Чтобы наделить силой тех, кто подключится к ней, – а это включало силу, необходимую, чтобы излечить Жонкиль и даровать им жизнь в том пространстве экстаза, в которое он вступил лишь на очень краткое время.
«ДА!» – закричал он невидимыми губами и ринулся в духовный полет по направлению к великому Иггдрасилю этого мира с Черной Жемчужиной в сердцевине.
Но это существо состояло из сплошных ощущений – в нем было больше ощущений, нежели разума, – и оно почувствовало его приближение. Оно принялось хлестать ветвями, чтобы остановить его, хватать его потрескивающими, чуткими усиками; кровожадные чувствительные хлысты рассекали воздух вокруг него. Он летел, едва успевая уворачиваться от них.
– Медуза!
«Это был голос Жонкиль?» – Но он не мог позволить ничему отвлекать его.
Никогда прежде он не чувствовал себя столь трепетно присутствующим в настоящем моменте, как сейчас, когда он нырял, и уворачивался, и кружил, и порхал стрижом сквозь охваченный ураганом лес, используя каждый эрг своего умственного сосредоточения на то, чтобы избежать коварных ударов, которые направляло на него гигантское эго.
И вот он приблизился к Черной Жемчужине.
– Медуза!
– Жонкиль?
Послание от Жонкиль пришло к нему, спрессованное в одну тысячную секунды:
– Не смотри в Жемчужину. Обрати свое восприятие в сторону от нее. Но раскрой руки и представь, что ты становишься очень большим. Представь, что ты глотаешь ее. Не смотри на нее – это все равно что взглянуть на Медузу.
Он нырнул вперед, к Черной Жемчужине. Она была больше, чем его обхват.
Но он сделал так, как она сказала: представил себе, что растет, достигает гигантских размеров и погружается внутрь дерева-эго, глотая Черную Жемчужину, словно таблетку.
Он почувствовал, как она входит в него – и вскрикнул от боли. Она жгла его. Это было все равно что проглотить солнце, чье пламя было чистой ненавистью.
А потом он начал погружаться в ствол дерева-эго, всасываться в него, позволил ему переварить себя – и оказался… в мире людей. В Пепельной Долине, штат Калифорния.
«Как быстро собираются тучи», – подумала Глинет, бросив сотовый телефон на заднее сиденье и разворачивая фургон. Начался дождь, вначале он осторожно забарабанил по ветровому стеклу, а затем хлынул на него таким потоком, что ей пришлось включить дворники на полную мощность. Сердце лежало в груди твердой, мертвой глыбой. Ей было холодно и очень, очень одиноко. Поскольку она выбрала смерть.
Она не могла повернуться спиной к этим людям. Она знала, что было только лишней тратой времени возвращаться в Пепельную Долину, но тем не менее она возвращалась. Поскольку в том, что все это случилось, была частично и ее вина. Тот мальчик, которого она ударила куском трубы, та женщина, рвавшая на себе волосы посреди улицы. Эти мертвецы, наваленные друг на друга, словно на каком-то омерзительном празднестве геноцида – она допустила их гибель, и она должна была умереть вместе с ними. Может быть, она еще могла кому-нибудь чем-нибудь помочь.
Она говорила по сотовому телефону, который нашла в фургоне, несколько минут. Дорожный патруль уже прослышал о катастрофе в Пепельной Долине, но никто не хотел и слышать о том, что это было организовано предумышленно.
«Я просто не заслуживаю того, чтобы оставаться в живых, – думала она. – Я могла бы как-нибудь спасти этих людей».
Дождь был настолько сильным, что дороги было не видно за сплошной пеленой воды.
«Дождь! – подумала она с внезапно нахлынувшим пониманием. – И ветер!»
