Очень бодрит, а сахару в нем тонна!
Шэнноу отхлебнул. Напиток был густой и горько-сладкий.
— Спасибо, Джейк. Отличная штука. Скажите, Джейк, я вас знаю?
— Может быть, сынок, мир ведь тесен. А я много где побывал. Ольон, Ривердейл, Долина Паломника, Чумные Земли. Что ни назови, а я и туда заглядывал.
— Ривердейл… Да, я словно бы помню. — Он увидел красавицу и мальчика. Видение исчезло, будто сон, но сквозь ставни проскользнуло имя. — Донна! — сказал он.
— Тебе нехорошо, малый?
— Вы меня знаете, Джейк?
— Случалось, видел. А ты грозное имя носишь. Уверен, что оно твое?
— Уверен.
— Что-то ты слишком молод, если позволишь мне заметить. Сколько тебе… Тридцать пять… шесть?
— Я, пожалуй, посплю, — сказал Шэнноу, растягиваясь возле костра.
Сны у него были обрывочными и тревожными. Он ранен, и человек-лев Шер-ран ухаживает за ним. Существо с чешуйчатой кожей вбегает в пещеру, зажав в лапе зазубренный кинжал. Грянули пистолеты Шэнноу, существо упало навзничь, превратилось в ребенка с широко открытыми полными ужаса глазами.
— Господи! Нет! Не опять! — вскрикнул Шэнноу. Он открыл глаза и увидел, что рядом с ним на коленях стоит Джейк.
— Проснись, малый, это только сон! Шэнноу застонал, приподнялся и сел. Костер погас. Старик протянул ему тарелку с ломтями холодного мяса.
— Поешь-ка! Сразу полегчает.
Шэнноу взял тарелку и начал есть. Джейк снял горшок с тлеющих углей и наполнил жестяную кружку. Потом положил хвороста на угли. Шэнноу пробрал озноб, но вспыхнувшие языки пламени уже лизали хворост.
— Скоро согреемся. — Джейк встал, направился в глубину грота и вернулся с одеялом, которым закутал плечи Шэнноу.
— Прошлой ночью ты побывал в перестрелке, — сказал он. — От твоего плаща пахнет порохом. Хороший был бой?
— А бывают хорошие бои? — спросил Шэнноу.
— Если гибнет зло, значит, бой хороший, — сказал Джейк.
— Зло обычно не погибает одно, — сказал Шэнноу. — Они убили молодую женщину и ее дочку.
— Печальные времена, — согласился Джейк. Мясо было прекрасное, и Шэнноу почувствовал, как к нему возвращаются силы. Расстегнув пояс с пистолетами, он положил его возле себя и лег, давая отдохнуть утомленным мышцам. Джейк не ошибся: жар костра начинал отражаться от стен.
— Что вы делаете в такой глуши, Джейк?
— Люблю безлюдье — в общем и целом. И это чудесное место, чтобы беседовать с Богом, верно? Чистые просторы, и ветер уносит твои слова к небесам. Как я понял, ты был с фургонщиками?
— Да. Хорошие люди.
— Может, и так, сынок, только они не сеют и не строят, — сказал Джейк.
— Как птицы небесные.
— Отличная евангельская ссылка, мистер Шэнноу, а я очень люблю дискуссии. Но вы ошибаетесь. Птица склевывает много семян, потом улетает. Не все семена перевариваются, и она роняет их в других местах. Все великие леса мира, возможно, начинались с птичьего помета. Шэнноу улыбнулся:
— Быть может, странники подобны птицам. Быть может, они распространяют семена знания.
— Это сделало бы их истинно опасными, — сказал Джейк, и его глаза блеснули в свете костра. — Знание бывает разное, мистер Шэнноу. Я был знаком с человеком, который знал наперечет все ядовитые растения в мире. Хотел написать о них книгу. Опасное знание, согласитесь?
— Читатели книги узнавали бы, какие растения есть нельзя.
— Ну да, а люди, желавшие разбираться в ядах, знали бы, какими растениями угощать врагов.
— Он написал эту книгу?
— Нет. Он погиб в войне Единения. Оставил вдову и пятерых детей. А вы участвовали в той войне?
