Затянувшееся ночное безумие должно было окончиться с первыми лучами солнца.
Первой не выдержала девушка. Она резко выдохнула из легких весь воздух, будто неожиданно получила удар в солнечное сплетение, и как-то нелепо, очень непрофессионально размахнувшись, слабо метнула клинок в направлении противника. Торм мог просто сделать шаг в сторону, уклонившись от ножа, но это было бы лишним – бросок был настолько слабым и неточным, что для практически совершенного мозга не составило большого труда просчитать: кинжал ударит его в грудь не лезвием, а рукоятью. Впрочем, даже если бы и лезвием, это все равно ничего не могло изменить. Для того, кто не боится пуль, небольшой порез ровным счетом ничего не значит.
Казавшаяся интересной и необычной загадка оказалась глупой и бездарной: эта несчастная просто-напросто решила покончить жизнь самоубийством.
Руки с пистолетами взметнулись вверх, чтобы послать две пули в голову хрупкой девушки, и в этот момент кинжал наконец достиг своей цели...
Чудовищный энергетический удар обрушился на приготовившегося открыть огонь стрелка. Словно плюшевая игрушка, получившая удар ногой от злого капризного ребенка, нелепо размахивая в полете руками, Торм отлетел на несколько метров назад и, ударившись о капот полицейской машины, неподвижно застыл на земле...
Дуэль окончилась. Последняя из династии Ганн-лоу не знала, исходя из каких побуждений бледнолицый хамелеон не воспользуется своими пистолетами, подпустив ее на расстояние броска, но она была стопроцентно уверена, что встретится с человеком, затаившимся в подвале сгоревшего дома, и выполнит свое предназначение. Именно поэтому так спокойно и уверенно шла она навстречу вооруженному суперчеловеку.
В далеком мире, в далекие времена существовал обряд, называемый «Стрела, разрывающая сердце».
Использовать его могли только по-настоящему сильные духом, потому что вместе с выстрелом лучник необратимо терял часть своей собственной жизненной энергии.
В мире Лайи подобный обряд носил имя «Клинок, выпивающий душу». Когда-то давно существовали всего пять кинжалов, отлитых из неизвестного металла, но до наших времен сохранился только один, бережно передаваемый из поколения в поколение по линии наследников рода Ганн-лоу.
Лайя использовала силу древнего артефакта, потеряв какую-то частицу себя. Но в создавшейся ситуации это было меньшее из зол, потому что, лишившись малого, она сохранила все остальное – девушку-королеву, одержимую единственной целью: выполнить свое предназначение...
20
– Приготовься, у нас гостья. – Голос Милой вырвал меня из объятий короткого и тревожного забытья.
– Кто? – коротко спросил я, нашаривая левой рукой на полу пистолет.
– Та странная девушка из древней династии, которая не убила тебя в баре. Этой юной леди явно что-то нужно, раз она с таким маниакальным упорством преодолела все препятствия, оставив позади себя горы трупов, только для того чтобы вновь встретиться с тобой.
– Может быть, это любовь? – неожиданно даже для самого себя полушутя-полусерьезно спросил я.
– Несмотря ни на что, ты сохранил чувство юмора. Ценю. Любовь... Это все лирика. Как только она поднимет крышку и появится в проеме люка, немедленно стреляй. Это твой первый и единственный шанс.
– Понял. А каким образом она поднимет крышку люка, если механизм...
– Оставь, пожалуйста, глупые вопросы на потом. В полицейской машине есть ломик, она воспользуется им.
В подтверждение слов моей железной напарницы сверху раздались несколько сильных ударов, а затем из образовавшейся щели вниз посыпались пепел и крошки угля.
Спустя еще несколько секунд крышка люка отошла в сторону – и в проеме появилась прекрасно различимая фигура девушки.
– Стреляй, – коротко приказала Милая. – Стреляй! – повторила она более настойчиво, видя, что я не предпринимаю никаких действий.
Но я не выполнил ее распоряжение. Совершив последнюю, решающую ошибку в своей жизни. Хотя кто знает, может, это было и к лучшему...
В эту минуту я неожиданно почувствовал себя крысой, затаившейся во мраке подвала, чтобы смертельно укусить ничего не подозревающего человека, и не смог переступить через невидимую черту, отделяющую здравый смысл и жизнь от абсурда и смерти.
