Я вновь обрушил ледоруб на спину Насекомого, причем с такой силой, что он вошел в тело ненавистного существа по самую рукоятку. Когда я вытащил его, рука стала мокрой.
– Следующий! – заорал я. – Кто следующий?
Данлин. Король. Представив себя героем, я подумал о том, чтобы наклониться и закинуть его на лошадь. Однако я был не настолько силен. Ухватив Данлина за пояс, я некоторое время тащил его тело по земле, пока лошадь металась из стороны в сторону. Я изо всех сил замахал крыльями, но все равно не смог поднять его. В конце концов мне пришлось спешиться и примотать тело короля к луке седла при помощи перевязи его собственного меча. Вскоре я был весь покрыт кусочками перьев и кровью Данлина, которая сочилась из многочисленных ран. Его доспехи стали настолько склизкими, что я едва сумел справиться со своей задачей. К тому же на меня волной накатил отходняк от наркотика и сумасшедшего выброса адреналина. Невдалеке маячила депрессия. Я подумал о том, что же это такое – умирать, и в душе возникли какие-то непонятные чувства.
– Ты – благородный скакун, – шепнул я коню. – Черный – это подходящий цвет, не правда ли? Думаю, его могила должна быть из черного мрамора. А теперь позволь мне вернуть тебя хозяину.
Запах мертвечины не беспокоил животное, но ему было не по душе ощущение липкой крови, струившейся по бокам. Я уговорил коня перейти на рысь, но развить более подходящую скорость ему мешал труп Данлина. Труп, который вдруг зашевелился и что-то пробормотал. Он был жив!
– Рейчизуотер! Мой король!
Ответа не последовало. Я сорвал с него плащ и сложил под головой на манер подушки. Что теперь делать? Лоуспасс – крепость! Зажав покрепче поводья, я что есть сил начал погонять коня. Он понесся вперед словно риданнский скакун.
ГЛАВА 2
Земля на пятьдесят километров вокруг Лоуспасса покрыта шрамами, как тело Тауни. Молния еще помнит, что когда-то здесь были зеленые цветущие холмы и густые перелески, а единственным серым пятном оставалась скала, на которой теперь высилась крепость Лоуспасс. С момента ее возведения минуло уже более тысячи лет, и укрепления постепенно заполнили всю долину. Ров соорудили из перенаправленной реки, а внешние стены вырезали в цельной скале. Конюшни и оружейные разрослись и превратились в целые деревни.
Наша война – это война твердынь, и Лоуспасс укрепляли, перерыв всю землю вокруг. Шесть больших загонов, некоторые из них с несколькими входами и специально огороженными участками, частоколы вдоль дорог, канавы, насыпи, стены из обтесанного камня с шипами – все эти сооружения предназначались для того, чтобы замедлить наступление Насекомых, но солдатам приходилось перестраивать их снова и снова, каждый раз немного изменяя, поскольку Насекомые учились их преодолевать. Молния знал каждый сантиметр этой земли. Он помнил строительство самых первых укреплений – пятиметровых земляных валов, похожих теперь на ряды кротовых нор и траншей, ныне полузасыпанных и поросших травой. Долину многократно перекраивали, так что Молнии, я думаю, уже казалось, будто земля двигается сама по себе, выталкивая на поверхность искусственные берега и складываясь в холмистые преграды, белые шрамы которых быстро зарастали зеленой травой, закрывая искусственные ловушки и изменяя пространство вокруг по собственному усмотрению.
Фюрды занимались военной подготовкой на измученной местности, которую одно поколение готовило к битвам следующего. Они изгоняли Насекомых и очищали Бумажные земли. Мы называем основной материал наших врагов бумагой, хотя он обладает абсолютно не присущими бумаге свойствами – он очень твердый и практически не гнется, к тому же слюна Насекомых покрывает его огнеупорным слоем. Мы сжигали деревянные дома, оставляя только обугленные головешки, чтобы Насекомым нечего было жевать, однако они использовали все, что могли найти, – от тряпок до костей. Когда на Бумажные земли приходили фюрды, они рубили топорами и предавали строения Насекомых огню, но те почти не горели.
