А листок из дневника вырвала сама Софья Кассирова, чтобы...
– Ах, Наденька, вы опять за свое, – не выдержал Серапионыч. – Я уж представляю, в каких черных красках вы распишете ее завтрашнюю встречу с посредником!
– Нет-нет, дорогой доктор, на сей раз я не смогу отойти от объективной передачи информации, – обаятельно улыбнулась Надя. – Даже если бы очень этого захотела...
* * *
Разговор Софьи Кассировой и посредника шел в повышенных тонах, хотя собеседники старались особо не шуметь, так как дело происходило в людном месте, а точнее – в кафе «Кислоярочка», том самом, где неделю тому назад поэтесса совершила столь неудачную сделку.
– Ну, наконец-то вы проявились, госпожа Кассирова, – говорил посредник, теребя шляпу, лежащую у него на коленях. – А то я уж грешным делом начал думать, что вы получили деньги и смылись. А о моих процентах и думать забыли.
– Какие еще проценты! – взвилась Кассирова. – Этот ваш бизнесмен сраный, – последнее слово поэтесса выговорила с особым смаком, – вместо денег подсунул мне пустые бумажки! Я вообще осталась и без товара, и без денег, а вы с меня еще требуете какие-то проценты!
– Сами виноваты, сударыня, – хладнокровно парировал посредник. – Я вам его не навязывал. Вы сами просили, чтобы я вас вывел на покупателя. Вот и получили, чего хотели.
– Я хотела сбагрить товар и получить приличные бабки! – выкрикнула Софья и, спохватившись, заговорила тише: – Я давала верный товар, а что мне всунул ваш бизнесмен? – Кассирова извлекла из сумочки увесистую пачку, перетянутую банковской лентой, и чуть не швырнула ею в лицо собеседника. -Мало того что бумажек внутрь напихал, так даже сверху не настоящие баксы положил, а ксерокопию!
– Тише! – испуганно зашипел посредник, так как посетители уже начали обращать на них внимание. Лишь дама за соседним столиком, сидевшая к ним спиной, даже не оглянулась. Ни Кассирова, ни посредник даже не догадывались, что их соседка ни кто иная как московская журналистка Надежда Чаликова, а в сумочке, что висит у нее через плечо, спрятан портативный диктофон – ее верный спутник, побывавший вместе с хозяйкой во многих горячих точках бывшей дружной семьи советских народов.
Диктофон беспристрастно записывал слова посредника:
– А почему я должен вам верить? Покупателя я знаю давно и, между прочим, знаю как порядочного человека. Может быть, это вы сами бумажек внутрь наложили, а теперь вешаете мне вермишель на уши, чтобы, елки-моталки, процентов не отдавать.
– Ну так устройте мне встречу с этим вашим порядочным бизнесменом, -предложила Софья. – Больно уж хочется еще раз в его честные глаза посмотреть.
– Встречу? Это можно, – подумав, ответил посредник. – Но после того как заплатите десять тысяч. Ну ладно – пускай пять, но исключительно из уважения к вашему поэтическому таланту.
Кассирова театрально вскинула руку, едва не опрокинув кофе себе на платье:
– Боже мой, я только теперь догадалась – вы с ним в сговоре!
– А вот это уже клевета, – ухмыльнулся посредник.
– Ну так подайте на меня в суд, раз клевета, – «наезжала» Софья. -Ничего, я вас выведу на чистую воду!
– Сидеть будем вместе, гражданка Кассирова, – хладнокровно ответил посредник. – Вернее, сидеть будете вы за незаконную распродажу культурных ценностей...
– Какую еще распродажу?! – не выдержала Кассирова. – Распродажа -это когда за «бабки», а за резаную бумагу – не распродажа, а самый настоящий «кидок»!
– Что за выражения – «бабки», «кидок», – скорбно покачал головой посредник. – Можно подумать, вы не поэтесса, а не знаю кто! Лучше отдайте проценты, и расстанемся по-доброму.
– Чем отдайте? – истерично выкрикнула Кассирова. – Пустыми бумажками?!
