Старшая вышла замуж за сэра Родрика Глоссопа.
— Теперь я понимаю причину сходства…
— Да, сэр.
— Сходство поразительное, Дживс, даже голос похож.
— Да, сэр? Я не слышал, как говорит мисс Прингль.
— Не много потеряли, Дживс. Я нахожу, что и самоотверженность имеет свои границы. Я, пожалуй, вынесу профессора с женой, с двумя развалинами. Но ежедневно встречаться с мисс Элоизой и вместо вина пить за столом лимонад -свыше моих сил! Что мне делать, Дживс?
— Я полагаю, что вы должны по возможности избегать общества мисс Прингль, сэр.
— Я тоже так думаю, — ответил я.
Легко сказать: избегать встреч с женщиной! А если вы живете в одном доме, и она совсем не хочет избегать встреч с вами, — что тогда? Скоро я заметил, что она настойчиво ищет моего общества.
Она из той породы девушек, с которыми случайно сталкиваешься на лестнице и в коридорах. Я входил в комнату, через минуту появлялась и она. Стоило мне спуститься в сад, она выпрыгивала из-за куста или смущенно поднималась со скамейки. Через десять дней я чувствовал себя затравленным.
— Дживс, меня затравили! — завопил я.
— Сэр?
— Эта женщина охотится за мной. Я никогда не бываю наедине. Старик Сиппи ехал сюда изучать кембриджские колледжи, и она меня сегодня утром протащила сквозь сорок семь колледжей! Днем я отдыхал в саду, и она появилась, как из-под земли. Вечером она загнала меня в уборную. Право, я не уверен, что, начав мыться, не обнаружу ее в своей мыльнице.
— Это утомительно, сэр.
— Чертовски утомительно, Дживс. Есть какое-нибудь противоядие?
— В данный момент не имеется, сэр. По всей видимости, мисс Прингль очень заинтересована вами, сэр. Сегодня утром она задала мне ряд вопросов касательно вашего образа жизни в Лондоне, сэр.
— Что?
— Да, сэр.
Я в ужасе посмотрел на него. Страшная мысль промелькнула у меня в голове, и я задрожал, как осиновый лист.
Я вспомнил, что случилось за завтраком. Покончив с котлетами, я откинулся в кресло передохнуть перед пудингом и вдруг увидел, что Элоиза рассматривает меня весьма пристально. Тогда я не придал этому значения потому, что пудинг привлек к себе все мое внимание. Но теперь этот случай показался мне многозначительным. Да-да, именно такой взгляд был у Гонории Глоссоп за несколько дней до нашей помолвки, взгляд тигрицы, намечающей себе жертву!
— Дживс, знаете что я думаю?
— Сэр?
— Слушайте внимательно, Дживс. Я не хвастун и не покоритель сердец, но почему-то в моем присутствии девушки начинают усиленно поправлять прическу и двигать бровями. Но вы же знаете, что я не поднимаю тревоги зря, не правда ли?
— Да, сэр.
— Но, Дживс, наукой установлено, что есть сорт девушек, питающий слабость к такому сорту молодых людей, как я.
— Справедливо, сэр.
— Я убежден, что обладаю не меньше, чем пятьюдесятью процентами мозгов, полагающихся нормальному человеку моего возраста. Мисс Элоиза, на мой взгляд, имеет свыше двухсот процентов. Что мне делать, Дживс?
— Быть может, это закон природы. Равновесие сил, сэр.
— Возможно. Но это не простая случайность, Дживс. Так было и с Гонорией Глоссоп. Она одна из умнейших девиц. Она выдрессировала меня, как собачонку.
— По моим сведениям, сэр, мисс Прингль училась еще лучше, чем мисс Глоссоп.
— Ну, вот видите! Дживс, она на меня смотрит!
— Да, сэр.
— Я встречаю ее на лестницах и в коридорах!
— В самом деле, сэр?
— Она рекомендует мне книги для чтения.
— Дело плохо, сэр.
— А сегодня за завтраком, когда я погрузился в салат, она заявила, что я не должен есть салат, потому что в нем такое же количество микробов, как в дохлой крысе. Каково? Она уже заботится о моем здоровье.
— Полагаю, сэр, что дело серьезно.
Я в отчаянии упал в кресло.
— Что же делать, Дживс?
— Мы должны подумать, сэр.
— Думайте вы один, Дживс. Я не так скор на соображение.
— Я постараюсь, сэр, обдумать все самым внимательным образом и смею надеяться, что найду выход.
Раз Дживс обещал, я могу быть спокоен. Но все же положение очень серьезно.
На следующее утро мы посетили еще шестьдесят три кембриджских колледжа, и после завтрака я заявил, что пойду в свою комнату. Забрав книгу и папиросы, я вылез в окно и спустился в сад по водосточной трубе. Я стремился пробраться в беседку, где ни одна живая душа не помешала бы мне насладиться заслуженным отдыхом.
