И, наконец, те, кто очень хочет сохранить свободу действий, которую им давал Дэвид.
Вильям нетерпеливо заерзал на своем стуле, но Ричард бросил на него укоризненный взгляд, и тот попридержал язык.
– Понимаю, к чему вы клоните, – сказал Ричард, – но надеюсь на ваше объяснение. Понятно, те, кто любили Груффида, желали ему жизни и свободы. Продолжайте.
– Из того, что мне стало известно, – заговорил опять Раймонд, увлеченный разговором и не замечавший немой сцены между Ричардом и Вильямом, – можно заключить: если бы Груффид вернулся в Уэльс живым, то сразу собрал бы верных себе людей и выступил против брата. Это вынудило бы Дэвида сразу бросить все собранные им силы против него, отказавшись атаковать англичан. Вторым следствием было бы то, что Дэвид или Груффид, а возможно, оба, обратились бы к королю Генриху за помощью и пересмотрели бы договор в соответствии с желанием короля.
– Стало быть, вы полагаете, король был заинтересован или имел отношение к этой попытке бегства? – спокойно спросил Ричард.
– Святые небеса, нет! – воскликнул Раймонд с неподдельной искренностью. – Я и не думал об этом, – добавил он, виновато посмотрев в сторону Вильяма. – Я просто пытался логически решить эту задачу.
Сказав это, он забил последний гвоздь в гроб, похоронивший его подозрения относительно сэра Вильяма. Доносчик мог подслушать подобный разговор, подумал Раймонд, и дать ему превратное толкование. Разумеется, у Раймонда не было намерения настраивать Ричарда против брата, хотя это легко можно было сделать, основываясь на его словах. К тому же он произносил их уже после того, как Вильям предостерег Элис от вещей подобного рода.
– Я убежден, – сухо сказал Вильям, – если бы король хоть немного был заинтересован в бегстве Груффида, оно могло быть абсолютно безопасным. Зачем простыни и скатерти? Лучше подкуп – тогда Груффид просто вышел бы через дверь или ему, по крайней мере, нашли бы приличную веревку. Вероятнее всего, Дэвид сам хотел освободиться от этого камня на шее.
– То есть, один брат стремился уничтожить другого? – не без отвращения спросил Ричард.
– О, Ричард, вы же знаете – это в семейных традициях уэльсцев. Вы хотите, чтобы я привел примеры? Между Дэвидом и Груффидом никогда не было любви. Дэвид сам заключил Груффида в тюрьму и, как я слышал, содержал его там не так хорошо, как Генрих.
– Он держал его в тюрьме. Но не убивал и не покушался на его жизнь, – мягко сказал Ричард.
– Пока Груффид был в руках Дэвида, тому и не нужно было этого, – сказал Вильям. – Но почему ничего не предпринимали те, кто боготворил Груффида, когда тот был в руках Дэвида? Все стало иным, как только его захватил Генрих. Дэвиду было выгоднее видеть Груффида свободным, чем вставшим на сторону вашего брата.
– Действительно, очень любопытно и примечательно, Груффиду суждено было умереть как раз тогда, когда Дэвид искал способ освободиться от ярма короля Генриха, – добавил Раймонд, пытаясь исправить ситуацию, виновником которой стал сам. – Если бы он не умер, король нашел бы нового правителя для Уэльса. Это третье объяснение и, как мне кажется, наиболее вероятное. Я согласен с сэром Вильямом», был и более легкий путь, пожелай кто-нибудь, чтобы Груффид покинул Тауэр живым. Никто бы не выиграл от смерти Груффида, кроме Дэвида и его сторонников.
Ричард вздохнул и кивнул головой. Для него было большим облегчением узнать мнение беспрестрастного человека, который смог путем логических умозаключений отвести подозрения от брата. Элис не приняла ничьей стороны, но глаза ее с восхищением задерживались на Раймонде. Никакой другой молодой человек не говорил еще так свободно с отцом и Ричардом Корнуолльским, причем так разумно, что они слушали его с глубоким интересом.
