— Ну да, — Андрей кивнул и хлебнул пива из объемистой кружки. Напиток показался кислым и слишком уж сильно пахнущим солодом. Сотник раздраженно отодвинул кружку и поставил локоть на стол, подперев кулаком подбородок. — Не пойму, почему. Раньше проволочки и отсрочки раздражали и злили, но не вгоняли в мрачность. Теперь же, когда наконец-то решили раздавить Пограничье, — муторно сделалось…
— Вот-вот. — Медведь хлопнул по столешнице раскрытой ладонью, и его брови съехались к переносице. — Чайка, сама того не понимая, все повод ищет остаться в Литгрэнде. Она не хочет вести отряд в Приграничье.
Андрей вздохнул и на секунду закрыл глаза. О его выходке в покоях Чайки не знал никто, но командир Серого Отряда с тех пор часто беседовала с Элайном, стараясь вытащить у него как можно больше информации о тех странных словах Лишенные Памяти. Она словно бы сама чувствовала что-то, рвущееся со дна души к сознанию. Чувствовала и боялась этого, как когда-то боялся Андрей. Теперь он свыкся с мыслью о том, что когда-то Серый Отряд воевал на стороне Лишенных Имен и за то был наказан лишением Памяти. Теперь это все не имело значения. Андрей был уверен, что Пограничники точно так же поубивают их, ежели представится такая возможность. Единственное, с кем не хотелось никому, кроме буквально нескольких человек, столкнуться — это с Грифом. Андрей глубоко сомневался, что у него поднимется рука на старого наемника, но кое у кого она очень даже поднялась бы.
— Жаль, Кобры нет, — вздохнул Медведь, окинув зал тоскливым взглядом. — Она всегда и всех умела успокаивать. Хороший менестрель.
Андрей пробормотал что-то согласное и закрыл глаза, чтобы не видеть раздражающего серого плаща на плечах Медведя. И не думать о том, что на нем самом точно такой же. Об этом думать не хотелось, как не хотелось думать ни о чем вообще.
— Ладно, хватит киснуть. — Медведь встал. — Пора бы начать сборы. А то получится, что рядовые будут готовы, а командиры в спешке носки забудут. Или платки носовые.
— Дюжину носовых платков, — усмехнулся Андрей и тоже встал. — Ладно, идем.
* * *
Локи надеялся, что ему удастся отвертеться от встречи с Гюрзой, но глубоко ошибся. Уже затемно, когда он у костра играл с Алурой в кости, Гюрза возникла из темноты и окинула божественную парочку взглядом, способным коня на скаку остановить и свалить всадника на землю.
— Дори, что с твоими волосами? — поинтересовалась Лишенная Имени таким ледяным тоном, что даже Алуре было чему поучиться. — Да и что-то слишком ты повзрослел буквально за пару месяцев, посуровел…
— Локи, — поправил рыжеволосый бог Гюрзу. — Мое настоящее имя Локи.
— Локи? Огненный Лис, значит… — Гюрза заломила тонкую бровь и смерила Локи взглядом, словно кафтан ему собралась шить. — А ты? — Она посмотрела на Алуру, и та поднялась на ноги, положив руку на рукоять секиры, — Откуда ты взялась? Тоже из Небесного Дома?
— Да, говорили мне, что осведомленность Лишенных Имен переходит все границы, — холодно проговорила Перунова внучка, но в ее голубых глазах загорелся огонек интереса. — Мое имя Алура. Я сопровождаю Стефанию Огнивовну до тех пор, пока она не вернется домой.
— Ясно, семейные и клановые дела, — Гюрза понимающе хмыкнула, словно что-то знала, раздраженно мотнула головой и снова уставилась на Локи, словно намеривалась с него шкуру снять. — А тебя-то как сюда занесло? В такую даль от твоего Небесного Дома?
— Ний. — Локи тоже поднялся на ноги и теперь смотра на стройную Лишенную Имени сверху вниз. Гюрза даже непроизвольно отступила на шаг. Локи знал, что богов она уважала, но не боялась. Но сейчас в ее глазах Метнулся страх. — Он нашел себе помощника или союзника — не знаю еще — ракшаса Гхатоткачу. Очень неприятная парочка получилась. А если они примут решение о Связи, то все… Со Стефанией можете попрощаться.
— Ясно. — Гюрза едва заметно постукивала каблуком сапожка по земле и смотрела на пламя костра. — Огонь Световидович не предупредил меня, что ты здесь будешь. Про Алуру сказал, а про тебя — нет.
