— Не болтай вздора Дорис, — произнесла Ариэль, стараясь не стучать зубы. — Как только я согреюсь, все будет в порядке.
Появились две служанки, сгибаясь под тяжестью медной ванны и нескольких огромных кувшинов с горячей водой.
— Сейчас, мы принесем еще горячей воды, миледи, — произнесла младшая из них, приседая в книксене.
— А миссис Гертруда уже греет камень для грелки, — добавила другая, наливая горячую воду в ванну.
Саймон и Дорис между тем уже сняли с Ариэль промокшую одежду. Саймон хмуро заметил, что ее кожа покраснела от холода. Ему приходилось видеть людей, проваливавшихся под лед в зимних сражениях, и он хорошо знал, что могут сделать с человеком обморожение и лихорадка.
— Садись в воду, милая, — подтолкнул он ее к ванне.
— Но ведь я тогда покроюсь волдырями! — возразила Ариэль. — Горячая вода сожжет холодную кожу.
— В этом случае можно и нужно сделать это.
С этими словами Саймон поднял жену на руки и опустил в воду. Ариэль вскрикнула, когда горячая вода обняла ее.
— Пузыри лучше, чем лихорадка, — произнес он. — Сиди спокойно, ради Бога!
Если бы у Ариэль оставались какие-нибудь физические и духовные силы, она, возможно, пустилась бы в спор по этому поводу. Она знала, что права, а Саймон не прав, но у нее не было сил сопротивляться, когда муж опустил ее в воду. Несмотря на тепло, которое чувствовала ее кожа, озноб не проходил. Холод сидел глубоко внутри нее, и горячая вода в ванне ничего не могла сделать с ним.
Саймон, изо всех сил скрывая тревогу, опустился на колени перед ванной и принялся растирать жену мочалкой, отчаянно пытаясь как-нибудь справиться с ознобом. Служанки заворачивали во фланелевые полотенца принесенные с кухни горячие камни и укладывали их в кровать. Дорис толстым полотенцем сушила волосы Ариэль. От горячей воды в ванне поднимался пар, огонь в камине пылал, как огромный костер, по лицам всех людей, бывших в комнате, стекали струйки пота, а Ариэль продолжала бить дрожь.
Поставив молодую женщину на ноги, Саймон и Дорис принялись вытирать ее.
— Ей надо ночную сорочку или халат, — велел Саймон. Дорис протянула плотный халат из домотканой шерсти.
— Терпеть не могу этот халат. От него всегда только чешешься, — стуча зубами, возразила Ариэль.
Но никто не обратил на ее слова ни малейшего внимания, и через пару минут она уже лежала в постели, обложенная грелками, укрытая толстым одеялом и множеством пледов поверх одеяла. Но она все еще дрожала, на щеках уже пылал багровый румянец. Саймон положил ладонь ей на лоб.
— Ты столько раз лечила других людей, Ариэль! Скажи, что мы должны сделать для тебя?
Она покачала головой.
— Ничего. Это пройдет, как только я согреюсь. В воде я пробыла совсем недолго.
— Увы, довольно долго, — коротко бросил он. — Должно же быть какое-нибудь средство…
Увидев, что ее глаза закрыты, он оборвал начатую фразу. Раздался стук в дверь, и на пороге комнаты появился Джек Чанси.
— Я подумал, что леди Хоуксмур захочет узнать: ее кобыла уже в стойле. Конюх позаботится о ней. Он просил передать леди Ариэль, что уже обмыл ее раны и теперь присыплет их средством от заражения.
— Скажите ему, чтобы он сначала прижег их, — раздался осипший голос Ариэль. — Лучше всего порошком серы. Это совершенно необходимо: на птичьих когтях всегда много грязи.
Она пробормотала еще несколько слов, которые показались ее слушателям похожими на выражения рабочих с судоверфи, но тут же громко закашлялась.
— Я принес твой нож, Саймон, — запинаясь, произнес Джек, глядя на хмурое лицо друга, который бережно укладывал голову Ариэль, повыше и поудобнее взбивая подушки. — Я же знаю, как много он для тебя значит.
С этими словами лорд Чанси протянул другу нож.
Саймон, на секунду отвернувшись от кровати и благодарно кивнув, взял его. Джек вытер клинок, но на нем еще оставалось несколько капель засохшей крови сокола. Это был нож его отца. Саймон вложил его в ножны, висевшие на широком поясе с украшенной драгоценными камнями пряжкой; пояс тоже принадлежал когда-то его отцу.
Ариэль, лежа на высоко взбитых подушках, повернула голову. Кашель прекратился, но на ее бледном лице по-прежнему пылал нездоровый румянец, а глаза почти скрылись под опухшими веками.
— Джек, вы не забудете сказать Эдгару про серу?