– Значит, быть войне, – сказал Вильям, слегка улыбаясь. – Когда мне быть готовым?
Раймонд услышал вздох Элис и посмотрел в конец стола, где та сидела. Но лицо ее было спокойным, а глаза устремлены на блюдо с остатками еды. Оруженосцы Ричарда ходили вокруг стола, с выдрессированной сноровкой наполняя бокалы вином. Граф посмотрел на сидевшую рядом с ним девушку и похлопал ее по руке. И все-таки, даже когда он утешал Элис, его внимание было сосредоточено на Вильяме.
– Ты не дослушал до конца, – сказал он недовольно. – Я говорил тебе, это длинная история. Король Шотландии, подзуживаемый своим чертовым тестем, послал моему брату отречение от повиновения. Заявив, что в Шотландии более нет земель Генриха, и в подтверждение этих слов передвинул свою границу к югу, присоединив земли, понравившиеся ему в прошлый приезд.
– Вы полагаете, это было согласовано между Дэвидом и Александром?
– Бог его знает, но трудно поверить, будто такое совпадение – простая случайность.
Вильям что-то проворчал сердито и пожал плечами.
– Какая разница, спланировано это или нет. Оба вызова должны быть приняты. Разделившись, мы станем слабее, но вместе мы достаточно сильны для них обоих. Теперь скажите мне, с которым из них нам придется драться.
– Ты пойдешь в Уэльс, – сказал Ричард. Выражение недовольства появилось на его лице.
– Я пойду в Уэльс? – отозвался Вильям, тоже нахмурившись, – разумеется, пойду, если вы прикажете, но, сказать по правде, Ричард, я предпочел бы идти с вами.
– Я тоже, – сказал Ричард, – но у меня нет выбора. Уэльскую войну придется вести де Боуну и Клэру.
– Клэру? – изумился Вильям. – Но ведь граф Глостерский не намного старше Раймонда, а де Боун…
– Да, – прервал его Ричард, – поэтому я и сказал, выбора нет. Ты должен идти, и если эти горячие головы попробуют совершить какую-нибудь глупость…
– Но какое дело де Боуну или Клэру будет до меня? – улыбаясь, спросил Вильям.
– Никакого, но если ты не побоишься открыть рот, что очень важно, мои воины и те, кто знает, как дорог ты мне, окажут тебе поддержку, стоит только попросить; действовать же сами по себе они не решатся.
– Быть может, вы и правы, Ричард, но оказываете мне слишком много чести. Я сражался в Уэльсе раньше, но только в качестве оруженосца графа Честерского или в вашем тылу. Думаете, я смогу отличить, где безрассудство храбрости, а где смелый расчет?
– Утешением тебе будет то, что лишь немногие будут знать это лучше, – ответил Ричард. – Нет прежних старых лордов. Мы все новички… Дэвид, сын Ллевелина, не лучше нас. И у тебя есть преимущество: люди низшего сословия, давно живущие и сражавшиеся в Уэльсе, будут высказывать свои сомнения тебе, а не Клэру или де Боуну.
Вильям почесал голову и вздохнул.
– Хорошо, Ричард, я сделаю все от меня зависящее. Мне следует звать еще людей и делать запасы?
– Не надо людей, у де Боуна, полагаю, достаточно, денег тоже. Что касается запасов, я пришлю тебе из Уоллингфорда список управляющих, в чьи обязанности входит обеспечение снабжения из моих крепостей и городов.
– Черт возьми, Ричард, не собираетесь ли вы сделать меня интендантом своей армии?
– Да, – ответил Ричард.
Вильям даже застонал.
– Ричард, пожалейте. Я не вел счетов много лет, а когда и вел, то не очень ловко.
