Когда они услышали, что за ней закрылась дверь, Нелл и отец переглянулись, но промолчали. Слишком уж они оба были погружены друг в друга.
Начались радостные и нетерпеливые расспросы о делах светских и личных, накопившихся за долгие месяцы.
Нелл, заметив, что тепло кухни не распространяется на каменный пол, вскоре водрузила озябшие ноги на стул, хотя это выглядело не так, как подобает леди.
— И вот, — подытожила Нелл рассказ о своих недавних делах и новых перспективах, — видимо, сейчас мне нужно будет поступить в госпиталь здесь, в Англии. В какой-нибудь неподалеку отсюда. Сейчас многим требуется уход и поддержка, а вскоре, я думаю, все начнется сначала. Ходят нехорошие слухи: если сейчас мы полностью выведем войска из Бельгии и Нидерландов, то к концу следующего года можно ожидать вторжения.
— У нас будут более надежные сведения, когда вернется домой Тедди, — проговорил Лидиард. — Он очень здраво судит о подобных вещах, хотя его цензор делает все возможное, дабы помешать ему этими суждениями делиться. Как только он окажется в Англии, сможет писать обо всем свободнее.
— Навещу его, если предоставится такая возможность. Я могу навестить Элис с детьми уже очень скоро, даже если Тедди еще не вернется. Должна же я исполнять свою роль незамужней тетушки.
— Пожалуй, сейчас ты могла бы подумать о замужестве, — без особого энтузиазма произнес Лидиард. Его никогда не радовала подобная перспектива.
Вместо ответа Нелл покачала головой. Война послужила уважительной причиной, но она еще до ее начала имела кучу времени, чтобы выйти замуж, если бы хотела, да и возможности были, но она отбросила саму идею замужества, когда ее мать покинула их лондонский дом. Лишь однажды с того дня она снова посмотрела в глаза матери. Тедди же, насколько ей было известно, и вообще не горел желанием встречаться с матерью. Саймон навестил ее, по меньшей мере, дважды, прежде чем отправился на войну, где и погиб, но Нелл понятия не имела, как складывались их отношения.
— Ты считаешь, я был неправ, что завел детей? — спросил ее отец, словно отвечая на ее молчаливые размышления, заставившие Нелл нахмуриться. Он осторожно подбирал слова, дабы не причинить ей боль вопросом: быть может, она желала бы не рождаться на свет.
— Ты был прав, — отвечала Нелл. — Прав, когда решил жить обычной жизнью, невзирая на яд, который попал в твою кровь после укуса той египетской змеи. — Она достаточно часто слышала историю о змее из уст деда и отца и знала, каким образом и в какой момент начались страдания отца.
— «У кого есть жена и дети, тот заложник фортуны, — процитировал Лидиард. — У кого же нет ни жены, ни детей…» Я никогда не жалел об этом, Нелл, несмотря ни на что.
Она понимала, что он пытается дать ей разумный совет относительно желания оставаться старой девой. Он пытался сообщить, несмотря на собственные ограничения, что, может быть, стоит стать заложницей удачи… как будто удача уже не потребовала от нее всего.
— В Англии сейчас полно старых дев, — тихо проговорила она. — Так что стыдиться тут нечего. Мужей отчаянно не хватает, а тем, кто просидел в своей раковине так же долго, как я, рассчитывать и вовсе не на что. Дэвид, сын Тедди, продолжит род, если грядущие войны дадут ему такую возможность.
— Род и имя мало значат в наше время, — отозвался отец. — Имя Таллентайров значило куда больше, и уж если этот род пришел в упадок, то какое право у меня… — и не закончил предложение.
— Самое настоящее право, — успокоила она его. Она хотела сказать: неважно, кого из них двоих следует считать лучшим человеком, но не смогла. Выражение на лице отца было трудно прочесть, да еще при этом скудном свете, которого с каждой минутой становилось все меньше.
— Я в опасности, Нелл, — проговорил Лидиард — еще тише, чем она. — И могу это ощущать. Мы все в опасности. Могу ли я стыдиться своей радости, что Пелорус принес сюда Мандорлу? Я рад этому, хотя еще и ты явилась скрасить мое одиночество. Не знаю, что за враг пытается уничтожить меня, но чувствую: Мандорле он тоже враг, и это делает ее общество более приятным. Даже Геката… Нелл, сами ангелы боятся! Ты можешь понять, что происходит?
— По всем признакам они и прежде только и делали, что боялись, — произнесла Нелл, собирая в своем сознании фрагменты сведений, которые ожили в нем за последнее время. — То, что ты и мои недавние спутники поведали на их счет, говорит об одном: они просто отъявленные трусы.
