– Тогда, вполне вероятно, что Джордж привлек и Дэвиса, заинтересовал его…
– Вот теперь, когда вы рассказываете об этом, вспоминаю, что на какой-то встрече был человек с такой фамилией.
– Ллойд Дэвис?
– Кажется, да.
– С женой?
– Да, наверное.
– Ее звали Леона?
– Ей-богу, не помню.
– Где проходила встреча?
– По-моему, у Эндрю. Прошел уже целый год, больше года. Кажется, у него. Понимаете, люди вместе боролись за справедливость, у них вошло в привычку встречаться. Не помню, были знакомы с ним Салли и Эндрю или его привел кто-то еще. Понимаете, приходило много народу.
– Вы говорили, дюжины две-три.
– Иной раз и больше. По крайней мере сначала. До развала комитета.
– Понятно. – Я посмотрел на часы. – Мисс Рейнольдс, – сказал я, – мне по-прежнему не…
– Китти, – поправила она.
– Мне по-прежнему непонятно, зачем вы просили меня приехать сегодня ночью.
Она надолго задумалась, явно не зная, что ответить. Потом наконец решилась:
– Ведь вы – адвокат Джорджа.
– И что же?
– Сегодня вечером услышала ваше обращение к нему и подумала: если он позвонит вам…
– Да?
– Сказали бы ему, что я не имела ничего общего с… этим.
– С чем, мисс Рейнольдс?
– С тем, что началось.
– А что началось?
– Неважно, вы только скажите ему. Что бы он ни думал…
– Что, по-вашему, он думает?
– По-моему, Джордж докопался и… – Китти покачала головой. – Забудьте об этом, – сказала она.
– До чего он докопался?
– Не имеет значения. Просто скажите ему. Если Джордж сбежал из тюрьмы, чтобы разделаться со всеми нами, не хочу оказаться следующей жертвой.
– С кем это – «всеми нами»?
– Со всеми женщинами.
– Какими женщинами?
– С… нашими подругами, понимаете?
– Нет. С какими подругами?
– С теми, кто были подругами. До развода Салли. До того, как Эндрю и Салли расстались.
– И вы думаете, что Джордж… или кто-то другой убил Салли и Мишель…
– Это Джордж, – прервала она.
– Почему так уверены?
– А кто же еще мог это сделать?
– Так вы считаете, что Джордж все-таки охотится за теми, кто дружил с вами и Эндрю Оуэном?
– Ну… да.
– Ничего не понимаю. Зачем ему…
– Если не понимаете, о чем говорю…
– Не понимаю.
– Тогда забудьте все это, договорились?
– Почему не расскажете мне все просто и ясно? – спросил я. – Как бы чертовски трудно ни было, просто возьмите и расскажите все.
– Я и так рассказала более чем достаточно.
– Так вы в самом деле напуганы? – спросил я.
– Да. – Китти старательно рассматривала что-то на дне бокала. Она отвечала почти шепотом.
– Может, вам лучше позвонить в полицию?
– Нет, – решительно ответила Китти, подняв глаза. – В нашем городе? После всего, что случилось с Джерри? Нет, сэр, никакой полиции, будь она проклята.
– Что ж, – сказал я со вздохом, поднимаясь с дивана. – Если появится желание рассказать еще что-то, знаете, где меня найти. Если нет…
– Только передайте это Джорджу, ладно? Когда будете разговаривать с ним.
– Если буду с ним разговаривать.
– Я провожу вас, – сказала Китти, стремительно поднимаясь с места, пеньюар при этом распахнулся, обнажив ноги. Она запахнулась плотнее, быстрыми шагами подошла к двери и открыла ее со словами:
– Спокойной ночи, мистер Хоуп. Спасибо, что приехали.
– Спокойной ночи, – ответил я, выходя на улицу. Как и обещала Предсказательница погоды, легкий мелкий дождичек моросил с покрытого облаками неба. Я услышал, как за моей спиной щелкнул замок, заботливо смазанный маслом.
До дома добрался во втором часу ночи.
Поставив в гараж «гайа», запер дверь, открыл ту дверь, что вела из гаража в кухню, включил на кухне свет, после чего запер и эту дверь. Я стоял в нерешительности, не зная, что предпринять: выпить ли еще стаканчик мартини или ограничиться молоком? Решив вопрос в пользу молока, достал из холодильника бутылку, налил полный стакан и, поставив бутылку на место, со стаканом в руке направился в гостиную. И чуть не умер от страха.
В гостиной в темноте сидел Джордж Харпер.
– Господи! – воскликнул я, щелкнув выключателем.
– Как поживаете, мистер Хоуп? – приветствовал меня Джордж.
Он сидел в кресле, стиснув колени своими громадными ручищами, спокойный, как смерть, лицом к арке, ведущей на кухню, где стоял я со стаканом молока в руке. Рука у меня дрожала.
– Как вы сюда попали? – спросил я.