В саду светило солнце, цвели крокусы, и нигде не было видно Элоизы Прингль. На лужайке резвилась кошка. Я позвал ее, она большими прыжками бросилась мне навстречу. Я взял ее на руки и стал чесать ей за ухом. Вдруг раздался страшный крик, и из окна высунулась тетка Джен. Последовало общее смятение.
— Ничего, ничего, — пробормотал я, выпустил из рук кошку, которая галопом понеслась в кусты, и, с трудом поборов искушение запустить кирпичом в ее хозяйку, продолжал свой путь к беседке.
Только что я успел закурить, как на мою книжку упала тень и передо мной появилась мисс Элоиза.
— А, вот вы где, — сказала она и, сев рядом со мною, выдернула у меня изо рта папиросу и выбросила ее за дверь. — Вы всегда курите, — заметила она тоном молодой невесты. — Я не хочу, чтобы вы курили. Вам вредно. Потом, вам нельзя сидеть тут без пальто, вы можете простудиться. Ах, вам необходимо иметь человека, который бы заботился о вас!
— У меня есть Дживс.
— Я его не люблю, — возразила она.
— Почему?
— Не знаю. Я надеюсь, что вы его отпустите.
Я похолодел от страха. Гонория тоже невзлюбила Дживса и требовала его увольнения.
— Что вы читаете?
Она взяла мою книгу и поморщилась. Книга была детективным романом «Кровавое преступление». Элоиза перелистала ее.
— Неужели вам нравится такая ерунда? — презрительно сказала она и вдруг вскрикнула: — Боже мой!
— Что случилось?
— Вы знаете Берти Вустера?
На книге было написано мое имя.
— Да… немного…
— Как это ужасно! Я удивляюсь, что у вас такие друзья. Ведь он круглый дурак! Он был недолгое время женихом моей кузины Гонории, и свадьба расстроилась потому, что он оказался полусумасшедшим. Дядя Родрик расскажет вам об этом. И часто вы с ним встречаетесь?
— Не очень.
— На днях я читала в газетах, что он судился за какой-то скандал на улице.
— Я слышал.
Она посмотрела на меня ласковым материнским взором.
— Он, наверно, дурно влияет на вас. Я хочу, чтобы вы с ним порвали. Вы сделаете это… для меня?
— Да…
В этот момент старый кот Кутберт, которому, видно, надоело сидеть в кустах, вошел в беседку и прыгнул ко мне на колени.
Я очень ему обрадовался — все-таки я не совсем с ней наедине.
— Славный кот, — сказал я весело.
— Вы порвете с Вустером? — настойчиво повторила Элоиза.
— Это… не так легко…
— Глупости. Немного силы воли. Дядя Родрик говорит, что это неисправимый шалопай.
Я бы тоже порассказал кое-что про дядю Родрика, если бы мог.
— Вы очень изменились после нашей. последней встречи, — вкрадчиво сказала Элоиза и, наклонившись, стала почесывать коту другое ухо. -Помните, когда мы играли детьми, вы мне говорили, что когда вырастете большой, то сделаете мне…
— Неужели говорил?
— Как вы мучились, когда я рассердилась и не позволила вам поцеловать меня.
Она явно лгала, но это ничуть не улучшало мое положение. Я отодвинулся и еще усерднее гладил кота.
И вдруг… Вы знаете, что происходит в театре, если среди спектакля вдруг крикнут «пожар»? Подобная же паника овладела мною, когда я вдруг почувствовал, что ко мне прижалось теплое плечо и моей щеки коснулся локон мисс Элоизы. Очевидно, она собирается вызвать меня на поцелуй!
— Неужели? — хрипло пробормотал я.
— Неужели вы забыли?
Элоиза взглянула мне прямо в глаза. Я поспешил зажмуриться. И когда за дверями раздался голос старухи: «Отдайте мою кошку!» — я открыл глаза. Тетя Джен, моя спасительница, глядела на меня так, точно застала меня за вскрытием живота старого Кутберта.
Я воспользовался замешательством и скрылся. Уже за дверью я снова услышал голос старухи:
— Он стрелял из лука в моего Тибби!
Что ответила ей Элоиза, я не слышал.
Несколько дней прошли спокойно. Я сравнительно редко видел Элоизу и оценил стратегические преимущества водосточной трубы перед окном: я редко выходил из дома другим путем. Мне начинало казаться, что, если так пойдет и дальше, я как-нибудь дотяну свои три недели. Однажды вечером мистер профессор, миссис профессорша, обе руины и мисс Элоиза сидели в гостиной. Кот спал на ковре, канарейка — в своей клетке. Ничто не указывало на то, что этот вечер будет для меня роковым.
— Отлично, — весело приветствовал я общество. (Я люблю, чтобы все были веселы, и всегда первый подаю пример.)
Мисс Элоиза вопросительно посмотрела на меня.
— Где вы пропадали весь день? — спросила она.
— После завтрака — в своей комнате.
