Там они познакомились с супругами Фаунтэн, Гилмор и Виз, потом с женщиной по фамилии Сабатини, которая все время привозила с собой кошку, и с доктором Шандом – бывшим зубным врачом, который изготовил цепочку для талисмана с таннисом. Все они были пожилые и относились к Розмари с неизменным вниманием и заботой, очевидно, замечая ее плохое самочувствие. Лаура-Луиза тоже бывала там, а иногда к ним присоединялся и доктор Сапирштейн. Роман был прекрасным хозяином – он всегда вовремя наполнял стаканы и умело менял темы бесед. В канун Нового года он предложил тост «За 1966 год, год Номер Один». Розмари это удивило, хотя все остальные его поняли и тост им понравился. Она подумала, что чего-то не успела прочесть в газетах, но, в общем, ей было все равно. Обычно они уходили рано, Ги клал ее спать, а сам возвращался. Он был любимчиком у здешних женщин, которые стайкой собирались вокруг него и весело смеялись над всеми его шутками.
Хатч оставался в коме, по-прежнему глубокой и непобедимой. Грейс Кардифф звонила каждую неделю.
– Никаких перемен, никаких… – с горечью говорила она. – Они до сих пор ничего не в силах понять. Он может прийти в себя завтра утром, а может погрузиться еще глубже, и тогда уже больше не очнется.
Два раза Розмари ездила в госпиталь святого Винсента. Она стояла у кровати Хатча и беспомощно смотрела на его закрытые глаза, чутко прислушиваясь к едва различимому дыханию. Второй раз, в начале января, она встретилась там с его дочерью Дорис, которая сидела у окна палаты с каким-то рукоделием. Розмари познакомилась с ней у Хатча год назад. Эта невысокая милая женщина лет тридцати была замужем за инженером, шведом по происхождению. К несчастью, дочь очень сильно походила на Хатча, но в отличие от отца была с длинными волосами.
Дорис не узнала Розмари, но когда та представилась еще раз, начала смущенно извиняться.
– Не надо, – улыбнулась Розмари. – Я сейчас ужасно выгляжу и прекрасно об этом знаю.
– Нет, вы совсем не изменились. Просто я очень плохо помню лица. Я иногда даже своих детей не узнаю.
Дорис отложила вышивание, и Розмари подсела к ней. Они обсудили состояние Хатча. Потом пришла медсестра и поменяла пузырек в капельнице.
– А у нас с вами один и тот же гинеколог, – сообщила Розмари, как только ушла медсестра.
Они поговорили немного о беременности Розмари и о докторе Сапирштейне, о том, какой он способный и знаменитый. Дорис очень удивилась, когда Розмари сказала, что Ходит к нему каждую неделю.
– Поначалу он осматривал меня раз в месяц, – сказала она. – Потом мы стали встречаться каждые две недели, и лишь в самом конце – раз в неделю. Это было уже на последнем месяце. И мне казалось, что так у всех.
Розмари не нашлась, что ответить, и Дорис почувствовала себя неловко.
– Но, наверное, каждая беременность проходит по-своему, – спохватилась она и улыбнулась, пытаясь замять свою бестактность.
– Именно это он мне и говорит. Вечером она рассказала Ги, что доктор Сапирштейн осматривал Дорис только раз в месяц.
– Со мной что-то не так, – забеспокоилась она. – И он это знал с самого начала.
– Не будь дурочкой, – ответил Ги. – Он бы тебе все рассказал. А если не тебе, то уж мне-то наверняка.
– Да? Он тебе что-нибудь говорил?
– Ничего. Клянусь Богом, ничего.
– Тогда почему он хочет, чтобы я показывалась ему каждую неделю?
– Может быть, он сейчас всех так смотрит. А может, он проявляет к тебе больше внимания, потому что ты знакомая Минни и Романа.
– Нет.
– Ну тогда я не знаю, спроси у него самого. Может быть, ему нравится тебя осматривать, а ее – нет.
Через два дня она все же спросила об этом самого доктора Сапирштейна.