– Черный ход не был заперт, – ответил он.
– Нет, был.
– Тогда, наверное, открыл его силой, – сказал Джордж.
– Вы меня до смерти напугали. Где вы были?
– В Майами.
– И чем занимались?
– Поехал повидаться с мамой.
– Значит, сбежали из тюрьмы, чтобы повидаться с мамой, так?
– Верно, мистер Хоуп. Она из-за меня здорово напереживалась.
– Знаете, что убита Салли Оуэн?
– Да, сэр, слыхал об этом.
– Это вы ее убили?
– Нет, сэр.
– А вам известно, что на месте преступления нашли ваш молоток?
– Да, сэр.
– Что на нем обнаружены ваши отпечатки пальцев?
– Так я и понял.
– Можете объяснить, как он попал туда?
– Нет, сэр.
– У кого, кроме вас и Мишель, был ключ от дома?
– Мне об этом ничего неизвестно.
– У вас не спрятан где-нибудь снаружи запасной ключ?
– Нет, сэр.
– Тогда каким образом ваш молоток выбрался из гаража?
– Не могу сказать, мистер Хоуп.
– Вы понимаете, в какой переплет попали?
– Наверное.
– Зачем сделали такую глупость: сбежали из тюрьмы?
– Сказал уже: хотел повидаться с матушкой.
– По какому поводу?
– По делу.
– По какому делу?
– По личному, мистер Хоуп.
– Послушайте, мистер Харпер. Бросьте-ка вы лучше к чертовой матери это свое «личное», слышите? Если хотите, чтобы я помог вам, тогда больше никаких «личных» дел. Все карты на стол, мы с вами играем в одной команде, понятно?
– Да не хочу играть ни в чьей команде, мне тошно от этого, – заявил Харпер.
– Не хотите, значит? А попасть на электрический стул хотите? Такая перспектива вас привлекает?
– Не очень. Но чему быть – того не миновать.
– А зачем этому «быть», мистер Харпер? Если только не попадете на него исключительно по своей доброй воле.
– Что же, ничего не поделаешь, от смерти не убежишь, – возразил он.
– Вы сбежали из тюрьмы в прошлый четверг, – сказал я. – Все это время были в Майами?
– Да, сэр. В город вернулся сегодня ночью и сразу же решил повидаться с вами.
– Где слушали мое выступление по телевидению?
– Какое?
– Разве вы приехали ко мне не потому…
– Какое? – повторил он.
– Вы не слышали моего выступления?
– Нет, сэр.
– Тогда зачем сюда пожаловали?
– Так вы же мой адвокат, правда? Подумал, надо бы узнать, как обстоят мои дела.
– О, ваши дела просто превосходны. Как только попадетесь на глаза любому полицейскому в нашем штате, он тут же, без колебаний, пристрелит вас. Полиция считает, что вы убили этих женщин, сбежали из тюрьмы, украли оружие, кстати, оно еще у вас?
– Да, сэр.
– Где?
– В машине.
– В какой машине?
– Машине, которую я подцепил.
– В машине, которую украли?
– Да, сэр.
– Потрясающе, – сказал я.
– Без машины мне не обойтись, – объяснил Харпер, пожав плечами.
– Где она?
– На улице. Не хотел загораживать подъездную дорожку, сообразил, что вам тогда не проехать в гараж.
– Спасибо за заботу.
Харпер промолчал.
– Лучше вам добровольно явиться в полицию, – сказал я.
– Нет, сэр, не стану делать этого.
– Если вы не причастны к убийству жены…
– Не делал я этого.
– Если вы не причастны к убийству Салли Оуэн…
– И ее не убивал.
– Тогда какого черта вы в бегах?
– Я не в бегах, мистер Хоуп.
– Так чем вы занимаетесь?
Он не ответил.
– Мистер Харпер, – сказал я, – можете объяснить, почему ваша жена явилась ко мне в понедельник утром, шестнадцатого ноября, с жалобой на вас, она утверждала, что предыдущей ночью вы избили ее до полусмерти, и просила подать…
– Понятия не имею, – перебил Харпер.
– В то воскресенье вы были в Майами, верно?
– Правильно.
– Поехали туда, чтобы встретиться с Ллойдом Дэвисом и повидать мать…
– Верно, но не застал ни маму, ни Дэвиса.
– И позвонили старому приятелю по службе в армии…
– Да, сэр, Ронни Палмеру.
– Он служит в Майами и ведает вербовкой на военную службу.
– Да, сэр.
– И затем поехали в Помпано, а оттуда – в Веро-Бич.
– Да, сэр.
– Зачем?
– Уже говорил вам. Поглядеть на достопримечательности. Посмотреть, что там и как.
– Где были в понедельник ночью? В ту ночь, когда убили Мишель?
– Вернулся в Майами и был там. Тоже говорил вам про это.
– Зачем вернулись в Майами?
– Подумал, может, найду Ллойда.
