А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Нет у нас крови, – сказал главный врач. – Всего литр. Пытаемся раздобыть еще немного.
– Тогда анестезия убьет ее.
– Значит, и ребенка тоже.
– Мы можем перекинуться словечком наедине?
Она внимательно наблюдала сверху, как профессиональный акушер и главный врач вышли в коридор и закрыли за собой дверь.
– Я не думаю, что мы будем в состоянии спасти их обоих, – сказал акушер.
– Что это означает?
– Мы должны принять решение. Выбирать между ними.
– Либо мать, либо ребенок?
– Да.
Главный врач покачал головой:
– В какой же момент?
– Немедленно. Если вы хотите, чтобы эта женщина осталась жива, нам придется ликвидировать ребенка.
– Мы не можем этого сделать!
– Если мы будем принимать роды, то у матери восемьдесят шансов из ста умереть. Вы хотите взять это на свою совесть?
– А вы чего хотите?
Их глаза встретились, и каждый понимал, о чем думает другой. Она, по всей вероятности, уже слишком далеко. Вот пускай себе и уходит. Дадим ей уйти и спасем ребенка. Но они знали, что у них нет полномочий принимать такое решение.
– Вызовите дежурного анестезиолога, – сказал акушер.
Сначала появился задик ребенка в пленке и в крови. Главный врач закрепил пуповину, а акушерка отсосала слизь у младенца изо рта.
– Выглядит здоровой и нормальной, – сказал акушер. – Кажется, потеря матерью крови на младенца не повлияла. Два поверхностных пореза от ударов холодным оружием надо будет зашить. – Он показал на глубокие порезы на левой стороне животика младенца и на его правом бедре, а потом посмотрел в огромный разрез в животе матери. – Еще зажимы. И тампон.
Она стала понимать, что кровотечение прекратилось и то, что было там, внутри, стало темно-синим. Ее тело затрепетало, а лицо меняло цвет, становясь из красновато-коричневого густо-багровым. Хирург посмотрел на анестезиолога, и тот пожал плечами. Багрянец стал блекнуть, превращаясь в синевато-серый цвет, и зрачки ее глаз сильно расширились.
Еще переливание крови. Нужен еще литр.
Но было поздно.
Люди, стоявшие над ней в зеленых халатах и масках, смотрели на уровень жидкости в стеклянной бутылочке, наблюдая, как он опускается в красные резиновые трубочки, ведущие к ее венам. Стрелка кровяного давления упала до мертвой точки и дважды колыхнулась. Впечатление было такое, будто люди в комнате могли ощущать, как из нее ускользает жизнь.
«Свобода, – подумала она. – Теперь свобода. И больше никакой боли». Темнота сомкнулась вокруг нее, мягкая теплая темнота, как в летний вечер. Все превратилось в длинный темный туннель с крошечными булавочками света в конце. Свет притягивал ее, становился все ярче, теплее, все золотистее, наполняя ее пылким ощущением радости и любви. Она вытянула руки, и теперь свет ослеплял ее, а она улыбалась и смеялась, как дитя. Но потом возникла тяга холодного воздуха, и она почувствовала, что скользит назад, почувствовала, как что-то тянет ее назад и вниз.
Нет. Пожалуйста. Дайте мне уйти.
Темный ледяной смерч, закружившись водоворотом, завертел ее волчком, с шумом поволок вниз, словно скоростной лифт. О, пожалуйста, нет! Она наливалась тяжестью. Свет над ней сморщивался в крошечную точку, а потом исчез.
Страх поднимался по ее телу, охватывая холодом, заключая ее в объятия, затуманивая сознание. В глаза начал просачиваться свет, грубый расплывчатый свет, холодный, враждебный, наполненный неясными зелеными очертаниями, странными звуками. Она ощутила острый укол в своем животе, потом еще один… От ужаса она закричала.
– Ничего, ничего! Все в порядке! Все в порядке!
Лица. Глаза из-за масок.
– Ничего, ничего! Все будет хорошо!
Кто-то держал в воздухе иглу. Мужчина взял ее. Опустил ее вниз. В ее паху снова возникла неистовая пронизывающая боль, и она снова закричала.
– Все хорошо! Все хорошо!
Лица растворились, превратившись в одно лицо. Глаза за толстыми стеклами. Одно лицо, омытое тусклым красным светом, неподвижное, немигающее, изучающее ее. Эрнест Джиббон.
Ей казалось, что она находилась под водой, на целые мили под водой, и слой воды давил на нее. Она попыталась пошевелиться, но тело словно налилось свинцом. Мертвая. Она была мертвой. Он знал, что она может умереть, и она это тоже знала.
