Принципалы сообщили мне, что начальные ставки возрастут в следующем месяце, а это нам невыгодно».
– Там не говорится, что это за договоренность?
– Нет, Чес. Ничего конкретного. Но похоже, что он просит денег. Как жаль, что там нет даты.
– Дай-ка посмотреть! – Констанс присоединилась к сестре, и Пруденс передала ей бумагу. – Похоже, она давняя, – решила Констанс и указала пальцем на коричневые разводы внизу листка. – Смотри, как выцвели чернила!
– Да и сама бумага пожелтела, – заметила Честити, заглядывая через плечо сестры.
– Из нас получатся замечательные детективы, – сказала Пруденс. – Итак, предположим, что это записка трехлетней давности, то есть примерно того времени, когда отец сделал вложения в Транссахарскую железнодорожную компанию. И мы говорим о ставках и сроках выплат...
– Но здесь нет на это никаких указаний, – возразила Констанс.
– Может быть, договоренность была только устной, – предположила Честити. – Если Беркли задумал жульническую махинацию, возможно, он не хотел оставлять никаких документов.
– Отец вряд ли согласился бы на такие огромные капиталовложения, не обеспеченные никакими документальными подтверждениями, – промолвила Констанс.
– Ты так думаешь? – мрачно произнесла Пруденс. – Но ведь поверил же он в химеру, в чудеса в Сахаре!
Сестрам нечего было на это возразить.
– Давайте тщательно просмотрим все бумаги, чтобы убедиться, что ничего не пропустили, – решила Пруденс, складывая листок. – Завтра я отдам эту записку Гидеону. Может быть, он найдет возможность использовать ее.
Прошел час. Пруденс с отчаянием смотрела на гору бумаг.
– Вот и все, – сказала она.
– Неужели мы ничего больше не можем сделать? – воскликнула Честити, подбрасывая в камин угля.
– Банк! – неожиданно воскликнула Пруденс. – Мы должны получить доступ к банковским документам.
Констанс, сидевшая на подлокотнике кресла, подала голос:
– Банковский управляющий тебя знает, ты ведешь все дела, связанные с содержанием дома. Может быть, он разрешит тебе просмотреть личные бумаги отца?
Пруденс покачала головой:
– Только не мистер Фитчли. Он строго придерживается правил и, я уверена, сочтет неэтичной эту акцию без личного распоряжения отца. – Она в волнении походила по комнате, подошла к окну и, забарабанив пальцами по подоконнику, посмотрела на мокрый после дождя сад. – Но возможно, есть способ вынудить отца подписать бумагу, дающую мне право на просмотр его банковских счетов, – медленно выговорила она.
– Как это? – спросила Честити. Пруденс повернулась к ним:
– Он подписывает не глядя любую бумагу, которую я перед ним кладу: счета, распоряжения по хозяйству и прочие. – Пруденс стоило немалого труда сообщить это сестрам.
Наступило молчание.
– Но ведь это обман, – сказала Честити с легким вздохом. – Мне это решительно не нравится.
– Нам тоже, любовь моя, – ответила Пруденс, – но я не вижу другого выхода. Я напишу доверенность и дам ему на подпись в числе других бумаг сегодня вечером, когда мы будем собираться к Кон. Он позавтракает с Беркли и к этому времени, вероятно, уже выпьет виски, пока будет одеваться к обеду. Он все подпишет не глядя.
– Это ужасно, – сказала Констанс, – но у нас нет выбора. Имея доверенность, мы сможем завтра утром пойти с ней в банк.
– Я сейчас же составлю ее. – Пруденс направилась к секретеру и вынула лист бумаги с отцовским гербом. Взяла перо и написала:
«Любому, кого это может коснуться». Сестры молча сидели, пока она писала.
– Не слишком ли официально составлена бумага, – спросила Пруденс, протягивая сестрам листок.
– Для вящей убедительности на конверте надо поставить отцовскую печать, – сказала Констанс, направляясь к письменному столу. – Полагаю, он держит ее в верхнем ящике. – Констанс открыла ящик. – Да, вот она. Обычно он его не запирает.