Вместе они могли вымыть из воздуха «Д-17». Может быть, хоть кто-то, кто нашел себе прибежище, кто спрятался от открытого воздуха, сумел выжить. Она могла бы помочь хотя бы нескольким из них уйти от демона, от помешанных убийц, бродящих по развалинам Пепельной Долины. Но эти сукины дети в других фургонах вполне могли позаботиться о том, чтобы они не убежали. Демон убил их не всех.
Она поискала в бардачке и нашла то, что надеялась там найти. Заряженный автоматический пистолет сорок пятого калибра.
Стивен смеялся от восторга, чувствуя, как в него начинает просачиваться энергия Черной Жемчужины, пылающей в сердцевине его существа.
Сидя на своем троне из разбитой машины, он поднял кулаки вверх, в проливной дождь, призвав с неба молнию и танцуя с ней, когда она, ударив, зажгла метановые огни в наваленных вокруг него разлагающихся трупах.
Дождь шипел на дымящихся развалинах сожженных домов, пропитывал обнаженную почву парка, превращая ее в грязную жижу. Дождь очистил воздух от яда – но токсины уже сделали свое дело. Они убили миллионы человеческих существ, принесли в жертву их жизненные энергии, чтобы привести его сюда, и это делало возможным призвать и других – второй, огромнейший рой, новое вторжение семи кланов, по сравнению с которым первое покажется ничтожным. Но они превратят людей в богов, не в демонов. Жертвоприношение заложило основу, открыло двери на нужную ширину… и теперь это зависело от него, от нее, от бога и богини, которыми они стали – дать рождение новому миру.
Дождь ослабел, и Глинет была несколько удивлена, увидев, что другие фургоны спешат прочь от Пепельной Долины. Может быть, они спешат убраться, пока не явились представители властей? Она смогла мельком разглядеть лицо лишь одного из водителей. На нем был написан неприкрытый ужас.
Что они могли там увидеть? Что могло быть хуже произошедшего?
Но потом, не доезжая нескольких кварталов до парка, она увидела это сама – увидела гиганта.
Она притормозила фургон до скорости пешехода, задирая голову, чтобы посмотреть на него.
Демон, вскормленный жертвоприношениями, невообразимо разросся. Сейчас он достигал, по ее оценке, высоты шестого этажа. Нет, уже седьмого… Восьмого…
И было еще кое-что. В этом было нечто почти астрономически отвратительное.
Он был беременным. Был ли он мужчиной, или женщиной, или обоими сразу, не имело значения: он был несомненно, омерзительно беременным. Его сияющий живот был раздут, и под натянутой до прозрачности кожей ей были видны тысячи маленьких фигурок, копошащихся, как сперматозоиды под микроскопом, как черви в гноящейся ране – но она могла разглядеть их силуэты, когда они на время отъединялись друг от друга: Зубачи, Молольщики, Пауки, Тряпки, Придурки, Крокодианы, Шланги. Все семь кланов, извивающиеся в просвечивающем мешке брюха демона.
Сколько осталось до того, как он родит? Знали ли об этом Уиндерсон и его друзья?
Возможно, нет, подумала она. Несомненный обманул своих последователей.
Она едва могла различить за чертами демонического лица слабый намек на лицо Стивена. Он как-то помог им устроить все это. Что-то в нем сумело завершить магический круг.
Она завернула на боковую улицу, ведущую к парку. Здесь стоял единственный фургон, наполовину блокировавший дорогу; возле него стояли трое, споря друг с другом. Противогазы болтались у них на шее – видимо, воздух был уже безопасен. Двое из них показывали на гиганта в квартале отсюда, стоявшего по щиколотку в трупах – подобный небоскребу, с раскачивающимся брюхом, демон потрясал в небе окоченевшим мертвецом, словно безумная королева, угрожающая скипетром.
Она снизила скорость, ища, как бы их объехать. Более высокий из них – это был тот, который в тот день разговаривал с Дикинхэмом у парка, – заметил ее и, по-видимому, узнал. Возможно, именно он был человеком в строительном вагончике. Он зашагал к ней, поднимая свой пистолет. Она фыркнула, видя его надутую самоуверенность. Опустив стекло, она высунулась наружу и сказала ему: «Спокойнее, ублюдок». Затем выстрелила ему в горло.
