» в столь преображенном виде, онемел на некоторое время и лишь позволял себе мычать, поглощая редьку с рисом и печеных фазанов. Юйлин было забавно видеть таким своего друга, поэтому, едва они покончили с трапезой, она сказала:
– Идем, погуляем в саду.
Сад тоже был запущенный, но оттого он обладал особой прелестью. Юйлин шла немного впереди Ши Мина и обрывала цветки шиповника, украшая ими рукава своего нового платья. От аромата шиповника у юноши кружилась голова, но, впрочем, вряд ли один шиповник был тому головокружению виною…
– Ты, верно, хочешь знать, отчего я притворялась мужчиной? – наконец спросила Юйлин.
– Д-да, – неловко ответил Ши Мин и покраснел отчего-то как цветок шиповника.
– Я хотела добиться степени цзиньши и занять хорошую должность. Я и моя сестра – девушки без родителей и без состояния. Потому я мечтала о карьере. Все мои слова о том, что карьера – пустяк, все эти слова – сплошное притворство. Я сирота и бесприданница, чего я смогу добиться в жизни, если не найду себе достойного места?! К тому же я должна выкупить свою сестру у ее жестокого мужа… Я лгала, когда говорила, что у моей сестры есть хороший жених, нет, она замужем за настоящим негодяем! Не думай, что и сейчас я лгу тебе, нет, я говорю правду! Господин Лу Синь очень ловко догадался о том, кто я, мне пришлось рассказать ему всю свою историю. Он обещал помочь, и если бы мы с тобой не оказались свидетелями заговора, я бы, верно, уже катила в повозке в земли Жумань, а моя сестра была бы выкуплена…
– Скажи, а Юйлин – твое настоящее имя?
– Конечно, дурачок! Ведь это имя может носить и женщина и мужчина! Что тут такого?! – Юйлин повернулась к Ши Мину и смеющимися глазами посмотрела на него. – Ши Мин, неужели ты сердишься на меня за то, что я притворялась перед тобой мужчиной?!
– Нет, что ты!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39