Айя расцвела.
– Только сперва меня, Дылда! – крикнула она громко и требовательно. – Сперва меня…
Обмотав полотенце вокруг шеи, чтобы не мешало, Донован схватил Айю в охапку и с силой зашвырнул в Лагуну. Айя завизжала, задрыгала в воздухе ногами, плюхнулась в воду и сразу же, как ошпаренная, выскочила на берег. Донован поймал ее, укутал в полотенце и стал растирать, а у нее глаза стали масляными, превратились в щелочки, и она даже похрюкивала от удовольствия.
– А теперь, – сказал Донован и легонько шлепнул ее, – шагом марш в машину.
Айя отпрыгнула в сторону и обиженно стала пятиться к «богомолу». Губы она нарочно надула, как две оладьи, но в глазах прыгали смешливые бесики.
– Бесстыдник ты, Дылда, – проговорила она. – Рад, что здоровый вымахал, – знаешь, что сдачи не дам…
Она явно подзадоривала его, чтобы он сыграл с ней в догонялки. Но Донован игры не принял. Он молча оделся и пошел к «богомолу».
– Залезай, – приказал он Айе, и она беспрекословно подчинилась.
Подошел Ратмир.
– Ну что, поехали?
– Поехали, – Донован пропустил Ратмира вперед и рывком забросил свое тело в кабину.
Феликс уже сидел в водительском кресле.
– Шлем застегни, – сказал он Доновану и тронул машину с места.
На это раз они въехали в Город с северной окраины. Город начинался сразу же, вырастая из песка дымными развалинами. Здесь, на околице, дома с золотым песочным оттенком были почти целы и еще похожи на дома.
На одном из перекрестков Айя дернула Донована за рукав.
– Смотри, смотри! – показала она пальцем. – Чучело!
На втором этаже дома стоял застывший кибер. В руках он держал огромный блок стены с оконным проемом. Видно, хотел поставить блок на место, но в это время прекратили подачу энергии. Атлант подумал Донован, и ему страшно захотелось встретить Кирша и посмотреть ему в глаза.
Вход в лабиринт был загорожен гусеничным краулером, и, если бы не Айя, они вряд ли отыскали бы его. Протиснувшись между краулером и стеной, они увидели огромную дыру с закопченными краями, из которых крючьями торчала арматура. Откуда-то сверху сочился ручеек и, журча, убегал в темноту. Из провала тянуло промозглой сыростью, ржавым металлом и гнилой, мертвой биоэлектроникой.
Ратмир принюхался, пожевал губами, словно пробуя воздух на вкус.
– Не нравится мне все это…
– Он тут, – сказала Айя. – Только тут ходов много, запутаться можно, и не просто так, а надолго. Кирш говорил, что неделю можно ходить-ходить, а может быть, даже и больше, и выхода не найти.
– Да, окопался. – Феликс с интересом осмотрелся по сторонам.
Ратмир бросил на него быстрый взгляд.
– Ты знаешь, как его здесь найти? – спросил он Айю.
– Не, – Айя помотала головой. – Он меня сюда не водил. Говорил, нельзя, я запутаюсь, а он потом не найдет. Но это все враки, конечно, я бы нашла дорогу назад, только он сюда вообще никого не водил.
– Жаль, – вздохнул Ратмир. – Значит, так. Феликс, останешься в машине. А мы с Донованом спустимся в лабиринт. Никаких действий до нашего возвращения не предпринимать.
– Хорошо, – недовольно проворчал Феликс и, протиснувшись между краулером и стеной, зашагал к «богомолу».
Ратмир проводил его взглядом, затем кивнул Доновану:
– Идем, – и стал быстро спускаться в провал по каменному крошеву. На полдороге он остановился и глухо, как из бочки, добавил: – Айю оставь. Ни к чему ей туда.
Донован посмотрел на Айю и с улыбкой развел руками. Что поделаешь, нужно подчиняться. Он спустился вслед за Ратмиром и в конце провала оглянулся. Айя стояла боком к нему – черная фигурка на светлом пятне входа – и обиженно сковыривала со стены штукатурку. В лабиринт она не глядела.
Ничего, сказал про себя Донован. Ты не расстраивайся. Он сейчас на самом деле прав. Незачем тебе туда.
Ратмир тронул его за плечо.
– Здесь мы разделимся. Пойдешь прямо, а я – налево. Встреча здесь же, через два часа. Ты хорошо ориентируешься?
– Если стены здесь не двигаются…
Ратмир сдержанно улыбнулся.
– Тогда – до встречи, – он кивнул и исчез за поворотом. Там он включил фонарь, и было видно, как по стенам, удаляясь под гулкий звук шагов, бегают блеклые отсветы.
– До встречи… – сказал ему вслед Донован, еще раз оглянулся на Айю и пошел в свою сторону.