Ландшафт Лоуспасса похож на трехмерную настольную игру, выполненную из мрамора и зеленого вельвета. Эту территорию отняли у нас Насекомые, мы отвоевали ее, снова потеряли – и так много раз. Данлин знал, что изначально земли вокруг Лоуспасса были такими же плодородными, как и золотые поля Авии. Но мне так и не удалось заставить короля понять, что это было очень давно. Он так не смог осознать, сколько времени прошло с тех пор, хотя каждый день проезжал по дорогам мимо заброшенных деревень и земляных валов, выросших на костях солдат фюрда пятой земли. Данлин был убежден, что если эту территорию отбить у Насекомых раз и навсегда, то ее снова заселят мирные жители. Конечно, мы тоже сражались ради этого, но даже если бы мы победили, то крики фюрдов и звуки битв навсегда остались бы в памяти эсзаев, и эта земля казалась бы нам странной без противников.
Представление заскайских солдат о Лоуспасском фронте еще более ограниченно, чем у Данлина. Для них эта долина является местом, где происходят ужасные вещи и где при виде Насекомых оживают все их детские страхи.
Мне Лоуспасский пейзаж виделся по-другому. Да, здесь совершались кровопролития, но, когда я летал над долиной, меня охватывало потрясающее чувство безумной свободы. Для меня она каждый раз была другой. Над ней проносятся перистые облака, превращаясь за Стеной в кучевые. А сейчас небо на западе ясное и теплое. Каждое утро солнце встает из-за скопления пиков, напоминающих острые акульи зубы.
Маленькая речушка, зародившаяся в горах Дарклинг, постепенно становится все шире и полноводнее и течет через Лоуспасс в Мидлспасс, к побережью. Это едва ли не крупнейшая водная артерия Четырехземелья, и она носит красивое имя – Ориоле. В одном месте мы пытаемся с ее помощью подмыть Стену, и там течение настолько сильное, что кажется, будто кто-то расчесал водяные растения на поверхности реки. На стремнине обитают раки, которые, подобно маленьким Насекомым, питаются плотью мертвых солдат. Потом река несет свои воды по рукотворному руслу, а затем у подножия крепости Крэг опускается на двадцать футов. Предгорья Дарклинга в Лоуспассе еще достаточно пологи, и вся долина исчерчена дорогами, по которым подвозят обеспечение. Массовые захоронения давно поросли лесом, однако до сих пор обугленные кости попадаются то здесь, то там. Поля, принадлежащие фермам, которые построены на месте отхожих мест фюрда восемнадцатого века, очень плодородны.
Валы и пустоты, порой решающие исход битвы, почти незаметны с воздуха, поскольку по большей части покрыты травой. Я лечу низко, и моя тень бежит следом за мной, постоянно меняясь в размерах. Как бы я хотел быть не единственным, кто может любоваться Лоуспассом с высоты птичьего полета! Я пытался спроектировать аппараты, которые могли бы плыть над землей и нести на себе людей, но безуспешно. Думаю, если бы Бог хотел, чтобы мы придумали летательные машины, он не дал бы нам крыльев.
Дверь с шумом распахнулась, и в мою комнату вбежал Станиэль. Позади него показался Молния, который извиняющимся жестом развел руками. Станиэль удивился, увидев, что я сижу, скрестив ноги, на своих постельных принадлежностях, которые находятся на полу, а не на кровати. Аромат сандалового дерева и тот факт, что я как раз находился в процессе написания доклада императору, расстроили его и заставили напрячься. Станиэль опустил голову, уставившись на каменные плиты пола. Он приложил одну руку к своей узкой груди, и теперь вся его поза напоминала поклон.
– Пожалуйста, – залепетал он. – Данлин… Как он?
– Ну…
– Мне нужно знать! Райн ничего мне не говорит!
– Ты его видел. С тех пор ничего не изменилось. Он все еще в госпитале, без сознания. Райн ухаживает за ним.
– Он очнется, так ведь?
– Я выжил после таких ранений.
– Но он смертный…
– Не думаю, что стоит сейчас беспокоить Янта, – вмешался в разговор Молния.
– Прошу прощения, Комета. Но… возможно, эсзаи поддержат нас в такой трагический момент.
– Чего ты от меня хочешь?
– Данлин умирает, не так ли?
– Не знаю. Да.
Одежда Станиэля была чистой и сухой, как и подобало человеку его положения, однако казалось более логичным ожидать, что после сражения он будет таким же грязным, как и все мы. Его длинные волосы цвета спелых зерен еще оставались влажными – он уже успел помыться в реке, естественно, выше по течению от того места, где толкались и гомонили изнывавшие от жары солдаты. Я же форсировал Ориоле как раз возле них, двигаясь сквозь царивший там хаос брызг, крови, грив и копыт, и позади меня сразу же начали шептаться, что король мертв.