— Нет. Во всяком случае, думаю, что нет. Джейк внимательно на него посмотрел.
— От вас ускользают воспоминания?
— Некоторые.
— Например?
— Например, то, что происходило последние двадцать лет.
— Я видел, что вы ранены в голову. Бывает. Так что вы будете делать?
— Ждать. Господь покажет мне прошлое, когда настанет срок.
— Не могу ли я помочь?
— Расскажите мне про Диакона и его войну. Старик усмехнулся.
— Нелегкая задачка, малый, для одной ночи у костра. — Откинувшись, он вытянул ноги. — Староват становлюсь для того, чтобы с удовольствием спать на камнях, — сказал он. — Ну-с, с чего же начнем? Диакон… — Он громко потянул носом и задумался. — Если вы тот, кем себя называете, мистер Шэнноу, значит, в этот мир его втолкнули вы.
Он и его братья летели в самолете, поднявшемся ввысь в день Армагеддона и захваченном силой, которая захватила и Меч Божий. Вы освободили самолет, когда метнули Меч в прошлое, чтобы уничтожить Атлантиду.
Шэнноу закрыл глаза. Воспоминание было смутным, но он увидел висящий в небе Меч, отверзающиеся врата времени. И что-то еще… Лицо красивой чернокожей женщины. Имени он не вспомнил, но услышал ее голос:
«Это ракета, Шэнноу. Сокрушающее оружие смерти и разрушения». Но как Шэнноу ни старался, больше ничего ему о своем прошлом вспомнить не удалось.
— Продолжайте, — сказал он Джейку.
— Диакон и его люди приземлились возле Ривердейла. Было это словно Второе Пришествие. Никто в мире не знал ничего об упадке и нравственной развращенности былых городов — убийцы безнаказанно рыщут по улицам, похоть и порок повсюду. Тот мир, сказал он, отринул Бога. Грехи Содома и Гоморры сторицей приумножились в том старом мире. И вскоре Диакон был окружен благоговейным почитанием. Его власть росла. Он сказал, что нельзя допустить, чтобы новый мир повторил ошибки старого, что Библия содержит семена будущего преуспеяния человека. Некоторые возражали ему, утверждали, что его планы оскорбительны для их взглядов на личную и общественную свободу. Это привело к Великой войне и Второй войне с исчадиями. Однако обе завершились победой Диакона. Теперь он управляет Единством, и поговаривают, что он намерен построить Новый Иерусалим. — Джейк умолк и подложил хвороста в костер. — Больше мне тебе нечего сказать, малый.
— А Иерусалимец? — спросил Шэнноу. Джейк ухмыльнулся.
— Ну, вы — если действительно это вы — были возродившимся Иоанном Крестителем, а может быть, Илией, а то и обоими. Вы должны были возвещать новое нисхождение слова Божьего в мир. То есть до того, как Бог в огненной колеснице не отвез вас в еще один новый мир, нуждавшийся в ваших талантах. И вы все еще ничего не помните?
— Ничего об огненной колеснице, — сказал Шэнноу угрюмо. — Я знаю только одно: кто я. А как я оказался здесь и где я провел последние двадцать лет, для меня тайна. Но мне чудится, что я жил под другим именем и не брал пистолеты в руки. Может быть, я был фермером. Не знаю. Но я узнаю, Джейк. Все время всплывают какие-то обрывки. И придет день, когда они сольются в целое.
— Вы кому-нибудь говорили, кто вы такой? Шэнноу кивнул.
— Я убил человека в селении Чистота. И сказал им там.
— Они начнут охоту на вас. Вы же теперь святой, легенда. Будет сказано, что вы произнесли имя Взыскующего Иерусалима всуе. Сам я думаю, что они поступили бы куда мудрее, оставив вас в покое. Но так не будет. Собственно говоря, во всем этом кроется жестокая ирония.
— В каком смысле?
— У Диакона есть группа приближенных. Один из них — Савл — создал отряды всадников, которые называются Иерусалимскими Конниками. Они разъезжают повсюду, как судьи и блюстители закона. Они искусны в обращении с оружием и отбираются из лучших — или, пожалуй, худших — Крестоносцев. Смертельно опасные люди, мистер Шэнноу. Быть может, их пошлют за вами. — Джейк засмеялся и покачал головой.