Коридор, в который он свернул, был освещен грязно-красным светом, и от этого все вокруг выглядело серым и угрюмым. Донован шел неторопливо, запоминая дорогу, фонарь не включал. В лабиринте было сыро, затхло, во рту ощущался оскомный привкус ржавого железа, и вообще весь этот полумрак, это запустение, шелушащаяся штукатурка, кучи серого хлама, битый пластик и гнилая слизь, распластавшаяся коричневыми скользкими лужами по полу, источали тревогу и безысходность. Как тут можно жить? Кирш, до чего же нужно опуститься, чтобы тут жить? Ведь это нора, грязная запущенная, захламленная нора, где могут жить лишь нечистоплотные твари, но не люди… Логово. Донован остановился и прислушался. Рядом, за стеной, кто-то еле слышно бормотал. Он всмотрелся в темноту, увидел вход в соседнее помещение и шагнул туда. Комната была маленькой, относительно чистой и пустой. Посредине сизой громадой возвышался универсальный кибер, давно обездвиженный, горел только зеленый огонек приемника, и кибер голосом Кирша монотонно декламировал какую-то белиберду, сильно нажимая на «р». Донован нагнулся, чтобы хоть что-нибудь расслышать.
– Крыльями кружа красиво, – зло и тихо сказал ему Кирш в самое ухо, – крыса кралась кромкой крыши. Крепче кремня кривошипы, кроя кропотливо кражу, кролика кредитовали…
Декламирование оборвалось, раздался глухой, простуженный кашель. Больной кашель, плохой, буханье, можно сказать, а не кашель. И опять:
– Крепко кроль кричал, креняся, крепость крапя кратно красным…
Кирш, подумал Донован, ты все пишешь стихи… Упражняешься…
– …Крюк кривой кромсал круп кроля, кровью круто кровоточа…
Донован коротко размахнулся и изо всей силы ударил ребром ладони по зеленому огоньку на панели кибера. Что-то звякнуло, огонек погас, и воцарилась тишина. Донован посмотрел на ладонь. Из ссадины сочилась кровь. Он прислонился лбом к холодному пластхитину кибера и вдруг опять услышал за стеной бубнящий голос Кирша:
– …Кроткий кроль, крепя крест кролю, крапивой крушенье красил…
Донован сжал кулаки и пошел прочь от этого места.
Вслед ему неслось:
– …Кряква крысе кровожадной – крах кромешный…
Замолчи… Замолчи, замолчи! Донован бросился вперед.
Он шел напрямик, не разбирая дороги, через анфилады комнат, через завалы протухшей бумаги, гнилой тряпья, ржавого железа, битого стекла, развороченных, смятых, словно они побывали под прессом, приборов и механизмов, назначение которых сейчас невозможно было определить – дикая смесь контуров псевдоприсутствия, частей роботов, биоэлектронного оборудования, транспортных средств, пересыпанная мелкими деталями и залитая разложившейся слизью биоэлектронного наполнителя. Он не помнил, сколько времени так шел не останавливаясь, не обращая внимания ни на что. Уже притупилось в памяти, куда он шел и что здесь искал… И тут перед ним открылся хорошо освещенный зал, широкий, но с низким потолком, закопченным, покрытым, как гусиной оторопью, каплями воды. Донован остановился.
Это был генераторный зал. У пульта синтезатора, спиной к Доновану, на косоногом стуле в грязном, пятнами, словно жеваном комбинезоне сидел Кирш.
Вот и встретились, почему-то совершенно спокойно подумал Донован. Кирш чуть заметно покачивался, словно был вдребезги пьян, и что-то монотонно бормотал. Вот как мы встретились… Донован смотрел ему в трясущийся затылок и чувствовал, как в нем снова начинает закипать злость. К этому человеку. Некогда его другу.
– Кирш, – тихо окликнул он.
Жалобное нытье оборвалось. Кирш застыл Мгновенье он сидел так, сжавшись в судорожный комок, затем вскочил. Стул полетел в сторону загрохотал, и Донован увидел, что на него, медленно разрастаясь, движется святящееся, перемигивающееся снежное облако.
Ах, ты!… Ярость ударила в голову, и Донован прыгнул. Вперед, в сторону и к Киршу. Облако осталось сбоку и сзади, а прямо перед собой он увидел Кирша – небритого, сгорбленного, трясущегося и, не размахиваясь, ударил. В лицо – грязное, липкое от холодного пота…
Он постоял над распростертым телом, отдышался, затем перешагнул через него и подобрал отлетевший в сторону арлет. Единственное оружие, от которого не спасает силовое поле защитного шлема… Донован вздохнул и переломил арлет. Указатель заряда стоял ровно посередине шкалы. Где же ты его достал, Кирш? Ведь на всех синтезаторах на его производство наложено вето… Пятки болели, будто их били бамбуковыми палками (это прыжок, подумал он), а левое плечо занемело и покалывало. Зацепило-таки облако. Он положил арлет в карман и принялся усиленно массировать плечо. Кто же мог ожидать от тебя такой прыти? Донован поднял кособокий стул и сел. Именно такой…
Кирш все еще неподвижно лежал на полу. Донован огляделся. Синтезатор был разворочен, все рубильники, клавиши, кнопки выдраны из своих гнезд с корнями, ни одного целого стекла, ни одного целого экрана… Сбоку на панели виднелся желтый кристаллический потек кислоты, а на полу, на том месте, куда она стекала, вздувшиеся пузыри жженого бетона.