– Эх, Розмари, Розмари… Ну что я вам говорил по поводу ваших подружек! Разве я не предупреждал, что каждая беременность протекает по-своему?
– Да, но…
– И наблюдение тоже надо вести по-разному. Дорис Аллерт уже два раза рожала до нашей с ней встречи, и во время предыдущих беременностей никаких отклонений у нее не было. Поэтому ее и не надо было наблюдать так тщательно, как женщину, которая собирается рожать впервые.
– А вы разве всех смотрите каждую неделю, кто рожает первый раз?
– Пытаюсь, но иногда мне это не удается. С вами все в порядке, Розмари. Боль скоро пройдет.
– Я начала есть сырое мясо. Только немного его разогреваю.
– Еще что-нибудь необычное?
– Нет, – сказала она и про себя удивилась: разве этого не достаточно?
– Ешьте все, что вам захочется. Я ведь уже говорил вам, что у беременной женщины могут появиться самые разные вкусы. Некоторые даже едят бумагу. И перестаньте наконец волноваться! Я не держу никаких секретов от своих пациентов – жизнь и без того сложна. Я вам говорю чистую правду. Ну так как, вы успокоились?
Розмари кивнула.
– Передавайте привет Минни и Роману, – сказал он. – И Ги тоже.
Розмари читала уже второй том «Крушения» и начала вязать Ги полосатый красно-оранжевый шарф для репетиций. Забастовка, о которой так много писали в газетах, все-таки началась, но они практически не ощутили ее последствий, потому что большую часть времени сидели дома, лишь иногда по вечерам наблюдая из окна за толпами, медленно плывущими по улице.
– Эй, крестьяне! – кричал на них Ги. – Домой! Убирайтесь домой, да побыстрее!
Вскоре после того как Розмари рассказала доктору Сапирштейну о своем пристрастии к сырому мясу, она поймала себя на том, что жует сырое куриное сердце. Произошло это на кухне. Розмари посмотрела на свое тусклое отражение в хромированном корпусе тостера, потом опустила взгляд на руку и увидела полусъеденное сердце; по ее пальцам струилась кровь. Она тут же выбросила остатки сердца в мусор, открыла воду и смыла с ладони кровь. Потом, не выключая воду, наклонилась над раковиной и ее вырвало.
Попив воды, она немного успокоилась, умыла лицо, руки и тщательно вычистила раковину специальным средством, выключила воду, вытерлась и некоторое время молча простояла в задумчивости. Затем достала из ящика блокнот, ручку, села за стол и начала писать.
Ги, уже в пижаме, пришел к ней на кухню в половине восьмого. Перед Розмари лежала раскрытая кулинарная книга. Она выписывала из нее рецепты.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Составляю меню, – сказала она. – Для вечеринки. Двадцать второго января у нас будут гости. Через неделю. – Она поглядела на разбросанные по столу листочки бумаги и подняла один из них. – Мы пригласим Элизу Дунстан с мужем, Джоан с приятелем, Джимми и Тайгер, Аллана с подругой, Лу и Клаудию, Ченсов, Венделлов, Ди Бертиллона с его девушкой – если, конечно, ты хочешь их видеть, – Майка и Педро, Боба и Тea Гудманов, Каппов, – тут она жестом указала в сторону их двери, – и еще Дорис и Акселя Аллерт, если они смогут прийти. Дорис – это дочь Хатча, – пояснила она.
– Знаю, – ответил Ги.
Розмари положила листок на стол.
– Минни и Роман не приглашены. И Лаура-Луиза тоже. А также Фаунтэны, Гилморы и Визы. И доктор Сапирштейн вместе с ними. Это будет особая вечеринка – только для тех, кому меньше шестидесяти.
– Вот это да! – озабоченно покачал головой Ги. – А я-то в списке есть?
– Да, ты есть. И ты будешь барменом.
– О Господи! Ты и правда думаешь, что это будет хорошо?
– По-моему, у меня уже давно не было такой блестящей идеи – Может быть, сначала стоит посоветоваться с Сапирштейном?