Граф громко смеялся и стыдил своего вассала за попытку взвалить тяжесть ведения счетов на юную дочь. Однако, когда Вильям, защищаясь, заявил, что Элис это даже нравится, Ричард поостыл и пообещал прислать человека, который будет заниматься всей работой по регистрации прибывающего и оплаченного имущества. В обязанности Вильяма будет входить только проверка записей и их подлинности. Говорил граф весело, но в глазах читалось предостережение. Вильям не решился спросить, почему бы Ричарду самому не проверить свои счета. Позднее, когда они обнялись, и Ричард собрался уезжать, граф объяснил, что сам он не собирается идти в Уэльс. Он отправляется за наемниками во Фландрию для войны с Шотландией.
– Все должно держаться в секрете, чтобы не вмешивались французы, – сказал он тихо, – поэтому не распространяйся об этом. Я выезжаю завтра, и у меня нет времени на разговоры с тобой. Вильям, ты что-то скрываешь от меня, но я вижу, какая-то тяжесть лежит на твоем сердце. Могу я помочь чем-нибудь?
– Никто не сможет помочь мне.
– Проклятие! – с чувством сказал Ричард. – Если бы я мог остаться, я развеял бы или разделил с тобой то, что гложет твое сердце.
Вильям улыбнулся.
– Только не эту боль. Она пройдет, Ричард. Она проходила раньше и пройдет опять.
Это было неправдой. Вильяма всегда терзало жгучее чувство любви, хотя бывали годы, когда оно было едва ощутимым. Тяжелейший кризис пережил он в первые месяцы после женитьбы, когда, потеряв интерес к жизни, вернулся на службу к Ричарду и посвятил все свое время достижению качеств, необходимых рыцарю и феодалу. Хотя Мэри никуда не годилась в постели, она никогда не отказывала ему, и он находил выход своим физическим потребностям, бывая в Марлоу. Вдали от дома (а бывал он тут в те годы очень редко), в походе или при дворе Ричарда, он забывал, что женат Многие женщины рады были развлечь Вильяма, ради него самого или как любимца графа Корнуольского.
Глава 7
Когда Элизабет вернулась в Хьюэрли, он испытал новый приступ отчаяния. Она была здесь, рядом с ним, он часто встречал ее. Это напоминало больной зуб, к которому нельзя дотронуться и которым невозможно кусать. Вильям в то время старался подольше жить в Марлоу, будучи не в состоянии заглушить в себе «песню сирены» от ощущения, что она здесь, рядом, и от горько-приятных минут разговоров с ней. Впрочем, со временем наступило облегчение, и приятное пересилило горечь.
На этот раз, думал Вильям, все гораздо хуже. Он не мог ненавидеть Элизабет, как уже было однажды, или считать ее недостижимой, даже неприступной, какой та была, вернувшись в Хьюэрли с двумя сыновьями и, как он знал, с ребенком под сердцем. Теперь Вильям понял, Элизабет все еще любит его, стремится к нему так же сильно, как и он. Он не мог обрести покоя. Вильям считал, будь он поумнее, нашел бы путь к ней, хотя и был согласен с тем, что когда-то Элизабет ему сказала.
У него была возможность увидеть ее, так как на прошлой неделе Моджер приезжал вместе с ней, но их встреча не состоялась, к лучшему это или нет, он не знал. Вильям был в Уоллинфорде, где должен был встретить и отвезти в Марлоу человека, назначенного Ричардом для ведения учета. Ужасно было не встретиться с Элизабет, но еще хуже, быть может, увидеть ее. Элис сказала, они с Моджером приезжали по каким-то делам. Элис было известно: отец предпочитает добрососедские отношения с Моджером. Вильям полагал, что сосед приезжал взглянуть на Раймонда, но зачем» было брать с собой Элизабет? Как ужасно все-таки, не встретился с ней. Может быть… Нет. Он не должен думать об Элизабет.
Визит Ричарда принес облегчение. Несмотря на свои страдания, Вильям чувствовал себя способным выполнить задание, возложенное на него. Правда, Ричард пытался убедить взять на себя ношу еще тяжелее – стать главным управляющим его владений. Вильям всегда отказывался, частично из-за того, что не был честолюбив и никогда не заботился о продвижении в мир знатных людей, но еще более потому, что, если бы согласился, вынужден был бы жить вдали от Марлоу – нет, от Элизабет – все время.