Лайя спустилась в темные недра погреба и, не обращая никакого внимания на пистолет, зажатый в моей руке, сказала – мягко, как несмышленому малышу:
– Пойдем, мы должны торопиться, чтобы успеть до рассвета...
И подтверждая свои слова действием, легко подтолкнула меня к лестнице, ведущей наверх.
– Убей ее... Убей, пока еще не поздно! – властно приказала Милая, но я не послушал ее и на этот раз.
Мне вдруг непередаваемо, отчаянно захотелось встретить рассвет вместе с этой непонятной девочкой-девушкой-женщиной, в которой загадочно, величественно и непредсказуемо переплелись тени-призраки прошедших веков.
И я пошел вместе с ней.
– Она ведет тебя, словно глупого быка на убой! – Милая все еще пыталась как-то повлиять на мои действия, но это было уже невозможно.
Каждый человек однажды принимает решение, от которого в дальнейшем будет зависеть его судьба. Прямо сейчас я принял такое решение, и заставить меня изменить его можно было только при помощи физического воздействия.
Но, видимо, искусственный интеллект посчитал, что я буду в меньшей опасности, находясь в сознании, поэтому не только не отключил меня, но и вообще замолчал.
Мы сели в полицейский автомобиль (я – на место пассажира, Лайя – за руль) и направились в сторону зарождающегося рассвета.
Несколько минут ехали молча – девушка сосредоточенно вела машину по обочине дороги, заваленной битым стеклом, а я просто сидел, бездумно глядя в бледнеющее на востоке небо. А затем, когда полоса бутылочных осколков кончилась, машина резко увеличила скорость, устремившись к вечно недосягаемому горизонту.
– Куда и почему нам нужно успеть до рассвета? – наконец спросил я, устав от бессмысленного молчания.
– Я ищу подходящее энергетическое место. Вся поверхность Земли состоит из сетки пересекающихся энергетических полей. Там, где сходятся сразу несколько, возникает своеобразный узел.
– Выбираешь место для жертвоприношения? – с наигранной веселостью спросил я.
Девушка оторвала сосредоточенный взгляд от дороги.
– Нет. Для другого, – совершенно серьезно ответила она. – Мне нужно зачать ребенка, а первые минуты рассвета наиболее благоприятны для этого.
Признаюсь честно, такой поворот событий был для меня настолько неожиданным, что на какое-то время я попросту потерял дар речи. На ум пришла мысль, мелькнувшая во время нашей первой встречи: «Подобной женщиной может обладать либо повелитель мира, либо сумасшедший. Для любого нормального мужчины она была слишком величественна – почти как статуя».
Если беспристрастно разобраться, я был и тем и другим – и повелителем мира, и сумасшедшим, да еще и полумеханическим существом с примотанной скотчем рукой бледнолицей твари, в жилах которой текла не кровь, а молочно-голубой биораствор.
Так что нет ничего удивительного, что эта величественная девушка-королева выбрала именно подобный, достойный во всех отношениях экземпляр. Если говорить об уникальности, то тут мне, скорее всего, не было равных...
– А если я скажу «нет»? – Мне наконец удалось более или менее прийти в себя.
– Ты очень многое потеряешь, – спокойно ответила она, – а я так никогда и не смогу родить сына.
«У этой воинствующей девственницы слишком много уверенности в своих силах», – промелькнула отстраненная мысль.
– Я имела в виду не секс, а нечто совершенно другое, – ответила Лайя на мой невысказанный вопрос. – Нечто такое, что нельзя объяснить простыми словами...
Я открыл было рот, чтобы сказать что-то не слишком оригинальное, но тут – видимо, обнаружив нужное ей место – девушка свернула с дороги в открытое пшеничное поле и, оставляя за собой два параллельных следа из примятых колесами стеблей, достигла его середины.
Слова так и не сорвались с моих губ, но, наверное, это было и к лучшему.
Резко открыв дверь, Лайя стремительно вышла из машины и, сорвав еще не набравший силу колос, пристально посмотрела на него, как будто оценивая пригодность или непригодность зерна будущего урожая.
– Нельзя только косить и косить пшеницу, ничего не сея взамен, – задумчиво произнесла она вслух и без всякого перехода обратилась ко мне: – Ты готов? Нужно торопиться, потому что рассвет уже на подходе.
Когда у вас за спиной целые сутки, наполненные непрерывным кровавым кошмаром, обильно сдобренным морем трупов, ампутированной рукой, клинической смертью и прочими ужасами, мысли о сексе как-то не лезут в голову.
