– До встречи.
Провожать девушку, на которой всего лишь собираешься жениться, – поступок слишком примитивный. Не духовный и не возвышенный. Федор Снытников не совершал примитивных поступков.
Зоя буквально выбежала из гостиницы и только тогда убрала руку. Рот и губы кровоточили, словно кожу с них сорвало наждаком. Зоя схватила пригоршню снега и прижала его к губам, стараясь унять боль.
– Ничего, – пробормотала она. – На оборотнях все заживает. Зато я не выпустила своего зверя.
А Федор Снытников в задумчивости стоял над раковиной в своей ванной. В раковине была вода, густо окрашенная кровью. Зоя забыла вытащить платок и спустить ее.
– Гастрит, – сказал Федор. И коснулся рукой маленькой Библии, хранимой в нагрудном кармане пиджака.
…Зоя не торопилась идти домой. Рот горел и кровоточил. Тело ломило так, словно в нем не осталось ни одной целой кости – зверь мстил человеку за то, что ему не позволили выбраться. Зое хотелось уйти в лес и выть на луну. Но она не умела выть. За гостиницей «Цепеш» был маленький парк. Его разбили вампиры, они же ухаживали за деревьями, подрезали кусты, а зимой расчищали дорожки. Парк вампиров был очарователен, как пейзаж с рождественской открытки: засыпанные снегом кусты барбариса, дорожки, похожие на белые атласные ленты, сентиментальные снеговики с глазами из угольков и носами-морковками…
Правда, у некоторых снеговиков присутствовали пластмассовые челюсти с длинными клыками – из тех, что продаются в магазинах на хеллоуин, для того чтобы русские детишки могли отпраздновать национальный праздник американской нежити… У вампиров тоже есть чувство юмора.
Зоя, не торопясь, пошла по аллее. Парк встретил ее пустотой и безмолвием, но Зое именно это и было нужно. Тишина, одиночество и снег, медленно падающий с ночного неба. Зоя встала на колени, подняла лицо навстречу падающему снегу и сказала:
– Господи, почему я есть?
Падал снег, и вместе с ним падали долу древние слова псалма:
– Господи, воззвах к Тебе, услыши мя. Услыши мя, Господи. Вонми гласу моления моего, внегда воззвати ми к Тебе…
Зоя плакала и молилась о своей отверженности, о том, что ее путь невыносим и сама природа отказывает ей в праве на существование. Она спрашивала, но страшилась получить ответ. Она просила и не верила в то, что просимое можно получить. Наконец Зоя почувствовала, что не осталось больше ни слез для плача, ни слов для молитвы. Она встала и, чуть покачиваясь, двинулась к выходу из парка, мимо колонны снеговиков с морковными носами и вампирьими челюстями. И тут дорогу ей заступил вампир.
– Не слишком поздно для прогулок? – спросил он.
Зоя промолчала.
– Впрочем, –продолжал вампир, –я слышал, будто у оборотней иногда бывает бессонница. Как поживаете, Зоя?
– Спасибо, Вадим, – наконец подала голос Зоя. – Не на что жаловаться.
Вампир переместился ближе, заглянул девушке в глаза:
– Не уверен. А что это у вас за раны? Опять пытали самое себя? Вы мазохистка, Зоя.
– Я удерживаю своего зверя. Вадим, мне нужно идти.
– Позвольте мне немного проводить вас. Уверяю, с самыми чистыми намерениями.
Зоя отрешенно кивнула. Вампир зашагал рядом с нею, явно любуясь заснеженным парком. Лицо Вадима прекрасно гармонировало со всей окружающей белизной. Вадим был молодым (двухсот лет не минуло), изумительно красивым и интеллигентным вампиром. И давним, но безуспешным поклонником Зои. Он питал к девушке-оборотню самые нежные чувства и не раз предлагал ей руку и сердце. Но, как известно, Зоя уже придумала себе принца, а Вадим до этого образа не дотягивал. Потому был просто хорошим другом и приятным собеседником.
– Нельзя, удерживать своего зверя бесконечно, – сказал Вадим. – Он отомстит.
