Тут появился Пантера, который обошелся без привествий и поздравлений.
— Уходим, — бросил он на ходу и, не оглядываясь, помчался вперед по коридору.
Чекист последовал за ним, махнув рукой Шаману. Шаман зычно, на все Лефортово, крикнул: «За мной!» — и остальные восприняли это, как боевой клич.
К выходу стадо освобожденных узников неслось с криком «Ура!» Уцелевших охранников сдувало словно ветром — впрочем, возможно, уцелевших уже и не было.
Пантера всегда работал чисто.
Но медлить было нельзя. Никто не знал, успела ли охрана вызвать подкрепление, но за рабочую гипотезу было принято мнение, что все-таки успела. А значит, следовало быстро выбраться из тюрьмы и уходить врассыпную.
На бегу чекист сообщил Шаману место и время встречи — где-то у метро на окраине города, там, где бандиты имели больше влияния, чем милиция и армия вместе взятые. Шаман быстро передал эту информацию по цепочке, и когда толпа вырвалась на улице, о стрелке знали уже все — в том числе бывший революционный студент и вице-премьер Владимир Востоков, которого тоже выпустили из одиночки.
В компании бегущих он разглядел своего старого знакомого — дальнобойщика Саню Караваева, с которым Володя подружился еще в Белом Таборе. И у которого, кстати, отбил женщину. Впрочем, Караваев не обижался уже тогда, и теперь обрадовался встрече.
— Айда со мной! — крикнул он, и Востоков, решив, что вдвоем лучше, чем в одиночку, последовал за ним.
Каким-то непостижимым образом весть о том, что Шаман собирает команду для охоты за золотом, в считанные секунды стала известна всем, и можно было не сомневаться, что на стрелку придут даже те, кого туда не звали. Востоков, например, не звали, но он решил пойти — тем более, что Караваев пообещал замолвить за него словечко.
— Не бойся, со мной не пропадешь, — приговаривал он, когда их осталось всего двое. Остальные рассеялись по окрестным кварталам и все успели удалиться от Лефортовской тюрьмы раньше, чем туда подоспели военные и милицейские подкрепления.
Оно и понятно — подкрепления ведь тоже двигались пешим ходом. Последнее горючее власти сожгли при попытке сорвать золотую лихорадку, а новое делать было не из чего. Чем больше золота попадало в Москву, тем выше взлетали цены на зерно и картошку, из которых можно гнать спирт, и на древесину, из которой можно производить синтетическое топливо химическим путем.
А пока менты из соседних участков и солдаты из ближайших казарм добежали до места происшествия, беглых преступников уже и след простыл.
55
Когда генерал Казаков отдал приказ расстрелять начальника Лефортовской тюрьмы, стало ясно, что его власть долго не продержится. Даже в пределах Садового кольца.
Это было очевидно хотя бы потому, что его приказ остался невыполненным.
Исполнители решили, что себе дороже, и вместе с приговоренным подались в Табор к Гарину. Они не просчитались — там охотно привечали беглых сотрудников спецслужб.
Вероятность того, что они могут оказаться шпионами Казакова, никого в Таборе не беспокоила.
Гарин собирал силы, чтобы перехватить контроль над городом, ускользающий из рук Казакова. Если правительство Экумены этого не сделает, то вся власть отойдет мафии. Это уже очевидно.
Мафия все наглее проникала на дачную территорию. Но в Белый Табор бандиты пока не совались. Было много других неокученных земель, где правительство Казакова так и не успело создать казачьи отряды, а у Гарина до этих мест просто не дошли руки. Неорганизованные и деморализованные золотой лихорадкой местные отряды дачников не могли справиться с хорошо вооруженными и дисциплинированными бандами Варяга, к которым пристало много новых дезертиров — жертв золотой лихорадки.
Солдаты в лесах и горах Шамбалы разбегались, как под обстрелом, и далеко не всем везло с золотом. Уже стало ясно, что золота на всех не хватит, и кто не успел, тот опоздал.
Беглые воины прибивались к шайкам охотников за золотом, но там тоже принимали не всех. Дезертиры создавали свои шайки, но слишком велика была конкуренция. И оттого бывшие солдаты в большом количестве откатывались назад к Москве, пополняя армию Варяга.
А с Гариным, памятуя о его способности охмурять народ и влюблять его в себя, Варяг хотел жить мирно. Даже засылал гонцов с предложением поделить город по-хорошему. То есть Гарину — публичная власть, а Варягу — рэкет и прочие темные дела. Варяг даже готов был поделиться доходами от дани — настолько ценным приобретением казался ему бывший премьер «революционного правительства».