— Вы, видимо, находите сложившееся положение забавным, — сказал Шэнноу, — потому что не верите мне?
— Напротив, оно забавно именно потому, что я безоговорочно вам верю.
Нестор Гаррити тщательно прицелился. Пистолет подпрыгнул у него в руке, и камень, который он положил на валун, чуть качнулся, когда пуля просвистела над ним. Звук выстрела раскатился в тихом горном воздухе, и ястреб, вспугнутый внезапным грохотом, улетел с дерева по левую руку Нестора. Нестор смущенно поглядел по сторонам, но вблизи никого не было, и он снова прицелился. На этот раз он выбил осколки из валуна ниже и правее камня-мишени. Он вполголоса выругался и гневно выстрелил еще четыре раза.
Камень лежал как лежал. Нестор сел, открыл барабан и вложил в каморы новые шесть патронов. Пистолет обошелся ему в восемнадцать обменников — почти месячный его заработок, и мистер Бартоломью заверил его, что это прекрасное огнестрельное оружие, изделие мастерской исчадий под Вавилоном.
«Такой хороший, какие изготовляли исчадия?»— спросил его Нестор. Старик пожал плечами. «Надо думать», — сказал он.
Нестора томило желание вернуться в лавку и потребовать свои деньги обратно.
Сунув пистолет в кобуру, он развернул пакет с бутербродами, которые купил у мистера Брума, и достал Библию. Но тут услышал приближающийся лошадиный топот, обернулся и увидел всадника, спускающегося с холма. Высокий, красивый, черные волосы подернуты серебром, черный сюртук и алый парчовый жилет. С бедра у него свисал никелированный пистолет в кожаной отполированной кобуре.
Всадник остановился, чуть не доехав до юноши, и спешился.
— Ты будешь Нестор Гаррити? — спросил он.
— Да, сэр.
— Клем Стейнер. Миссис Мак-Адам сказала, чтобы я поговорил с тобой.
— О чем, сэр?
— О Пастыре. Она попросила меня найти его.
— Боюсь, его нет в живых, мистер Стейнер. Я долго искал. Видел кровь и волчьи следы. Стейнер ухмыльнулся.
— Ты его знаешь хуже, чем знаю я, Нестор. Такие, как он, так легко не умирают. — Нестор увидел, что Стейнер перевел взгляд на исцарапанный пулями валун. — Практиковался?
— Да, сэр, но боюсь, пистолет мне не по зубам. Самое безопасное место в горах вон тот камушек.
Одно плавное движение — и пистолет словно прыгнул Стейнеру в руку. При первом выстреле камень взлетел на несколько футов вверх, а второй разнес его вдребезги. Стейнер мгновенно отправил пистолет обратно в кобуру.
— Извини меня, Нестор. Никогда не мог удержаться, чтобы не похвастать. Вредный недостаток. Ну а теперь — о Пастыре. Еще следы там были?
Нестор, ошеломленный его сноровкой, еле собрался с мыслями.
— Нет, сэр. Во всяком случае, не человеческие.
— Вообще никаких?
— Нет… Ну да. К востоку были следы колес. Больших. По-моему, как у странников. Следы были свежие, четкие.
— И в какую сторону они вели?
— На восток.
— Там есть городки?
— Новое селение, названное Чистота. Управляет им Пэдлок Уилер. Прежде он был одним из генералов Диакона. Я там не был… не бывал.
Стейнер подошел к валуну, нашел еще один небольшой камень и положил на валун. Неторопливо вернувшись к Нестору, он сказал:
— Ну-ка поглядим, как ты стреляешь.
Нестор глубоко вздохнул и пожалел, что у него не хватает духу отказаться. Вытащив пистолет, он взвел курок и прицелился вдоль ствола.
— Погоди! — сказал Стейнер. — Ты наклоняешь голову и целишься левым глазом.
— Правый послабее, — признался Нестор.
— Убери-ка пистолет. — Нестор вернул затвор в исходное положение и сунул пистолет в кобуру. — Ладно! А теперь укажи пальцем на мое седло.
— Чего-о?