Я был весь в грязи, к тому же несколько моих перьев сломались. Густая пыль покрывала плащ Молнии, а Стани-элю уже удалось найти грубый черный шелк, чтобы продемонстрировать свой траур. Он вплел в волосы перья канюка и не забыл надеть тонкую серебряную корону со вставками из лазурита. Его голубые глаза воспалились оттого, что он постоянно их тер, – из-за этого Станиэль напоминал плаксивого подростка. Молния положил руку ему на плечо.
– Нам не стоит обсуждать это до утра, ваше величество.
– Прекрати меня так называть! В самом деле, Лучник. – Станиэль мял шелковые манжеты своих длинных рукавов, оставляя на них влажные следы. – Мало того что ты всюду следуешь за мной, ты еще постоянно повторяешь «ваше величество», «мой король»! Как ты можешь называть меня королем?
Молния ничего не ответил, но я чувствовал, как у него в душе растет недовольство принцем.
– Чего ты от меня хочешь? – повторил я свой вопрос.
– Спаси его.
– Райн делает все, что может. Ей не нужна моя помощь. Чего, во имя Дарклинга, ты от меня ожидаешь?
– Не знаю… просто не знаю. – Он потер лицо обеими руками, надеясь избавиться от гнетущей печали.
– В Солнечном зале есть кофе, – снова начал Лучник миролюбивым тоном. – Женя приготовила хлеб и мясо. Люди поели, и я не понимаю, почему мы должны морить себя голодом.
Услышав имя «Женя», Станиэль вздрогнул, как ребенок, которому сказали, что в комнате для рисования поселился дракон. Ко мне он привык, но риданнок – моих соплеменниц – никогда не встречал. Я послал к ней гонцов и уговорил организовать еду для израненного, изможденного фюрда.
– Женя… – пробормотал Станиэль. В его голосе звучала смесь отвращения и восхищения.
Я очень устал, и потому гнев во мне вспыхнул слишком быстро. Такую же реакцию я видел у тех, кто встречался впервые со мной. Часто неприятие и страх заставляли людей оскорблять меня, а то и осыпать стрелами. Я отбивался как мог, к тому же был менее чувствителен в этом смысле, чем мстительная и склонная к насилию Женя.
– Осторожно! – предупредил я Станиэля. – Если ты заденешь ее, она выцарапает тебе глаза.
– Мы должны постоянно находиться у ложа моего брата.
– Мы будем гораздо полезнее в качестве военачальников, если, конечно, поедим и наконец-то поспим!
– Я не могу есть.
– Это улучшит ваше самочувствие.
– А может быть, я не хочу, чтобы мне было лучше.
Молния глубоко вздохнул.
– Я не могу поверить, что династия Рейчизуотеров произвела на свет такое бесхребетное существо, как вы! Ситуация ужасна, я согласен, однако не кажется ли вам, что нужно собраться с духом и мужественно принять свою судьбу? Вы из рода Авернуотеров, который пятьсот лет удерживал трон и крепостные стены – с тех пор, как оборвалась моя линия. Ветвь Рейчизуотеров оказалась такой живучей и мощной, что разрослась в отдельное древо. И я не могу понять, как один из листочков на этом древе может столь разительно отличаться от других. Среди моих родственников нет ни одного, кто пытался бы подобным образом уйти от ответственности, возложенной на него по праву рождения, в тот момент, когда вся Авия так в нем нуждается! Я не вижу в вас ничего от Рейчизуотеров! Ваш прадед Сарселл, прибыв на фронт, никогда не прятался в своем шатре.
Станиэль взглянул на меня, пытаясь найти поддержку. Он неплохо держался, и я сжалился над ним, поскольку никогда не соглашался с Молнией, считавшим уместным сравнивать разных людей друг с другом. Станиэль не был воином – напротив, он был трусом, – и сильной его стороной, как я заметил, было красноречие. Со временем, возможно, мне удастся сделать из него великолепного дипломата.
– Молния, успокойся, – попросил я.
– Нет уж! К примеру, Станиэль бесцеремонно прервал твой отдых, чтобы спросить о его величестве, и даже не подумал поблагодарить тебя за то, что ты приволок Данлина живым с поля боя. Он настолько…
– Довольно!
Я видел, что Станиэля начало трясти от смущения. Если до этого его нервы были натянуты до предела, то теперь они просто разрывались в клочья. Я хотел дать ему возможность ответить, но остановить Молнию так же трудно, как обуздать несущегося боевого скакуна. Я протянул Станиэлю руку, и он, придя в себя, пожал ее. В его пальцах все еще ощущалась легкая дрожь.