Он продолжал изучать ее не двигаясь. Она посмотрела на него, на того, кто так или иначе мог бы оживить ее. Он знал ключ, знал, как снова сделать ее живой, знал эту команду, это кивок, этот рывок, эти слова, которые должны вернуть ее обратно, вытащить ее оттуда. Но он все молчал и молчал.
Она поинтересовалась, который же теперь час. Темно, казалось, что слишком темно. Голова у нее раскалывалась, и она не могла припомнить, когда пришла сюда, давно ли здесь находится. Ей хотелось, чтобы он заговорил или улыбнулся, а может, и кивнул. Прошла добрая минута, прежде чем она сообразила, что умер-то именно он.
32
На похоронах Виолы Леттерс Чарли сидела на скамье в церкви, зажатая между Хью и Зоэ. Подальше, в том же ряду, сидели Вик с женой. Несколько других лиц тоже показались ей знакомыми – по матчу в крикет, по встречам в магазинах в деревеньке Элмвуд.
Она разглядывала отпечатанные слова похоронной службы, изо всех сил боролась с желанием зевнуть, потому что спала всего лишь два часа. Ее наряд, темно-синий костюм, купленный в прошлом году, был ей тесен. Чарли надеялась, что он достаточно траурный.
Частицы наших тел имеют электромагнитные заряды. Когда наши трупы разрушаются – путем ли кремации или похорон, – все это тем или иным образом возвращается обратно, в землю, совершает новый цикл развития. У каждой частицы сохраняется своя память, как и у крохотного кусочка видеокассеты.
Слова Хью эхом отдавались в ее сознании.
Лицо Эрнеста Джиббона внимательно смотрело на нее. Неподвижное. Мертвенно-бледное.
Посмотрев на дубовый гроб с медными ручками и с цветами наверху, Чарли опять задумалась, была ли какая-либо связь между тем, что так расстроило Виолу Леттерс на той фотографии, и ее смертью.
Глупости какие. Просто несчастный случай.
На мгновение она пришла в замешательство, подумав, не Эрнест ли Джиббон лежит в том гробу на подмостках, перед алтарем, в этой маленькой церкви с настенными фресками, датированными временами норманнов, как кто-то рассказал ей.
Пели «Иерусалим». Чарли держала перед собой книгу с псалмами и негромко подпевала. Это был ее любимый псалом. Обычно она находила его воодушевляющим, но сегодня все исполняли его будто в другой тональности.
Тот сеанс ретрогипноза начался сразу после часа дня и должен был продолжаться часа два-три. Было десять вечера, когда она пришла в себя, вышла из транса и увидела, что Эрнест Джиббон сидит мертвый. Она коснулась его и захныкала в страхе, понимая, что она пробыла в трансе час, а может, два, три или даже больше, пока он сидел там уже мертвый. Она не знала, вышла ли полностью из транса, и до сих под была напугана тем, что ее не вывели из него надлежащим образом.
Она спустилась вниз и постучала в комнату его матери. Ответа не последовало, и она вошла внутрь, увидев пожилую, болезненного вида женщину в постели; глаза ее были прикованы к телевизору.
– Миссис Джиббон, – сказала она, – нам необходимо вызвать скорую помощь.
– Он с пациентом. Его нельзя беспокоить, – ответила старуха, не поворачивая головы. – Ничто не должно беспокоить его.
– Это крайне срочно.
– Его не разрешено беспокоить. Это слишком опасно.
Старуха походила на приемную мать Чарли на ранних стадиях болезни, признаки которой уже были знакомы Чарли. Спустившись вниз, она отыскала в гостиной телефон и вызвала скорую помощь. Потом выпустила Бена из машины и изумилась тому, что он еще не напачкал.
Бригада скорой помощи была рассержена, приехав туда. Эрнест Джиббон умер по меньшей мере шесть часов назад, и ей следовало вызвать врача, чтобы выписать свидетельство о смерти. А не их.
Мать Джиббона вышла из своей комнаты в ночной рубашке, из которой выглядывала иссохшая грудь, и сказала им, что ее сын занят с пациентом и его не разрешено беспокоить. Когда Чарли попыталась объяснить врачам скорой помощи, что она находилась в гипнотическом трансе в комнате с мертвецом, они подумали, что, должно быть, она такая же чокнутая, как и старуха, и, вызвав полицию с полицейским врачом, уехали.
Она дождалась полиции, понимая, что мать Джиббона не в состоянии понять происшедшее, и в итоге ей пришлось утихомиривать истерику старухи, когда та наконец увидела тело сына и истина стала очевидной.