Он удивленно заморгал, потом улыбнулся. — Твой дед сказал бы то же самое, — заключил он. — Он умер, не сожалея о том, что отказался от возможности бессмертия и предпочел наблюдать, как ангелы нервничают, ожидая его суждений, и стараются угодить ему сверх всякой меры. Иногда трудно гордиться тем фактом, что меня признали более годным, чтобы сохранить мне жизнь.
— Ты бы и сам прожил столько же, никак не меньше, так что не за что выказывать благодарность.
— Пожалуй, — вымолвил он. Его голова склонилась на плечо, лицо казалось неестественно серым.
— Отец, почему уже темнеет, хотя еще разгар дня? — озадаченно спросила Нелл.
Он поднял голову и осмотрелся без малейших признаков тревоги. — Темнота никогда не уходит далеко, — ответил он. — Ночи становятся длиннее, и тени стремятся окутать Конец Света. Деревья словно высасывают свет, и даже легкое облачко закрывает лик солнца. — Он встал и подошел к окну, словно желая убедиться в своих подозрениях, что облака способны изменять освещение. Но, дойдя до окна, резко повернулся. Она наблюдала, как его взгляд перемещается по комнате, с одного предмета на другой.
Белые стены уже окрасились в серый цвет, и стремительно темнели. Словно целая армия теней навалилась, оккупируя мир. Нелл не знала, что делать. Интуиция подсказывала ей: бежать, но куда? Она замерла в не слишком удобной позе, не убирая ног с кресла.
— Не волнуйся, Нелл, — спокойно проговорил отец. — Ангелы любят проделывать фокусы со светом, но эти штучки вовсе не страшные.
— Я не боюсь, — солгала она. — Сомневаюсь, что в мире есть более безопасное место, чем это. А про себя сказала: «Я пережила бомбардировки и газовые атаки, справилась с малярией и лихорадкой. Если ангелы и проявляют интерес ко мне, то, скорее, чтобы защитить».
Стены уже стали черными, как сажа, они словно тонули в сером свете, пробивавшемся в окна. Посудный шкаф и буфет тоже погрузились в ночную мглу, но она почему-то казалась более теплой и дружелюбной, чем прежде. Пола вообще не было видно, словно он исчез, но мебель, как по волшебству, оставалась на своих местах. Нелл было приятно ощущать свои ноги на полу.
Отец быстро подошел и встал за ее спиной, положив руку ей на плечо и поглаживая шею.
— Это просто сон наяву, — заметил он. — Просто свет, а не вещество. Мы в полной безопасности, — он словно пытался убедить ее.
Она подняла руку и вложила в его ладонь. Темнота вокруг них двигалась, жила своей жизнью, словно тяжелый газ, потоками вползавший в помещение. Он также забирал с собой тепло, и Нелл ощущала потоки холодного воздуха на икрах, сожалея, что юбка не закрывает их.
Она уловила собственное дыхание, когда нечто протянулось из тени — черное, тонкое. Черное на черном, оно почти не было заметно, но, как только на ум ей пришла идея, что это рука, как тут же она сумела различить и шевелящиеся пальцы. Оно находилось примерно в трех футах от ее стульев, на уровне передней дверцы духовки.
Пару секунд Нелл думала, что рука станет двигаться к ней, тянуться к ее ногам, но ничего такого не происходило. Ее движения были ограничены, словно что-то ее держало. Невозможно было разглядеть, правая это рука или левая, но выглядела конечность зловеще.
Пока не прозвучал голос, она думала, что где-то над рукой должно быть лицо, и, услышав первые произнесенные слова, убедилась в своей правоте. В темноте невозможно было рассмотреть черты человеческого лица, но они были здесь, искаженные мукой и отчаянием.
— Лидиард! — звал голос — дрожащий, прерывистый шепот. — Лидиард! Возьми меня за руку! Лидиард, ради любви к Господу , помоги мне!
«Как плохо она знает его, — думала Нелл, — если считает, что подобный призыв сработает». Странно, откуда она узнала, что голос принадлежал женщине. Только это и в самом деле было так.
Рука ее отца продолжала поглаживать ее шею. Если он и узнал голос, то не подал виду.
Рука-тень уже исчезала, и пальцы отчаянно дергались в немом протесте. Как будто ее владельца утаскивали прочь.
Другая рука, крупнее и сильнее, начала появляться на месте исчезнувшей. Эта была спокойной, словно тени приглашали ее отца лишь обменяться рукопожатиями.