– Я сделаю все сама, – спокойно сказала девственница-жрица, заметив признаки сомнения на моем лице.
От этой фразы мне окончательно стало не по себе, так что на периферии сознания промелькнуло: «Какого черта я вообще здесь делаю?..»
Но, вероятно, время действительно поджимало, поэтому, не тратя больше драгоценных секунд на бессмысленные уговоры, она обошла машину, открыла дверь и чуть ли не силой вытянула меня наружу.
Я посмотрел на нее сверху вниз, намереваясь сказать какую-нибудь пошлую гадость, чтобы остановить этот невыносимо глупый школьно-подростковый кошмар, связанный с лишением девственности, но, наткнувшись на ее взгляд, смутился, разом растеряв всю свою невысказанную агрессию, а затем...
Затем я провалился в бездонный колодец двух огромных зрачков...
Одно из двух – или она была ведьмой, или в совершенстве владела искусством гипноза. Как бы то ни было, весь процесс зачатия, разумеется, прошел при моем непосредственном участии, но все это время я находился в некоем подобии опустошающе-блаженного транса.
Когда все кончилось, сознание резко прояснилось, и первым моим вопросом было:
– Ну что, получилось?
– Да, – коротко ответила обнаженная девушка, сидящая на моих ногах, упираясь обеими руками в грудь.
– Удачно? – спросил я, имея в виду, произошло ли зачатие.
– Да, – все так же лаконично ответила Лайя.
– Все как запланировала? – возбужденно-радостно спросил я, испытывая необъяснимое чувство эйфории.
Она лишь молча кивнула в ответ.
– И что, правда будет сын?
– Да...
Это было так странно и неожиданно – ощутить себя еще не отцом, но уже зачинателем новой жизни, что на меня накатила огромная всепоглощающая волна благодарности, обращенная к этой хрупкой девушке-королеве, сумевшей найти в моем разваливающемся на куски полумеханическом организме священную искру жизни, которая приведет к тому, что на свете появится еще один человек...
И это будет мой сын.
– Спасибо тебе! – сказал я совершенно искренне, от чистого сердца. Так, как можно говорить лишь самому близкому человеку и только в лучшие мгновения своей жизни.
– Спасибо тебе... – прощальным эхом отозвалась Лайя и открытой ладонью правой руки ударила в сердце человека, который не только был отцом ее будущего ребенка, но и должен был уничтожить этот безумный мир.
Удар назывался «имирцава», что в переводе на обычный язык означало «милосердие». И это действительно была легкая смерть.
* * *
– Он умер, – только что Вивьен сидела напротив Зета в мягком кожаном кресле, расслабленно куря – и вдруг, смертельно побледнев, приложила руку к груди. – Он умер... – потрясенно повторила она, уронив дымящуюся сигарету на ковер.
– Кто?
Зет привык оперировать голыми фактами и совершенно не переносил подобных истеричных проявлений, откровенно смахивающих на дешевую мелодраму.
– Тот, кого вы называли Чужим...
– Простите за вполне оправданное любопытство, но откуда такая уверенность?
Она посмотрела на него совершенно отрешенным взглядом, как будто вообще видела впервые, и после некоторой паузы все же ответила:
– У него только что разорвалось сердце... Близнецы всегда чувствуют смерть своей второй половины. Мы, конечно, не близнецы в прямом смысле этого слова, но что-то очень близкое к этому определению...
* * *
«Не сотвори себе бесконечную печаль, когда жизнь миновала тебя», – прошептала Лайя, склонившись над убитым ею мужчиной, нежно поцеловала его в лоб и закрыла тонкими пальцами веки открытых глаз...
«Не сотвори себе бесконечную печаль», – повторила она, обращаясь уже к себе, после чего встала и, подняв руки вверх, вытянулась струной, как будто устремляясь в запредельную высоту навстречу горячим ласковым лучам восходящего солнца...
* * *
– Эта грязная сука сначала трахнула, а потом убила его...
Маленький плюшевый медвежонок шел по нескончаемо длинному тоннелю, обиженно посапывая себе под нос и поминутно оглядываясь, как будто пытаясь услышать шаги догоняющего его мальчика.