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Следующий! – заорал я. – Кто следующий?
Данлин. Король. Представив себя героем, я подумал о том, чтобы наклониться и закинуть его на лошадь. Однако я был не настолько силен. Ухватив Данлина за пояс, я некоторое время тащил его тело по земле, пока лошадь металась из стороны в сторону. Я изо всех сил замахал крыльями, но все равно не смог поднять его. В конце концов мне пришлось спешиться и примотать тело короля к луке седла при помощи перевязи его собственного меча. Вскоре я был весь покрыт кусочками перьев и кровью Данлина, которая сочилась из многочисленных ран. Его доспехи стали настолько склизкими, что я едва сумел справиться со своей задачей. К тому же на меня волной накатил отходняк от наркотика и сумасшедшего выброса адреналина. Невдалеке маячила депрессия. Я подумал о том, что же это такое – умирать, и в душе возникли какие-то непонятные чувства.
– Ты – благородный скакун, – шепнул я коню. – Черный – это подходящий цвет, не правда ли? Думаю, его могила должна быть из черного мрамора. А теперь позволь мне вернуть тебя хозяину.
Запах мертвечины не беспокоил животное, но ему было не по душе ощущение липкой крови, струившейся по бокам. Я уговорил коня перейти на рысь, но развить более подходящую скорость ему мешал труп Данлина. Труп, который вдруг зашевелился и что-то пробормотал. Он был жив!
– Рейчизуотер! Мой король!
Ответа не последовало. Я сорвал с него плащ и сложил под головой на манер подушки. Что теперь делать? Лоуспасс – крепость! Зажав покрепче поводья, я что есть сил начал погонять коня. Он понесся вперед словно риданнский скакун.
ГЛАВА 2
Земля на пятьдесят километров вокруг Лоуспасса покрыта шрамами, как тело Тауни. Молния еще помнит, что когда-то здесь были зеленые цветущие холмы и густые перелески, а единственным серым пятном оставалась скала, на которой теперь высилась крепость Лоуспасс. С момента ее возведения минуло уже более тысячи лет, и укрепления постепенно заполнили всю долину. Ров соорудили из перенаправленной реки, а внешние стены вырезали в цельной скале. Конюшни и оружейные разрослись и превратились в целые деревни.
Наша война – это война твердынь, и Лоуспасс укрепляли, перерыв всю землю вокруг. Шесть больших загонов, некоторые из них с несколькими входами и специально огороженными участками, частоколы вдоль дорог, канавы, насыпи, стены из обтесанного камня с шипами – все эти сооружения предназначались для того, чтобы замедлить наступление Насекомых, но солдатам приходилось перестраивать их снова и снова, каждый раз немного изменяя, поскольку Насекомые учились их преодолевать. Молния знал каждый сантиметр этой земли. Он помнил строительство самых первых укреплений – пятиметровых земляных валов, похожих теперь на ряды кротовых нор и траншей, ныне полузасыпанных и поросших травой. Долину многократно перекраивали, так что Молнии, я думаю, уже казалось, будто земля двигается сама по себе, выталкивая на поверхность искусственные берега и складываясь в холмистые преграды, белые шрамы которых быстро зарастали зеленой травой, закрывая искусственные ловушки и изменяя пространство вокруг по собственному усмотрению.
Фюрды занимались военной подготовкой на измученной местности, которую одно поколение готовило к битвам следующего. Они изгоняли Насекомых и очищали Бумажные земли. Мы называем основной материал наших врагов бумагой, хотя он обладает абсолютно не присущими бумаге свойствами – он очень твердый и практически не гнется, к тому же слюна Насекомых покрывает его огнеупорным слоем. Мы сжигали деревянные дома, оставляя только обугленные головешки, чтобы Насекомым нечего было жевать, однако они использовали все, что могли найти, – от тряпок до костей. Когда на Бумажные земли приходили фюрды, они рубили топорами и предавали строения Насекомых огню, но те почти не горели.
Ландшафт Лоуспасса похож на трехмерную настольную игру, выполненную из мрамора и зеленого вельвета. Эту территорию отняли у нас Насекомые, мы отвоевали ее, снова потеряли – и так много раз. Данлин знал, что изначально земли вокруг Лоуспасса были такими же плодородными, как и золотые поля Авии. Но мне так и не удалось заставить короля понять, что это было очень давно. Он так не смог осознать, сколько времени прошло с тех пор, хотя каждый день проезжал по дорогам мимо заброшенных деревень и земляных валов, выросших на костях солдат фюрда пятой земли. Данлин был убежден, что если эту территорию отбить у Насекомых раз и навсегда, то ее снова заселят мирные жители. Конечно, мы тоже сражались ради этого, но даже если бы мы победили, то крики фюрдов и звуки битв навсегда остались бы в памяти эсзаев, и эта земля казалась бы нам странной без противников.