Вдруг Вильям застонал. Он совсем забыл, последний управляющий Ричарда умер перед его женитьбой на Санции. Эта уэльская заварушка, должно быть, знак судьбы, приглашение типа «ты видишь, это не так уж плохо, ну же, соглашайся» на новое предложение Ричарда. Возможно, он и согласится, подумал Вильям. Нельзя все время жить с этой горящей внутри него надеждой. Он должен либо завоевать Элизабет, либо отказаться от нее. Отказаться от нее? Только не это!
Проклятье! Он не должен думать об Элизабет. Ведь не думал же он о ней во время походов – во всяком случае не так много. И почему Ричарду именно сейчас захотелось взвалить на него это дело? Вильям рассмеялся. Кампании – хорошее время для беззаботного веселья, но не сейчас. Вильяму совсем не нравился вид жирного, холеного писаря, прибывшего со списками и письмами от Ричарда. Не нравилась ему и манера, с которой тот отвечал на его вопросы о поставщиках, и уклончивые ответы после долгих расспросов и угроз.
Вильям насупил брови. Нечистый на руку писарь не лучшее подспорье, но, с другой стороны, Ричард, возможно, хотел показать, какими слугами он окружен и как нужен ему честный главный управляющий. Ричард – прекраснейший человек в мире, но и он мог прибегать к уловкам, когда считал это благом для всех. Если этот писарь нечестен, то не стоит проверять и своих людей, подумал Вильям. Подобные вопросы никогда ранее не занимали его. Когда дела Ричарда отнимали у Вильяма слишком много времени, за всем следил смотритель Бикса.
Эту работу следует поручить Раймонду, решил Вильям. Даже если сам он не будет участвовать в пьяных буйствах каждую третью ночь, теряя при этом еще и следующий день, у него все равно не будет времени для своего отряда, особенно если ему придется выяснять детали войны в Уэльсе у прежних вассалов лордов Границы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Вильям нетерпеливо заерзал на своем стуле, но Ричард бросил на него укоризненный взгляд, и тот попридержал язык.
– Понимаю, к чему вы клоните, – сказал Ричард, – но надеюсь на ваше объяснение. Понятно, те, кто любили Груффида, желали ему жизни и свободы. Продолжайте.
– Из того, что мне стало известно, – заговорил опять Раймонд, увлеченный разговором и не замечавший немой сцены между Ричардом и Вильямом, – можно заключить: если бы Груффид вернулся в Уэльс живым, то сразу собрал бы верных себе людей и выступил против брата. Это вынудило бы Дэвида сразу бросить все собранные им силы против него, отказавшись атаковать англичан. Вторым следствием было бы то, что Дэвид или Груффид, а возможно, оба, обратились бы к королю Генриху за помощью и пересмотрели бы договор в соответствии с желанием короля.
– Стало быть, вы полагаете, король был заинтересован или имел отношение к этой попытке бегства? – спокойно спросил Ричард.
– Святые небеса, нет! – воскликнул Раймонд с неподдельной искренностью. – Я и не думал об этом, – добавил он, виновато посмотрев в сторону Вильяма. – Я просто пытался логически решить эту задачу.
Сказав это, он забил последний гвоздь в гроб, похоронивший его подозрения относительно сэра Вильяма. Доносчик мог подслушать подобный разговор, подумал Раймонд, и дать ему превратное толкование. Разумеется, у Раймонда не было намерения настраивать Ричарда против брата, хотя это легко можно было сделать, основываясь на его словах. К тому же он произносил их уже после того, как Вильям предостерег Элис от вещей подобного рода.
– Я убежден, – сухо сказал Вильям, – если бы король хоть немного был заинтересован в бегстве Груффида, оно могло быть абсолютно безопасным. Зачем простыни и скатерти? Лучше подкуп – тогда Груффид просто вышел бы через дверь или ему, по крайней мере, нашли бы приличную веревку. Вероятнее всего, Дэвид сам хотел освободиться от этого камня на шее.