Слушая эти словесные баталии, Чаликова понимала, что разговор идет по кругу и никакого конструктивного решения не предвидится. Однако Надежда продолжала записывать на диктофон все, что доносилось от соседнего столика – в слабой надежде, что в беседе промелькнет нечто такое, что поможет им с Василием выйти на верный путь.
* * *
Дубов, Чаликова и Серапионыч сидели вокруг стола в рабочем кабинете частного детектива и внимательно слушали то, что вещал диктофон, лежащий посреди стола.
– Что за выражения – «бабки», «кидок», – звучал монотонный голос посредника. – Можно подумать, вы не поэтесса, а не знаю кто! Лучше отдайте проценты, и расстанемся по-доброму.
– Чем отдайте? – отвечал беспокойный голос Кассировой. – Пустыми бумажками?!
Чаликова нажала кнопку:
– Ну, убедились теперь, дорогой доктор, что за птица эта ваша Софья Кассирова?
– Всем нам свойственно ошибаться в людях, – глубокомысленно глянул в потолок Серапионыч.
– И что же, это вся запись? – удивился Дубов.
– Да нет, пленки хватило еще минут на десять, да и после того они еще целый час препирались, – вздохнула Надя, – но так ни до чего и не договорились. Жаль, что мой поход оказался столь малополезным.
– Давайте послушаем дальше, – предложил Василий, – вдруг чего-нибудь да выудим.
Надя включила диктофон, и диалог в кафе продолжился.
ПОСРЕДНИК: – Не морочьте мне голову! Раз мы с вами договаривались, то потрудитесь выполнять взятые обязательства.
КАССИРОВА: – Может быть, мы с вами и договор подписывали? Если так, то покажите мне его!
ПОСРЕДНИК: – Да что вы, елки-моталки, такое несете! Да будь у меня...
– Стоп! – выкрикнул Василий. Надя слегка удивилась, но прослушивание остановила.
– А что такое? – удивился доктор.
– Мне с самого начала и голос, и даже интонации этого посредника показались очень знакомыми, – в легком возбуждении пояснил детектив. – А когда он произнес «елки-моталки», то я вспомнил! Владлен Серапионыч, вы тоже должны его вспомнить.
– А я-то при чем? – удивился доктор.
– Ведь мы же там вместе были. Ну, ну! Гробница древнего правителя, барельеф, тут появляется Железякин и с ним два его помощника. Железякин выхватил пистолет, а инспектор Столбовой изловчился и дал по башке одному из подручных. Он грохнулся и что при этом произнес?
– Елки-моталки! – ошеломленно выдохнул Серапионыч.
– Вот то-то и оно! – радостно заключил Василий. – Скажите, Надя, как выглядел собеседник Кассировой – среднего роста, чуть сутуловатый, с невыразительным лицом, в мятой, неряшливой одежде?
– Так, – подтвердила Надя.
– Все ясно. Этот посредник – никакой не посредник, а один из двух постоянных агентов господина Железякина, – сообщил детектив.– Так что теперь с немалой долей вероятности можно предположить, что второй агент -это тот самый бизнесмен с «Мерседесом» из добрых услуг. Во всяком случае, способность к мимикрии у него чисто чекистская...
– Погодите, Вася, – перебила Чаликова, – вы тут всю дорогу поминаете какого-то Железякина. Кто он такой?
– Ну, это долго объяснять, – махнул рукой Дубов. – А если вкратце... Да возьмем хоть ваших друзей профессора-жуковеда и Антонину Степановну. Так вот, Железякин – того же поля ягода. Только, пожалуй, еще гаже.
– А, ну ясно, – закивала Надя. – И что же вы намерены делать?
– Если в этой афере замешан Железякин, то лучше нам туда не соваться, – пробурчал Серапионыч.
– Железякин и агенты Железякина – не одно и то же, – загадочно ответил детектив и, заглянув в записную книжку, решительно набрал телефонный номер Софьи Кассировой. – Госпожа Кассирова? Говорит Дубов. Знаете, мы тут посоветовались, и я решил взяться за ваше дело.