— Укажи пальцем на мое седло и все. Ну! — Нестор покраснел, но поднял правую руку и указал пальцем на седло. — А теперь укажи на дерево справа. Очень хорошо.
— Так указывать я умею, мистер Стейнер. Меня стрельба подводит.
— Нет, Нестор. — Стейнер засмеялся. — Тебя подводит то, что ты не указываешь. А теперь достань пистолет, взведи затвор и укажи им на камень. Не целься. Просто укажи и стреляй.
Нестор знал, что произойдет, и от всего сердца пожалел, что не остался в этот день дома. Однако послушно вытащил длинноствольный пистолет, указал им на камень и почти сразу же выстрелил, лишь бы поскорее покончить с мучительным положением, в котором оказался. Камень разлетелся вдребезги.
— Ух ты! — завопил Нестор. — Черт подери, я попал!
— Да, — согласился Стейнер, — этот камешек уже больше никогда не будет угрожать ни в чем не повинным людям.
Стейнер пошел к своей лошади, и Нестор понял, что он сейчас уедет.
— Погодите! — воскликнул он. — Может, перекусите со мной? У меня есть бутерброды и медовая коврижка. Угощение не ахти какое, но от всего сердца.
Пока они ели, Нестор рассказал о своей мечте стать Крестоносцем, а может, так даже и Иерусалимским Конником. Стейнер слушал вежливо, без тени насмешки. Никогда еще ни с одним человеком Нестор не говорил без умолку так долго. Но в конце концов он запнулся и сказал смущенно:
— Ой, простите, мистер Стейнер, я вам, наверное, до смерти надоел. Просто никто еще не слушал меня так внимательно.
— Я одобряю честолюбивые мечты, сынок. Отличная штука. Человек чего-то хочет по-настоящему и обычно добивается этого, если приложит все усилия, — и ему не повезет.
— Не повезет? — переспросил Нестор. Стейнер кивнул.
— Почти всегда мечта оказывается лучше яви. Человек, осуществивший все свои мечты, заслуживает жалости, Нестор.
— С вами так было?
— Да.
Лицо Стейнера стало очень серьезным, и Нестор переменил тему.
— А вы когда-нибудь были Крестоносцем, мистер Стейнер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Шэнноу отхлебнул. Напиток был густой и горько-сладкий.
— Спасибо, Джейк. Отличная штука. Скажите, Джейк, я вас знаю?
— Может быть, сынок, мир ведь тесен. А я много где побывал. Ольон, Ривердейл, Долина Паломника, Чумные Земли. Что ни назови, а я и туда заглядывал.
— Ривердейл… Да, я словно бы помню. — Он увидел красавицу и мальчика. Видение исчезло, будто сон, но сквозь ставни проскользнуло имя. — Донна! — сказал он.
— Тебе нехорошо, малый?
— Вы меня знаете, Джейк?
— Случалось, видел. А ты грозное имя носишь. Уверен, что оно твое?
— Уверен.
— Что-то ты слишком молод, если позволишь мне заметить. Сколько тебе… Тридцать пять… шесть?
— Я, пожалуй, посплю, — сказал Шэнноу, растягиваясь возле костра.
Сны у него были обрывочными и тревожными. Он ранен, и человек-лев Шер-ран ухаживает за ним. Существо с чешуйчатой кожей вбегает в пещеру, зажав в лапе зазубренный кинжал. Грянули пистолеты Шэнноу, существо упало навзничь, превратилось в ребенка с широко открытыми полными ужаса глазами.
— Господи! Нет! Не опять! — вскрикнул Шэнноу. Он открыл глаза и увидел, что рядом с ним на коленях стоит Джейк.
— Проснись, малый, это только сон! Шэнноу застонал, приподнялся и сел. Костер погас. Старик протянул ему тарелку с ломтями холодного мяса.
— Поешь-ка! Сразу полегчает.
Шэнноу взял тарелку и начал есть. Джейк снял горшок с тлеющих углей и наполнил жестяную кружку. Потом положил хвороста на угли. Шэнноу пробрал озноб, но вспыхнувшие языки пламени уже лизали хворост.
— Скоро согреемся. — Джейк встал, направился в глубину грота и вернулся с одеялом, которым закутал плечи Шэнноу.