— Разумеется, леди Ариэль.
Она через силу улыбнулась: — Стоит ли нам быть столь церемонными, сэр? Джек улыбнулся:
— Ни в коем случае, если вы этого хотите.
— Хочу, — произнесла Ариэль и отвернула голову в безнадежной попытке справиться с новым приступом кашля.
— Я скажу Равенспирам, что вас не будет за ужином, — без всякой необходимости сказал Джек, выходя из комнаты.
Саймон подождал, пока у жены утихнет приступ кашля, потом спросил:
— Скажи мне, что я могу сделать для тебя, дорогая. Ведь если ты лечила других людей, то должна знать, как помочь себе самой.
— Эфедра… но у меня ее нет.
Он положил руку на ее лоб, ощутив жар кожи.
— А где ее можно достать? — терпеливо спросил он.
— У Сары… но она…
Остаток слов потонул в новом приступе кашля.
— Я принесла согретые фланелевые простыни, милорд, — сказала Дорис, без стука входя в комнату. — Они смочены камфарой. Леди Ариэль применяет их при болях в груди. На прошлую Пасху она таким образом вылечила миссис Гертруду.
Дорис протянула остро пахнущую, сложенную в несколько раз ткань.
— Положить ей на грудь, сэр?
— Да… да, если вы думаете, что это поможет.
С этими словами Саймон отбросил пледы и распахнул полы халата Ариэль, обнажив ее розовые груди и изящный торс. Кожа на груди молодой женщины была покрыта пятнами.
— Дайте мне другой халат! — капризно попросила Ариэль, прикрывая руками грудь.
— Найдите другой халат, Дорис. Этот слишком раздражает кожу.
Дорис осторожно уложила пропитанную камфарой ткань на грудь Ариэль, потом достала
из гардероба халат из тонкого льна.
— Он не такой теплый, милорд, но не причинит никакого вреда коже миледи.
Саймон приподнял Ариэль в постели, чтобы Дорис могла снять со своей хозяйки шерстяной халат.
— Я бы могла одеться сама, — сказала Ариэль, пытаясь продеть руки в рукава льняного халата.
В этот миг новый приступ кашля сотряс ее тело, и она оставила попытки сопротивляться, позволив мужу и Дорис одеть ее. Пропитанная камфарой фланель, похоже, принесла облегчение, и Ариэль снова откинулась на подушки, прикрыв глаза.
— Она снова схватит лихорадку и воспаление легких, милорд. Попомните мои слова, — мрачно произнесла Дорис.
— А когда с ней такое было?
— Да когда ей было лет десять или одиннадцать. Но точно я не помню, милорд. Тогда она едва выжила. И если бы не та сумасшедшая, глухая Сара, леди Ариэль вряд ли….
— Моя жена только что сказала, что у этой женщины, Сары, есть нужное лекарство, — Саймон движением руки прервал кудахтанье Дорис. — Но как можно найти эту Сару?
— Можно послать за ней, сэр, хотя, мне кажется, она вряд ли придет, — ответила Дорис. — Но, может быть, придет хотя бы слепая Дженни, если мы пошлем за ней Эдгара.
— Почему же эта женщина не придет, если она дружит с леди Ариэль? — спросил Саймон хриплым от волнения голосом.
Дорис покачана головой.
— О, ради леди Ариэль Сара была бы готова идти хоть на край света, но она страшно боится Равенспиров. Леди Ариэль никогда не приглашала ее сюда.
— Что ж, пусть леди Ариэль не приглашает. Это сделаю я. Скажите, где ее найти.
Дорис неуверенно взглянула на него.
— Лучше будет послать Эдгара, милорд. К их домику ведет очень плохая дорога, к тому же она сейчас обледенела.
— Поэтому нужен человек, который лучше меня держится на ногах, — закончил он за нее. — Я вас понял. Тогда пошлите Эдгара и попросите его поторопиться. Да скажите ему, чтобы она захватила с собой дочь.
— Слушаюсь, милорд.
Дорис с испуганным лицом присела в книксене и выбежала из комнаты.
Саймон вернулся на свой пост у постели Ариэль. Когда он погладил влажные волосы на голове своей жены, лицо его помрачнело.
Глава 14
Сара сидела у очага со своей прялкой, и пальцы ее безостановочно сновали туда-сюда, пока Эдгар непривычной для него скороговоркой передавал данное ему поручение. Выражение лица Сары было спокойным, пальцы ни на секунду не прервали своего движения, но за этим спокойствием скрывалась настоящая душевная буря.
Дженни сидела за столом, где она чистила морковь для обеда, но теперь ее руки праздно лежали на столешнице.
— Как она себя чувствует, Эдгар?