Пруденс покачала головой:
– Нет, насколько мне известно. А зачем? Ему в голову не придет, что кто-нибудь станет покушаться на его личные бумаги. – В ее тоне прозвучали нотки иронии. Она снова покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли. – Но ведь мы делаем это для его же пользы.
– Совершенно верно, – подтвердила Честити. – Это тот самый случай, когда цель оправдывает средства.
Пруденс забрала у сестры бумагу.
– Соберу все бумаги на подпись и в их числе положу доверенность нынче вечером.
– Отправлюсь-ка я лучше домой, – сказала Констанс, поднимаясь. – Сегодня мой первый званый вечер в качестве миссис Энсор.
– Совсем забыла. Как все прошло вчера вечером в доме на Даунинг-стрит? – спросила Пруденс, спохватившись. Поглощенная собственными заботами, она только сейчас вспомнила, что Энсоры были приглашены на обед к премьер-министру.
Констанс улыбнулась.
– У меня просто вылетело это из головы. После того как леди встали из-за стола и удалились, предоставив джентльменам пить портвейн и курить сигары, премьер-министр предложил Максу портфель министра транспорта.
– Это замечательно, – в один голос сказали сестры. – Он, должно быть, в восторге.
– Думаю, он предпочел бы портфель министра иностранных или внутренних дел, – произнесла Констанс с усмешкой. – Может быть, даже пост министра финансов, но ведь надо с чего-то начинать.
– Это поразительно – получить пост министра всего через год после того, как сидел на задних скамьях палаты общин, – сказала Пруденс.
– Да, я тоже так думаю. И похоже, он очень собой доволен. Он все еще улыбался, когда проснулся сегодня утром.
– Что же, отпразднуем это сегодня вечером, – сказала Честити, провожая сестру до двери. – В восемь часов, да?
– Примерно в это время, – сказала Констанс, поцеловав сестер, прежде чем сбежать с лестницы.
Пруденс рано оделась к обеду и ждала в гостиной, пока на лестнице не послышались шаги отца. Она выглянула из двери:
– Собираешься одеваться, отец?
Лорд Дункан остановился на пути в свою гардеробную.
– Да. Я недолго. К которому часу нас ждут?
– К восьми, – ответила Пруденс. – Кобем подаст ландо без четверти восемь. Когда будешь готов, мне хотелось бы дать тебе на подпись несколько бумаг, в том числе распоряжения и счета. Там есть кое-какие бумаги, касающиеся поместья в Ромзи, а также пары крыш, которые следует заменить. Мне хотелось бы отправить их по почте не позже понедельника.
Лорд Дункан кивнул:
– Через полчаса буду в библиотеке.
Пруденс вернулась в гостиную и взяла стопку бумаг. В десятый раз перелистала их. Та, которую ей хотелось спрятать поглубже, вылезала, как пресловутая любимая мозоль. «Это потому, – подумала Пруденс, – что я о ней знаю».
Честити вошла в гостиную, тоже одетая к обеду.
– Мы сделаем это вместе, – сказала она, заметив, как напряглась сестра. – Давай подождем его в библиотеке. Дженкинс принесет нам херес. Тебе надо успокоиться.
Пруденс кивнула:
– Да, мне надо чего-нибудь выпить, Чес.
Рука об руку они спустились вниз. Дженкинс ставил несколько поздних хризантем в медную вазу на столе в холле. Он обернулся, чтобы приветствовать сестер:
– Где вы будете пить херес, мисс Пру?
– В библиотеке, – ответила Честити. – Лорд Дункан присоединится к нам через несколько минут.
– Тогда я захвачу еще и виски, – сказал дворецкий, глядя на хризантемы в вазе. – Не знаю, почему у меня так не получается, как у вас. Не умею красиво поставить в вазу цветы. У вас к этому просто талант.
– Не расстраивайся, Дженкинс, – с улыбкой сказала Честити, подходя к столу. – Что же касается хризантем, то их достаточно взять... – она вынула цветы из вазы, – а потом снова поставить и пусть встанут как хотят. Видите?