— Лидиард! — зазвучал новый голос, глубже и увереннее первого. — Я хочу, чтобы ты взял меня за руку. Бояться нечего. Как бы ты ни ненавидел меня, ты ведь знаешь, мы в этом деле заодно, и мы сильнее вместе, нежели поодиночке. Что-то работает против нас, не очень мудро, хотя определенная стратегия прослеживается, и хватает грубой силы. Пойдем же, пока не поздно. Возьми мою руку.
Когда прозвучали слова «как бы ты ни ненавидел меня», ее отец проявил реакцию. Его рука конвульсивно сжала плечо Нелл, ногти буквально впились в воротничок. Она моментально догадалась, что стоит за этими словами. Но отец не двигался, не отвечал, пока длилась странная речь. Комната продолжала темнеть. Окно превратилось в свинцово-серый прямоугольник, вырезанный в деревянной раме.
— Прочь! — прошипел Лидиард, когда тень закончила свой призыв. — Будь ты проклят, Харкендер, убирайся из моего дома!
— Лидиард! — слабо стонал другой голос, почти не различимый на расстоянии. — Ради милосердия! Ради милосердия!
Нелл ощутила, как тело отца дрогнуло, словно в язвительной усмешке — ибо он не рассмеялся вслух.
— Лидиард, пожалуйста, возьми мою руку, — вещал уверенный голос. — В этом есть крайняя необходимость, и прежняя вражда ничего не значит в сравнении с заданием, которое стоит перед нами.
«Пожалуйста» — лучше, чем «ради любви к Господу», — отметила про себя Нелл, но и оно не возымело действия.
— Лидиард! — слышался другой голос, издалека, словно с конца Вселенной. — Помоги нам! Помоги мне!
— Да гори вы оба в аду, — отрезал Лидиард, — я бы не подал вам воды, чтобы напиться.
«Боже! Он думает…»
— Ты не понимаешь.. — перебил его спокойный голос, но он уже начал исчезать, превращаться в ничто, и его длань растворялась во тьме. Неестественная тень тоже начала утекать. За окном заметно светлело.
Через полминуты Нелл снова разглядела плитки на каменном полу, и буфеты, и стопки тарелок и чашек на полках. Через каких-то полторы минуты все вернулось к своему прежнему виду.
Отец отпустил плечо Нелл и подошел к своему креслу.
— Призраки! — произнес он, усаживаясь. — Всего лишь призраки. Нет нужды бояться, Нелл.
— Фантомы живых существ, если ты хотел выразиться точнее, — отозвалась она, удивляясь, что голос звучит вполне нормально. «Тот, второй, не мог принадлежать моей матери, — сказала она себе. — Моя мать никогда бы не позвала его по фамилии и обратилась бы вместе с ним и ко мне».
— Пожалуй, не хотел, — ответил отец. — Пожалуй, я был неправ.
Ноги у Нелл затекли, и она спустила их с кресла, устраивая поудобнее на каменном полу. Он казался таким успокаивающе прочным.
— Если они вернутся к ночи, то будут более устрашающими, — заметила она.
— Призраки, которые являются снова и снова, начинают надоедать. Самые хитроумные из них устраивают шоу и рассеиваются в пространстве. — Подобно дочери, он избегал самых важных вопросов. Почему руки из тени тянулись к ним? Есть ли опасность, что они настоящие? Стоило ли Лидиарду, несмотря ни на что, взять руку своего врага?
— Ты более требователен, чем я думала, — будничным тоном произнесла Нелл, стараясь сохранять выдержку внучки сэра Эдварда Таллентайра и дочери Дэвида Лидиарда. — Есть ли среди движимых дьяволом кто-нибудь, кто не нуждался бы в твоей помощи?
— Хотелось бы мне знать, что за помощь от меня требуется, — горько заметил он. — Мне не известно, чем бы я мог помочь существам вроде Харкендера или Гекаты. Надеюсь, что Геката могла бы объяснить мне, что происходит, если только сама это понимает.
— Она это сделает, — заверила его Нелл. — Но, боюсь, ей известно меньше, чем ты предполагаешь, либо же она находится под ложным впечатлением, будто тебе известно больше.
— Если ей нужен совет, пусть лучше обратится к более надежным источникам. Но вдруг я удачливее, чем привык считать. Пожалуй, мой ангел-хранитель вкладывает в меня больше усилий, нежели я подозревал. Пожалуй, ты прибыла как раз вовремя. Может быть, твоим друзьям будет нелегко принять мое приглашение.
— Надеюсь, что нет, — отозвалась она. — Надеюсь, скоро они прибудут. «Если нас станут осаждать тени, — думала она, — лучше, когда нас здесь пятеро, а не двое. Если один и отправится в ад, то, по крайней мере, оставшийся не будет одинок». Она подумала, что отец, возможно, сожалеет, но по глазам поняла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60