Но Гарин валял ваньку и крутил вола за хвост.
— Власть у меня есть и так, — говорил он. — И она меня скорее обременяет, чем радует. А что касается ваших дел — то я им, кажется, не мешаю. Пока не мешаю, — добавлял он с ударением на слове «пока».
От этого «пока» Варяг приходил в ярость. В такие минуты ему хотелось позвать к себе лучших киллеров, сразу нескольких, и поручить им убрать этого наглого щелкопера на два метра под землю, чтоб о нем больше никто не слышал.
Но Варяг слишком хорошо помнил, как москвичи с именем Гарина на устах и знаменах свалили кремлевское правительство. Правда, Варяг мог бы поставить революцию в заслугу себе самому — ведь все началось с организованных им взрывов, но такой реакции он не ожидал.
Нет, Гарина убирать опасно. Мало того, что его сторонники и поклонники непредсказуемы и могут запросто устроить еще одну революцию, да такую, что от Москвы камня на камне не останется, и Варяга вместе с его бандитами походя закатают под эти камни. Хуже другое — у Гарина своих киллеров полно. Чекисты, собровцы, спецназовцы, какие-то таинственные восточные единоборцы и черт знает, кого только нет. И они вполне могут отомстить Варягу за смерть президента Экумены — просто из принципа.
Кстати именно из-за этих суперэлитных боевиков Варяг особенно хотел перетянуть Гарина на свою сторону. У него раньше тоже была своя суперэлита, но Пантера бросил хозяина, и у того даже не было возможности его наказать.
Варяг знал, что Пантера опять появился в Москве и даже устроил налет на Лефортово — но о передвижениях бывшего соратника Воронин узнавал с опозданием даже не на часы, а на несколько дней.
О стрелке у метро, где собралась новая банда охотников за золотом, способная затмить все другие банды, которые до этого видели в Шамбале, Варяг узнал только через день, когда Шаман с Пантерой давно двигались вниз по реке.
В этом был для Варяга и свой плюс. Отряд Пантеры способен очень сильно потрепать всех прочих искателей приключений в Клондайке — а это значит, у Варяга будет меньше конкурентов, когда золотая лихорадка кончится и бандиты опять начнут делить Москву.
В том, что рано или поздно лихорадка кончится, Варяг нисколько не сомневался.
Золота никогда не бывает слишком много. Избыток золота способен вызвать его обесценивание, но этого, похоже, не произойдет.
Из Шамбалы уже потоком шли сообщения о том, что запасы золота в уже открытых месторождениях стремительно сокращаются, а о новых открытиях ничего не слышно с тех пор, как валькирии Жанны Аржановой нашли усыпанные золотом валуны на окраине горной цепи.
56
Мужчины настаивали, что на разведку в Заозерную долину должны идти только они.
Девушкам смертельно опасно отправляться в поселок, где женщины — страшный дефицит, а мужчины все поголовно вооружены и чуть что хватаются за пистолет или нож.
Но валькирий не могли остановить никакие доводы. Жанна категорически отказывалась остаться в лесном лагере, а остальные боялись показаться менее храбрыми, чем она, и выражали готовность зубами перегрызть глотки всем вооруженным мужчинам, которые попадутся на пути. В том числе и своим соратникам, которые попробуют помешать им отправиться в долину.
Последнее слово было за Жанной, и она лично отобрала для похода несколько валькирий и несколько мужчин во главе с Григ о'Рашем.
Идти решили пешком. Брать с собой лошадь и верблюда означало нарываться на неприятности. У золотоискателей большие проблемы с транспортом, и тягловых животных обязательно кто-нибудь захочет захватить. Они в Клондайке ценятся даже выше, чем женщины. И уж точно дороже золота.
Что касается золота, то его разведчики взяли с собой немного. Опять же — нарываться не стоит. Светить кошельками в логове бандитов глупо. Надо сначала узнать цены на боеприпасы, а потом уже отправляться за покупками.
Но какую-то часть боеприпасов желательно купить сразу. Чтобы отправляться за покупками смело и не бояться за свои кошельки.
Последние боеприпасы пришлось разделить на три части. Одну взяла с собой группа, которая понесла в Москву тяжелораненых. Этой группе хотели сначала отдать верблюда и лошадь, но потом передумали — все из тех же соображений. Пути к городу забиты бандами, а санитарный отряд с ранеными на руках сопротивляться не сможет, и животные пропадут зря.