— Ну, мисс Дженни, Дорис считает, что леди Ариэль уже заполучила воспаление легких, — сминая в руках шапку, ответил Эдгар. — Еще она сказала, что его светлость граф Хоуксмур остался с ней.
«Человек, который пришел сюда с намерением воцарить мир», — подумала Сара. Ариэль в свое время лишь невесело рассмеялась, рассказывая ей об абсурдном плане Хоуксмура положить конец кровной вражде между их семьями. Рассмеялась, совершенно убежденная в том, что лишь алчность подвигла этого человека на такой шаг. Но потом Сара почувствовала, что отношение Ариэль к этому человеку меняется, что теперь она верит — граф Хоуксмур искренне, пусть и совершенно наивно, уверен в том, что этот брак сможет залечить раны былого.
Сара могла бы сказать ей, что Хоуксмуры, при всех владеющих ими страстях и амбициях, всегда склонялись скорее к любви, чем к ненависти. И сын Джеффри не мог быть исключением.
— Сколько времени прошло с тех пор, как Ариэль упала в воду? — спросила Дженни.
Эдгар нахмурился.
— Пожалуй, уже часа два.
Дженни коротко кивнула.
— Это хорошо. Воспаление не успело еще полностью развиться.
И она принялась двигаться по маленькой комнатке так проворно, как будто она была зрячей, собирая все необходимое.
— Эфедра, мама?
Сара кивнула, и хотя Дженни не могла видеть этот кивок, она его явно почувствовала. Приговаривая себе под нос, слепая девушка складывала в корзинку нужные снадобья.
— Кора вяза, корень подорожника, листья плюща, перечная мята, сушеная ромашка…
Сара, напряженно вслушиваясь в ее голос, после каждого слова кивала головой, подтверждая правильность выбора дочери. Потом она встала из-за прялки, прошла в дальний конец комнаты и открыла стоявший там в углу шкафчик. Достав из него флакон темного стекла, она положила его к остальным травам.
Дженни коснулась его указательным пальцем и сказала:
— Ариэль не станет принимать опий, мама.
Вместо ответа Сара только положила ладонь на руку дочери, и Дженни, неуверенно пожав плечами, оставила флакон в корзине.
— Я готова, Эдгар, — сказала она, взглянув на конюха, стоявшего в ожидании у двери.
— Граф просил прийти еще и миссис Сару, — произнес тот, бросив взгляд на стоявшую у стола пожилую женщину.
Только теперь Сара окончательно поняла то, что скрывала от себя самой в самых тайных уголках сердца с того дня, как Ариэль в первый раз рассказала, что выходит замуж за графа Хоуксмура. Сара хотела посмотреть на сына Джеффри. На того самого сына Джеффри, которого она никогда не видела. Если бы он не появился в замке Равенспир, она так и продолжала бы жить в неведении, давным-давно поклявшись не спрашивать о нем. Но теперь, когда ей представилась такая возможность, она больше не могла противиться искушению взглянуть на него.
— Но ведь мама не любит Равенспиров, — сказала Дженни в наступившем молчании. — Ариэль не может требовать от нее такой жертвы.
— Его светлость очень просил, — настаивал Эдгар, комкая в руках шапку. — Он велел мне привезти вас обеих — он считает, что леди Ариэль очень больна, а миссис Сара лечила ее от такой болезни в прошлый раз, когда хозяйка была совсем ребенком.
Дженни обратила свои невидящие глаза к матери, которая все так же неподвижно стояла у стола. Ненависть и отвращение Сары к замку Равенспир Дженни знала с детства. Этому не было объяснений, и, когда Дженни как-то раз попыталась расспросить мать, та пришла в такое раздражение, что дочь никогда больше не заговаривала на эту тему. Дженни, как и Ариэль, просто смирилась с этим и не пыталась обсуждать тайну Сары.
Закрыв глаза, Сара почувствовала, как леденящий душу страх заполняет все ее существо. Раскаленные круги боли плыли в темноте за ее закрытыми веками. Уже очень давно она не позволяла себе думать о постигшей ее утрате, но давняя физическая боль все еще жила в ее нервах, тело помнило ужас насилия, осквернившего его.
Сара постепенно приучила себя не вспоминать все случившееся тогда, но теперь эти воспоминания снова нахлынули на нее, заполнили каждую клеточку ее существа, так что у нее перехватило дыхание, и она даже испугалась, что сейчас задохнется. Но это было необходимо пережить снова, чтобы войти в замок Равенспир.
Негромко вскрикнув, Дженни рванулась к матери, обняла ее за плечи и почувствовала, что та дрожит всем телом.
— Не надо тебе ходить туда, — сказала она. — Не надо, Ариэль тебя не просила, так почему ты должна исполнять просьбу Хоуксмура?
Сара справилась с дрожью, и багровый туман перед глазами рассеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53