И действительно, цветы образовали естественную композицию. Дженкинс покачал головой.
– Я принесу херес.
Честити рассмеялась и последовала за сестрой в библиотеку. Пруденс положила бумаги на стол и отошла, глядя на них издали. Потом снова приблизилась к столу, выровняла стопку бумаг и похлопала по ним.
– Они выглядят неестественно, – сказала она. – Может быть, положить их перед ним, когда он сядет? Как ты думаешь?
– Я думаю, если ты не расслабишься, Пру, он непременно что-нибудь заподозрит, как только войдет в комнату.
Честити склонилась над письменным столом и слегка растрепала бумаги.
– Где перо? Ах, вот оно. Я положу его рядом с бумагами. А теперь давай сядем, и, когда он войдет, ты небрежно пододвинешь их к нему и попросишь подписать.
– Почему ты так спокойна? – спросила Пруденс, усаживаясь на диван.
– Потому что ты неспокойна, – ответила Честити. – Будем впадать в панику по очереди.
Ее реплика вызвала у сестры улыбку. В это время вошел Дженкинс с подносом. Лорд Дункан следовал за ним.
– А, отлично, Дженкинс! Виски! Ты просто читаешь мои мысли.
– Отец, ты пьешь виски каждый вечер в одно и то же время, – непринужденно обратилась к отцу Пруденс. – Для этого Дженкинсу незачем становиться телепатом. – Она поднялась с дивана с беспечным видом. – Бумаги на твоем письменном столе. Там, я думаю, и перо. Благодарю, Дженкинс.
Она взяла стакан хереса с подноса и с облегчением заметила, что руки у нее перестали дрожать. Пруденс вернулась к дивану и села. Лорд Дункан отпил глоток виски и подошел к письменному столу. Он даже не стал садиться, просто взял перо и принялся подписывать бумаги.
– Ты знаешь, что Максу предложили пост министра транспорта? – спросила Пруденс, как только отец, подписав одну из бумаг, принялся просматривать следующую.
– Это от кузнеца? – спросил лорд Дункан, пробежав счет глазами и складывая его. – Не узнал имени.
– Это новый кузнец. Вместо Беддингса, – ответила Пруденс. – Ты слышал, что я сказала о Максе?
Лорд Дункан поставил закорючку в конце листа и отложил счет.
Теперь перед ним лежала злополучная доверенность. Пруденс снова вся напряглась.
– Макс и Кон, – сказала она, – обедали вчера на Даунинг-стрит, и премьер-министр предложил Максу занять пост министра в его кабинете.
Отец поднял голову и посмотрел на нее.
– Отлично, – промолвил он. – Всегда знал, что он далеко пойдет. И Констанс там на месте. Ты говоришь, пост министра транспорта?
Он нацарапал свою подпись на пресловутой доверенности.
– Да, – вступила в разговор Честити, шагнув к столу. Она сдвинула кипу подписанных бумаг, сунув под них творение Пруденс. – Констанс в шутку предположила, что он, вероятно, предпочел бы пост казначея палаты общин или министра финансов, но все равно Макс очень доволен. – Она расправила оставшиеся бумаги, чтобы их было удобнее подписывать. – Еще несколько, – промурлыкала она.
Лорд Дункан снова взялся за перо.
– Нам следует отпраздновать его назначение. Как насчет бутылочки кобурна урожая 1820 года? А, Пруденс? Попроси Дженкинса принести одну.
– Да, отец.
Пруденс направилась к двери, ноги ее одеревенели, а ладони взмокли.
– Думаю, там осталась одна бутылка.
Отец театрально вздохнул:
– Если я прошу что-нибудь изысканное, оказывается, что осталась всего одна бутылка, если повезет, а то и ни одной. Ладно. Принеси ее. Не каждый день мой зять получает пост в кабинете министров.