— Прошлой ночью ты побывал в перестрелке, — сказал он. — От твоего плаща пахнет порохом. Хороший был бой?
— А бывают хорошие бои? — спросил Шэнноу.
— Если гибнет зло, значит, бой хороший, — сказал Джейк.
— Зло обычно не погибает одно, — сказал Шэнноу. — Они убили молодую женщину и ее дочку.
— Печальные времена, — согласился Джейк. Мясо было прекрасное, и Шэнноу почувствовал, как к нему возвращаются силы. Расстегнув пояс с пистолетами, он положил его возле себя и лег, давая отдохнуть утомленным мышцам. Джейк не ошибся: жар костра начинал отражаться от стен.
— Что вы делаете в такой глуши, Джейк?
— Люблю безлюдье — в общем и целом. И это чудесное место, чтобы беседовать с Богом, верно? Чистые просторы, и ветер уносит твои слова к небесам. Как я понял, ты был с фургонщиками?
— Да. Хорошие люди.
— Может, и так, сынок, только они не сеют и не строят, — сказал Джейк.
— Как птицы небесные.
— Отличная евангельская ссылка, мистер Шэнноу, а я очень люблю дискуссии. Но вы ошибаетесь. Птица склевывает много семян, потом улетает. Не все семена перевариваются, и она роняет их в других местах. Все великие леса мира, возможно, начинались с птичьего помета. Шэнноу улыбнулся:
— Быть может, странники подобны птицам. Быть может, они распространяют семена знания.
— Это сделало бы их истинно опасными, — сказал Джейк, и его глаза блеснули в свете костра. — Знание бывает разное, мистер Шэнноу. Я был знаком с человеком, который знал наперечет все ядовитые растения в мире. Хотел написать о них книгу. Опасное знание, согласитесь?
— Читатели книги узнавали бы, какие растения есть нельзя.
— Ну да, а люди, желавшие разбираться в ядах, знали бы, какими растениями угощать врагов.
— Он написал эту книгу?
— Нет. Он погиб в войне Единения. Оставил вдову и пятерых детей. А вы участвовали в той войне?
— Нет. Во всяком случае, думаю, что нет. Джейк внимательно на него посмотрел.
— От вас ускользают воспоминания?
— Некоторые.
— Например?
— Например, то, что происходило последние двадцать лет.
— Я видел, что вы ранены в голову. Бывает. Так что вы будете делать?
— Ждать. Господь покажет мне прошлое, когда настанет срок.
— Не могу ли я помочь?
— Расскажите мне про Диакона и его войну. Старик усмехнулся.
— Нелегкая задачка, малый, для одной ночи у костра. — Откинувшись, он вытянул ноги. — Староват становлюсь для того, чтобы с удовольствием спать на камнях, — сказал он. — Ну-с, с чего же начнем? Диакон… — Он громко потянул носом и задумался. — Если вы тот, кем себя называете, мистер Шэнноу, значит, в этот мир его втолкнули вы.
Он и его братья летели в самолете, поднявшемся ввысь в день Армагеддона и захваченном силой, которая захватила и Меч Божий. Вы освободили самолет, когда метнули Меч в прошлое, чтобы уничтожить Атлантиду.
Шэнноу закрыл глаза. Воспоминание было смутным, но он увидел висящий в небе Меч, отверзающиеся врата времени. И что-то еще… Лицо красивой чернокожей женщины. Имени он не вспомнил, но услышал ее голос:
«Это ракета, Шэнноу. Сокрушающее оружие смерти и разрушения». Но как Шэнноу ни старался, больше ничего ему о своем прошлом вспомнить не удалось.
— Продолжайте, — сказал он Джейку.
— Диакон и его люди приземлились возле Ривердейла. Было это словно Второе Пришествие. Никто в мире не знал ничего об упадке и нравственной развращенности былых городов — убийцы безнаказанно рыщут по улицам, похоть и порок повсюду. Тот мир, сказал он, отринул Бога. Грехи Содома и Гоморры сторицей приумножились в том старом мире. И вскоре Диакон был окружен благоговейным почитанием. Его власть росла. Он сказал, что нельзя допустить, чтобы новый мир повторил ошибки старого, что Библия содержит семена будущего преуспеяния человека. Некоторые возражали ему, утверждали, что его планы оскорбительны для их взглядов на личную и общественную свободу. Это привело к Великой войне и Второй войне с исчадиями. Однако обе завершились победой Диакона. Теперь он управляет Единством, и поговаривают, что он намерен построить Новый Иерусалим. — Джейк умолк и подложил хвороста в костер. — Больше мне тебе нечего сказать, малый.