Он упал, хватаясь за шею, откуда хлестал фонтан крови. Она выстрелила в одного из двух оставшихся; тот тоже упал. Третий пустился бежать от нее – и завопил, когда демон, сделав один-единственный шаг, подобрал его с земли и запустил в воздух, закрутив, как пропеллер.
Он так и не упал обратно.
Она заколебалась, думая, не стоит ли ей врезаться в фургоне в ноги гиганта. «Это бесполезно. Лучше попытайся найти кого-нибудь из местных людей, увезти их в безопасное место».
Но тут демон заметил ее. Нагнувшись, он ударил по фургону кулаком; от удара крыша прогнулась, а фургон покатился в канаву.
Стивен – и демон – потряс мир яростным ревом.
Снова она здесь, чтобы насмехаться над ним! На этот раз ей не удастся убежать от него! Он чувствует своих детенышей! И семена нового мира внутри него ликующе заревели, соглашаясь, извиваясь в приливе темной энергии.
То, чем был Стивен, нагнулось за ней.
– Привет, малыш.
Стивен почувствовал, что съеживается, ссыхается, отступает куда-то в другое место, куда-то внутрь…
Он огляделся вокруг. Где он?
Он был в большом пустом помещении, сделанном из кожи. Он сел на пол, тяжело дыша, весь трясясь от неожиданного высвобождения.
Помещение было круглым, с неровными изгибающимися стенами, с двумя высоко расположенными окнами, по форме напоминавшими глаза, и чем-то вроде камина, похожего на полураскрытый клыкастой рот. Свет, проникавший внутрь сквозь глаза и рот, падал на человека, сидевшего на полу напротив него, опираясь спиной о кожаную стену, с печальной улыбкой на лице.
Малыш. Так всегда звал его отец.
Его отец – в той же одежде, которая всегда была на нем, когда он брал его с собой на рыбалку: та же старая кожаная куртка, и джинсы, и сапоги. Его отец, с дряблым лицом, с веселыми карими глазами, с залысым лбом и взъерошенной курчавой седеющей шевелюрой.
– Папа?
– Угу. Это я.
Стивен посмотрел на себя. Теперь он мог видеть свои руки, свое тело. Он был голым, но у него было тело. И это было тело мальчишки.
– Где мы? Как ты попал сюда?
– Мы не там, где нам кажется. То, что ты видишь, – это конструкция, представляющая реальность скорее символически. Наши души были перенесены в нейтральную сферу в астральном пространстве. Этот любительский набросок, собственно, происходит от меня. Я создал его. И я не смогу поддерживать его долго. Меня призвал Круг. Они где-то в России – те, кто смог собраться вместе, чтобы призвать меня. Они вытащили меня оттуда, где я блуждал, соединившись со мной посредством Золота в Чаше. Те, кто не оставлял стараний все это время, кто пытался помочь нам всеми силами, сумели собрать достаточно силы, чтобы призвать меня сюда, для того чтобы поговорить с тобой, дать тебе возможность выбрать.
– Но это место… – И тут, оглядываясь вокруг, Стивен внезапно понял: он был внутри огромной пустой головы! И он узнал ее форму – это была голова демона.
– Да, это демон, в которого ты вселился.
– Но он бог! – закричал Стивен, вскакивая на ноги.
– Так они сказали тебе. Какой апофеоз иронии, в самом деле – назвать этого нелепого, раздувшегося, кровожадного демона богом! Они сказали тебе, что эта бойня, которую ты видел вокруг него, – всего лишь иллюзия; а если бы ты не поверил в это, то следующее, в чем они попытались бы тебя убедить, – что эта бойня была оправданной. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы рассуждать – ты перестал рассуждать с тех пор, как эта девушка взяла тебя в свою постель. Тебя совратили – и она, и Уиндерсон. Ты знаешь, Стивен, как Уиндерсон оказался у меня в долгу?
