Дальше в самой середине погибшего селения он нашел окорок, обуглившийся с одного бока, отрезал ножом пару ломтей и быстро съел их.
Взглянув влево, он увидел в дверях хижины двух мертвых детей. Они крепко обнимали друг друга, их мертвые глаза смотрели на него. Он отвел свои.
Это была война. Не золотая слава молодых людей в сверкающих доспехах, высекающих свои имена на плоти истории. Не гомеровская доблесть героев, изменяющих лик мира. Нет. Просто жуткая застылость, неизбывная тишина и невероятное зло, оставляющее позади себя трупы убитых детей.
Отрезав от окорока несколько больших кусков, он бросил несъедобные остатки и вышел из деревни, продолжая путь на запад. Поднявшись на пригорок, он оглянулся. Прокравшаяся на деревенскую площадь лисица теребила мертвое тело. Кружащие вороны спускались все ниже…
Что-то шевельнулось в кустах справа. Галеад обернулся, выхватывая меч. Раздался детский крик, и рыцарь бросил оружие на землю.
— Не бойся, маленькая, — сказал он ласково, когда девчушка спрятала лицо в ладонях. Он нагнулся, вытащил ее из куста и прижал к груди. — С тобой не случится ничего плохого.
Ее ручонки обхватили его за шею, и она прильнула к нему изо всех сил. Он поднял меч, вложил в ножны, отвернулся от сожженной деревни и пошел дальше.
Девочке было не больше шести лет, ее руки были тонкими, точно прутики. Белокурые волосы отсвечивали золотом, и он поглаживал их в такт своим шагам. Она молчала и почти не шевелилась в его объятиях.
К вечеру Галеад прошел двенадцать миль. Ноги болели, руки ныли от тяжести девочки, как ни мало она весила. С высокого откоса он увидел внизу деревню — восемнадцать круглых хижин, обнесенных частоколом.
По огороженному лугу бродили лошади, на склонах пасся скот. Он начал медленно спускаться с холма. Первым его увидел маленький мальчик, кинулся в деревню, и навстречу вышли десятка два мужчин, вооруженных топорами. Возглавлял их коренастый воин с седеющей бородой. Он произнес несколько гортанных слов по-сакски.
— Я не знаю вашего языка, — сказал Галеад.
— Я спросил, кто ты, — ответил тот с сильнейшим акцентом.
— Я Галеад. А девочка из сакской деревни, на которую напали готы и перебили всех жителей.
— Зачем бы готам нападать на нас? У нас общие враги.
— Я тут чужой, — сказал Галеад. — Я меровей из Галлии. И знаю только, что воины в рогатых шлемах не оставили никого живым в деревне девочки. Так могу я войти с ней… или нам идти дальше?
— А ты не за Утера?
— Я сказал, кто я.
— Тогда войди. Меня зовут Аста. Отнеси ее в мою хижину. Моя жена позаботится о ней.
Галеад отнес девочку в длинный дом в середине деревни, где ее попыталась взять у него высокая крепкая женщина. Девочка закричала, отчаянно вцепилась в Галеада и не отпускала, несмотря на все его ласковые уговоры. В конце концов женщина улыбнулась и принесла теплого молока в глиняной чашке. Галеад сел к широкому столу, девочка у него на коленях начала пить молоко, и тут к ним присоединился Аста.
— А ты уверен, что это точно были готы?
— Ни единого римлянина я там не видел.
— Но зачем?
— Поговорим потом, — ответил Галеад, кивая на девочку, — но в деревне было много женщин.
Синие глаза Асты насторожились, лицо потемнело.
— Вот что! И ты видел?
— К сожалению.
Аста кивнул.
— Я послал разведчика на лошади в ту деревню и еще трех в соседние селения. Если ты говоришь правду, готы горько пожалеют об этом дне.
Галеад покачал головой.
— У вас для этого нет людей, а всякая попытка взяться за оружие приведет только к новым бойням. Если позволишь дать тебе совет, пошли дозорных, и при приближении готов спрячьтесь в холмах. У вашего короля есть тут войско?
— У какого короля? — буркнул Аста. — Когда я был молодым воином, Кровавый король сокрушил наши силы, но оставил мальчику — Вульфиру — титул короля южных саксов. Но какой он король! Живет, будто женщина, даже мужа завел. — Аста презрительно сплюнул. — А Кровавый король? Ему-то что, если сакских женщин… оскорбляют?
Галеад промолчал. Девочка уснула, и он отнес ее на постель у дальней стены возле топящегося очага, где на усыпанном соломой полу спали три боевых пса. Он укрыл ее одеялом и поцеловал в щеку.
— А ты человек с сердцем, — сказал Аста, когда он вернулся к столу.
— Расскажи мне про готов, — попросил Галеад.
Аста пожал плечами.