— А Иерусалимец? — спросил Шэнноу. Джейк ухмыльнулся.
— Ну, вы — если действительно это вы — были возродившимся Иоанном Крестителем, а может быть, Илией, а то и обоими. Вы должны были возвещать новое нисхождение слова Божьего в мир. То есть до того, как Бог в огненной колеснице не отвез вас в еще один новый мир, нуждавшийся в ваших талантах. И вы все еще ничего не помните?
— Ничего об огненной колеснице, — сказал Шэнноу угрюмо. — Я знаю только одно: кто я. А как я оказался здесь и где я провел последние двадцать лет, для меня тайна. Но мне чудится, что я жил под другим именем и не брал пистолеты в руки. Может быть, я был фермером. Не знаю. Но я узнаю, Джейк. Все время всплывают какие-то обрывки. И придет день, когда они сольются в целое.
— Вы кому-нибудь говорили, кто вы такой? Шэнноу кивнул.
— Я убил человека в селении Чистота. И сказал им там.
— Они начнут охоту на вас. Вы же теперь святой, легенда. Будет сказано, что вы произнесли имя Взыскующего Иерусалима всуе. Сам я думаю, что они поступили бы куда мудрее, оставив вас в покое. Но так не будет. Собственно говоря, во всем этом кроется жестокая ирония.
— В каком смысле?
— У Диакона есть группа приближенных. Один из них — Савл — создал отряды всадников, которые называются Иерусалимскими Конниками. Они разъезжают повсюду, как судьи и блюстители закона. Они искусны в обращении с оружием и отбираются из лучших — или, пожалуй, худших — Крестоносцев. Смертельно опасные люди, мистер Шэнноу. Быть может, их пошлют за вами. — Джейк засмеялся и покачал головой.
— Вы, видимо, находите сложившееся положение забавным, — сказал Шэнноу, — потому что не верите мне?
— Напротив, оно забавно именно потому, что я безоговорочно вам верю.
Нестор Гаррити тщательно прицелился. Пистолет подпрыгнул у него в руке, и камень, который он положил на валун, чуть качнулся, когда пуля просвистела над ним. Звук выстрела раскатился в тихом горном воздухе, и ястреб, вспугнутый внезапным грохотом, улетел с дерева по левую руку Нестора. Нестор смущенно поглядел по сторонам, но вблизи никого не было, и он снова прицелился. На этот раз он выбил осколки из валуна ниже и правее камня-мишени. Он вполголоса выругался и гневно выстрелил еще четыре раза.
Камень лежал как лежал. Нестор сел, открыл барабан и вложил в каморы новые шесть патронов. Пистолет обошелся ему в восемнадцать обменников — почти месячный его заработок, и мистер Бартоломью заверил его, что это прекрасное огнестрельное оружие, изделие мастерской исчадий под Вавилоном.
«Такой хороший, какие изготовляли исчадия?»— спросил его Нестор. Старик пожал плечами. «Надо думать», — сказал он.
Нестора томило желание вернуться в лавку и потребовать свои деньги обратно.
Сунув пистолет в кобуру, он развернул пакет с бутербродами, которые купил у мистера Брума, и достал Библию. Но тут услышал приближающийся лошадиный топот, обернулся и увидел всадника, спускающегося с холма. Высокий, красивый, черные волосы подернуты серебром, черный сюртук и алый парчовый жилет. С бедра у него свисал никелированный пистолет в кожаной отполированной кобуре.
Всадник остановился, чуть не доехав до юноши, и спешился.
— Ты будешь Нестор Гаррити? — спросил он.
— Да, сэр.
— Клем Стейнер. Миссис Мак-Адам сказала, чтобы я поговорил с тобой.
— О чем, сэр?
— О Пастыре. Она попросила меня найти его.
— Боюсь, его нет в живых, мистер Стейнер. Я долго искал. Видел кровь и волчьи следы. Стейнер ухмыльнулся.