– Вадим, я прошу…
– Нет, это я прошу вас, Зоечка. Мы знакомы не первый год. И все это время я наблюдаю за вашими страданиями. Вы пытаетесь стать тем, кем вы быть не можете.
– Да, я хочу стать человеком. Я хочу, чтобы у меня была бессмертная душа.
– А зачем? Что вы обретете, даже если предположить такое чудо, что вдруг ваша природа оборотня исчезнет и останется только природа человеческая? Ради какой награды хотите вы очеловечиться?
– Я просто хочу быть нормальной.
– А вы знаете, как это – быть нормальной? Какова она – норма? Да, вы скажете, что люди не обрастают шкурой, не выращивают клыков и когтей, как оборотни, не проходят сквозь стены и не пьют кровь, как вампиры. Но разве они поэтому лучше нас? Чище? Благороднее? Мудрее? Или, может быть, милосерднее?
– Вадим…
– Зоя, послушайте! Мне жаль вас. Именно жаль, хотя говорят, что вампиры не знают жалости и сострадания. Я вижу, как вы мучаетесь. Я сострадаю вам. Потому что сам когда-то, пусть давно, тоже страдал так. Я страшился своей природы, я презирал себя за то, что стал живым мертвецом, которому недоступно солнце. Но я смирился. И вы смиритесь.
– Мне очень страшно, Вадим, – сказала Зоя. – Мне иногда кажется, что небо надо мной пусто. А я хочу верить, что моя жизнь для чего-то нужна там…
– Зоя, простите, вы же знаете, что я атеист. И я не понимаю вашей склонности к религиозности и церковности. Вы до сих пор не расстаетесь с идеей принятия крещения!
– Да.
– Это убьет вас.
– Знаю. Поэтому я и не крестилась. До сих пор. Хотя лучше бы мне сгореть от святой воды, чем мучиться от такой жизни!
– Зоя, милая, почему вы себя так ненавидите?! Кому вы сделали вред, кого обидели или оскорбили тем, что вы оборотень?! Вы ведь даже не охотитесь, я-то знаю…
– Я встретила человека. Я… Он мне дорог. Но таких, как я и вы, он считает порождением ада, воплощенным злом.
– Поверьте, вы не будете с ним счастливы. Зоя, люди мыслят стереотипно, они всех подгоняют под ими же самими выдуманные параметры. Они презирают и ненавидят даже своих – тех, кто под параметры не подошел. Инвалидов, неизлечимо больных… Хотя на словах – о, на словах люди крайне гуманны и милосердны! Поэтому не связывайтесь с ними. Они уничтожат вас во имя торжества своей гуманности и милосердия. Ведь эвтаназию тоже придумал человек… Кстати, хотел вас спросить: правда, что нашли труп человека, убитого оборотнем?
– Да. Но я еще не знаю подробностей.
– Это кто-то из Стаи?
– Нет. Вадим, у Стаи нет Вожака. Без него – никакой охоты. Кроме того, убивать людей Стае запрещено. Мне кажется, это чужак. На меня и мою подругу тоже недавно напал оборотень. Он был безумен, не мог даже держать определенного образа. Какая-то жуткая смесь из клыков, шерсти и когтей.
– Напали?! Ужас! Зоечка, я теперь буду постоянно ходить за вами, хотите вы этого или нет! Если уж даже на оборотней нападают, куда катится мир!
– Вадим, не стоит так беспокоиться… То нападение я отбила, и монстра взяли. Думаю, его уже усыпили. Безумие неизлечимо.
– Беспокоиться стоит. Ведь убийство человека произошло позже, и значит, этот убийца еще не пойман.
Утром Зое позвонила Ольга:
– Ты уже знаешь?
– Что?
– По местному радио передали. Убийца найден. Тоже безумный оборотень, вроде того, что на нас напал. Его поймали, когда он на птицеферму залез. Два десятка кур успел растерзать, пока его обезвредили. Зоя…
– А?
– Откуда могут взяться безумные оборотни? Раньше у нас их не было.
– Раньше у Стаи был Вожак. Он метил город…
– Фу!