– Вставай, – сказал Донован.
Кирш не шевелился.
Тогда Донован, кряхтя от боли, встал, приподнял Кирша под мышки и прислонил к стене. Голова Кирша свесилась.
Донован нашел под пультом синтезатора баллон с водой и, открыв вентиль, начал лить воду на голову Кирша.
– Я в сознании, – тихо сказал Кирш.
Вода все лилась. Кирш открыл глаза и поднял голову.
– Я в сознании, – громче повторил он, – и даже его не терял.
– Жаль, – Донован бросил баллон на пол. – Для всех было бы лучше…
– Ты не галлюцинация? – спросил Кирш. – У меня в последнее время часто…
Он потрогал подбородок.
– Впрочем, нет. Давно прилетели?
– Давно… – Донован снова сел на стул. – Вчера.
– А-а…
Они помолчали.
– Ну, здравствуй, Кирш.
– Здравствуй, Донован. Айю видел?
Донован кивнул. Что же тебя спросить, мучительно думал он. Что? Столько было вопросов…
– Давно… все это началось?
– Давно… Не помню. Сейчас что – день?
– Убитых… Сколько убитых?
– Н-не знаю.
Снова воцарилось молчание.
– Понимаешь, – сказал Кирш, – я думал: ну, будут убитые, немного, без этого ведь нельзя, но потом кто-то кого-то возьмет в плен, кто-то победит… Появятся лидеры, все прочее…
Внутри у Донована что-то оборвалось. Последняя призрачная надежда… Ему стало жутко и в то же время бездонно-тоскливо. Почти нереальная надежда, что все-таки Кирш не имеет к этому никакого отношения, рухнула. Рухнула так же беззвучно и страшно, как обрушивались остовы домов под лучами интеграторов, – первое, что увидел Донован с орбиты.
– Все-таки это ты, Кирш…
Кирш сник.
– Знаешь, я много думал. Я всегда был дилетантом. Раньше – как поэт, теперь – как вершитель чужих судеб…
– Я, я, я! – заорал Донован. – Все я! Устроил бойню, а думаешь только о себе! Зачем ты это сделал? Заруби на носу: если теория не гуманна – она абсурдна!
Кирш отвел глаза в сторону.
– Читайте еженедельник Комиссии по вопросам внеземных цивилизаций, – пробормотал он.
Донован внимательно посмотрел на него.
– Ты пьян?
– Нет. Нечем… А хорошо бы. И гитару… Побренчать, как ты говоришь. – Кирш негромко продекламировал: – «В жизни мужчинам немало дано: богом – женщина, чертом – вино. Но женщин желанней, хмельней вина есть для мужчин – война». – Он посмотрел на Донована. – Нет, это не я. Это Киплинг.
– Бренчал бы у чьей-нибудь юбки, а сюда бы не лез! Вершитель судеб, черт тебя побери!
Кирш устало прикрыл глаза.
– Ты знаешь, у меня как-то было желание покончить с собой, – сказал он спокойно. – Убей фашизм в себе самом… – Он усмехнулся. – Хорошо звучит, а? В себе самом…
– Для этого ты и нацепил на голову шлем защиты? Не смеши. Мы с тобой не на театральной сцене.
– В том-то и дело. Мне порой кажется, что все это сон. Кошмарный сон. Хорошо бы проснуться… И в этот момент в кармане Донована запищала рация.
– Донован! Донован! – звал Ратмир. – Вы нашли Кирша? Где вы? Тут кибер, я через него слышу, как вы разговариваете!
Донован опустил руку в карман и щелкнул клавишей. Затем встал, подошел к пульту и отключил передатчик.
– Это кто? – равнодушно спросил Кирш. – Начальник экспедиции?
Донован не ответил.
– Понаехало шишек, руководителей, начальников… Кирш вздохнул. – Ничего, разберутся.
Он вытер мокрый лоб, чтобы вода не капала на глаза.
– Понимаешь, – сказал он, – вся беда в том, что для них это просто игра. Не больше и не меньше.
Донован поднял с пола баллон, закрутил вентиль и поставил его у стенки синтезатора.
– Благодетель человечества, – горько сказал он. – Ты приговорил этот мир к самоубийству, и тебе еще мало. Хочется, чтобы все было красиво, с пафосом…
Краем уха Донован услышал за стеной зала какую-то невнятную возню, быстрый топот босых детских ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10