– То есть, один брат стремился уничтожить другого? – не без отвращения спросил Ричард.
– О, Ричард, вы же знаете – это в семейных традициях уэльсцев. Вы хотите, чтобы я привел примеры? Между Дэвидом и Груффидом никогда не было любви. Дэвид сам заключил Груффида в тюрьму и, как я слышал, содержал его там не так хорошо, как Генрих.
– Он держал его в тюрьме. Но не убивал и не покушался на его жизнь, – мягко сказал Ричард.
– Пока Груффид был в руках Дэвида, тому и не нужно было этого, – сказал Вильям. – Но почему ничего не предпринимали те, кто боготворил Груффида, когда тот был в руках Дэвида? Все стало иным, как только его захватил Генрих. Дэвиду было выгоднее видеть Груффида свободным, чем вставшим на сторону вашего брата.
– Действительно, очень любопытно и примечательно, Груффиду суждено было умереть как раз тогда, когда Дэвид искал способ освободиться от ярма короля Генриха, – добавил Раймонд, пытаясь исправить ситуацию, виновником которой стал сам. – Если бы он не умер, король нашел бы нового правителя для Уэльса. Это третье объяснение и, как мне кажется, наиболее вероятное. Я согласен с сэром Вильямом», был и более легкий путь, пожелай кто-нибудь, чтобы Груффид покинул Тауэр живым. Никто бы не выиграл от смерти Груффида, кроме Дэвида и его сторонников.
Ричард вздохнул и кивнул головой. Для него было большим облегчением узнать мнение беспрестрастного человека, который смог путем логических умозаключений отвести подозрения от брата. Элис не приняла ничьей стороны, но глаза ее с восхищением задерживались на Раймонде. Никакой другой молодой человек не говорил еще так свободно с отцом и Ричардом Корнуолльским, причем так разумно, что они слушали его с глубоким интересом.
– Значит, быть войне, – сказал Вильям, слегка улыбаясь. – Когда мне быть готовым?
Раймонд услышал вздох Элис и посмотрел в конец стола, где та сидела. Но лицо ее было спокойным, а глаза устремлены на блюдо с остатками еды. Оруженосцы Ричарда ходили вокруг стола, с выдрессированной сноровкой наполняя бокалы вином. Граф посмотрел на сидевшую рядом с ним девушку и похлопал ее по руке. И все-таки, даже когда он утешал Элис, его внимание было сосредоточено на Вильяме.
– Ты не дослушал до конца, – сказал он недовольно. – Я говорил тебе, это длинная история. Король Шотландии, подзуживаемый своим чертовым тестем, послал моему брату отречение от повиновения. Заявив, что в Шотландии более нет земель Генриха, и в подтверждение этих слов передвинул свою границу к югу, присоединив земли, понравившиеся ему в прошлый приезд.
– Вы полагаете, это было согласовано между Дэвидом и Александром?
– Бог его знает, но трудно поверить, будто такое совпадение – простая случайность.
Вильям что-то проворчал сердито и пожал плечами.
– Какая разница, спланировано это или нет. Оба вызова должны быть приняты. Разделившись, мы станем слабее, но вместе мы достаточно сильны для них обоих. Теперь скажите мне, с которым из них нам придется драться.
– Ты пойдешь в Уэльс, – сказал Ричард. Выражение недовольства появилось на его лице.
– Я пойду в Уэльс? – отозвался Вильям, тоже нахмурившись, – разумеется, пойду, если вы прикажете, но, сказать по правде, Ричард, я предпочел бы идти с вами.
– Я тоже, – сказал Ричард, – но у меня нет выбора. Уэльскую войну придется вести де Боуну и Клэру.
– Клэру? – изумился Вильям. – Но ведь граф Глостерский не намного старше Раймонда, а де Боун…
– Да, – прервал его Ричард, – поэтому я и сказал, выбора нет. Ты должен идти, и если эти горячие головы попробуют совершить какую-нибудь глупость…
– Но какое дело де Боуну или Клэру будет до меня? – улыбаясь, спросил Вильям.