– Зачем? Я просто собираюсь устроить вечеринку, а не переплывать Ла-Манш и не взбираться на Аннапурну.
Ги подошел к умывальнику, открыл воду и подставил под струю стакан.
– Ты знаешь, у меня ведь с семнадцатого уже начнутся репетиции.
– Но тебе ничего не придется делать, – ответила Роз-мари. – Просто быть дома и всех очаровывать.
– И готовить напитки. – Он поднял стакан и выпил.
– Ладно, бармена мы найдем. Того, который был у Джоан и Дика, – помнишь? А когда ты захочешь спать, я всех выгоню.
Ги повернулся и с сомнением посмотрел на нее.
– Я хочу видеть именно их, – пояснила Розмари. – Я не Минни с Романом. Я устала уже от всех этих стариков. Ги отвернулся и уставился в пол. Потом снова посмотрел на нее.
– А как твои боли? Розмари сухо улыбнулась.
– Разве я тебе не говорила? Через пару дней все пройдет. Так мне сказал доктор Сапирштейн.
Обещали прийти все, кроме Аллертов – из-за болезни Хатча – и Ченсов, которые уезжали в Лондон фотографировать Чарли Чаплина. Бармен тоже не смог прийти, зато он порекомендовал другого. Розмари отнесла в чистку свое длинное коричневое бархатное платье, договорилась в парикмахерской насчет прически, заказала вино, ликеры, лед и все необходимое для чилийской запеканки из даров моря Утром в четверг как всегда пришла Минни со своим полосатым стаканом и застала Розмари за разделкой крабов и омаров. – Как интересно! – заулыбалась она, устремляясь в кухню. – Что это?
Розмари объяснила, остановив ее в дверях.
– Сейчас я все это заморожу, а в субботу буду готовить. К нам придут гости.
– Решили повеселиться?
– Да. У нас много старых друзей, которых мы не видели уже сто лет. Многие даже не знают еще, что я беременна.
– Я могла бы помочь, если хочешь. Я умею хорошо накрывать на стол.
– Спасибо за предложение. Но я думаю, что управлюсь сама. У нас будет все а-ля-фуршет, так что мне почти ничего не придется делать.
– Пальто можно будет сложить у нас.
– Не стоит, Минни. Вы и без того для меня много делаете. Правда.
– Ну, если передумаешь, дай знать. А теперь пей. Розмари с отвращением посмотрела на стакан.
– Я не хочу. То есть, сейчас не хочу. Я попозже выпью, а стакан принесу.
– Ему нельзя долго стоять.
– А он и не будет стоять. Вы идите. А стакан я верну потом.
– Я могу и подождать, чтобы тебе не надо было идти ко мне.
– Не стоит. Я очень нервничаю, когда на меня смотрят во время готовки. И потом мне все равно надо на улицу, так что я буду проходить мимо вашей двери.
– На улицу?
– Да, в магазин. Ну, а теперь идите. Вы очень добры ко мне, даже слишком…
Минни обиженно нахмурилась и сделала шаг назад.
– Только долго не жди. А то витамины пропадут. Наконец Розмари с облегчением закрыла за ней дверь, вернулась в кухню, постояла немного со стаканом в руке, а потом решительно вылила его содержимое в раковину.
Через час, очень довольная собой, она уже заканчивала запеканку. Когда блюдо было готово и поставлено в холодильник, Розмари приготовила свой собственный напиток из молока и сливок, добавив туда яйцо, сахар и херес – получилась душистая рыжевато-коричневая жидкость.
– Ну держись, Дэвид-или-Аманда! – сказала она и попробовала. Ей очень понравилось.