– Что? – Стивен был словно пьяный. – Как? – Обдолбанный, ошеломленный, наполовину бесчувственный. Ему казалось, что он теряет сознание. Ему пришлось пройти через слишком многое.
– Я скажу тебе: он изнасиловал девочку, когда мы учились в колледже. Он назначил ей свидание и накачал ее каким-то наркотиком, который тогда был в ходу. Потом он изнасиловал ее – а потом, опьяненный успехом, он позвал двоих своих друзей и дал им изнасиловать ее. Ну что ж, девочка кое-как рассказала обо всем этом. Его арестовали – а ему было что терять. Он мог сесть в тюрьму. Мы жили в одной комнате, и иногда он бывал очень симпатичным. В то время он озвучил все так, словно он всего лишь немного сбился с пути, а теперь это могло разрушить всю его жизнь.
Передо мной не лежала великая перспектива встать во главе корпорации моего отца. У меня не было других друзей, но у меня было слабое место – потребность к самопожертвованию, чтобы другие любили меня. И я сказал, что приму удар на себя. Я скажу, что это я накачал ее наркотиками, для смеха – и что он не знал об этом. Что потом он ушел и не знал о том, что другие тоже воспользовались ею. Я солгал. Меня приговорили к условному заключению – Уиндерсон потянул за свои веревочки. Но из университета меня, конечно, вышибли.
Я поступил в другой колледж – тоже с помощью Уиндерсона – и в конце концов стал школьным учителем.
Но это сделал он, Стивен. Он сделал все это с той девочкой – не я. Как ты думаешь, что это за человек, а? Спроси себя об этом, малыш. У Дейла Уиндерсона хватило духу на это – и на еще большее. Он принес в жертву целый город, потому что верит: высвободившаяся в результате энергия даст ему бессмертие и его собственный маленький космос, в котором он сможет развлекаться как хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
«ДА!» – закричал он невидимыми губами и ринулся в духовный полет по направлению к великому Иггдрасилю этого мира с Черной Жемчужиной в сердцевине.
Но это существо состояло из сплошных ощущений – в нем было больше ощущений, нежели разума, – и оно почувствовало его приближение. Оно принялось хлестать ветвями, чтобы остановить его, хватать его потрескивающими, чуткими усиками; кровожадные чувствительные хлысты рассекали воздух вокруг него. Он летел, едва успевая уворачиваться от них.
– Медуза!
«Это был голос Жонкиль?» – Но он не мог позволить ничему отвлекать его.
Никогда прежде он не чувствовал себя столь трепетно присутствующим в настоящем моменте, как сейчас, когда он нырял, и уворачивался, и кружил, и порхал стрижом сквозь охваченный ураганом лес, используя каждый эрг своего умственного сосредоточения на то, чтобы избежать коварных ударов, которые направляло на него гигантское эго.
И вот он приблизился к Черной Жемчужине.
– Медуза!
– Жонкиль?
Послание от Жонкиль пришло к нему, спрессованное в одну тысячную секунды:
– Не смотри в Жемчужину. Обрати свое восприятие в сторону от нее. Но раскрой руки и представь, что ты становишься очень большим. Представь, что ты глотаешь ее. Не смотри на нее – это все равно что взглянуть на Медузу.
Он нырнул вперед, к Черной Жемчужине. Она была больше, чем его обхват.
Но он сделал так, как она сказала: представил себе, что растет, достигает гигантских размеров и погружается внутрь дерева-эго, глотая Черную Жемчужину, словно таблетку.
Он почувствовал, как она входит в него – и вскрикнул от боли. Она жгла его. Это было все равно что проглотить солнце, чье пламя было чистой ненавистью.