– Метил город, и чужаки не смели приблизиться. А сейчас полное безначалие. Мой отец только считается заместителем Вожака, но эта должность ничего не дает… Ох, подожди, Оля, дай я проснусь окончательно, я полночи не спала.
– Из-за чего?
– Федор объявил себя борцом с мировой нежитью. А я, как ты понимаешь, тоже попадаю в отряд ненавистной ему нежити.
– Зоя… Ты сказала ему о себе?
– Нет. Испугалась, подумала: может, он переменится. Успокоится, поживет немного в нашем городе, привыкнет. И не будет так болезненно реагировать.
– Да уж, реакция отменная. Надо же, в борцы его потянуло. Воин незримой войны. Я попрошу Арсения, пускай он с этим молодым человеком побеседует на темы войны и мира.
– Может, не надо?
– Надо. Сегодня после всенощной будем репетировать пьесу, вот Арсений и поговорит с твоим Федором.
– Оля, знаешь, я почему-то стала его бояться.
– Кого?
– Федора. Оля, можно я к тебе приеду? По телефону это как-то не расскажешь.
– Приезжай, конечно. Жду. Постных плюшек напеку, на огуречном рассоле. Меня Любовь Николаевна научила – сказочная вещь.
…Сказочные постные плюшки действительно были хороши. И на некоторое время примирили Зою с действительностью. Она передала подруге весь свой вечерний разговор с Федором, немного поплакала, съела полбанки абрикосового варенья и почти успокоилась.
– Я скажу ему правду, – решила она. – Отвергнет, так тому и быть.
– В конце концов, – поддержала девушку дьяконица, – не сошелся свет клином на этом Федоре. Можно подумать, уникум. Найдем мы тебе жениха, Зоя, не переживай! После Великого поста повезу я тебя, солнце мое, в свой родной город, в Сергиев Посад. Там молодых, неженатых семинаристов столько!
– Оля, и как ты себе это представляешь? – утомленно улыбнулась Зоя. – Некрещеная оборотниха и будущий священник. Ничего себе союз! Нет, видно, мне надо отказаться от своих абсурдных мечтаний. Родилась зверем – так и живи со зверями. Закон естества.
– «Бог, идеже хощет, побеждает естества чин», – напомнила Ольга.
– К сожалению, это не мой случай, – сказала Зоя, но в словах ее не было безысходной печали. – Ты на всенощную сегодня куда идешь?
– Я хочу пойти в собор. Там владыка служить будет. Архиерейский хор поет – просто душа с телом расстается.
– А я, как всегда, буду в нашем храме. Оль, ты знаешь, иногда стою и боюсь – как выгонят меня сейчас богомольные старушки, закричат: «Оборотень, нехристь! Вон из нашего храма!»
– Не имеют они права кричать. И храм не их, а Божий. Не старушки богомольные в храме хозяйки, а Бог. Это Его дом, люди в том доме гости. Мало ли кто к Хозяину в гости приходит! Дело других гостей на это вежливо не обращать внимания. Погоди… Раньше ты никогда мне такого не говорила. Тебя кто-нибудь в храме обидел?
– Нет. Но я боюсь, что после этого убийства, после разговоров о безумных оборотнях на меня и подобных мне будут смотреть не так.
– А вот это тебя волновать не должно, как и кто на тебя смотрит. Ты не гривенник, чтобы всем нравиться. Другое дело – переживать, чтобы новых несчастий не случилось. Вдруг эти безумные оборотни теперь валом в наш город повалят? К теплым местам.
– Нет, это исключено. Сегодня отец встретится с Вожаками кошколюдов и медведей. Они должны договориться о создании заслона. И образовании специальных патрулей, которые будут задерживать каждого подозрительного типа, являющегося в город.
– У тебя опять лицо мрачнее тучи. Давай лучше свои роли порепетируем.
– Погоди, Оля… А что, если он прав?
– Кто прав?
– Федор… Когда говорит, что надо вести беспощадную борьбу со злом, что нужно уничтожать таких, как я.