Пруденс вышла из библиотеки и на минуту остановилась в холле, чтобы унять сердцебиение. Она буквально оцепенела, когда на виду оказалась бумага, свидетельствующая о ее преступлении. Но дело сделано. Слава тебе Господи, что Честити так быстро соображает. Теперь ей оставалось лишь отправиться на Пиккадилли и нанести визит мистеру Фитчли в банке. Там она что-то найдет. Непременно найдет.
ГЛАВА 11
– Вот, – сказала Пруденс, прижимая печать отца к расплавленному воску на конверте, в который она положила доверенность. Она выглянула из окна библиотеки. Рассвет едва забрезжил, и в доме бодрствовали только Честити и она. Лорд Дункан похрапывал после затянувшейся допоздна игры в бридж и изрядного количества кобурна урожая 1820 года.
– Пойдем поспим еще, – предложила Честити, поплотнее запахнув пеньюар.
– Иди, мне расхотелось спать, – ответила Пруденс, открывая ящик письменного стола и возвращая печать на место. – Я приготовлю чай и почитаю. К восьми тридцати буду готова.
– Но ведь еще нет и шести, – заметила, зевая, Честити. – Увидимся за завтраком.
– В восемь, – сказала Пруденс, тихонько задвинув ящик. Она огляделась, чтобы убедиться, что все на месте, прикрутила фитиль газового рожка и вышла из комнаты вслед за Честити.
В доме на Пэлл-Мэлл-плейс Гидеон поднялся с рассветом. Он редко спал больше нескольких часов, а сегодня был бодрее обычного. Пруденс Дункан не шла у него из головы. Словно сама была делом, которое он должен выиграть. Накануне он ее не видел, но не переставал о ней думать, точнее – о деле и ее роли в нем. В обязанности адвоката входило натаскивание свидетелей. А поскольку Пруденс Дункан была единственной свидетельницей, он не мог допустить ни единой ошибки.
Он налил в миску горячей воды и принялся за бритье. Намыливая лицо медленными круговыми движениями, Гидеон прикидывал, как спланировать день. Он решил в следующий раз встретиться с Пруденс в другой обстановке, подальше от конторы, кабинета и книг по праву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Там не говорится, что это за договоренность?
– Нет, Чес. Ничего конкретного. Но похоже, что он просит денег. Как жаль, что там нет даты.
– Дай-ка посмотреть! – Констанс присоединилась к сестре, и Пруденс передала ей бумагу. – Похоже, она давняя, – решила Констанс и указала пальцем на коричневые разводы внизу листка. – Смотри, как выцвели чернила!
– Да и сама бумага пожелтела, – заметила Честити, заглядывая через плечо сестры.
– Из нас получатся замечательные детективы, – сказала Пруденс. – Итак, предположим, что это записка трехлетней давности, то есть примерно того времени, когда отец сделал вложения в Транссахарскую железнодорожную компанию. И мы говорим о ставках и сроках выплат...
– Но здесь нет на это никаких указаний, – возразила Констанс.
– Может быть, договоренность была только устной, – предположила Честити. – Если Беркли задумал жульническую махинацию, возможно, он не хотел оставлять никаких документов.
– Отец вряд ли согласился бы на такие огромные капиталовложения, не обеспеченные никакими документальными подтверждениями, – промолвила Констанс.
– Ты так думаешь? – мрачно произнесла Пруденс. – Но ведь поверил же он в химеру, в чудеса в Сахаре!
Сестрам нечего было на это возразить.
– Давайте тщательно просмотрим все бумаги, чтобы убедиться, что ничего не пропустили, – решила Пруденс, складывая листок. – Завтра я отдам эту записку Гидеону. Может быть, он найдет возможность использовать ее.
Прошел час. Пруденс с отчаянием смотрела на гору бумаг.
– Вот и все, – сказала она.
– Неужели мы ничего больше не можем сделать? – воскликнула Честити, подбрасывая в камин угля.
– Банк! – неожиданно воскликнула Пруденс. – Мы должны получить доступ к банковским документам.