Представление заскайских солдат о Лоуспасском фронте еще более ограниченно, чем у Данлина. Для них эта долина является местом, где происходят ужасные вещи и где при виде Насекомых оживают все их детские страхи.
Мне Лоуспасский пейзаж виделся по-другому. Да, здесь совершались кровопролития, но, когда я летал над долиной, меня охватывало потрясающее чувство безумной свободы. Для меня она каждый раз была другой. Над ней проносятся перистые облака, превращаясь за Стеной в кучевые. А сейчас небо на западе ясное и теплое. Каждое утро солнце встает из-за скопления пиков, напоминающих острые акульи зубы.
Маленькая речушка, зародившаяся в горах Дарклинг, постепенно становится все шире и полноводнее и течет через Лоуспасс в Мидлспасс, к побережью. Это едва ли не крупнейшая водная артерия Четырехземелья, и она носит красивое имя – Ориоле. В одном месте мы пытаемся с ее помощью подмыть Стену, и там течение настолько сильное, что кажется, будто кто-то расчесал водяные растения на поверхности реки. На стремнине обитают раки, которые, подобно маленьким Насекомым, питаются плотью мертвых солдат. Потом река несет свои воды по рукотворному руслу, а затем у подножия крепости Крэг опускается на двадцать футов. Предгорья Дарклинга в Лоуспассе еще достаточно пологи, и вся долина исчерчена дорогами, по которым подвозят обеспечение. Массовые захоронения давно поросли лесом, однако до сих пор обугленные кости попадаются то здесь, то там. Поля, принадлежащие фермам, которые построены на месте отхожих мест фюрда восемнадцатого века, очень плодородны.
Валы и пустоты, порой решающие исход битвы, почти незаметны с воздуха, поскольку по большей части покрыты травой. Я лечу низко, и моя тень бежит следом за мной, постоянно меняясь в размерах. Как бы я хотел быть не единственным, кто может любоваться Лоуспассом с высоты птичьего полета! Я пытался спроектировать аппараты, которые могли бы плыть над землей и нести на себе людей, но безуспешно. Думаю, если бы Бог хотел, чтобы мы придумали летательные машины, он не дал бы нам крыльев.
Дверь с шумом распахнулась, и в мою комнату вбежал Станиэль. Позади него показался Молния, который извиняющимся жестом развел руками. Станиэль удивился, увидев, что я сижу, скрестив ноги, на своих постельных принадлежностях, которые находятся на полу, а не на кровати. Аромат сандалового дерева и тот факт, что я как раз находился в процессе написания доклада императору, расстроили его и заставили напрячься. Станиэль опустил голову, уставившись на каменные плиты пола. Он приложил одну руку к своей узкой груди, и теперь вся его поза напоминала поклон.
– Пожалуйста, – залепетал он. – Данлин… Как он?
– Ну…
– Мне нужно знать! Райн ничего мне не говорит!
– Ты его видел. С тех пор ничего не изменилось. Он все еще в госпитале, без сознания. Райн ухаживает за ним.
– Он очнется, так ведь?
– Я выжил после таких ранений.
– Но он смертный…
– Не думаю, что стоит сейчас беспокоить Янта, – вмешался в разговор Молния.
– Прошу прощения, Комета. Но… возможно, эсзаи поддержат нас в такой трагический момент.
– Чего ты от меня хочешь?
– Данлин умирает, не так ли?
– Не знаю. Да.
Одежда Станиэля была чистой и сухой, как и подобало человеку его положения, однако казалось более логичным ожидать, что после сражения он будет таким же грязным, как и все мы. Его длинные волосы цвета спелых зерен еще оставались влажными – он уже успел помыться в реке, естественно, выше по течению от того места, где толкались и гомонили изнывавшие от жары солдаты. Я же форсировал Ориоле как раз возле них, двигаясь сквозь царивший там хаос брызг, крови, грив и копыт, и позади меня сразу же начали шептаться, что король мертв.