Глава 5
В половине десятого уже казалось, что никто не придет. Ги засыпал в камин угля, приготовил лучину и вытер руки платком. Розмари вышла из кухни и остановилась, глядя на мужа со своей болью и только что сделанной прической, в коричневом бархатном платье. Бармен возился с лимонными корками, салфетками, стаканами и бутылками. Он был очень симпатичным итальянцем и звали его Ренато. Бармен производил впечатление человека не бедного и, видимо, мог в любой момент бросить это занятие, если оно ему наскучит Сначала пришли Венделлы – Тэд и Кэрол, а через минуту Элиза Дунстан со своим мужем Хьюгом, который немного прихрамывал. Потом появился Аллан Стоун, агент Ги, с красивой манекенщицей-негритянкой Рэйн Морган, за ними – Джимми и Тайгер, Лу, Клаудия Камфорт и ее брат Скотт.
Ги складывал пальто на кровать. Ренато повеселел и принялся размешивать коктейли… Розмари указывала пальцем на входящих и знакомила всех Джимми, Тайгер, Рэйн, Алан, Элиза, Хьюг, Кэрол, Тэд, Клаудия, Лу, Скотт, Боб и Тea Гудманы пришли со своими друзьями Пегги и Стэном Килер.
– Ничего страшного! – улыбнулась Розмари. – Ерунда Чем больше гостей, тем веселее! Каппы явились без пальто.
– Ну и путешествие! – сказал мистер Капп («Это Бернард», – машинально представила его Розмари). – Автобус, три поезда и паром. Мы вышли из дома пять часов назад!
– Можно, я посмотрю квартиру? – спросила Клаудия. – Если она вся такая симпатичная, то я себе просто горло перережу.
Майк и Педро принесли букеты алых роз. Педро прижался щекой к Розмари и прошептал:
– Пусть он тебя получше кормит, а то ты прямо зеленая стала.
Розмари продолжала знакомить гостей:
– Филлис, Бернард, Пегги, Стэн, Тea, Боб, Лу, Скотт, Кэрол…
Потом понесла розы на кухню, куда следом за ней сразу же вошла Элиза со стаканом в руке и фальшивой сигаретой, с помощью которой она пыталась бросить курить.
– Какая ты счастливая! – сказала она. – Такой прекрасной квартиры я еще ни у кого не видела. Вот это кухня! С тобой все в порядке, Рози? Ты выглядишь какой-то усталой.
– Спасибо, что не сказала хуже. Мне сейчас действительно не совсем хорошо, но я скоро поправлюсь. Я беременна.
– Не может быть. Это же здорово! И когда ждете?
– Двадцать восьмого июня. С пятницы уже пойдет пятый месяц.
– Вот здорово! А как тебе доктор Хилл? Просто мечта Запада, правда?
– Да, но я к нему больше не хожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Хатч оставался в коме, по-прежнему глубокой и непобедимой. Грейс Кардифф звонила каждую неделю.
– Никаких перемен, никаких… – с горечью говорила она. – Они до сих пор ничего не в силах понять. Он может прийти в себя завтра утром, а может погрузиться еще глубже, и тогда уже больше не очнется.
Два раза Розмари ездила в госпиталь святого Винсента. Она стояла у кровати Хатча и беспомощно смотрела на его закрытые глаза, чутко прислушиваясь к едва различимому дыханию. Второй раз, в начале января, она встретилась там с его дочерью Дорис, которая сидела у окна палаты с каким-то рукоделием. Розмари познакомилась с ней у Хатча год назад. Эта невысокая милая женщина лет тридцати была замужем за инженером, шведом по происхождению. К несчастью, дочь очень сильно походила на Хатча, но в отличие от отца была с длинными волосами.
Дорис не узнала Розмари, но когда та представилась еще раз, начала смущенно извиняться.
– Не надо, – улыбнулась Розмари. – Я сейчас ужасно выгляжу и прекрасно об этом знаю.
– Нет, вы совсем не изменились. Просто я очень плохо помню лица. Я иногда даже своих детей не узнаю.
Дорис отложила вышивание, и Розмари подсела к ней. Они обсудили состояние Хатча. Потом пришла медсестра и поменяла пузырек в капельнице.
– А у нас с вами один и тот же гинеколог, – сообщила Розмари, как только ушла медсестра.