– Мистер Харпер, – сказал я, – вы начинаете действовать мне на нервы.
– Очень жалко, – сказал он, – но вы кой-чего не знаете.
– Что мешает рассказать мне все?
– Не могу, – ответил он.
– Что вы ищете, мистер Харпер?
Он не ответил.
– Китти Рейнольдс считает: вы что-то обнаружили. Что, мистер Харпер?
Он неподвижно, как скала, возвышался в кресле, молча уставившись на меня.
– Мистер Харпер, – прервал я молчание, – предлагаю вам пойти вместе со мной в полицию, предлагаю вам явиться туда добровольно, пока какой-нибудь полицейский не прострелил вам голову. Если вы невиновны в этих убийствах, незачем прятаться. Что скажете? Пойдете со мной?
Он молча сидел в кресле еще целую минуту, обдумывая мои слова.
Кивнул.
Неуклюже поднялся на ноги.
И потом этот сукин сын со всей силы заехал мне по физиономии своим громадным кулачищем.
Глава 10
Телефон настойчиво трезвонил.
На улице было дождливо, ветрено и холодно.
Второе декабря, среда, девять часов утра. Чуть меньше восьми часов прошло с той минуты, как я свалился без сознания от удара Харпера, а он исчез. Я пришел в себя минут через двадцать. На моих часах было 1.46. У меня электронные часы. Никто ведь больше не говорит «без четверти два». Или 1.44, или 1.46. Моей первой мыслью было – позвонить Блуму, но вместо этого с трудом дотащился до постели. Сейчас Блум звонил мне.
– Я тебя не разбудил? – спросил он.
– Нет, уже проснулся.
– Есть известия от Харпера?
Я помолчал в нерешительности. Потом ответил:
– Нет.
– Что ж, придется подождать, пока человек примет решение. И так бывает, – утешил меня Блум. – Может, явится сегодня на похороны.
– Какие похороны?
– Салли Оуэн. Должен признаться, Мэттью, мы к ним приготовились, как к визиту президента, – вдруг Харпер решит заглянуть туда. Половина личного состава полиции задействована, самое подходящее время грабануть банк, как считаешь?
– Для похорон тоже подходящий денечек.
– Лучше не бывает, – сухо согласился Блум. – Ты придешь?
– Зачем?
– Если Харпер объявится, ему снова потребуется адвокат.
– Очень сомневаюсь, что он объявится, Мори.
– Вот как? – недовольно произнес Мори, и на линии воцарилось продолжительное молчание. – Почему ты так думаешь?
– Если бы ты убил Салли, ты пошел бы на похороны?
– Да знаешь, сколько раз бывало: человек убил кого-то, а потом у него крыша поехала. У меня был такой случай: один парень на Лонг-Айленде зарезал свою жену мясницким ножом, представляешь? Так прямо на следующий день, когда половина округа Нассау разыскивала его, он принес поточить этот нож в мастерскую, можешь представить? Это же все равно что запереть дверь конюшни, когда лошадь твою уже увели, верно? Принести нож с пятнами крови на ручке вокруг всех этих заклепочек, представляешь? Так точильщик унес нож в заднюю комнату, за мастерской, и позвонил нам, а когда мы арестовали парня, он все повторял: «Нож затупился». Люди просто теряют рассудок, Мэттью.
– Чего не бывает, – согласился я.
– Ну, делай как знаешь. Если появится желание заглянуть – похороны в одиннадцать на кладбище «Флорал парк».
– Не жди меня, – сказал я.
– У тебя сегодня плохое настроение, – заметил Блум.
– Болят зубы.
– Сочувствую. Хороший зубной врач есть?
– Есть, спасибо, Мори.
– Дай мне знать, если получишь весточку от Харпера, ладно? – попросил Блум и повесил трубку.
* * *
Сам не знаю, зачем пошел на похороны; похороны действуют на меня угнетающе, даже если нет дождя и на небе сияет солнце. Я, конечно, не ожидал встретить там Харпера. Если накануне ночью свернул челюсть собственному адвокату, так с чего это на следующий день появится желание сдаться полиции? Кроме того, у меня на самом деле болели зубы, болел зуб, или зубы, – в том месте, где ударил Харпер. Хуже того: левая половина лица распухла и изменила цвет, а нижняя челюсть кровоточила, когда утром чистил зубы. Никогда не любил получать удары по челюсти. Последний раз меня били в четырнадцать лет. Сцепился с восемнадцатилетним футболистом из-за девчонки в их команде болельщиков: они громко хлопали в ладоши и орали на трибунах. Звали девочку Банни, и как-то вечером она позволила мне потискать ее груди. По моим юношеским представлениям, благодаря этому я получил «преимущественное право владения» и «надбавку к жалованью за выслугу лет». Футболист, которого звали Хенк, думал иначе, возможно, по той причине, что с начала футбольного сезона чуть не каждый день укладывал ее на спину. («Никто не любит тебя так, как я, Банни!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32