— А он и сам не знает, что я здесь, — Локи передернул плечами и решил, что все-таки стоит затянуть шнуровку у горловины рубашки. Холодный ветер уже начал пробирать его, но застегивать пуговицы и затягивать шнуровки на одежде Локи страшно не любил, предпочитая, чтобы его вид ясно давал понять вероятному противнику, что перед ним какой-то очередной бессмертный раздолбай, но уж никак не серьезный враг. В Небесном Доме подобным вряд ли бы кого удалось обвести вокруг пальца, но здесь вполне могло сработать. Но не с Лишенными Имен, как понял Локи. С этими Волшебниками надо было держать ухо востро.
— Локи, ты сможешь переломить ход битвы? — поинтересовалась Гюрза, глядя в зеленые глаза бога и непроизвольно ежась от того, сколько видела в них мудрости и знания, — У нас не так много сил, а Лакха все-таки начал поход.
— Нет, я же сейчас не бог, — Локи невесело рассмеялся, — Сейчас я простой смертный, самый обыкновенный Волшебник не из самых сильных… Знаю, конечно, побольше всех вас пятерых вместе взятых, но это мало поможет как вам, так и любому другому.
Гюрза кивнула, словно этот ответ и ожидала услышать, а потом просто развернулась и канула во тьму. Алура покачала головой, глядя вслед Лишенной Имени, но промолчала. Локи тоже ничего не хотел говорить. Ему надо было подумать.
Гюрза приехала в отряд, плутающий по Близкому Пограничью, из-за того, что узнала о планах Серого Отряда и его скором здесь появлении. Привести войско она не могла, да и большую часть этого отряда отправила обратно в Айлегрэнд, оставив всего пятьдесят воинов, Стефанию с Алурой и Локи. Что Гюрза задумала, было
неясно, но сколько бы Локи не кидал кости, они выпадали тремя тройками и единицей. А это означало такие неприятности, что все предыдущие покажутся просто приятными сюрпризами.
После прибытия Гюрзы Локи старательно избегал встречи с ней, всегда находя отговорку, когда его приглашали в шатер Лишенной Имени. Ему очень не хотелось рассказывать ей о себе и о том, почему он оказался в Танэль. Но пришлось. Врать и юлить Локи не собирался. В данном случае правда была лучше всякой лжи.
Алура осторожно коснулась плеча Локи и тот непроизвольно вздрогнул.
— Я чую сражение, — проговорила Алура, умевшая с точностью до часа предсказывать время предстоящей драки. — Завтра будет бой, — проговорила Яровитовна, и впервые Локи не увидел в ее глазах радостного блеска от предчувствия сражения. — Нам надо уйти и увести с собой Стефанию.
— Она не уйдет, а применять силу не хочется, — Локи качнул головой и сел на одеяло, скрестив ноги. Алура опустилась рядом с ним на колени и наклонилась к самому его лицу. От нее пахло снегом и свежестью. Локи улыбнулся, когда пальцы Алуры коснулись седой прядки в его челке и зарылись в волосы. Он знал, что ей нравилось прикасаться к его волосам.
— Ты никогда не рассказывал мне о том, откуда у тебя появилась седина, — негромко проговорила Алура, всматриваясь в лицо Локи. — Она появилась у тебя так давно, еще до моего рождения. Ний только добавил серебра в огонь.
— Пустое, — Локи мотнул головой, и Алура отдернула Руку. — Давно это было, забыл уже.
Это было враньем. Локи просто не любил вспоминать о том, как в его огненно-рыжих волосах появилась седина. Алура была права — Ний только добавил маленькую седую прядку в челку. А все остальное было приобретено много раньше, почти сразу после его прихода в Неясный Дом.
Когда Локи был еще слишком молод и самонадеян, хотя уже в те годы стяжал славу хитрого и изворотливого бога. Но этого было мало, ему в те времена всего было мало, и он решил обрести знание и мудрость, да так, чтобы они пришли сразу, как к Одину. Об одном Локи забыл — о единственном глазе Отца Дружин. Он не думал, что платить надо за все и даже богам, и отправился на Тимериннон — скалу Мудрости, где каждый может получить то, что хочет, да не каждый может добраться до ее вершины. Волшебство и все свое могущество даже боги оставляли у подножия Тимериинона. Человек ли, бог ли, Чуд любой мог подняться на вершину, пройдя множество испытаний и не полагаясь ни на что, кроме себя самого и своего клинка. И еще нельзя было повернуть назад. Ступив на первую каменную ступень лестницы, вырубленной в скале Тимериннона, уже нельзя было остановиться.