— Да нечего рассказывать-то. Высадилось их тут около восьми тысяч, и они разбили римский легион.
Потом они двинулись на запад, оставив здесь тысячу воинов.
— Но почему на запад? Что им там надо?
— Не знаю. Один из наших молодых ребят провожал их. Так он сказал, что их начальник спрашивал, какой дорогой лучше всего добираться до Сорвиодунума. Только мой парень не знал. А от нас до него чуть не полстраны ехать.
— Король Вотан был с ними?
Вновь сакс пожал плечами.
— А тебе-то что?
— А то, что Вотан истребил в Галлии весь мой род, и я должен увидеть, как он умрет.
— Говорят, он бог. Ты сошел с ума.
— У меня нет выбора, — ответил Галеад.
14
— Юг практически наш, государь, — сказал Цурай, устремив взгляд матовых карих глаз в мраморный пол. Вотан молча смотрел на него, замечая, как напряжено его плоское азиатское лицо, как окостенели мышцы его шеи. Лоб Цурая блестел бисером пота, и Вотан почти на вкус ощущал его страх.
— А север?
— Неожиданно, государь, на нас восстали бриганты.
Несколько наших воинов забрели в их святилище, где плясали женщины.
— Разве я не приказал, чтобы с племенами никаких неприятностей не было?
— Да, государь. Виновные найдены и посажены на кол.
— Этого мало, Цурай. Посадишь на кол их начальников. Какой отряд?
— Бальдеры, государь.
— Обезглавить каждого двадцатого.
— Владыка, я знаю, ты всемудр, но дозволь мне сказать, что на войне людьми властвуют безудержные страсти…
— Избавь меня от поучений, — ласково сказал Вотан. — Мне известно все, на что бывают способны люди.
То, что каких-то баб изнасиловали, пустяк, но беспрекословное повиновение моей воле — высший долг всех моих подданных. Вчера была разграблена сакская деревня.
— Разве, владыка?
— Да, Цурай. Наказание должно быть таким же — и на глазах большой топы. Наши союзники-саксы должны убедиться, что правосудие Вотана молниеносно и ужасно. Теперь расскажи мне про Катона в срединных землях.
— Он искусный полководец. Уже три раза он преграждал путь нашему войску, так что оно приближается к Эборакуму не так быстро, как мы надеялись. Но все же, — торопливо добавил он, — мы продолжаем наступать, и через несколько дней город падет.
— Я и не ждал, что Эборакум удастся взять так быстро, как думали мои полководцы, — сказал Вотан. — Это не имеет значения. Узнал ли ты, где находится тело Кровавого короля?
— На Хрустальном Острове, государь. Неподалеку от Сорвиодунума.
— Ты уверен?
— Да, владыка. У Геминия Катона есть помощник по имени Деций, и у него есть любовница в Эборакуме.
Он рассказал ей, что человек, прозванный Владыкой Ланса, увез тело короля на Остров, чтобы воскресить его.
— Кулейн! — прошептал Вотан. — Как я жажду вновь увидеть его!
— Кулейн? Я не понял, государь.
— Мой старый друг. Прикажи Алариху идти дальше на Сорвиодунум, но пусть отрядит двести человек на Остров. Я желаю увидеть голову Утера на копье. Тело сразу же изрубить на мелкие куски.
— Враги говорят, государь, что король вернется.
— Еще бы они этого не говорили! Без Утера и без меча они — как дети, заблудившиеся в темном лесу.
— Могу ли я спросить, владыка, почему ты не уничтожаешь его дух? Ведь тогда бы он уже не смог вернуться.
— Мне нужен Меч, а только он знает, где скрыл его.
Пока живет тело, он таит надежду в сердце и не склоняется перед моей волей. Когда оно умрет, он узнает об этом, и я воспользуюсь его отчаянием. А теперь иди.
Оставшись один, Вотан запер дверь своего покоя без окон и откинулся на широком ложе. Он закрыл глаза и принудил свой дух провалиться во мрак…
Его глаза открылись в освещенном факелами помещении из холодного камня. Он поднялся с пола и поглядел по сторонам — на пустоглазые статуи, бесцветные ковры и занавесы. Как ненавидел он это место за его бледное уподобление настоящему. В углу стоял кувшин, окруженный тремя кубками. На протяжении долгих веков, проведенных здесь, он часто наливал в один из них безвкусную красную жидкость, притворяясь, будто это вино. Все здесь было тенью, насмешкой.
Он вышел в наружную залу. Повсюду люди повскакивали на ноги от удивления и тут же попадали на колени в страхе. Не удостоив их и взглядом, он быстро прошел к возвышению, на котором стоял трон Молека.
Некоторое время он прислушивался к мольбам тех, кто прислуживал ему тут, — к просьбам вновь получить плоть и кровь, к клятвам в вечном повиновении. Некоторые он исполнил, большинство оставил без ответа. Потом покинул тронный зал и спустился по винтовой лестнице в темницы. Огромный зверь с волчьей головой низко ему поклонился: из длинной пасти вывалился язык, слюна закапала на плиты пола.