Они поговорили немного о беременности Розмари и о докторе Сапирштейне, о том, какой он способный и знаменитый. Дорис очень удивилась, когда Розмари сказала, что Ходит к нему каждую неделю.
– Поначалу он осматривал меня раз в месяц, – сказала она. – Потом мы стали встречаться каждые две недели, и лишь в самом конце – раз в неделю. Это было уже на последнем месяце. И мне казалось, что так у всех.
Розмари не нашлась, что ответить, и Дорис почувствовала себя неловко.
– Но, наверное, каждая беременность проходит по-своему, – спохватилась она и улыбнулась, пытаясь замять свою бестактность.
– Именно это он мне и говорит. Вечером она рассказала Ги, что доктор Сапирштейн осматривал Дорис только раз в месяц.
– Со мной что-то не так, – забеспокоилась она. – И он это знал с самого начала.
– Не будь дурочкой, – ответил Ги. – Он бы тебе все рассказал. А если не тебе, то уж мне-то наверняка.
– Да? Он тебе что-нибудь говорил?
– Ничего. Клянусь Богом, ничего.
– Тогда почему он хочет, чтобы я показывалась ему каждую неделю?
– Может быть, он сейчас всех так смотрит. А может, он проявляет к тебе больше внимания, потому что ты знакомая Минни и Романа.
– Нет.
– Ну тогда я не знаю, спроси у него самого. Может быть, ему нравится тебя осматривать, а ее – нет.
Через два дня она все же спросила об этом самого доктора Сапирштейна.
– Эх, Розмари, Розмари… Ну что я вам говорил по поводу ваших подружек! Разве я не предупреждал, что каждая беременность протекает по-своему?
– Да, но…
– И наблюдение тоже надо вести по-разному. Дорис Аллерт уже два раза рожала до нашей с ней встречи, и во время предыдущих беременностей никаких отклонений у нее не было. Поэтому ее и не надо было наблюдать так тщательно, как женщину, которая собирается рожать впервые.
– А вы разве всех смотрите каждую неделю, кто рожает первый раз?
– Пытаюсь, но иногда мне это не удается. С вами все в порядке, Розмари. Боль скоро пройдет.
– Я начала есть сырое мясо. Только немного его разогреваю.
– Еще что-нибудь необычное?
– Нет, – сказала она и про себя удивилась: разве этого не достаточно?
– Ешьте все, что вам захочется. Я ведь уже говорил вам, что у беременной женщины могут появиться самые разные вкусы. Некоторые даже едят бумагу. И перестаньте наконец волноваться! Я не держу никаких секретов от своих пациентов – жизнь и без того сложна. Я вам говорю чистую правду. Ну так как, вы успокоились?
Розмари кивнула.
– Передавайте привет Минни и Роману, – сказал он. – И Ги тоже.
Розмари читала уже второй том «Крушения» и начала вязать Ги полосатый красно-оранжевый шарф для репетиций. Забастовка, о которой так много писали в газетах, все-таки началась, но они практически не ощутили ее последствий, потому что большую часть времени сидели дома, лишь иногда по вечерам наблюдая из окна за толпами, медленно плывущими по улице.
– Эй, крестьяне! – кричал на них Ги. – Домой! Убирайтесь домой, да побыстрее!
Вскоре после того как Розмари рассказала доктору Сапирштейну о своем пристрастии к сырому мясу, она поймала себя на том, что жует сырое куриное сердце. Произошло это на кухне. Розмари посмотрела на свое тусклое отражение в хромированном корпусе тостера, потом опустила взгляд на руку и увидела полусъеденное сердце; по ее пальцам струилась кровь. Она тут же выбросила остатки сердца в мусор, открыла воду и смыла с ладони кровь. Потом, не выключая воду, наклонилась над раковиной и ее вырвало.
Попив воды, она немного успокоилась, умыла лицо, руки и тщательно вычистила раковину специальным средством, выключила воду, вытерлась и некоторое время молча простояла в задумчивости. Затем достала из ящика блокнот, ручку, села за стол и начала писать.
Ги, уже в пижаме, пришел к ней на кухню в половине восьмого. Перед Розмари лежала раскрытая кулинарная книга. Она выписывала из нее рецепты.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Составляю меню, – сказала она. – Для вечеринки. Двадцать второго января у нас будут гости. Через неделю. – Она поглядела на разбросанные по столу листочки бумаги и подняла один из них. – Мы пригласим Элизу Дунстан с мужем, Джоан с приятелем, Джимми и Тайгер, Аллана с подругой, Лу и Клаудию, Ченсов, Венделлов, Ди Бертиллона с его девушкой – если, конечно, ты хочешь их видеть, – Майка и Педро, Боба и Тea Гудманов, Каппов, – тут она жестом указала в сторону их двери, – и еще Дорис и Акселя Аллерт, если они смогут прийти. Дорис – это дочь Хатча, – пояснила она.
– Знаю, – ответил Ги.
Розмари положила листок на стол.
– Минни и Роман не приглашены. И Лаура-Луиза тоже. А также Фаунтэны, Гилморы и Визы. И доктор Сапирштейн вместе с ними. Это будет особая вечеринка – только для тех, кому меньше шестидесяти.
– Вот это да! – озабоченно покачал головой Ги. – А я-то в списке есть?
– Да, ты есть. И ты будешь барменом.
– О Господи! Ты и правда думаешь, что это будет хорошо?
– По-моему, у меня уже давно не было такой блестящей идеи – Может быть, сначала стоит посоветоваться с Сапирштейном?
– Зачем? Я просто собираюсь устроить вечеринку, а не переплывать Ла-Манш и не взбираться на Аннапурну.
Ги подошел к умывальнику, открыл воду и подставил под струю стакан.
– Ты знаешь, у меня ведь с семнадцатого уже начнутся репетиции.
– Но тебе ничего не придется делать, – ответила Роз-мари. – Просто быть дома и всех очаровывать.
– И готовить напитки. – Он поднял стакан и выпил.
– Ладно, бармена мы найдем. Того, который был у Джоан и Дика, – помнишь? А когда ты захочешь спать, я всех выгоню.
Ги повернулся и с сомнением посмотрел на нее.
– Я хочу видеть именно их, – пояснила Розмари. – Я не Минни с Романом. Я устала уже от всех этих стариков. Ги отвернулся и уставился в пол. Потом снова посмотрел на нее.
– А как твои боли? Розмари сухо улыбнулась.
– Разве я тебе не говорила? Через пару дней все пройдет. Так мне сказал доктор Сапирштейн.
Обещали прийти все, кроме Аллертов – из-за болезни Хатча – и Ченсов, которые уезжали в Лондон фотографировать Чарли Чаплина. Бармен тоже не смог прийти, зато он порекомендовал другого. Розмари отнесла в чистку свое длинное коричневое бархатное платье, договорилась в парикмахерской насчет прически, заказала вино, ликеры, лед и все необходимое для чилийской запеканки из даров моря Утром в четверг как всегда пришла Минни со своим полосатым стаканом и застала Розмари за разделкой крабов и омаров. – Как интересно! – заулыбалась она, устремляясь в кухню. – Что это?
Розмари объяснила, остановив ее в дверях.
– Сейчас я все это заморожу, а в субботу буду готовить. К нам придут гости.
– Решили повеселиться?
– Да. У нас много старых друзей, которых мы не видели уже сто лет. Многие даже не знают еще, что я беременна.
– Я могла бы помочь, если хочешь. Я умею хорошо накрывать на стол.
– Спасибо за предложение. Но я думаю, что управлюсь сама. У нас будет все а-ля-фуршет, так что мне почти ничего не придется делать.
– Пальто можно будет сложить у нас.
– Не стоит, Минни. Вы и без того для меня много делаете. Правда.
– Ну, если передумаешь, дай знать. А теперь пей. Розмари с отвращением посмотрела на стакан.
– Я не хочу. То есть, сейчас не хочу. Я попозже выпью, а стакан принесу.
– Ему нельзя долго стоять.
– А он и не будет стоять. Вы идите. А стакан я верну потом.
– Я могу и подождать, чтобы тебе не надо было идти ко мне.
– Не стоит. Я очень нервничаю, когда на меня смотрят во время готовки. И потом мне все равно надо на улицу, так что я буду проходить мимо вашей двери.
– На улицу?
– Да, в магазин. Ну, а теперь идите. Вы очень добры ко мне, даже слишком…
Минни обиженно нахмурилась и сделала шаг назад.
– Только долго не жди. А то витамины пропадут. Наконец Розмари с облегчением закрыла за ней дверь, вернулась в кухню, постояла немного со стаканом в руке, а потом решительно вылила его содержимое в раковину.
Через час, очень довольная собой, она уже заканчивала запеканку. Когда блюдо было готово и поставлено в холодильник, Розмари приготовила свой собственный напиток из молока и сливок, добавив туда яйцо, сахар и херес – получилась душистая рыжевато-коричневая жидкость.
– Ну держись, Дэвид-или-Аманда! – сказала она и попробовала. Ей очень понравилось.
Глава 5
В половине десятого уже казалось, что никто не придет. Ги засыпал в камин угля, приготовил лучину и вытер руки платком. Розмари вышла из кухни и остановилась, глядя на мужа со своей болью и только что сделанной прической, в коричневом бархатном платье. Бармен возился с лимонными корками, салфетками, стаканами и бутылками. Он был очень симпатичным итальянцем и звали его Ренато. Бармен производил впечатление человека не бедного и, видимо, мог в любой момент бросить это занятие, если оно ему наскучит Сначала пришли Венделлы – Тэд и Кэрол, а через минуту Элиза Дунстан со своим мужем Хьюгом, который немного прихрамывал. Потом появился Аллан Стоун, агент Ги, с красивой манекенщицей-негритянкой Рэйн Морган, за ними – Джимми и Тайгер, Лу, Клаудия Камфорт и ее брат Скотт.
Ги складывал пальто на кровать. Ренато повеселел и принялся размешивать коктейли… Розмари указывала пальцем на входящих и знакомила всех Джимми, Тайгер, Рэйн, Алан, Элиза, Хьюг, Кэрол, Тэд, Клаудия, Лу, Скотт, Боб и Тea Гудманы пришли со своими друзьями Пегги и Стэном Килер.
– Ничего страшного! – улыбнулась Розмари. – Ерунда Чем больше гостей, тем веселее! Каппы явились без пальто.
– Ну и путешествие! – сказал мистер Капп («Это Бернард», – машинально представила его Розмари). – Автобус, три поезда и паром. Мы вышли из дома пять часов назад!
– Можно, я посмотрю квартиру? – спросила Клаудия. – Если она вся такая симпатичная, то я себе просто горло перережу.
Майк и Педро принесли букеты алых роз. Педро прижался щекой к Розмари и прошептал:
– Пусть он тебя получше кормит, а то ты прямо зеленая стала.
Розмари продолжала знакомить гостей:
– Филлис, Бернард, Пегги, Стэн, Тea, Боб, Лу, Скотт, Кэрол…
Потом понесла розы на кухню, куда следом за ней сразу же вошла Элиза со стаканом в руке и фальшивой сигаретой, с помощью которой она пыталась бросить курить.
– Какая ты счастливая! – сказала она. – Такой прекрасной квартиры я еще ни у кого не видела. Вот это кухня! С тобой все в порядке, Рози? Ты выглядишь какой-то усталой.
– Спасибо, что не сказала хуже. Мне сейчас действительно не совсем хорошо, но я скоро поправлюсь. Я беременна.
– Не может быть. Это же здорово! И когда ждете?
– Двадцать восьмого июня. С пятницы уже пойдет пятый месяц.
– Вот здорово! А как тебе доктор Хилл? Просто мечта Запада, правда?
– Да, но я к нему больше не хожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27