– Это не борьба со злом. Это тоже зло. Может, еще большее. Кто мы, чтобы брать в руки меч и судить о добре и зле? И кто те, собирающиеся судить нас? Этот Федор – он кто? Чудотворец? Великий подвижник? Аскет? Мудрец? Откуда у него духовный опыт и зрение, чтобы видеть, где добро и где зло? Какой особенной благодати он сподобился, что считает себя вправе судить о таких высоких сущностях?! По-моему, он просто подвержен греху самонадеянности. Сама же говорила, знамения ему виделись, откровения давались от Бога. Скажите, какой пророк Исайя! Не всякому знамению и не всякому откровению нужно верить. Этому Федору надо бы с нашим владыкой побеседовать… О, кстати! В ближайшее воскресенье владыка Кирилл проводит душеполезные чтения. Пригласи своего юного воителя и борца со злом.
Пусть он узнает архиерейскую точку зрения на эту проблему… А теперь –давай за роли. Завтра уже Введение, а у нас спектакль сырой!
– Да. Надо его подморозить.
– Ну, за этим дело не станет.
Праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы всегда приходил в Щедрый вместе с самыми суровыми морозами. Но морозы не останавливали богомольцев – на праздничную всенощную в храм тек и тек народ, топал валенками на паперти, оббивая снег, толпился у свечного ящика, пошумливал, судачил о том о сем.
Зоя пришла на службу загодя, встала, как всегда, в притворе, под написанной на стене иконой священномученика Власия. Этот святой почитался за покровителя всякого домашнего зверя, а Зое хотелось верить в то, что и она тоже зверь домашний. В руках Зоя держала книжечку – краткий богослужебный сборник, по нему она вычитывала, какие стихиры поются в эту праздничную службу. Зое хотелось тишины и мира душевного, хотелось настроиться на торжественный лад богослужения, чтобы сердце вдруг охватило, как в детстве, радостное, волнительное предчувствие-предвкушение скорого праздника и исполнения заветных желаний… Девушке было нелегко вспоминать разговор с Федором, а потом и позднюю беседу с вампиром – эти разговоры бередили душу, от них перехватывало дыхание и хотелось плакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Провожать девушку, на которой всего лишь собираешься жениться, – поступок слишком примитивный. Не духовный и не возвышенный. Федор Снытников не совершал примитивных поступков.
Зоя буквально выбежала из гостиницы и только тогда убрала руку. Рот и губы кровоточили, словно кожу с них сорвало наждаком. Зоя схватила пригоршню снега и прижала его к губам, стараясь унять боль.
– Ничего, – пробормотала она. – На оборотнях все заживает. Зато я не выпустила своего зверя.
А Федор Снытников в задумчивости стоял над раковиной в своей ванной. В раковине была вода, густо окрашенная кровью. Зоя забыла вытащить платок и спустить ее.
– Гастрит, – сказал Федор. И коснулся рукой маленькой Библии, хранимой в нагрудном кармане пиджака.
…Зоя не торопилась идти домой. Рот горел и кровоточил. Тело ломило так, словно в нем не осталось ни одной целой кости – зверь мстил человеку за то, что ему не позволили выбраться. Зое хотелось уйти в лес и выть на луну. Но она не умела выть. За гостиницей «Цепеш» был маленький парк. Его разбили вампиры, они же ухаживали за деревьями, подрезали кусты, а зимой расчищали дорожки. Парк вампиров был очарователен, как пейзаж с рождественской открытки: засыпанные снегом кусты барбариса, дорожки, похожие на белые атласные ленты, сентиментальные снеговики с глазами из угольков и носами-морковками…
Правда, у некоторых снеговиков присутствовали пластмассовые челюсти с длинными клыками – из тех, что продаются в магазинах на хеллоуин, для того чтобы русские детишки могли отпраздновать национальный праздник американской нежити… У вампиров тоже есть чувство юмора.
Зоя, не торопясь, пошла по аллее. Парк встретил ее пустотой и безмолвием, но Зое именно это и было нужно. Тишина, одиночество и снег, медленно падающий с ночного неба. Зоя встала на колени, подняла лицо навстречу падающему снегу и сказала:
– Господи, почему я есть?