– Никакого, но если ты не побоишься открыть рот, что очень важно, мои воины и те, кто знает, как дорог ты мне, окажут тебе поддержку, стоит только попросить; действовать же сами по себе они не решатся.
– Быть может, вы и правы, Ричард, но оказываете мне слишком много чести. Я сражался в Уэльсе раньше, но только в качестве оруженосца графа Честерского или в вашем тылу. Думаете, я смогу отличить, где безрассудство храбрости, а где смелый расчет?
– Утешением тебе будет то, что лишь немногие будут знать это лучше, – ответил Ричард. – Нет прежних старых лордов. Мы все новички… Дэвид, сын Ллевелина, не лучше нас. И у тебя есть преимущество: люди низшего сословия, давно живущие и сражавшиеся в Уэльсе, будут высказывать свои сомнения тебе, а не Клэру или де Боуну.
Вильям почесал голову и вздохнул.
– Хорошо, Ричард, я сделаю все от меня зависящее. Мне следует звать еще людей и делать запасы?
– Не надо людей, у де Боуна, полагаю, достаточно, денег тоже. Что касается запасов, я пришлю тебе из Уоллингфорда список управляющих, в чьи обязанности входит обеспечение снабжения из моих крепостей и городов.
– Черт возьми, Ричард, не собираетесь ли вы сделать меня интендантом своей армии?
– Да, – ответил Ричард.
Вильям даже застонал.
– Ричард, пожалейте. Я не вел счетов много лет, а когда и вел, то не очень ловко.
Граф громко смеялся и стыдил своего вассала за попытку взвалить тяжесть ведения счетов на юную дочь. Однако, когда Вильям, защищаясь, заявил, что Элис это даже нравится, Ричард поостыл и пообещал прислать человека, который будет заниматься всей работой по регистрации прибывающего и оплаченного имущества. В обязанности Вильяма будет входить только проверка записей и их подлинности. Говорил граф весело, но в глазах читалось предостережение. Вильям не решился спросить, почему бы Ричарду самому не проверить свои счета. Позднее, когда они обнялись, и Ричард собрался уезжать, граф объяснил, что сам он не собирается идти в Уэльс. Он отправляется за наемниками во Фландрию для войны с Шотландией.
– Все должно держаться в секрете, чтобы не вмешивались французы, – сказал он тихо, – поэтому не распространяйся об этом. Я выезжаю завтра, и у меня нет времени на разговоры с тобой. Вильям, ты что-то скрываешь от меня, но я вижу, какая-то тяжесть лежит на твоем сердце. Могу я помочь чем-нибудь?
– Никто не сможет помочь мне.
– Проклятие! – с чувством сказал Ричард. – Если бы я мог остаться, я развеял бы или разделил с тобой то, что гложет твое сердце.
Вильям улыбнулся.
– Только не эту боль. Она пройдет, Ричард. Она проходила раньше и пройдет опять.
Это было неправдой. Вильяма всегда терзало жгучее чувство любви, хотя бывали годы, когда оно было едва ощутимым. Тяжелейший кризис пережил он в первые месяцы после женитьбы, когда, потеряв интерес к жизни, вернулся на службу к Ричарду и посвятил все свое время достижению качеств, необходимых рыцарю и феодалу. Хотя Мэри никуда не годилась в постели, она никогда не отказывала ему, и он находил выход своим физическим потребностям, бывая в Марлоу. Вдали от дома (а бывал он тут в те годы очень редко), в походе или при дворе Ричарда, он забывал, что женат Многие женщины рады были развлечь Вильяма, ради него самого или как любимца графа Корнуольского.