Констанс, сидевшая на подлокотнике кресла, подала голос:
– Банковский управляющий тебя знает, ты ведешь все дела, связанные с содержанием дома. Может быть, он разрешит тебе просмотреть личные бумаги отца?
Пруденс покачала головой:
– Только не мистер Фитчли. Он строго придерживается правил и, я уверена, сочтет неэтичной эту акцию без личного распоряжения отца. – Она в волнении походила по комнате, подошла к окну и, забарабанив пальцами по подоконнику, посмотрела на мокрый после дождя сад. – Но возможно, есть способ вынудить отца подписать бумагу, дающую мне право на просмотр его банковских счетов, – медленно выговорила она.
– Как это? – спросила Честити. Пруденс повернулась к ним:
– Он подписывает не глядя любую бумагу, которую я перед ним кладу: счета, распоряжения по хозяйству и прочие. – Пруденс стоило немалого труда сообщить это сестрам.
Наступило молчание.
– Но ведь это обман, – сказала Честити с легким вздохом. – Мне это решительно не нравится.
– Нам тоже, любовь моя, – ответила Пруденс, – но я не вижу другого выхода. Я напишу доверенность и дам ему на подпись в числе других бумаг сегодня вечером, когда мы будем собираться к Кон. Он позавтракает с Беркли и к этому времени, вероятно, уже выпьет виски, пока будет одеваться к обеду. Он все подпишет не глядя.
– Это ужасно, – сказала Констанс, – но у нас нет выбора. Имея доверенность, мы сможем завтра утром пойти с ней в банк.
– Я сейчас же составлю ее. – Пруденс направилась к секретеру и вынула лист бумаги с отцовским гербом. Взяла перо и написала:
«Любому, кого это может коснуться». Сестры молча сидели, пока она писала.
– Не слишком ли официально составлена бумага, – спросила Пруденс, протягивая сестрам листок.
– Для вящей убедительности на конверте надо поставить отцовскую печать, – сказала Констанс, направляясь к письменному столу. – Полагаю, он держит ее в верхнем ящике. – Констанс открыла ящик. – Да, вот она. Обычно он его не запирает.
Пруденс покачала головой:
– Нет, насколько мне известно. А зачем? Ему в голову не придет, что кто-нибудь станет покушаться на его личные бумаги. – В ее тоне прозвучали нотки иронии. Она снова покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли. – Но ведь мы делаем это для его же пользы.
– Совершенно верно, – подтвердила Честити. – Это тот самый случай, когда цель оправдывает средства.
Пруденс забрала у сестры бумагу.
– Соберу все бумаги на подпись и в их числе положу доверенность нынче вечером.
– Отправлюсь-ка я лучше домой, – сказала Констанс, поднимаясь. – Сегодня мой первый званый вечер в качестве миссис Энсор.
– Совсем забыла. Как все прошло вчера вечером в доме на Даунинг-стрит? – спросила Пруденс, спохватившись. Поглощенная собственными заботами, она только сейчас вспомнила, что Энсоры были приглашены на обед к премьер-министру.
Констанс улыбнулась.
– У меня просто вылетело это из головы. После того как леди встали из-за стола и удалились, предоставив джентльменам пить портвейн и курить сигары, премьер-министр предложил Максу портфель министра транспорта.
– Это замечательно, – в один голос сказали сестры. – Он, должно быть, в восторге.
– Думаю, он предпочел бы портфель министра иностранных или внутренних дел, – произнесла Констанс с усмешкой. – Может быть, даже пост министра финансов, но ведь надо с чего-то начинать.
– Это поразительно – получить пост министра всего через год после того, как сидел на задних скамьях палаты общин, – сказала Пруденс.
– Да, я тоже так думаю. И похоже, он очень собой доволен. Он все еще улыбался, когда проснулся сегодня утром.
– Что же, отпразднуем это сегодня вечером, – сказала Честити, провожая сестру до двери. – В восемь часов, да?
– Примерно в это время, – сказала Констанс, поцеловав сестер, прежде чем сбежать с лестницы.
Пруденс рано оделась к обеду и ждала в гостиной, пока на лестнице не послышались шаги отца. Она выглянула из двери:
– Собираешься одеваться, отец?
Лорд Дункан остановился на пути в свою гардеробную.
– Да. Я недолго. К которому часу нас ждут?
– К восьми, – ответила Пруденс. – Кобем подаст ландо без четверти восемь. Когда будешь готов, мне хотелось бы дать тебе на подпись несколько бумаг, в том числе распоряжения и счета. Там есть кое-какие бумаги, касающиеся поместья в Ромзи, а также пары крыш, которые следует заменить. Мне хотелось бы отправить их по почте не позже понедельника.
Лорд Дункан кивнул:
– Через полчаса буду в библиотеке.
Пруденс вернулась в гостиную и взяла стопку бумаг. В десятый раз перелистала их. Та, которую ей хотелось спрятать поглубже, вылезала, как пресловутая любимая мозоль. «Это потому, – подумала Пруденс, – что я о ней знаю».
Честити вошла в гостиную, тоже одетая к обеду.
– Мы сделаем это вместе, – сказала она, заметив, как напряглась сестра. – Давай подождем его в библиотеке. Дженкинс принесет нам херес. Тебе надо успокоиться.
Пруденс кивнула:
– Да, мне надо чего-нибудь выпить, Чес.
Рука об руку они спустились вниз. Дженкинс ставил несколько поздних хризантем в медную вазу на столе в холле. Он обернулся, чтобы приветствовать сестер:
– Где вы будете пить херес, мисс Пру?
– В библиотеке, – ответила Честити. – Лорд Дункан присоединится к нам через несколько минут.
– Тогда я захвачу еще и виски, – сказал дворецкий, глядя на хризантемы в вазе. – Не знаю, почему у меня так не получается, как у вас. Не умею красиво поставить в вазу цветы. У вас к этому просто талант.
– Не расстраивайся, Дженкинс, – с улыбкой сказала Честити, подходя к столу. – Что же касается хризантем, то их достаточно взять... – она вынула цветы из вазы, – а потом снова поставить и пусть встанут как хотят. Видите?
И действительно, цветы образовали естественную композицию. Дженкинс покачал головой.
– Я принесу херес.
Честити рассмеялась и последовала за сестрой в библиотеку. Пруденс положила бумаги на стол и отошла, глядя на них издали. Потом снова приблизилась к столу, выровняла стопку бумаг и похлопала по ним.
– Они выглядят неестественно, – сказала она. – Может быть, положить их перед ним, когда он сядет? Как ты думаешь?
– Я думаю, если ты не расслабишься, Пру, он непременно что-нибудь заподозрит, как только войдет в комнату.
Честити склонилась над письменным столом и слегка растрепала бумаги.
– Где перо? Ах, вот оно. Я положу его рядом с бумагами. А теперь давай сядем, и, когда он войдет, ты небрежно пододвинешь их к нему и попросишь подписать.
– Почему ты так спокойна? – спросила Пруденс, усаживаясь на диван.
– Потому что ты неспокойна, – ответила Честити. – Будем впадать в панику по очереди.
Ее реплика вызвала у сестры улыбку. В это время вошел Дженкинс с подносом. Лорд Дункан следовал за ним.
– А, отлично, Дженкинс! Виски! Ты просто читаешь мои мысли.
– Отец, ты пьешь виски каждый вечер в одно и то же время, – непринужденно обратилась к отцу Пруденс. – Для этого Дженкинсу незачем становиться телепатом. – Она поднялась с дивана с беспечным видом. – Бумаги на твоем письменном столе. Там, я думаю, и перо. Благодарю, Дженкинс.
Она взяла стакан хереса с подноса и с облегчением заметила, что руки у нее перестали дрожать. Пруденс вернулась к дивану и села. Лорд Дункан отпил глоток виски и подошел к письменному столу. Он даже не стал садиться, просто взял перо и принялся подписывать бумаги.
– Ты знаешь, что Максу предложили пост министра транспорта? – спросила Пруденс, как только отец, подписав одну из бумаг, принялся просматривать следующую.