Я был весь в грязи, к тому же несколько моих перьев сломались. Густая пыль покрывала плащ Молнии, а Стани-элю уже удалось найти грубый черный шелк, чтобы продемонстрировать свой траур. Он вплел в волосы перья канюка и не забыл надеть тонкую серебряную корону со вставками из лазурита. Его голубые глаза воспалились оттого, что он постоянно их тер, – из-за этого Станиэль напоминал плаксивого подростка. Молния положил руку ему на плечо.
– Нам не стоит обсуждать это до утра, ваше величество.
– Прекрати меня так называть! В самом деле, Лучник. – Станиэль мял шелковые манжеты своих длинных рукавов, оставляя на них влажные следы. – Мало того что ты всюду следуешь за мной, ты еще постоянно повторяешь «ваше величество», «мой король»! Как ты можешь называть меня королем?
Молния ничего не ответил, но я чувствовал, как у него в душе растет недовольство принцем.
– Чего ты от меня хочешь? – повторил я свой вопрос.
– Спаси его.
– Райн делает все, что может. Ей не нужна моя помощь. Чего, во имя Дарклинга, ты от меня ожидаешь?
– Не знаю… просто не знаю. – Он потер лицо обеими руками, надеясь избавиться от гнетущей печали.
– В Солнечном зале есть кофе, – снова начал Лучник миролюбивым тоном. – Женя приготовила хлеб и мясо. Люди поели, и я не понимаю, почему мы должны морить себя голодом.
Услышав имя «Женя», Станиэль вздрогнул, как ребенок, которому сказали, что в комнате для рисования поселился дракон. Ко мне он привык, но риданнок – моих соплеменниц – никогда не встречал. Я послал к ней гонцов и уговорил организовать еду для израненного, изможденного фюрда.
– Женя… – пробормотал Станиэль. В его голосе звучала смесь отвращения и восхищения.
Я очень устал, и потому гнев во мне вспыхнул слишком быстро. Такую же реакцию я видел у тех, кто встречался впервые со мной. Часто неприятие и страх заставляли людей оскорблять меня, а то и осыпать стрелами. Я отбивался как мог, к тому же был менее чувствителен в этом смысле, чем мстительная и склонная к насилию Женя.
– Осторожно! – предупредил я Станиэля. – Если ты заденешь ее, она выцарапает тебе глаза.
– Мы должны постоянно находиться у ложа моего брата.
– Мы будем гораздо полезнее в качестве военачальников, если, конечно, поедим и наконец-то поспим!
– Я не могу есть.
– Это улучшит ваше самочувствие.
– А может быть, я не хочу, чтобы мне было лучше.
Молния глубоко вздохнул.
– Я не могу поверить, что династия Рейчизуотеров произвела на свет такое бесхребетное существо, как вы! Ситуация ужасна, я согласен, однако не кажется ли вам, что нужно собраться с духом и мужественно принять свою судьбу? Вы из рода Авернуотеров, который пятьсот лет удерживал трон и крепостные стены – с тех пор, как оборвалась моя линия. Ветвь Рейчизуотеров оказалась такой живучей и мощной, что разрослась в отдельное древо. И я не могу понять, как один из листочков на этом древе может столь разительно отличаться от других. Среди моих родственников нет ни одного, кто пытался бы подобным образом уйти от ответственности, возложенной на него по праву рождения, в тот момент, когда вся Авия так в нем нуждается! Я не вижу в вас ничего от Рейчизуотеров! Ваш прадед Сарселл, прибыв на фронт, никогда не прятался в своем шатре.
Станиэль взглянул на меня, пытаясь найти поддержку. Он неплохо держался, и я сжалился над ним, поскольку никогда не соглашался с Молнией, считавшим уместным сравнивать разных людей друг с другом. Станиэль не был воином – напротив, он был трусом, – и сильной его стороной, как я заметил, было красноречие. Со временем, возможно, мне удастся сделать из него великолепного дипломата.
– Молния, успокойся, – попросил я.
– Нет уж! К примеру, Станиэль бесцеремонно прервал твой отдых, чтобы спросить о его величестве, и даже не подумал поблагодарить тебя за то, что ты приволок Данлина живым с поля боя. Он настолько…
– Довольно!
Я видел, что Станиэля начало трясти от смущения. Если до этого его нервы были натянуты до предела, то теперь они просто разрывались в клочья. Я хотел дать ему возможность ответить, но остановить Молнию так же трудно, как обуздать несущегося боевого скакуна. Я протянул Станиэлю руку, и он, придя в себя, пожал ее. В его пальцах все еще ощущалась легкая дрожь.
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56