А потом он начал погружаться в ствол дерева-эго, всасываться в него, позволил ему переварить себя – и оказался… в мире людей. В Пепельной Долине, штат Калифорния.
«Как быстро собираются тучи», – подумала Глинет, бросив сотовый телефон на заднее сиденье и разворачивая фургон. Начался дождь, вначале он осторожно забарабанил по ветровому стеклу, а затем хлынул на него таким потоком, что ей пришлось включить дворники на полную мощность. Сердце лежало в груди твердой, мертвой глыбой. Ей было холодно и очень, очень одиноко. Поскольку она выбрала смерть.
Она не могла повернуться спиной к этим людям. Она знала, что было только лишней тратой времени возвращаться в Пепельную Долину, но тем не менее она возвращалась. Поскольку в том, что все это случилось, была частично и ее вина. Тот мальчик, которого она ударила куском трубы, та женщина, рвавшая на себе волосы посреди улицы. Эти мертвецы, наваленные друг на друга, словно на каком-то омерзительном празднестве геноцида – она допустила их гибель, и она должна была умереть вместе с ними. Может быть, она еще могла кому-нибудь чем-нибудь помочь.
Она говорила по сотовому телефону, который нашла в фургоне, несколько минут. Дорожный патруль уже прослышал о катастрофе в Пепельной Долине, но никто не хотел и слышать о том, что это было организовано предумышленно.
«Я просто не заслуживаю того, чтобы оставаться в живых, – думала она. – Я могла бы как-нибудь спасти этих людей».
Дождь был настолько сильным, что дороги было не видно за сплошной пеленой воды.
«Дождь! – подумала она с внезапно нахлынувшим пониманием. – И ветер!»
Вместе они могли вымыть из воздуха «Д-17». Может быть, хоть кто-то, кто нашел себе прибежище, кто спрятался от открытого воздуха, сумел выжить. Она могла бы помочь хотя бы нескольким из них уйти от демона, от помешанных убийц, бродящих по развалинам Пепельной Долины. Но эти сукины дети в других фургонах вполне могли позаботиться о том, чтобы они не убежали. Демон убил их не всех.
Она поискала в бардачке и нашла то, что надеялась там найти. Заряженный автоматический пистолет сорок пятого калибра.
Стивен смеялся от восторга, чувствуя, как в него начинает просачиваться энергия Черной Жемчужины, пылающей в сердцевине его существа.
Сидя на своем троне из разбитой машины, он поднял кулаки вверх, в проливной дождь, призвав с неба молнию и танцуя с ней, когда она, ударив, зажгла метановые огни в наваленных вокруг него разлагающихся трупах.
Дождь шипел на дымящихся развалинах сожженных домов, пропитывал обнаженную почву парка, превращая ее в грязную жижу. Дождь очистил воздух от яда – но токсины уже сделали свое дело. Они убили миллионы человеческих существ, принесли в жертву их жизненные энергии, чтобы привести его сюда, и это делало возможным призвать и других – второй, огромнейший рой, новое вторжение семи кланов, по сравнению с которым первое покажется ничтожным. Но они превратят людей в богов, не в демонов. Жертвоприношение заложило основу, открыло двери на нужную ширину… и теперь это зависело от него, от нее, от бога и богини, которыми они стали – дать рождение новому миру.
Дождь ослабел, и Глинет была несколько удивлена, увидев, что другие фургоны спешат прочь от Пепельной Долины. Может быть, они спешат убраться, пока не явились представители властей? Она смогла мельком разглядеть лицо лишь одного из водителей. На нем был написан неприкрытый ужас.
Что они могли там увидеть? Что могло быть хуже произошедшего?
Но потом, не доезжая нескольких кварталов до парка, она увидела это сама – увидела гиганта.
Она притормозила фургон до скорости пешехода, задирая голову, чтобы посмотреть на него.