Глава 7
Когда Элизабет вернулась в Хьюэрли, он испытал новый приступ отчаяния. Она была здесь, рядом с ним, он часто встречал ее. Это напоминало больной зуб, к которому нельзя дотронуться и которым невозможно кусать. Вильям в то время старался подольше жить в Марлоу, будучи не в состоянии заглушить в себе «песню сирены» от ощущения, что она здесь, рядом, и от горько-приятных минут разговоров с ней. Впрочем, со временем наступило облегчение, и приятное пересилило горечь.
На этот раз, думал Вильям, все гораздо хуже. Он не мог ненавидеть Элизабет, как уже было однажды, или считать ее недостижимой, даже неприступной, какой та была, вернувшись в Хьюэрли с двумя сыновьями и, как он знал, с ребенком под сердцем. Теперь Вильям понял, Элизабет все еще любит его, стремится к нему так же сильно, как и он. Он не мог обрести покоя. Вильям считал, будь он поумнее, нашел бы путь к ней, хотя и был согласен с тем, что когда-то Элизабет ему сказала.
У него была возможность увидеть ее, так как на прошлой неделе Моджер приезжал вместе с ней, но их встреча не состоялась, к лучшему это или нет, он не знал. Вильям был в Уоллинфорде, где должен был встретить и отвезти в Марлоу человека, назначенного Ричардом для ведения учета. Ужасно было не встретиться с Элизабет, но еще хуже, быть может, увидеть ее. Элис сказала, они с Моджером приезжали по каким-то делам. Элис было известно: отец предпочитает добрососедские отношения с Моджером. Вильям полагал, что сосед приезжал взглянуть на Раймонда, но зачем» было брать с собой Элизабет? Как ужасно все-таки, не встретился с ней. Может быть… Нет. Он не должен думать об Элизабет.
Визит Ричарда принес облегчение. Несмотря на свои страдания, Вильям чувствовал себя способным выполнить задание, возложенное на него. Правда, Ричард пытался убедить взять на себя ношу еще тяжелее – стать главным управляющим его владений. Вильям всегда отказывался, частично из-за того, что не был честолюбив и никогда не заботился о продвижении в мир знатных людей, но еще более потому, что, если бы согласился, вынужден был бы жить вдали от Марлоу – нет, от Элизабет – все время.
Вдруг Вильям застонал. Он совсем забыл, последний управляющий Ричарда умер перед его женитьбой на Санции. Эта уэльская заварушка, должно быть, знак судьбы, приглашение типа «ты видишь, это не так уж плохо, ну же, соглашайся» на новое предложение Ричарда. Возможно, он и согласится, подумал Вильям. Нельзя все время жить с этой горящей внутри него надеждой. Он должен либо завоевать Элизабет, либо отказаться от нее. Отказаться от нее? Только не это!
Проклятье! Он не должен думать об Элизабет. Ведь не думал же он о ней во время походов – во всяком случае не так много. И почему Ричарду именно сейчас захотелось взвалить на него это дело? Вильям рассмеялся. Кампании – хорошее время для беззаботного веселья, но не сейчас. Вильяму совсем не нравился вид жирного, холеного писаря, прибывшего со списками и письмами от Ричарда. Не нравилась ему и манера, с которой тот отвечал на его вопросы о поставщиках, и уклончивые ответы после долгих расспросов и угроз.
Вильям насупил брови. Нечистый на руку писарь не лучшее подспорье, но, с другой стороны, Ричард, возможно, хотел показать, какими слугами он окружен и как нужен ему честный главный управляющий. Ричард – прекраснейший человек в мире, но и он мог прибегать к уловкам, когда считал это благом для всех. Если этот писарь нечестен, то не стоит проверять и своих людей, подумал Вильям. Подобные вопросы никогда ранее не занимали его. Когда дела Ричарда отнимали у Вильяма слишком много времени, за всем следил смотритель Бикса.
Эту работу следует поручить Раймонду, решил Вильям. Даже если сам он не будет участвовать в пьяных буйствах каждую третью ночь, теряя при этом еще и следующий день, у него все равно не будет времени для своего отряда, особенно если ему придется выяснять детали войны в Уэльсе у прежних вассалов лордов Границы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57