Падал снег, и вместе с ним падали долу древние слова псалма:
– Господи, воззвах к Тебе, услыши мя. Услыши мя, Господи. Вонми гласу моления моего, внегда воззвати ми к Тебе…
Зоя плакала и молилась о своей отверженности, о том, что ее путь невыносим и сама природа отказывает ей в праве на существование. Она спрашивала, но страшилась получить ответ. Она просила и не верила в то, что просимое можно получить. Наконец Зоя почувствовала, что не осталось больше ни слез для плача, ни слов для молитвы. Она встала и, чуть покачиваясь, двинулась к выходу из парка, мимо колонны снеговиков с морковными носами и вампирьими челюстями. И тут дорогу ей заступил вампир.
– Не слишком поздно для прогулок? – спросил он.
Зоя промолчала.
– Впрочем, –продолжал вампир, –я слышал, будто у оборотней иногда бывает бессонница. Как поживаете, Зоя?
– Спасибо, Вадим, – наконец подала голос Зоя. – Не на что жаловаться.
Вампир переместился ближе, заглянул девушке в глаза:
– Не уверен. А что это у вас за раны? Опять пытали самое себя? Вы мазохистка, Зоя.
– Я удерживаю своего зверя. Вадим, мне нужно идти.
– Позвольте мне немного проводить вас. Уверяю, с самыми чистыми намерениями.
Зоя отрешенно кивнула. Вампир зашагал рядом с нею, явно любуясь заснеженным парком. Лицо Вадима прекрасно гармонировало со всей окружающей белизной. Вадим был молодым (двухсот лет не минуло), изумительно красивым и интеллигентным вампиром. И давним, но безуспешным поклонником Зои. Он питал к девушке-оборотню самые нежные чувства и не раз предлагал ей руку и сердце. Но, как известно, Зоя уже придумала себе принца, а Вадим до этого образа не дотягивал. Потому был просто хорошим другом и приятным собеседником.
– Нельзя, удерживать своего зверя бесконечно, – сказал Вадим. – Он отомстит.
– Вадим, я прошу…
– Нет, это я прошу вас, Зоечка. Мы знакомы не первый год. И все это время я наблюдаю за вашими страданиями. Вы пытаетесь стать тем, кем вы быть не можете.
– Да, я хочу стать человеком. Я хочу, чтобы у меня была бессмертная душа.
– А зачем? Что вы обретете, даже если предположить такое чудо, что вдруг ваша природа оборотня исчезнет и останется только природа человеческая? Ради какой награды хотите вы очеловечиться?
– Я просто хочу быть нормальной.
– А вы знаете, как это – быть нормальной? Какова она – норма? Да, вы скажете, что люди не обрастают шкурой, не выращивают клыков и когтей, как оборотни, не проходят сквозь стены и не пьют кровь, как вампиры. Но разве они поэтому лучше нас? Чище? Благороднее? Мудрее? Или, может быть, милосерднее?
– Вадим…
– Зоя, послушайте! Мне жаль вас. Именно жаль, хотя говорят, что вампиры не знают жалости и сострадания. Я вижу, как вы мучаетесь. Я сострадаю вам. Потому что сам когда-то, пусть давно, тоже страдал так. Я страшился своей природы, я презирал себя за то, что стал живым мертвецом, которому недоступно солнце. Но я смирился. И вы смиритесь.
– Мне очень страшно, Вадим, – сказала Зоя. – Мне иногда кажется, что небо надо мной пусто. А я хочу верить, что моя жизнь для чего-то нужна там…
– Зоя, простите, вы же знаете, что я атеист. И я не понимаю вашей склонности к религиозности и церковности. Вы до сих пор не расстаетесь с идеей принятия крещения!
– Да.
– Это убьет вас.
– Знаю. Поэтому я и не крестилась. До сих пор. Хотя лучше бы мне сгореть от святой воды, чем мучиться от такой жизни!
– Зоя, милая, почему вы себя так ненавидите?! Кому вы сделали вред, кого обидели или оскорбили тем, что вы оборотень?! Вы ведь даже не охотитесь, я-то знаю…
– Я встретила человека. Я… Он мне дорог. Но таких, как я и вы, он считает порождением ада, воплощенным злом.