Демон, вскормленный жертвоприношениями, невообразимо разросся. Сейчас он достигал, по ее оценке, высоты шестого этажа. Нет, уже седьмого… Восьмого…
И было еще кое-что. В этом было нечто почти астрономически отвратительное.
Он был беременным. Был ли он мужчиной, или женщиной, или обоими сразу, не имело значения: он был несомненно, омерзительно беременным. Его сияющий живот был раздут, и под натянутой до прозрачности кожей ей были видны тысячи маленьких фигурок, копошащихся, как сперматозоиды под микроскопом, как черви в гноящейся ране – но она могла разглядеть их силуэты, когда они на время отъединялись друг от друга: Зубачи, Молольщики, Пауки, Тряпки, Придурки, Крокодианы, Шланги. Все семь кланов, извивающиеся в просвечивающем мешке брюха демона.
Сколько осталось до того, как он родит? Знали ли об этом Уиндерсон и его друзья?
Возможно, нет, подумала она. Несомненный обманул своих последователей.
Она едва могла различить за чертами демонического лица слабый намек на лицо Стивена. Он как-то помог им устроить все это. Что-то в нем сумело завершить магический круг.
Она завернула на боковую улицу, ведущую к парку. Здесь стоял единственный фургон, наполовину блокировавший дорогу; возле него стояли трое, споря друг с другом. Противогазы болтались у них на шее – видимо, воздух был уже безопасен. Двое из них показывали на гиганта в квартале отсюда, стоявшего по щиколотку в трупах – подобный небоскребу, с раскачивающимся брюхом, демон потрясал в небе окоченевшим мертвецом, словно безумная королева, угрожающая скипетром.
Она снизила скорость, ища, как бы их объехать. Более высокий из них – это был тот, который в тот день разговаривал с Дикинхэмом у парка, – заметил ее и, по-видимому, узнал. Возможно, именно он был человеком в строительном вагончике. Он зашагал к ней, поднимая свой пистолет. Она фыркнула, видя его надутую самоуверенность. Опустив стекло, она высунулась наружу и сказала ему: «Спокойнее, ублюдок». Затем выстрелила ему в горло.
Он упал, хватаясь за шею, откуда хлестал фонтан крови. Она выстрелила в одного из двух оставшихся; тот тоже упал. Третий пустился бежать от нее – и завопил, когда демон, сделав один-единственный шаг, подобрал его с земли и запустил в воздух, закрутив, как пропеллер.
Он так и не упал обратно.
Она заколебалась, думая, не стоит ли ей врезаться в фургоне в ноги гиганта. «Это бесполезно. Лучше попытайся найти кого-нибудь из местных людей, увезти их в безопасное место».
Но тут демон заметил ее. Нагнувшись, он ударил по фургону кулаком; от удара крыша прогнулась, а фургон покатился в канаву.
Стивен – и демон – потряс мир яростным ревом.
Снова она здесь, чтобы насмехаться над ним! На этот раз ей не удастся убежать от него! Он чувствует своих детенышей! И семена нового мира внутри него ликующе заревели, соглашаясь, извиваясь в приливе темной энергии.
То, чем был Стивен, нагнулось за ней.
– Привет, малыш.
Стивен почувствовал, что съеживается, ссыхается, отступает куда-то в другое место, куда-то внутрь…
Он огляделся вокруг. Где он?
Он был в большом пустом помещении, сделанном из кожи. Он сел на пол, тяжело дыша, весь трясясь от неожиданного высвобождения.
Помещение было круглым, с неровными изгибающимися стенами, с двумя высоко расположенными окнами, по форме напоминавшими глаза, и чем-то вроде камина, похожего на полураскрытый клыкастой рот. Свет, проникавший внутрь сквозь глаза и рот, падал на человека, сидевшего на полу напротив него, опираясь спиной о кожаную стену, с печальной улыбкой на лице.
Малыш. Так всегда звал его отец.