Потом вдруг появилась женщина-полицейский и стала заниматься старухой, а Чарли, после пяти утра, в конце концов уехала. Когда она добралась домой, было светло, и это обстоятельство ее порадовало.
Автоответчик записал три сообщения от Тома. Одно поступило рано утром в воскресенье, он передавал телефонный номер и номер комнаты в гостинице, как она поняла. Второе сообщение было оставлено утром в понедельник. Том сказал, что весь день будет на службе. А третье пришло вечером в понедельник: он собирался в Шотландию по делу об опеке и обещал позвонить и сообщить свой адрес, когда доберется туда.
Чарли легла в постель и хотела уснуть, но события минувших двух дней прокручивались в сознании вместе с ее возвращением в прошлое – столь живым, что каждый раз, когда она пробуждалась, обливаясь по?том, была убеждена, что все это еще продолжается. Была убеждена, что та женщина с прогоревшими до щетины волосами и почерневшим лицом все еще стояла в дверном проеме и пристально смотрела на нее; что она, Чарли, находится в карете скорой помощи и умирает, но они не дадут ей умереть, нет, не дадут ей умереть…
Эпилептичка. Некоторые из твоих симптомов соответствуют… Прекрасно, значит, этим все и объяснялось. Временная и ограниченная эпилепсия. Иллюзии. Галлюцинации.
Прихожане опустились на колени для последней молитвы, и служба завершилась. По проходу между церковными скамьями прошла первой одна супружеская пара: невысокий и полноватый пожилой мужчина, лицо которого смутно напоминало Виолу Леттерс, напряженно выступал рука об руку с элегантной женщиной с мертвенно-бледным лицом. За ними последовали нарядно одетые детишки с передних скамей и вполне взрослые люди, непохожие на местных жителей, заехавшие сказать своей подруге последнее прости.
– Хэлло, вы миссис Уитни, не так ли? – спросил приходской священник довольно веселым голосом, который, как показалось Чарли, больше подходил бы для венчания. Он энергично пожал ей руку. – Вы ведь здесь, в деревне, недавно живете, не так ли? Я все собирался заглянуть к вам и представиться.
Из портика храма Чарли вышла в унылое серое утро, в скопление людей и галдеж.
– Он слишком быстро протараторил службу, вам не кажется? – прошептала ей Зоэ.
Чарли рассеянно кивнула, припоминая, как Виола Леттерс жаловалась на этого священника. Они присоединились к процессии скорбящих, тянувшейся за тащившими гроб носильщиками. Небо было угольно-серым, и ветер продувал кладбище. На ковре из зеленого сукна покоился на канатах гроб.
– …мы теперь предаем ее тело земле, земля к земле, прах к праху, пыль к пыли, в уверенности и безусловной надежде на воскрешение к вечной жизни волею Господа нашего Иисуса Христа, который изменяет наши низменные тела на…
Изменение. Воскрешение к вечной жизни. Вечной жизни здесь, на земле. С вечными воспоминаниями. Вечное изменение, вечные воспоминания, вечное преследование призраками прошлого.
– …милость Господа нашего Иисуса Христа и любовь Господня и братство Духа Святого да пребудет с нами всеми во веки веков. Аминь.
Бессвязные мысли проплывали в сознании Чарли, когда она побрела прочь от толпы, мимо могильных камней, мимо мраморных надгробий, присыпанных спереди гравием… Исписанные резными письменами надгробия – то в форме раскрытых книг, то в виде плит с ангелами на них; новые надгробия, яркие и блестящие; старые надгробия, пострадавшие от времени, с въевшейся грязью, с едва различимыми надписями, сильно накрененные, сидевшие глубоко в земле и зараставшие травой и лишайником. При некоторых были вазы со свежими цветами или венки, кое-где пустые урны, они забыты – не осталось никого, чтобы позаботиться об этих могилах.
Чарли поднялась по некрутому склону, обходя кругом плиты в окружении гравия, едва ли замечая что-либо, кроме случайных имен и надписей.
«Эрнест Артур Лэмб почил в бозе».
«Есть земля, где те, кто любили друг друга, вновь соединятся в любви».
Запах осени в воздухе вполне подходил холодным камням смерти.
«Джон Роув Бэкмастер. Смиренный в жизни и безмятежный в смерти».
«Барбара Джаретт. Ум. 12 августа 1953 г.».
«Элис Маделейн Уэллс».
Чарли остановилась. Шагнула назад и снова прочитала надпись на простеньком могильном камне: «Барбара Джаретт. Ум. 12 августа 1953 г.».
12 августа 53-го… Она родилась в этот день.
Чарли пристально рассматривала этот простой могильный камень, настолько простой, что она едва не пропустила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов