И празднество продолжалось.
Выйдя из мутных протоколов дельты Мисконзебе, драконоголовый корабль взял курс на восток. Дул попутный ветер, и парус так и рвался с мачты. По пути постоянно приходилось огибать маленькие островки и мели и обходить стороной устья других рек, несущих в Залив сплавной лес и прочий мусор. Поскольку путь их некоторое время лежал вдоль берега, Гвальхмай доверил руль кормчему и приказал ему держаться на безопасном расстоянии от суши. Итак, в течение долгого дня плыли они, держась едва заметной вдали полоски зелени по левую руку.
К вечеру путешественники подняли весла и стали на стоянку у отмели возле кораллового берега в спокойной бухте. Здесь в море впадал ручеек пресной воды. Глубокие следы на размокшей земле указывали на то, что здесь излюбленное место водопоя оленей. Пока некоторые матросы искали в воде устриц, моллюсков и крабов, другие вытащили из сундуков, стоящих под скамьями для гребцов, охотничье снаряжение и отправились в лес. И очень скоро оленина уже жарилась над раскаленными углями от сплавных бревен.
После обильного ужина, полностью добытого на берегу, большинство матросов устроилось на ночлег возле костра. Ночь была теплой, никакого укрытия спящим не требовалось – хотя, как у большинства саксонских судов, легкая мачта у «Пернатого Змея» снималась и укладывалась верхним концом в вилку гюйс-штока на носу. На мачту накидывался и закреплялся парус – и под образованной таким образом палаткой яма для гребцов оставалась совершенно сухой. Команда могла ночевать там в тепле и уюте, дрейфовало ли судно на плавучем якоре или лежало до утра на песке, вытащенное на берег.
Часовые стояли в дозоре и регулярно сменялись – но ночь прошла без всяких приключений. На следующий день Гвальхмай, следуя инструкциям своего отца, направил корабль строго на юг, параллельно береговой линии Флориды, хотя в те времена полуостров не имел названия.
Некогда то была земля ужаса. И даже сейчас представители человеческого рода редко встречались здесь. При свете дня прибрежные леса оглашались щебетом и криками птиц самых разных видов, а по ночам над болотами разносился рев аллигаторов. Время от времени с берега раздавался пронзительный визг вышедшей на охоту пантеры, но ничто не тревожило команду «Пернатого Змея».
Погода оставалась прекрасной. Бог Хуракан по всей видимости спал. Путешественники миновали множество островков и коралловых рифов, по-прежнему держась на некотором отдалении от суши и высаживаясь на берег лишь для ночлега, охоты и пополнения запасов воды в больших глиняных кувшинах. Затем, когда они уже собирались обогнуть Мыс Тьмы, подули встречные ветры и отнесли корабль на юго-запад, за пределы видимости берега.
Если бы не маленькая железная рыбка, которая, плавая в ведре с водой, некогда указавшая «Придвену» путь на запад через океан к Алата, они основательно сбились бы с курса. Так или иначе, море успокоилось, и к великой своей радости путешественники вновь увидели землю и почувствовали под ногами сушу. На этом острове была пышная растительность и изобилие фруктов. Недалеко от воды матросы поймали гигантскую черепаху и приготовили из нее богатый ужин.
Когда все заснули, Гвальхмай занялся изучением карт в своей маленькой каюте. Остров сей обозначен на них не был, как, впрочем, и сотни других, оставленных путешественниками позади. Да и сама береговая линия в действительности не соответствовала представленному здесь изображению. Гвальхмаю пришлось прийти к заключению, что всецело доверять картам нельзя. Наконец юноша свернул эти куски полотна с нанесенным на них рисунком и убрал их обратно в сундук Мерлина.
В этом сундуке хранились и другие, более полезные, вещи. Мерлин называл их своими инструментами, и все их Гвальхмай знал как свои пять пальцев: волшебные растения, зелья и амулеты. В шкатулке, покрытой резными узорами, вечно меняющими очертания, хранились порошки и пилюли, которые нельзя было принимать без предварительных молитв и заклинаний. А на маленьком подносе лежал магический жезл Мерлина и волшебное кольцо, с которым провидец никогда не расставался! Гвальхмай задумчиво взвесил его на ладони и надел на палец.
Он смутно помнил, как сидел на коленях старца и дергал за длинную белую бороду – предмет его детских восторгов. Мерлин смеялся и называл его Боевым Орлом. Сын Варрона был тогда совсем маленьким. Теперь Мерлин умер, и Гвальхмай владеет всеми его инструментами.
В сундуке лежали книги с листами из тонкого пергамента, содержащие заклинания, и тома с рецептами приготовления взрывчатых порошков и разноцветных огней. Под ними на дне сундука хранились Тринадцать Волшебных Сокровищ острова Британия, которые Мерлин увез с собой, дабы они не достались саксонским пиратам. Гвальхмай снял с Котла Изобилия Мантию-Невидимку и вдруг встрепенулся, заслышав крик с берега. Выхватив подаренный ему отцом короткий меч, юноша выбежал на палубу и стал свидетелем ужасной сцены.
За миг до этого недалеко от места, где матросы свежевали черепаху, из моря вынырнули странные чешуйчатые головы, и невиданные существа запрыгали по воде к берегу, вдыхая запах крови. При этом на головах их поднимались и опадали колючие гребешки, похожие на хохолки попугаев, а под скошенными, лишенными подбородка челюстями наливались зловещим неровным багрянцем мешочки, подобные петушиным бородкам.
Мерзкие существа исступленно разрывали и разбрасывали в стороны пропитанный кровью песок когтистыми перепончатыми конечностями, которые едва ли можно было назвать руками. Чудовище свирепо водили по сторонам круглыми глазами без век и со свистом выпускали воздух через рудиментарные жабры.
Вендицию Варрону не пришло в голову предупредить сына о возможной встрече с этими наводящими ужас созданиями. Известные юго-восточным народам и иллини как пьяса, сами они называли себя гронками. Вендиций воевал с ними и считал их племя полностью истребленным. Только несколько уцелевших гронков нашли убежище на сем дальнем острове, и продолжали жить здесь, являя миру свидетельство того, какие ужасы способны создавать Природа в миг безумия.
При виде корабля несколько гронков пошли к нему на кривых ногах, щелкая длинными острыми клыками в предвкушении хорошей добычи. Остальные поскакали на четвереньках в сторону спящего лагеря. Обойдя костер – ибо лишь огонь внушал страх сим хладнокровным чудовищам – они окружили несчастных матросов. Тела гронков дрожали от страстного желания приступить к пиршеству, и их короткие, похожие на обрубки хвосты резко дергались из стороны в сторону, словно хвосты разъяренных аллигаторов, – но чудовища ждали сигнала.
В ожидании команды гронки переговаривались между собой тихим урчанием и шипением – и это обстоятельство свидетельствовало о том, что существа сии по развитию своему превосходили животных, пусть и уступали человеку. Наконец вожак их взревел, и все как один гронки бросились на лагерь.
Сонный часовой пал за миг до этого натиска. С самого начала конец схватки был предрешен. Ни один воин Алата никогда не ложился спать без оружия, и оказавшись сейчас перед лицом кошмара, знакомого их отцам, воины Гвальхмая смело схватились со страшным врагом. Разрываемые на части и пожираемые, пока теплая плоть их еще хранила дыхание жизни, они сражались до последнего и погибли там, где спали.
Звучал яростный боевой клич ацтланских Героев «Ал-а-ла-ла! Ал-а-ла-ла!» Но он становился все тише по мере того, как умирали воины, Даже не имея времени для предсмертных песен.
К тому времени как Гвальхмай достиг берега, бой уже почти завершился. Юноша понял, что не успеет присоединиться к товарищам, и бросился обратно к кораблю. Теперь можно было рассчитывать лишь на помощь колдовства. Когда юноша во второй раз пробивался сквозь меньший по численности отряд гронков, бронзовый цилиндр выскользнул из его поясной сумки и упал в песок. Гвальхмай достиг палубы, но враги гнались за ним по пятам.
Завидев карабкающихся на борт чудовищ и слыша предсмертные крики друзей, Гвальхмай на миг потерял присутствие духа. Увернувшись от когтистых рук первого из преследователей, он погрузил меч по рукоять в слабо защищенное брюхо гронка – перекрывающие друг друга чешуйки сомкнулись вокруг клинка, когда враг согнулся пополам в агонии, и юноша обнаружил, что не в силах извлечь меч из тела.
Он метнулся в каюту, с грохотом захлопнул дверь и заложил ее засовом. Тяжелые тела ударились в преграду с наружной стороны. И, вновь обнаруживая разумность сродни человеческой, один из гронков вытащил за веревку из воды каменный якорь и швырнул его в дверь, сокрушая прочные дубовые доски.
К этому времени полчища чешуйчатых существ хозяйничали в лагере, откуда более не доносились ни боевые кличи, ни вообще какие-либо звуки, за исключением гнусного злобного бормотания. Пытаясь проникнуть в каюту, гронки теснились и толкались в дверном проеме, но Гвальхмай уже добежал до сундука Мерлина и схватил с маленького подноса могучий волшебный жезл.
Жезл извивался в руке, словно живое существо, когда юноша произносил заклинание, пробуждающее в талисмане силу. От обожженной ладони поднимались струйки дыма, но Гвальхмай стоически сжимал жезл до тех пор, пока не кончил заклинание. Один из гронков снова поднял каменный якорь и метнул его в человека, но это было уже предсмертное конвульсивное движение. Умирающее чудовище повалилось на палубу и начало разлагаться, едва коснувшись ее. В считанные секунды плоть отделилась от костей скелета. То же самое происходило на всем острове. Пирующие погибали за едой, а спешившие утолить голод так и не успели достичь лагеря. Даже те, кто обитал на другом конце острова, умерли, так и не поняв, что случилось.
Гвальхмай лежал без сознания в луже собственной крови на полу взломанной каюты. Вокруг него и на палубе валялись скелеты гронков, но в живых не осталось никого, кто мог бы угрожать его жизни. Он лежал, невнятно бормоча какие-то слова, и когда глаза его открывались, смотрел по сторонам бессмысленным взглядом. В конце концов юноша заснул.
Начался спокойный прилив. Нос «Пернатого Змея» поднялся из желоба на песчаном дне и, поскольку все каменные якоря были вытащены из воды нападающими, ничто не удерживало корабль у острова.
В то утро легкий бриз дул с берега, и драконоголовый корабль поплыл прочь, медленно вращаясь вокруг собственной оси, ибо ничья рука не управляла им. Позже сильный восточный ветер понес его прочь от острова в открытый океан.
Спустя многие часы корабль подхватило течение Гольфстрима и быстро повлекло его прочь от Алата, прочь от родины и прочь от острова Смерти. Веками позже на сей остров высадились испанцы и дали ему имя Кайо де Хуэссос, Остров Костей. Ныне мы называем его Ки Уэст.
ЗОЛОТАЯ ПТИЦА
Гвальхмай очнулся, но он не помнил своего имени.
Юноша знал, что он человек и находится на корабле. Но как он очутился на нем и что это за корабль – не помнил. Однако ничто вокруг не казалось ему незнакомым.
Гвальхмай знал: вот это мачта, а это парус. Он тронул штурвал, и «Пернатый Змей» послушно повернул – правда, медленно, ибо парус его был свернут. Гвальхмай поднялся на мачту, обрезал найтовы и закрепил полотнище. Теперь легкий ветер уносил судно на восток. Юноша почувствовал, что движется в верном направлении, но не понимал, почему он так считает.
Причина этой удовлетворенности таилась глубоко в недрах его поврежденной памяти. Юноша нахмурился, пытаясь вспомнить, – при этом собравшаяся складками на лбу кожа потянула за собой волосы, присохшие к ране у правого виска. Гвальхмай потрогал больное место пальцами и поморщился. Рана была глубокой и опухшей. Он выбросил за борт кожаное ведро, зачерпнул им воды и смыл с виска кровь. Соленая вода жгла и разъедала рану, но после этого наступило облегчение.
Внезапно Гвальхмай ощутил страшный голод. Он едва держался на ногах от слабости и, когда нашел склад продовольствия, не смог открыть туго завязанный мешок пеммикана. Юноша вспомнил, что видел на палубе среди костей длинный нож и отправился за ним. Поход сей показался ему необычайно долгим. Отыскав нож и спустившись с ним в трюм, Гвальхмай сел напротив мешка, который так вкусно пах, и попытался вспомнить, зачем ему понадобился нож. После непродолжительного раздумья он взрезал лезвием мешок, и из разреза хлынула питательная масса.
Юноша жадно поедал ее обеими руками, пока не насытился. Размолотое в порошок постное мясо антилопы, смешанное с сушеными дикими вишнями, костным мозгом и рыбной икрой, усваивалось почти мгновенно. Очень скоро силы вернулись к Гвальхмаю. Он вложил короткий меч в ножны, которые до сих пор болтались у него на поясе, открыл кувшин с водой и напился. Некий инстинкт подсказал ему, что пить воду, по которой плыл корабль, не следует.
Затем юноша снова заснул и проспал вечер и ночь напролет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Выйдя из мутных протоколов дельты Мисконзебе, драконоголовый корабль взял курс на восток. Дул попутный ветер, и парус так и рвался с мачты. По пути постоянно приходилось огибать маленькие островки и мели и обходить стороной устья других рек, несущих в Залив сплавной лес и прочий мусор. Поскольку путь их некоторое время лежал вдоль берега, Гвальхмай доверил руль кормчему и приказал ему держаться на безопасном расстоянии от суши. Итак, в течение долгого дня плыли они, держась едва заметной вдали полоски зелени по левую руку.
К вечеру путешественники подняли весла и стали на стоянку у отмели возле кораллового берега в спокойной бухте. Здесь в море впадал ручеек пресной воды. Глубокие следы на размокшей земле указывали на то, что здесь излюбленное место водопоя оленей. Пока некоторые матросы искали в воде устриц, моллюсков и крабов, другие вытащили из сундуков, стоящих под скамьями для гребцов, охотничье снаряжение и отправились в лес. И очень скоро оленина уже жарилась над раскаленными углями от сплавных бревен.
После обильного ужина, полностью добытого на берегу, большинство матросов устроилось на ночлег возле костра. Ночь была теплой, никакого укрытия спящим не требовалось – хотя, как у большинства саксонских судов, легкая мачта у «Пернатого Змея» снималась и укладывалась верхним концом в вилку гюйс-штока на носу. На мачту накидывался и закреплялся парус – и под образованной таким образом палаткой яма для гребцов оставалась совершенно сухой. Команда могла ночевать там в тепле и уюте, дрейфовало ли судно на плавучем якоре или лежало до утра на песке, вытащенное на берег.
Часовые стояли в дозоре и регулярно сменялись – но ночь прошла без всяких приключений. На следующий день Гвальхмай, следуя инструкциям своего отца, направил корабль строго на юг, параллельно береговой линии Флориды, хотя в те времена полуостров не имел названия.
Некогда то была земля ужаса. И даже сейчас представители человеческого рода редко встречались здесь. При свете дня прибрежные леса оглашались щебетом и криками птиц самых разных видов, а по ночам над болотами разносился рев аллигаторов. Время от времени с берега раздавался пронзительный визг вышедшей на охоту пантеры, но ничто не тревожило команду «Пернатого Змея».
Погода оставалась прекрасной. Бог Хуракан по всей видимости спал. Путешественники миновали множество островков и коралловых рифов, по-прежнему держась на некотором отдалении от суши и высаживаясь на берег лишь для ночлега, охоты и пополнения запасов воды в больших глиняных кувшинах. Затем, когда они уже собирались обогнуть Мыс Тьмы, подули встречные ветры и отнесли корабль на юго-запад, за пределы видимости берега.
Если бы не маленькая железная рыбка, которая, плавая в ведре с водой, некогда указавшая «Придвену» путь на запад через океан к Алата, они основательно сбились бы с курса. Так или иначе, море успокоилось, и к великой своей радости путешественники вновь увидели землю и почувствовали под ногами сушу. На этом острове была пышная растительность и изобилие фруктов. Недалеко от воды матросы поймали гигантскую черепаху и приготовили из нее богатый ужин.
Когда все заснули, Гвальхмай занялся изучением карт в своей маленькой каюте. Остров сей обозначен на них не был, как, впрочем, и сотни других, оставленных путешественниками позади. Да и сама береговая линия в действительности не соответствовала представленному здесь изображению. Гвальхмаю пришлось прийти к заключению, что всецело доверять картам нельзя. Наконец юноша свернул эти куски полотна с нанесенным на них рисунком и убрал их обратно в сундук Мерлина.
В этом сундуке хранились и другие, более полезные, вещи. Мерлин называл их своими инструментами, и все их Гвальхмай знал как свои пять пальцев: волшебные растения, зелья и амулеты. В шкатулке, покрытой резными узорами, вечно меняющими очертания, хранились порошки и пилюли, которые нельзя было принимать без предварительных молитв и заклинаний. А на маленьком подносе лежал магический жезл Мерлина и волшебное кольцо, с которым провидец никогда не расставался! Гвальхмай задумчиво взвесил его на ладони и надел на палец.
Он смутно помнил, как сидел на коленях старца и дергал за длинную белую бороду – предмет его детских восторгов. Мерлин смеялся и называл его Боевым Орлом. Сын Варрона был тогда совсем маленьким. Теперь Мерлин умер, и Гвальхмай владеет всеми его инструментами.
В сундуке лежали книги с листами из тонкого пергамента, содержащие заклинания, и тома с рецептами приготовления взрывчатых порошков и разноцветных огней. Под ними на дне сундука хранились Тринадцать Волшебных Сокровищ острова Британия, которые Мерлин увез с собой, дабы они не достались саксонским пиратам. Гвальхмай снял с Котла Изобилия Мантию-Невидимку и вдруг встрепенулся, заслышав крик с берега. Выхватив подаренный ему отцом короткий меч, юноша выбежал на палубу и стал свидетелем ужасной сцены.
За миг до этого недалеко от места, где матросы свежевали черепаху, из моря вынырнули странные чешуйчатые головы, и невиданные существа запрыгали по воде к берегу, вдыхая запах крови. При этом на головах их поднимались и опадали колючие гребешки, похожие на хохолки попугаев, а под скошенными, лишенными подбородка челюстями наливались зловещим неровным багрянцем мешочки, подобные петушиным бородкам.
Мерзкие существа исступленно разрывали и разбрасывали в стороны пропитанный кровью песок когтистыми перепончатыми конечностями, которые едва ли можно было назвать руками. Чудовище свирепо водили по сторонам круглыми глазами без век и со свистом выпускали воздух через рудиментарные жабры.
Вендицию Варрону не пришло в голову предупредить сына о возможной встрече с этими наводящими ужас созданиями. Известные юго-восточным народам и иллини как пьяса, сами они называли себя гронками. Вендиций воевал с ними и считал их племя полностью истребленным. Только несколько уцелевших гронков нашли убежище на сем дальнем острове, и продолжали жить здесь, являя миру свидетельство того, какие ужасы способны создавать Природа в миг безумия.
При виде корабля несколько гронков пошли к нему на кривых ногах, щелкая длинными острыми клыками в предвкушении хорошей добычи. Остальные поскакали на четвереньках в сторону спящего лагеря. Обойдя костер – ибо лишь огонь внушал страх сим хладнокровным чудовищам – они окружили несчастных матросов. Тела гронков дрожали от страстного желания приступить к пиршеству, и их короткие, похожие на обрубки хвосты резко дергались из стороны в сторону, словно хвосты разъяренных аллигаторов, – но чудовища ждали сигнала.
В ожидании команды гронки переговаривались между собой тихим урчанием и шипением – и это обстоятельство свидетельствовало о том, что существа сии по развитию своему превосходили животных, пусть и уступали человеку. Наконец вожак их взревел, и все как один гронки бросились на лагерь.
Сонный часовой пал за миг до этого натиска. С самого начала конец схватки был предрешен. Ни один воин Алата никогда не ложился спать без оружия, и оказавшись сейчас перед лицом кошмара, знакомого их отцам, воины Гвальхмая смело схватились со страшным врагом. Разрываемые на части и пожираемые, пока теплая плоть их еще хранила дыхание жизни, они сражались до последнего и погибли там, где спали.
Звучал яростный боевой клич ацтланских Героев «Ал-а-ла-ла! Ал-а-ла-ла!» Но он становился все тише по мере того, как умирали воины, Даже не имея времени для предсмертных песен.
К тому времени как Гвальхмай достиг берега, бой уже почти завершился. Юноша понял, что не успеет присоединиться к товарищам, и бросился обратно к кораблю. Теперь можно было рассчитывать лишь на помощь колдовства. Когда юноша во второй раз пробивался сквозь меньший по численности отряд гронков, бронзовый цилиндр выскользнул из его поясной сумки и упал в песок. Гвальхмай достиг палубы, но враги гнались за ним по пятам.
Завидев карабкающихся на борт чудовищ и слыша предсмертные крики друзей, Гвальхмай на миг потерял присутствие духа. Увернувшись от когтистых рук первого из преследователей, он погрузил меч по рукоять в слабо защищенное брюхо гронка – перекрывающие друг друга чешуйки сомкнулись вокруг клинка, когда враг согнулся пополам в агонии, и юноша обнаружил, что не в силах извлечь меч из тела.
Он метнулся в каюту, с грохотом захлопнул дверь и заложил ее засовом. Тяжелые тела ударились в преграду с наружной стороны. И, вновь обнаруживая разумность сродни человеческой, один из гронков вытащил за веревку из воды каменный якорь и швырнул его в дверь, сокрушая прочные дубовые доски.