– Трахнула и убила, – казалось, из маленьких глаз-пуговиц вот-вот брызнут вполне настоящие слезы. – А ведь я говорил: «Убей ее, убей, пока еще не поздно». Но он не послушал меня – и вот чем все это кончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Первой не выдержала девушка. Она резко выдохнула из легких весь воздух, будто неожиданно получила удар в солнечное сплетение, и как-то нелепо, очень непрофессионально размахнувшись, слабо метнула клинок в направлении противника. Торм мог просто сделать шаг в сторону, уклонившись от ножа, но это было бы лишним – бросок был настолько слабым и неточным, что для практически совершенного мозга не составило большого труда просчитать: кинжал ударит его в грудь не лезвием, а рукоятью. Впрочем, даже если бы и лезвием, это все равно ничего не могло изменить. Для того, кто не боится пуль, небольшой порез ровным счетом ничего не значит.
Казавшаяся интересной и необычной загадка оказалась глупой и бездарной: эта несчастная просто-напросто решила покончить жизнь самоубийством.
Руки с пистолетами взметнулись вверх, чтобы послать две пули в голову хрупкой девушки, и в этот момент кинжал наконец достиг своей цели...
Чудовищный энергетический удар обрушился на приготовившегося открыть огонь стрелка. Словно плюшевая игрушка, получившая удар ногой от злого капризного ребенка, нелепо размахивая в полете руками, Торм отлетел на несколько метров назад и, ударившись о капот полицейской машины, неподвижно застыл на земле...
Дуэль окончилась. Последняя из династии Ганн-лоу не знала, исходя из каких побуждений бледнолицый хамелеон не воспользуется своими пистолетами, подпустив ее на расстояние броска, но она была стопроцентно уверена, что встретится с человеком, затаившимся в подвале сгоревшего дома, и выполнит свое предназначение. Именно поэтому так спокойно и уверенно шла она навстречу вооруженному суперчеловеку.
В далеком мире, в далекие времена существовал обряд, называемый «Стрела, разрывающая сердце».
Использовать его могли только по-настоящему сильные духом, потому что вместе с выстрелом лучник необратимо терял часть своей собственной жизненной энергии.
В мире Лайи подобный обряд носил имя «Клинок, выпивающий душу». Когда-то давно существовали всего пять кинжалов, отлитых из неизвестного металла, но до наших времен сохранился только один, бережно передаваемый из поколения в поколение по линии наследников рода Ганн-лоу.
Лайя использовала силу древнего артефакта, потеряв какую-то частицу себя. Но в создавшейся ситуации это было меньшее из зол, потому что, лишившись малого, она сохранила все остальное – девушку-королеву, одержимую единственной целью: выполнить свое предназначение...
20
– Приготовься, у нас гостья. – Голос Милой вырвал меня из объятий короткого и тревожного забытья.
– Кто? – коротко спросил я, нашаривая левой рукой на полу пистолет.
– Та странная девушка из древней династии, которая не убила тебя в баре. Этой юной леди явно что-то нужно, раз она с таким маниакальным упорством преодолела все препятствия, оставив позади себя горы трупов, только для того чтобы вновь встретиться с тобой.
– Может быть, это любовь? – неожиданно даже для самого себя полушутя-полусерьезно спросил я.
– Несмотря ни на что, ты сохранил чувство юмора. Ценю. Любовь... Это все лирика. Как только она поднимет крышку и появится в проеме люка, немедленно стреляй. Это твой первый и единственный шанс.
– Понял. А каким образом она поднимет крышку люка, если механизм...
– Оставь, пожалуйста, глупые вопросы на потом. В полицейской машине есть ломик, она воспользуется им.
В подтверждение слов моей железной напарницы сверху раздались несколько сильных ударов, а затем из образовавшейся щели вниз посыпались пепел и крошки угля.
Спустя еще несколько секунд крышка люка отошла в сторону – и в проеме появилась прекрасно различимая фигура девушки.
– Стреляй, – коротко приказала Милая. – Стреляй! – повторила она более настойчиво, видя, что я не предпринимаю никаких действий.
Но я не выполнил ее распоряжение. Совершив последнюю, решающую ошибку в своей жизни. Хотя кто знает, может, это было и к лучшему...
В эту минуту я неожиданно почувствовал себя крысой, затаившейся во мраке подвала, чтобы смертельно укусить ничего не подозревающего человека, и не смог переступить через невидимую черту, отделяющую здравый смысл и жизнь от абсурда и смерти.
Лайя спустилась в темные недра погреба и, не обращая никакого внимания на пистолет, зажатый в моей руке, сказала – мягко, как несмышленому малышу:
– Пойдем, мы должны торопиться, чтобы успеть до рассвета...