— Ты его знаешь хуже, чем знаю я, Нестор. Такие, как он, так легко не умирают. — Нестор увидел, что Стейнер перевел взгляд на исцарапанный пулями валун. — Практиковался?
— Да, сэр, но боюсь, пистолет мне не по зубам. Самое безопасное место в горах вон тот камушек.
Одно плавное движение — и пистолет словно прыгнул Стейнеру в руку. При первом выстреле камень взлетел на несколько футов вверх, а второй разнес его вдребезги. Стейнер мгновенно отправил пистолет обратно в кобуру.
— Извини меня, Нестор. Никогда не мог удержаться, чтобы не похвастать. Вредный недостаток. Ну а теперь — о Пастыре. Еще следы там были?
Нестор, ошеломленный его сноровкой, еле собрался с мыслями.
— Нет, сэр. Во всяком случае, не человеческие.
— Вообще никаких?
— Нет… Ну да. К востоку были следы колес. Больших. По-моему, как у странников. Следы были свежие, четкие.
— И в какую сторону они вели?
— На восток.
— Там есть городки?
— Новое селение, названное Чистота. Управляет им Пэдлок Уилер. Прежде он был одним из генералов Диакона. Я там не был… не бывал.
Стейнер подошел к валуну, нашел еще один небольшой камень и положил на валун. Неторопливо вернувшись к Нестору, он сказал:
— Ну-ка поглядим, как ты стреляешь.
Нестор глубоко вздохнул и пожалел, что у него не хватает духу отказаться. Вытащив пистолет, он взвел курок и прицелился вдоль ствола.
— Погоди! — сказал Стейнер. — Ты наклоняешь голову и целишься левым глазом.
— Правый послабее, — признался Нестор.
— Убери-ка пистолет. — Нестор вернул затвор в исходное положение и сунул пистолет в кобуру. — Ладно! А теперь укажи пальцем на мое седло.
— Чего-о?
— Укажи пальцем на мое седло и все. Ну! — Нестор покраснел, но поднял правую руку и указал пальцем на седло. — А теперь укажи на дерево справа. Очень хорошо.
— Так указывать я умею, мистер Стейнер. Меня стрельба подводит.
— Нет, Нестор. — Стейнер засмеялся. — Тебя подводит то, что ты не указываешь. А теперь достань пистолет, взведи затвор и укажи им на камень. Не целься. Просто укажи и стреляй.
Нестор знал, что произойдет, и от всего сердца пожалел, что не остался в этот день дома. Однако послушно вытащил длинноствольный пистолет, указал им на камень и почти сразу же выстрелил, лишь бы поскорее покончить с мучительным положением, в котором оказался. Камень разлетелся вдребезги.
— Ух ты! — завопил Нестор. — Черт подери, я попал!
— Да, — согласился Стейнер, — этот камешек уже больше никогда не будет угрожать ни в чем не повинным людям.
Стейнер пошел к своей лошади, и Нестор понял, что он сейчас уедет.
— Погодите! — воскликнул он. — Может, перекусите со мной? У меня есть бутерброды и медовая коврижка. Угощение не ахти какое, но от всего сердца.
Пока они ели, Нестор рассказал о своей мечте стать Крестоносцем, а может, так даже и Иерусалимским Конником. Стейнер слушал вежливо, без тени насмешки. Никогда еще ни с одним человеком Нестор не говорил без умолку так долго. Но в конце концов он запнулся и сказал смущенно:
— Ой, простите, мистер Стейнер, я вам, наверное, до смерти надоел. Просто никто еще не слушал меня так внимательно.
— Я одобряю честолюбивые мечты, сынок. Отличная штука. Человек чего-то хочет по-настоящему и обычно добивается этого, если приложит все усилия, — и ему не повезет.
— Не повезет? — переспросил Нестор. Стейнер кивнул.
— Почти всегда мечта оказывается лучше яви. Человек, осуществивший все свои мечты, заслуживает жалости, Нестор.
— С вами так было?
— Да.
Лицо Стейнера стало очень серьезным, и Нестор переменил тему.
— А вы когда-нибудь были Крестоносцем, мистер Стейнер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45