Локи пришел к Тимериннону и начал восхождение. Он даже не задумывался о том, почему Один предпочел отдать глаз, а не лезть на Тимериннон. Но вскоре понял и пожалел о том, что потащился на эту скалу. Вернуться Локи не мог — его в этом случае ждала неминуемая смерть; не мог и хитрость свою применить — не было тех, на ком он мог бы ее применять. Он просто тупо шел вперед, отмахиваясь от диких видений, накатывающих на него, стоило лишь отвлечься и подумать о чем-то ином, кроме пути наверх. Он отбивался от появляющихся из ниоткуда монстров, терпел боль от ран, которые не мог обработать и перевязать, смирился с голодом, жаждой, страхом — раньше он был варваром и привык ко всему этому, но самое страшное ждало его впереди.
Когда он добрался до вершины — Локи не ведал, сколько времени ему потребовалось на этот путь, — его ждало последнее испытание. Последнее и самое страшное.
Лестница заканчивалась огромным полупрозрачным кольцом из какого-то неведомого искрящегося голубизной камня. Только сквозь это кольцо и можно было пройти на плоскую вершину Тимериннона. И Локи вступил в кольцо.
То, что в летописях называли «испытанием самим собой» и «испытанием будущим», казалось чем-то забавным и просто любопытным, но совсем не страшным. Но первый же шаг Локи убедил его в обратном. Сначала на него обрушились видения, связанные с какими-то его поступками, и были они слишком реальными. Локи жил в них, в каждом отдельно и во всех разом. Он проживал тысячу тысяч жизней, и каждая из них была наполнена страданием и болью. И все они заканчивались страшными и дикими смертями. Тимериннон заботливо указал Локи на все его страхи и на самый главный, от которого он и сбежал в Небесный Дом. Тогда тот юный варвар просто не хотел умирать и боялся смерти. И Тимериннон самым жестоким и диким образом излечил молодого бога от этого страха. Заставил его понять и принять неизбежное и подготовил к неминуемому. К тому, что называется Судьбой.
Локи не ведал, через сколько мгновений, часов, лет, веков или эпох он сделал следующий шаг, чтобы встать лицом к лицу со своим будущим. Вся его судьба, раскрытая, словно развернутый пергаментный свиток, предстала перед ним во всех подробностях. При всем желании увиденное не могло понравиться Локи, и он хотел бы обо всем забыть, выкинуть из головы и памяти или хотя бы изменить предрешенное, но не мог. И каждый год убеждал его в том, что неминуемое потому и называется неминуемым, что никуда от него не деться. Конечно, Локи не запомнил мелких подробностей, наподобие завтрашнего боя, в итоге в голове остались только самые крупные, поворотные события, но и этого с лихвой хватало, чтобы трястись от страха, ожидая Судьбы.
Когда же Локи сделал третий шаг, то оказался на вершине Тимериннона, на ровной площадке, шагов пятьдесят в ширину и столько же в длину. Посреди этой площадки стоял золотой постамент, и на нем покоилась огромная книга. Из-за кольца Локи не видел всего этого, но сейчас это казалось неважным.
Локи приблизился к постаменту, и книга медленно превратилась в платиновую чашу, украшенную горным хрусталем и золотистыми «драконьими слезами»— исключительно редкими и дорогими камнями. Чаша была наполнена серебрящейся жидкостью, и время от времени на ее поверхности вспыхивали едва заметные голубые язычки пламени.
«Ты возжаждал мудрости и довольно за нее заплатил, — проговорила неожиданно соткавшаяся из воздуха туманная фигура в сером плаще. — Тебе осталось заплатить последнее и цена будет взыскана с тебя полностью и со всей строгостью. Пей и возвращайся в свой дом».
Локи не успел даже слово сказать, а фигура уже исчезла. Рыжеволосому богу ничего не оставалось, кроме как поднять оказавшуюся неожиданно тяжелой чашу и в два глотка выпить обжегшую рот и горло жидкость. Локи чувствовал, как она скатилась в желудок и застыла там ледяным комом. Он уже знал, что произойдет дальше, и приготовился, вцепившись зубами в рукав куртки. Но нахлынувшая боль превосходила все мыслимые пределы, и Локи закричал так, что, казалось, сам Тимериннон содрогнулся от этого вопля.
А потом он потерял сознание.
В себя Локи пришел через довольно много времени. Он открыл глаза и с удивлением понял, что лежит у подножия Тимериннона, где оставил своего коня и некоторые вещи. С трудом встав, Локи прислушался к себе и ощутил очаги медленно гаснувшей боли, но после всего случившегося она казалась совсем не страшной и далекой. Локи не знал, почему та, другая боль не убила его на месте, и сейчас просто радовался тому, что остался жив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52