И подтверждая свои слова действием, легко подтолкнула меня к лестнице, ведущей наверх.
– Убей ее... Убей, пока еще не поздно! – властно приказала Милая, но я не послушал ее и на этот раз.
Мне вдруг непередаваемо, отчаянно захотелось встретить рассвет вместе с этой непонятной девочкой-девушкой-женщиной, в которой загадочно, величественно и непредсказуемо переплелись тени-призраки прошедших веков.
И я пошел вместе с ней.
– Она ведет тебя, словно глупого быка на убой! – Милая все еще пыталась как-то повлиять на мои действия, но это было уже невозможно.
Каждый человек однажды принимает решение, от которого в дальнейшем будет зависеть его судьба. Прямо сейчас я принял такое решение, и заставить меня изменить его можно было только при помощи физического воздействия.
Но, видимо, искусственный интеллект посчитал, что я буду в меньшей опасности, находясь в сознании, поэтому не только не отключил меня, но и вообще замолчал.
Мы сели в полицейский автомобиль (я – на место пассажира, Лайя – за руль) и направились в сторону зарождающегося рассвета.
Несколько минут ехали молча – девушка сосредоточенно вела машину по обочине дороги, заваленной битым стеклом, а я просто сидел, бездумно глядя в бледнеющее на востоке небо. А затем, когда полоса бутылочных осколков кончилась, машина резко увеличила скорость, устремившись к вечно недосягаемому горизонту.
– Куда и почему нам нужно успеть до рассвета? – наконец спросил я, устав от бессмысленного молчания.
– Я ищу подходящее энергетическое место. Вся поверхность Земли состоит из сетки пересекающихся энергетических полей. Там, где сходятся сразу несколько, возникает своеобразный узел.
– Выбираешь место для жертвоприношения? – с наигранной веселостью спросил я.
Девушка оторвала сосредоточенный взгляд от дороги.
– Нет. Для другого, – совершенно серьезно ответила она. – Мне нужно зачать ребенка, а первые минуты рассвета наиболее благоприятны для этого.
Признаюсь честно, такой поворот событий был для меня настолько неожиданным, что на какое-то время я попросту потерял дар речи. На ум пришла мысль, мелькнувшая во время нашей первой встречи: «Подобной женщиной может обладать либо повелитель мира, либо сумасшедший. Для любого нормального мужчины она была слишком величественна – почти как статуя».
Если беспристрастно разобраться, я был и тем и другим – и повелителем мира, и сумасшедшим, да еще и полумеханическим существом с примотанной скотчем рукой бледнолицей твари, в жилах которой текла не кровь, а молочно-голубой биораствор.
Так что нет ничего удивительного, что эта величественная девушка-королева выбрала именно подобный, достойный во всех отношениях экземпляр. Если говорить об уникальности, то тут мне, скорее всего, не было равных...
– А если я скажу «нет»? – Мне наконец удалось более или менее прийти в себя.
– Ты очень многое потеряешь, – спокойно ответила она, – а я так никогда и не смогу родить сына.
«У этой воинствующей девственницы слишком много уверенности в своих силах», – промелькнула отстраненная мысль.
– Я имела в виду не секс, а нечто совершенно другое, – ответила Лайя на мой невысказанный вопрос. – Нечто такое, что нельзя объяснить простыми словами...
Я открыл было рот, чтобы сказать что-то не слишком оригинальное, но тут – видимо, обнаружив нужное ей место – девушка свернула с дороги в открытое пшеничное поле и, оставляя за собой два параллельных следа из примятых колесами стеблей, достигла его середины.
Слова так и не сорвались с моих губ, но, наверное, это было и к лучшему.
Резко открыв дверь, Лайя стремительно вышла из машины и, сорвав еще не набравший силу колос, пристально посмотрела на него, как будто оценивая пригодность или непригодность зерна будущего урожая.
– Нельзя только косить и косить пшеницу, ничего не сея взамен, – задумчиво произнесла она вслух и без всякого перехода обратилась ко мне: – Ты готов? Нужно торопиться, потому что рассвет уже на подходе.
Когда у вас за спиной целые сутки, наполненные непрерывным кровавым кошмаром, обильно сдобренным морем трупов, ампутированной рукой, клинической смертью и прочими ужасами, мысли о сексе как-то не лезут в голову.