— В пять вас там не было.
— Да, после работы я пошел прогуляться.
— Mens sana in corpore sano, — добавил профессор.
— Вполне понятно, — отозвался я.
— Родрик что-то опаздывает, — вдруг объявила профессорша.
— Какой Родрик? — пробормотал я в ужасе.
— Брат моей жены, сэр Родрик Глоссоп, должен сегодня к обеду приехать, — подтвердил печально профессор. — Он завтра читает лекцию в Кембридже.
Не успел я прийти в себя, как дверь распахнулась.
— Сэр Родрик Глоссоп, — доложила горничная.
И он вошел.
У доктора Глоссопа огромный лысый череп и глаза навыкате, никогда не сужающиеся до нормальной величины. Неудивительно, что он внушает мне ужас.
Сначала он меня не заметил. Он поздоровался с профессором и профессоршей, расцеловал Элоизу и почтительно склонился перед развалинами.
— Боюсь, что я запоздал, — сказал он. — В дороге случилась поломка, и мой шофер…
Вдруг он увидел меня и слегка вскрикнул от изумления.
— Это… — слабо начал профессор, намереваясь представить меня.
— Я уже знаком с мистером Вустером.
— Это, — тянул свое профессор, — племянник мисс Сипперлей — Оливер. Вы помните мисс Сипперлей?
— То есть как это? — пролаял сэр Родрик. Постоянная возня с сумасшедшими выработала в нем резкость. — Что вы говорите о мисс Сипперлей? Это Бертрам Вустер.
Профессор удивленно уставился на меня. За ним — все остальные. Пренеприятное положение!
— Дело, видите ли, в том… — начал я.
— Он нам представился как Оливер Сипперлей, — заявил профессор.
— Подойдите, молодой человек! — скомандовал сэр Родрик. — Насколько я понял, вы явились сюда, выдавая себя за племянника старого друга семьи?
— Видите ли… — промямлил я.
Сэр Родрик смерил меня с головы до ног пронзительным взглядом.
— Он ненормален! Сумасшедший! — изрек он. — Я это сразу увидел.
— Что он сказал? — проскрипела тетя Джен.
— Родрик сказал, что молодой человек — сумасшедший, — крикнул ей в ухо профессор.
— Ага, — закивала она головой. — Я тоже так думала. Он лазит по трубам.
— По трубам?
— По трубам. Я не раз его видела.
Сэр Родрик свирепо засопел.
— Он должен быть под наблюдением врача. Его нельзя оставить на свободе! Сегодня он лазит по водосточным трубам, а завтра убьет человека.
Я не выдержал. Я должен объясниться! Все равно Сиппи пропал!
— Позвольте мне объяснить… Сиппи просил меня поехать.
— Что вы хотите сказать?
— Он не мог поехать сам, потому что сидит в тюрьме из-за полицейского шлема.
Было нелегко убедить их в правдивости моей истории, и, даже убедив их, я все же заметил, что наши отношения испорчены навсегда. Я поспешил удалиться.
— Дживс, — сказал я, — все пропало.
— Сэр?
— Они знают, кто я.
— Остается только сделать последний шаг, сэр.
— Какой еще шаг?
— Увидеться с мисс Сипперлей, сэр.
— Зачем?
— Я полагаю, сэр, что лучше вам самому предупредить ее о случившемся, прежде чем она услышит об этом в превратном освещении. Вы должны сделать все, что в ваших силах, для бедного мистера Сипперлея.
— Да, конечно… Если вы думаете, что так лучше…
— Я надеюсь, что мисс Сипперлей сменит гнев на милость.
— Вы думаете?
— Да, сэр. Нужно только проехать сто пятьдесят миль. Я уже заказал автомобиль, сэр.
Быть за полтораста миль от профессора, от развалин, особенно от мисс Элоизы! Какое счастье!
Паддок, Беклей-на-Муре, находится почти рядом с деревней. На следующее утро, после завтрака в деревенской гостинице, я отправился туда. Две недели пребывания у мисс Элоизы закалили меня. И потом, какова бы ни показалась мисс Сипперлей, она все же не сравняется с сэром Родриком Глоссопом!
В саду я заметил старушку с лейкой и направился прямо к ней.
— Мисс Сипперлей? — спросил я.
— Кто вы такой?
— Вустер. Друг вашего племянника Оливера. Я привез известие о нем.
— Что с ним случилось?
Дело, очевидно, приближалось к развязке, и требовалась особая осторожность.
— Должен предупредить вас, что это тяжелое известие, — осторожно начал я.
— Оливер болен?
Она испугалась, следовательно, в ней остались человеческие чувства.
— О, нет, он не болен. Но с ним случилось маленькое несчастье. Он в тюрьме.
— Где?
— В тюрьме.
— В тюрьме?
— Увы, по моей вине. Мы гуляли по улице в ночь университетских гонок, и я посоветовал ему снять шлем с полисмена.
1 2 3