– Это от кузнеца? – спросил лорд Дункан, пробежав счет глазами и складывая его. – Не узнал имени.
– Это новый кузнец. Вместо Беддингса, – ответила Пруденс. – Ты слышал, что я сказала о Максе?
Лорд Дункан поставил закорючку в конце листа и отложил счет.
Теперь перед ним лежала злополучная доверенность. Пруденс снова вся напряглась.
– Макс и Кон, – сказала она, – обедали вчера на Даунинг-стрит, и премьер-министр предложил Максу занять пост министра в его кабинете.
Отец поднял голову и посмотрел на нее.
– Отлично, – промолвил он. – Всегда знал, что он далеко пойдет. И Констанс там на месте. Ты говоришь, пост министра транспорта?
Он нацарапал свою подпись на пресловутой доверенности.
– Да, – вступила в разговор Честити, шагнув к столу. Она сдвинула кипу подписанных бумаг, сунув под них творение Пруденс. – Констанс в шутку предположила, что он, вероятно, предпочел бы пост казначея палаты общин или министра финансов, но все равно Макс очень доволен. – Она расправила оставшиеся бумаги, чтобы их было удобнее подписывать. – Еще несколько, – промурлыкала она.
Лорд Дункан снова взялся за перо.
– Нам следует отпраздновать его назначение. Как насчет бутылочки кобурна урожая 1820 года? А, Пруденс? Попроси Дженкинса принести одну.
– Да, отец.
Пруденс направилась к двери, ноги ее одеревенели, а ладони взмокли.
– Думаю, там осталась одна бутылка.
Отец театрально вздохнул:
– Если я прошу что-нибудь изысканное, оказывается, что осталась всего одна бутылка, если повезет, а то и ни одной. Ладно. Принеси ее. Не каждый день мой зять получает пост в кабинете министров.
Пруденс вышла из библиотеки и на минуту остановилась в холле, чтобы унять сердцебиение. Она буквально оцепенела, когда на виду оказалась бумага, свидетельствующая о ее преступлении. Но дело сделано. Слава тебе Господи, что Честити так быстро соображает. Теперь ей оставалось лишь отправиться на Пиккадилли и нанести визит мистеру Фитчли в банке. Там она что-то найдет. Непременно найдет.
ГЛАВА 11
– Вот, – сказала Пруденс, прижимая печать отца к расплавленному воску на конверте, в который она положила доверенность. Она выглянула из окна библиотеки. Рассвет едва забрезжил, и в доме бодрствовали только Честити и она. Лорд Дункан похрапывал после затянувшейся допоздна игры в бридж и изрядного количества кобурна урожая 1820 года.
– Пойдем поспим еще, – предложила Честити, поплотнее запахнув пеньюар.
– Иди, мне расхотелось спать, – ответила Пруденс, открывая ящик письменного стола и возвращая печать на место. – Я приготовлю чай и почитаю. К восьми тридцати буду готова.
– Но ведь еще нет и шести, – заметила, зевая, Честити. – Увидимся за завтраком.
– В восемь, – сказала Пруденс, тихонько задвинув ящик. Она огляделась, чтобы убедиться, что все на месте, прикрутила фитиль газового рожка и вышла из комнаты вслед за Честити.
В доме на Пэлл-Мэлл-плейс Гидеон поднялся с рассветом. Он редко спал больше нескольких часов, а сегодня был бодрее обычного. Пруденс Дункан не шла у него из головы. Словно сама была делом, которое он должен выиграть. Накануне он ее не видел, но не переставал о ней думать, точнее – о деле и ее роли в нем. В обязанности адвоката входило натаскивание свидетелей. А поскольку Пруденс Дункан была единственной свидетельницей, он не мог допустить ни единой ошибки.
Он налил в миску горячей воды и принялся за бритье. Намыливая лицо медленными круговыми движениями, Гидеон прикидывал, как спланировать день. Он решил в следующий раз встретиться с Пруденс в другой обстановке, подальше от конторы, кабинета и книг по праву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41