– Поверьте, вы не будете с ним счастливы. Зоя, люди мыслят стереотипно, они всех подгоняют под ими же самими выдуманные параметры. Они презирают и ненавидят даже своих – тех, кто под параметры не подошел. Инвалидов, неизлечимо больных… Хотя на словах – о, на словах люди крайне гуманны и милосердны! Поэтому не связывайтесь с ними. Они уничтожат вас во имя торжества своей гуманности и милосердия. Ведь эвтаназию тоже придумал человек… Кстати, хотел вас спросить: правда, что нашли труп человека, убитого оборотнем?
– Да. Но я еще не знаю подробностей.
– Это кто-то из Стаи?
– Нет. Вадим, у Стаи нет Вожака. Без него – никакой охоты. Кроме того, убивать людей Стае запрещено. Мне кажется, это чужак. На меня и мою подругу тоже недавно напал оборотень. Он был безумен, не мог даже держать определенного образа. Какая-то жуткая смесь из клыков, шерсти и когтей.
– Напали?! Ужас! Зоечка, я теперь буду постоянно ходить за вами, хотите вы этого или нет! Если уж даже на оборотней нападают, куда катится мир!
– Вадим, не стоит так беспокоиться… То нападение я отбила, и монстра взяли. Думаю, его уже усыпили. Безумие неизлечимо.
– Беспокоиться стоит. Ведь убийство человека произошло позже, и значит, этот убийца еще не пойман.
Утром Зое позвонила Ольга:
– Ты уже знаешь?
– Что?
– По местному радио передали. Убийца найден. Тоже безумный оборотень, вроде того, что на нас напал. Его поймали, когда он на птицеферму залез. Два десятка кур успел растерзать, пока его обезвредили. Зоя…
– А?
– Откуда могут взяться безумные оборотни? Раньше у нас их не было.
– Раньше у Стаи был Вожак. Он метил город…
– Фу!
– Метил город, и чужаки не смели приблизиться. А сейчас полное безначалие. Мой отец только считается заместителем Вожака, но эта должность ничего не дает… Ох, подожди, Оля, дай я проснусь окончательно, я полночи не спала.
– Из-за чего?
– Федор объявил себя борцом с мировой нежитью. А я, как ты понимаешь, тоже попадаю в отряд ненавистной ему нежити.
– Зоя… Ты сказала ему о себе?
– Нет. Испугалась, подумала: может, он переменится. Успокоится, поживет немного в нашем городе, привыкнет. И не будет так болезненно реагировать.
– Да уж, реакция отменная. Надо же, в борцы его потянуло. Воин незримой войны. Я попрошу Арсения, пускай он с этим молодым человеком побеседует на темы войны и мира.
– Может, не надо?
– Надо. Сегодня после всенощной будем репетировать пьесу, вот Арсений и поговорит с твоим Федором.
– Оля, знаешь, я почему-то стала его бояться.
– Кого?
– Федора. Оля, можно я к тебе приеду? По телефону это как-то не расскажешь.
– Приезжай, конечно. Жду. Постных плюшек напеку, на огуречном рассоле. Меня Любовь Николаевна научила – сказочная вещь.
…Сказочные постные плюшки действительно были хороши. И на некоторое время примирили Зою с действительностью. Она передала подруге весь свой вечерний разговор с Федором, немного поплакала, съела полбанки абрикосового варенья и почти успокоилась.
– Я скажу ему правду, – решила она. – Отвергнет, так тому и быть.
– В конце концов, – поддержала девушку дьяконица, – не сошелся свет клином на этом Федоре. Можно подумать, уникум. Найдем мы тебе жениха, Зоя, не переживай! После Великого поста повезу я тебя, солнце мое, в свой родной город, в Сергиев Посад. Там молодых, неженатых семинаристов столько!
– Оля, и как ты себе это представляешь? – утомленно улыбнулась Зоя. – Некрещеная оборотниха и будущий священник. Ничего себе союз! Нет, видно, мне надо отказаться от своих абсурдных мечтаний. Родилась зверем – так и живи со зверями. Закон естества.