Добровольцы, ушедшие с санотрядом, не взяли с собой даже положенное по договору золото. Захватили самую малость — только чтобы не вызывать злобы у бандитов.
Поговаривали, что бандиты приходят в неописуемую ярость, если натыкаются на людей, которые идут с востока без золота. Ну и еще чтобы в Москве заплатить за лечение.
Раненых было всего четверо. Один парень и три девушки. Еще одна умерла по дороге в лесной лагерь. Ни колдовство Радуницы, ни навыки бывшего военврача Димы Груздева не смогли ей помочь.
Груздев настоял и на отправке в город остальных. Их жизни вроде бы ничего не угрожало, но Дима боялся за ноги Женьки Граудинь, в теле другой девушки засела пуля, и хотя она находилась в стороне от жизненно-важных органов, ее желательно было извлечь в больничных условиях. Ну а третью девушку решили взять за компанию. Ранение в руку, до свадьбы заживет, но лучше, если это произойдет в больнице. Или хотя бы поблизости от тех мест, где можно достать медикаменты.
Прощаясь с Жанной, Женька поцеловала ее отнюдь не по-братски и прошептала:
— Я тебя люблю.
— А я тебя, — ответила Жанна. — Давай поженимся.
Женька улыбнулась, и двое парней — Дима и Конрад, подняли носилки и минуту спустя скрылись в лесу.
С санитарным отрядом ушли пятеро мужчин и самая сильная из девушек — настоящая валькирия под два метра ростом, которая запросто могла столкнуть двух парней лбами, да так, что они после этого еще час лежали в отключке. Особенно впечатляюще она смотрелась в боевом наряде валькирий — по форме номер два с голым торсом. Когда в бою дело дошло до рукопашной с похотливыми самцами, они при виде силачки в этом одеянии, казалось, заранее теряли всякую способность соображать и сопротивляться. Так что ей очень просто было хватать их за шкварник и сталкивать лбами с характерным деревянным стуком.
Она же, кстати, особенно настаивала на том, что пленных самцов надо кастрировать, опровергая тем самым мнение об изначальной доброте всех больших людей. Впрочем, на самом деле эта девушка была очень даже доброй — просто тогда ее сильно расстроила гибель подруг.
Зато боеспособность оставшихся валькирий после ухода пяти парней и этой девушки заметно упала.
Правда, в лесном лагере остался Григ о'Раш, который, как и подобает рыцарю, ежедневно часами упражнялся в фехтовании на мечах, метании ножей и стрельбе из лука и арбалета. Так он и появился в поселке Золотой Берег — первым среди разведчиков — с мечом на поясе и арбалетом в руке.
— Это что еще за Робин Гуд? — рявкнул, увидев его, один из людей Клыка, признанного авторитета этих мест.
Он как раз дегустировал новый настой из галлюциногенов в салуне, напоминавшем, скорее, большую хижину дикарей тропических островов. Крыша из хвойных веток, положенная на опорные столбы. Ни стен, ни дверей — зато драться очень удобно.
Главный закон агрессивных сообществ известен человечеству еще с тех времен, когда обезьяноподобные предки людей боролись за верховенство в иерархии стада.
Уважают сильных.
Поэтому Григ о'Раш не стал ждать, пока бандит перейдет от слов к делу. Он молниеносно вскинул арбалет и всадил стрелу в столб прямо над головой здоровяка, еще не успевшего пригубить свое зелье.
Тот вздрогнул и расплескал половину. Это разозлило его сверх всякой меры, и он, залпом выпив то, что осталось, свободной рукой потянулся к поясу, где имели место не только два ножа и пистолет, но даже граната-лимонка.
Григ о'Раш двигался быстро, как кошка. Он начал оттачивать это мастерство еще в Белом Таборе, готовясь к боям с правительственными войсками во время «дачного бунта». Времени прошло уже предостаточно, а Григ о'Раш не прекращал тренировки ни на день.
И теперь бандит не мог уследить за ним даже взглядом. Он еще не успел выбрать, чем воспользоваться — пистолетом, ножом или гранатой, а маленький метательный клинок Григораша уже просвистел в воздухе и ужалил его в руку. С ревом раненой гориллы здоровяк выдернул нож из раны другой рукой, и выглядел он так, что другие посетители салуна начали прятаться под столы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44