– Я сделаю все сама, – спокойно сказала девственница-жрица, заметив признаки сомнения на моем лице.
От этой фразы мне окончательно стало не по себе, так что на периферии сознания промелькнуло: «Какого черта я вообще здесь делаю?..»
Но, вероятно, время действительно поджимало, поэтому, не тратя больше драгоценных секунд на бессмысленные уговоры, она обошла машину, открыла дверь и чуть ли не силой вытянула меня наружу.
Я посмотрел на нее сверху вниз, намереваясь сказать какую-нибудь пошлую гадость, чтобы остановить этот невыносимо глупый школьно-подростковый кошмар, связанный с лишением девственности, но, наткнувшись на ее взгляд, смутился, разом растеряв всю свою невысказанную агрессию, а затем...
Затем я провалился в бездонный колодец двух огромных зрачков...
Одно из двух – или она была ведьмой, или в совершенстве владела искусством гипноза. Как бы то ни было, весь процесс зачатия, разумеется, прошел при моем непосредственном участии, но все это время я находился в некоем подобии опустошающе-блаженного транса.
Когда все кончилось, сознание резко прояснилось, и первым моим вопросом было:
– Ну что, получилось?
– Да, – коротко ответила обнаженная девушка, сидящая на моих ногах, упираясь обеими руками в грудь.
– Удачно? – спросил я, имея в виду, произошло ли зачатие.
– Да, – все так же лаконично ответила Лайя.
– Все как запланировала? – возбужденно-радостно спросил я, испытывая необъяснимое чувство эйфории.
Она лишь молча кивнула в ответ.
– И что, правда будет сын?
– Да...
Это было так странно и неожиданно – ощутить себя еще не отцом, но уже зачинателем новой жизни, что на меня накатила огромная всепоглощающая волна благодарности, обращенная к этой хрупкой девушке-королеве, сумевшей найти в моем разваливающемся на куски полумеханическом организме священную искру жизни, которая приведет к тому, что на свете появится еще один человек...
И это будет мой сын.
– Спасибо тебе! – сказал я совершенно искренне, от чистого сердца. Так, как можно говорить лишь самому близкому человеку и только в лучшие мгновения своей жизни.
– Спасибо тебе... – прощальным эхом отозвалась Лайя и открытой ладонью правой руки ударила в сердце человека, который не только был отцом ее будущего ребенка, но и должен был уничтожить этот безумный мир.
Удар назывался «имирцава», что в переводе на обычный язык означало «милосердие». И это действительно была легкая смерть.
* * *
– Он умер, – только что Вивьен сидела напротив Зета в мягком кожаном кресле, расслабленно куря – и вдруг, смертельно побледнев, приложила руку к груди. – Он умер... – потрясенно повторила она, уронив дымящуюся сигарету на ковер.
– Кто?
Зет привык оперировать голыми фактами и совершенно не переносил подобных истеричных проявлений, откровенно смахивающих на дешевую мелодраму.
– Тот, кого вы называли Чужим...
– Простите за вполне оправданное любопытство, но откуда такая уверенность?
Она посмотрела на него совершенно отрешенным взглядом, как будто вообще видела впервые, и после некоторой паузы все же ответила:
– У него только что разорвалось сердце... Близнецы всегда чувствуют смерть своей второй половины. Мы, конечно, не близнецы в прямом смысле этого слова, но что-то очень близкое к этому определению...
* * *
«Не сотвори себе бесконечную печаль, когда жизнь миновала тебя», – прошептала Лайя, склонившись над убитым ею мужчиной, нежно поцеловала его в лоб и закрыла тонкими пальцами веки открытых глаз...
«Не сотвори себе бесконечную печаль», – повторила она, обращаясь уже к себе, после чего встала и, подняв руки вверх, вытянулась струной, как будто устремляясь в запредельную высоту навстречу горячим ласковым лучам восходящего солнца...
* * *
– Эта грязная сука сначала трахнула, а потом убила его...
Маленький плюшевый медвежонок шел по нескончаемо длинному тоннелю, обиженно посапывая себе под нос и поминутно оглядываясь, как будто пытаясь услышать шаги догоняющего его мальчика.
– Трахнула и убила, – казалось, из маленьких глаз-пуговиц вот-вот брызнут вполне настоящие слезы. – А ведь я говорил: «Убей ее, убей, пока еще не поздно». Но он не послушал меня – и вот чем все это кончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41