– «Бог, идеже хощет, побеждает естества чин», – напомнила Ольга.
– К сожалению, это не мой случай, – сказала Зоя, но в словах ее не было безысходной печали. – Ты на всенощную сегодня куда идешь?
– Я хочу пойти в собор. Там владыка служить будет. Архиерейский хор поет – просто душа с телом расстается.
– А я, как всегда, буду в нашем храме. Оль, ты знаешь, иногда стою и боюсь – как выгонят меня сейчас богомольные старушки, закричат: «Оборотень, нехристь! Вон из нашего храма!»
– Не имеют они права кричать. И храм не их, а Божий. Не старушки богомольные в храме хозяйки, а Бог. Это Его дом, люди в том доме гости. Мало ли кто к Хозяину в гости приходит! Дело других гостей на это вежливо не обращать внимания. Погоди… Раньше ты никогда мне такого не говорила. Тебя кто-нибудь в храме обидел?
– Нет. Но я боюсь, что после этого убийства, после разговоров о безумных оборотнях на меня и подобных мне будут смотреть не так.
– А вот это тебя волновать не должно, как и кто на тебя смотрит. Ты не гривенник, чтобы всем нравиться. Другое дело – переживать, чтобы новых несчастий не случилось. Вдруг эти безумные оборотни теперь валом в наш город повалят? К теплым местам.
– Нет, это исключено. Сегодня отец встретится с Вожаками кошколюдов и медведей. Они должны договориться о создании заслона. И образовании специальных патрулей, которые будут задерживать каждого подозрительного типа, являющегося в город.
– У тебя опять лицо мрачнее тучи. Давай лучше свои роли порепетируем.
– Погоди, Оля… А что, если он прав?
– Кто прав?
– Федор… Когда говорит, что надо вести беспощадную борьбу со злом, что нужно уничтожать таких, как я.
– Это не борьба со злом. Это тоже зло. Может, еще большее. Кто мы, чтобы брать в руки меч и судить о добре и зле? И кто те, собирающиеся судить нас? Этот Федор – он кто? Чудотворец? Великий подвижник? Аскет? Мудрец? Откуда у него духовный опыт и зрение, чтобы видеть, где добро и где зло? Какой особенной благодати он сподобился, что считает себя вправе судить о таких высоких сущностях?! По-моему, он просто подвержен греху самонадеянности. Сама же говорила, знамения ему виделись, откровения давались от Бога. Скажите, какой пророк Исайя! Не всякому знамению и не всякому откровению нужно верить. Этому Федору надо бы с нашим владыкой побеседовать… О, кстати! В ближайшее воскресенье владыка Кирилл проводит душеполезные чтения. Пригласи своего юного воителя и борца со злом.
Пусть он узнает архиерейскую точку зрения на эту проблему… А теперь –давай за роли. Завтра уже Введение, а у нас спектакль сырой!
– Да. Надо его подморозить.
– Ну, за этим дело не станет.
Праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы всегда приходил в Щедрый вместе с самыми суровыми морозами. Но морозы не останавливали богомольцев – на праздничную всенощную в храм тек и тек народ, топал валенками на паперти, оббивая снег, толпился у свечного ящика, пошумливал, судачил о том о сем.
Зоя пришла на службу загодя, встала, как всегда, в притворе, под написанной на стене иконой священномученика Власия. Этот святой почитался за покровителя всякого домашнего зверя, а Зое хотелось верить в то, что и она тоже зверь домашний. В руках Зоя держала книжечку – краткий богослужебный сборник, по нему она вычитывала, какие стихиры поются в эту праздничную службу. Зое хотелось тишины и мира душевного, хотелось настроиться на торжественный лад богослужения, чтобы сердце вдруг охватило, как в детстве, радостное, волнительное предчувствие-предвкушение скорого праздника и исполнения заветных желаний… Девушке было нелегко вспоминать разговор с Федором, а потом и позднюю беседу с вампиром – эти разговоры бередили душу, от них перехватывало дыхание и хотелось плакать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39