Вотан прошел мимо него к самой дальней темнице, где Утер был подвешен за руки на стене напротив решетчатой двери. Его тело лизали языки огня, опаляя, сжигая, но плоть тотчас становилась целой для того лишь, чтобы сразу же снова сгореть. Вотан погасил огонь, и Утер поник на своих цепях.
— Как поживаешь. Утер? Готов по-прежнему лгать мне?
— Я не знаю, где он, — прошептал Утер.
— Должен знать. Ты сам его отослал куда-то.
— У меня не было времени. Я просто отшвырнул его, пожелав, чтобы он исчез.
— Человек, который первым тебя увидел, говорит, что услышал, как ты назвал чье-то имя. Так чье?
— Не помню, клянусь Богом.
— Какого-нибудь друга? Кулейна?
— Может быть.
— А! Значит, не Кулейна. Хорошо! Так чье же?
Кому ты мог доверить его, Кровавый король? Викторин был у меня. Так чье же имя было на твоих губах?
— Ты никогда его не отыщешь, — сказал Утер. — И я, если бы освободился отсюда, его не найду. Я отослал Меч в сон, который не сбудется.
— Расскажи мне этот сон.
Утер улыбнулся и закрыл глаза. Вотан поднял ладонь, и вновь огонь начал пожирать Утера, вырвав у него жуткий вопль невыносимой муки. Пламя исчезло, почерневшая кожа тут же сменилась новой.
— Ты смеешься надо мной? — прошипел Вотан.
— Всегда, — ответил Утер, готовясь к следующей пытке.
— Ты убедишься, что» всегда» длится очень, очень долго, Утер. Мне надоел огонь. А тебе, наверное, приелось одиночество.
Вотан отступил к двери, на стенах темницы появились дыры, из них хлынули крысы и волной накатились на беспомощного короля, чтобы кусать и грызть его.
Вотан вышел из темницы, а в коридоре позади него эхо отвечало на агонизирующие крики.
Он поднялся в залу и увидел, что у трона его ждет начальник верных, который тотчас склонился в поклоне.
— Что тебе, Устред?
— У меня есть для тебя кое-что, владыка. Уповаю, что так я искуплю мою неудачу в Рэции.
— Для искупления нужно нечто больше, чем то, что ты можешь отыскать тут, — сказал Вотан, все еще разгневанный после допроса упрямого короля.
— Уповаю, владыка, ты увидишь, что я не преувеличил.
Устред хлопнул в ладоши, и в зал вошли двое верных, ведя между собой девушку.
— Женщина? Какой от нее толк тут? Я могу… — Вотан умолк, узнав принцессу. — Андуина? Как? — Он подошел к ней, сделав знак воинам отойти. Она молча стояла перед ним. — Что с тобой случилось, принцесса?
— Твои люди убили меня. Я жила в Каледонских горах. Они пронзили меня мечом.
— Они за это заплатят. И как заплатят!
— Я этого не хочу. Я хочу, чтобы ты отпустил меня.
Тебе я больше не нужна. Ведь в жертву принести уже некого.
— Ты в заблуждении, Андуина. Ты никогда не предназначалась для принесения в жертву. Пойдем со мной.
— Куда?
— В уединенное место, где ничего плохого тебя не ждет. — Он улыбнулся. — Совсем наоборот.
Ночью девочка закричала, и Галеад тотчас проснулся.
Встав с одеяла возле угасающего огня в очаге, он подошел к ней и взял на руки.
— Я здесь, маленькая. Не бойся.
— Муддер тод, — повторяла она снова и снова.
Жена Асты подошла к ним, кутаясь в одеяло. Встав на колени у постели, она несколько минут разговаривала с девочкой на языке, неизвестном Галеаду. Лицо девочки покрывала испарина, женщина вытерла его досуха, и Галеад уложил ее назад в постель. Она вцепилась в его тунику, глядя на него полными страха глазами.
— Фадер! Фадер!
— Я тебя не оставлю, — обещал он. — Обещаю.
Ее веки сомкнулись, и она уснула.
— Ты добр и ласков — большая редкость для воина, — сказала жена Асты, поднялась с постели, подошла к очагу, подбросила в него дров и раздула огонь. Галеад сел рядом с ней, подставляя себя разливающемуся теплу.
— Я нравлюсь детям, — сказал он. — Такое хорошее чувство!
— Меня зовут Карил.
— Галеад, — назвал он себя. — Ты давно живешь здесь?
— Я приехала из Рэции восемь лет назад, когда Аста заплатил выкуп моему отцу. Здесь хорошо, хотя мне не хватает гор. Что ты намерен сделать с девочкой?
— Сделать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35