К этому времени полчища чешуйчатых существ хозяйничали в лагере, откуда более не доносились ни боевые кличи, ни вообще какие-либо звуки, за исключением гнусного злобного бормотания. Пытаясь проникнуть в каюту, гронки теснились и толкались в дверном проеме, но Гвальхмай уже добежал до сундука Мерлина и схватил с маленького подноса могучий волшебный жезл.
Жезл извивался в руке, словно живое существо, когда юноша произносил заклинание, пробуждающее в талисмане силу. От обожженной ладони поднимались струйки дыма, но Гвальхмай стоически сжимал жезл до тех пор, пока не кончил заклинание. Один из гронков снова поднял каменный якорь и метнул его в человека, но это было уже предсмертное конвульсивное движение. Умирающее чудовище повалилось на палубу и начало разлагаться, едва коснувшись ее. В считанные секунды плоть отделилась от костей скелета. То же самое происходило на всем острове. Пирующие погибали за едой, а спешившие утолить голод так и не успели достичь лагеря. Даже те, кто обитал на другом конце острова, умерли, так и не поняв, что случилось.
Гвальхмай лежал без сознания в луже собственной крови на полу взломанной каюты. Вокруг него и на палубе валялись скелеты гронков, но в живых не осталось никого, кто мог бы угрожать его жизни. Он лежал, невнятно бормоча какие-то слова, и когда глаза его открывались, смотрел по сторонам бессмысленным взглядом. В конце концов юноша заснул.
Начался спокойный прилив. Нос «Пернатого Змея» поднялся из желоба на песчаном дне и, поскольку все каменные якоря были вытащены из воды нападающими, ничто не удерживало корабль у острова.
В то утро легкий бриз дул с берега, и драконоголовый корабль поплыл прочь, медленно вращаясь вокруг собственной оси, ибо ничья рука не управляла им. Позже сильный восточный ветер понес его прочь от острова в открытый океан.
Спустя многие часы корабль подхватило течение Гольфстрима и быстро повлекло его прочь от Алата, прочь от родины и прочь от острова Смерти. Веками позже на сей остров высадились испанцы и дали ему имя Кайо де Хуэссос, Остров Костей. Ныне мы называем его Ки Уэст.
ЗОЛОТАЯ ПТИЦА
Гвальхмай очнулся, но он не помнил своего имени.
Юноша знал, что он человек и находится на корабле. Но как он очутился на нем и что это за корабль – не помнил. Однако ничто вокруг не казалось ему незнакомым.
Гвальхмай знал: вот это мачта, а это парус. Он тронул штурвал, и «Пернатый Змей» послушно повернул – правда, медленно, ибо парус его был свернут. Гвальхмай поднялся на мачту, обрезал найтовы и закрепил полотнище. Теперь легкий ветер уносил судно на восток. Юноша почувствовал, что движется в верном направлении, но не понимал, почему он так считает.
Причина этой удовлетворенности таилась глубоко в недрах его поврежденной памяти. Юноша нахмурился, пытаясь вспомнить, – при этом собравшаяся складками на лбу кожа потянула за собой волосы, присохшие к ране у правого виска. Гвальхмай потрогал больное место пальцами и поморщился. Рана была глубокой и опухшей. Он выбросил за борт кожаное ведро, зачерпнул им воды и смыл с виска кровь. Соленая вода жгла и разъедала рану, но после этого наступило облегчение.
Внезапно Гвальхмай ощутил страшный голод. Он едва держался на ногах от слабости и, когда нашел склад продовольствия, не смог открыть туго завязанный мешок пеммикана. Юноша вспомнил, что видел на палубе среди костей длинный нож и отправился за ним. Поход сей показался ему необычайно долгим. Отыскав нож и спустившись с ним в трюм, Гвальхмай сел напротив мешка, который так вкусно пах, и попытался вспомнить, зачем ему понадобился нож. После непродолжительного раздумья он взрезал лезвием мешок, и из разреза хлынула питательная масса.
Юноша жадно поедал ее обеими руками, пока не насытился. Размолотое в порошок постное мясо антилопы, смешанное с сушеными дикими вишнями, костным мозгом и рыбной икрой, усваивалось почти мгновенно. Очень скоро силы вернулись к Гвальхмаю. Он вложил короткий меч в ножны, которые до сих пор болтались у него на поясе, открыл кувшин с водой и напился. Некий инстинкт подсказал ему, что пить воду, по которой плыл корабль, не следует.
Затем юноша снова заснул и проспал вечер и ночь напролет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17