Его отец – в той же одежде, которая всегда была на нем, когда он брал его с собой на рыбалку: та же старая кожаная куртка, и джинсы, и сапоги. Его отец, с дряблым лицом, с веселыми карими глазами, с залысым лбом и взъерошенной курчавой седеющей шевелюрой.
– Папа?
– Угу. Это я.
Стивен посмотрел на себя. Теперь он мог видеть свои руки, свое тело. Он был голым, но у него было тело. И это было тело мальчишки.
– Где мы? Как ты попал сюда?
– Мы не там, где нам кажется. То, что ты видишь, – это конструкция, представляющая реальность скорее символически. Наши души были перенесены в нейтральную сферу в астральном пространстве. Этот любительский набросок, собственно, происходит от меня. Я создал его. И я не смогу поддерживать его долго. Меня призвал Круг. Они где-то в России – те, кто смог собраться вместе, чтобы призвать меня. Они вытащили меня оттуда, где я блуждал, соединившись со мной посредством Золота в Чаше. Те, кто не оставлял стараний все это время, кто пытался помочь нам всеми силами, сумели собрать достаточно силы, чтобы призвать меня сюда, для того чтобы поговорить с тобой, дать тебе возможность выбрать.
– Но это место… – И тут, оглядываясь вокруг, Стивен внезапно понял: он был внутри огромной пустой головы! И он узнал ее форму – это была голова демона.
– Да, это демон, в которого ты вселился.
– Но он бог! – закричал Стивен, вскакивая на ноги.
– Так они сказали тебе. Какой апофеоз иронии, в самом деле – назвать этого нелепого, раздувшегося, кровожадного демона богом! Они сказали тебе, что эта бойня, которую ты видел вокруг него, – всего лишь иллюзия; а если бы ты не поверил в это, то следующее, в чем они попытались бы тебя убедить, – что эта бойня была оправданной. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы рассуждать – ты перестал рассуждать с тех пор, как эта девушка взяла тебя в свою постель. Тебя совратили – и она, и Уиндерсон. Ты знаешь, Стивен, как Уиндерсон оказался у меня в долгу?
– Что? – Стивен был словно пьяный. – Как? – Обдолбанный, ошеломленный, наполовину бесчувственный. Ему казалось, что он теряет сознание. Ему пришлось пройти через слишком многое.
– Я скажу тебе: он изнасиловал девочку, когда мы учились в колледже. Он назначил ей свидание и накачал ее каким-то наркотиком, который тогда был в ходу. Потом он изнасиловал ее – а потом, опьяненный успехом, он позвал двоих своих друзей и дал им изнасиловать ее. Ну что ж, девочка кое-как рассказала обо всем этом. Его арестовали – а ему было что терять. Он мог сесть в тюрьму. Мы жили в одной комнате, и иногда он бывал очень симпатичным. В то время он озвучил все так, словно он всего лишь немного сбился с пути, а теперь это могло разрушить всю его жизнь.
Передо мной не лежала великая перспектива встать во главе корпорации моего отца. У меня не было других друзей, но у меня было слабое место – потребность к самопожертвованию, чтобы другие любили меня. И я сказал, что приму удар на себя. Я скажу, что это я накачал ее наркотиками, для смеха – и что он не знал об этом. Что потом он ушел и не знал о том, что другие тоже воспользовались ею. Я солгал. Меня приговорили к условному заключению – Уиндерсон потянул за свои веревочки. Но из университета меня, конечно, вышибли.
Я поступил в другой колледж – тоже с помощью Уиндерсона – и в конце концов стал школьным учителем.
Но это сделал он, Стивен. Он сделал все это с той девочкой – не я. Как ты думаешь, что это за человек, а? Спроси себя об этом, малыш. У Дейла Уиндерсона хватило духу на это – и на еще большее. Он принес в жертву целый город, потому что верит: высвободившаяся в результате энергия даст ему бессмертие и его собственный маленький космос, в котором он сможет развлекаться как хочет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53