– О, благодарю вас, Василий Николаевич, – заурчал в трубке голос потерпевшей. – Если вы вернете мне деньги, то я заплачу вам десять... или нет, пять процентов!
– Не надо, – сурово пресек детектив заманчивые предложения. – В случае удачи вы заплатите мне скромный гонорар согласно прейскуранту. Ну и плюс возможные расходы.
– Ах, вы так добры ко мне! – попыталась Кассирова рассыпаться в благодарностях.
– Я выполняю свой долг, – отрезал Дубов и положил трубку.
– И как вы собираетесь вернуть ей деньги? – чуть не в голос набросились на сыщика доктор и журналистка.
– Обычная шахматная комбинация из трех пальцев, – беззаботно рассмеялся Дубов. – И поможет нам ни кто иной как Женька.
– Какой еще Женька? – удивился Серапионыч.
– Компьютерщик из «За вашего здоровья». Ну, тот, который распечатал текст с дискеты, что вы прошлой осенью нашли на насыпи.
– Ну а здесь-то чем он вам поможет? – еще больше изумился доктор.
– По правде сказать, я тоже не улавливаю связи между компьютерами и нашим делом, – сказала Надя. – Разве что «взломать» банковский счет этого «липового» бизнесмена и снять оттуда сто тысяч...
– Нет-нет, хакерством заниматься не будем, – загадочно улыбнулся детектив, отчего-то вдруг пришедший в необычайно веселое расположение духа. Однако на все дальнейшие расспросы отвечал более чем уклончиво.
* * *
Симпатичная, модно одетая девушка ходила вдоль «стенки» и разглядывала выставленные на продажу шедевры: картины, поделки из разного рода подручных материалов и, разумеется, многочисленные матрешки, изображающие вставленных друг в друга государственных деятелей. Вдоволь насладившись высоким искусством, она обратилась к богемного вида мужичку, скучавшему подле картины с обнаженной девицей, повернутой к зрителям выразительной задницей:
– Вы не подскажете, кому тут можно продать письма Пушкина?
Мужичок посмотрел на нее, как на пришельца из космоса:
– О чем вы, мадам? Вот, пожалуйста, не желаете ли приобрести мое новое полотно «Задница в интерьере»? Всего за пять долларов.
– Спасибо, у меня самой не хуже, – вежливо отказалась девушка. – В смысле интерьер.
Неподалеку на ящике из-под «сникерсов» скучала дама неопределенного возраста и пола, продававшая матрешек. Среди деревянных президентов и генсеков девушка заметила «поэтический» комплект: самая крупная матрешка была размалевана под Пушкина, а внутренняя, самая маленькая – под Евтушенко.
– Да, поэзия нынче не в чести, – вздохнула девушка.
– Это точно, – согласилась продавщица. – Вот и Лариска того же мнения.
– Какая Лариска? – удивилась девушка.
– Да вот же она, – дама указала на белую крысу, выглядывавшую у нее из-под неряшливого платья. – Можете погладить, она не кусается.
Чтобы поддержать разговор, девушка погладила Лариску по жесткой шерстке, а затем вновь обратила взор на «поэтическую» матрешку:
– А что, если бы я предложила вам письмо Пушкина? Всего за сто тысяч «зелененьких».
– Смеетесь, – махнула рукой дама. – Да я таких деньжищ сроду не видывала. Как вы думаете, будь у меня столько, разве я стала бы такой чепухой заниматься?
– Понятно, извините, – пробормотала девушка и отошла от «стенки». Оглядевшись, она увидела скамеечку, на краю которой сидел какой-то господин в шляпе и с початой бутылкой пива, и присела на другой краешек.
– Не желаете? – тут же предложил ей господин.
– Нет, благодарю, я пива не пью, – отказалась девушка. И, чуть помолчав, заметила: – Я вижу, вы человек интеллигентный. Может быть, у вас есть какой-нибудь знакомый искусствовед...
– О, сударыня, вам повезло! – сразу оживился господин в шляпе. – Я сам и есть искусствовед. Потому-то здесь и околачиваюсь, поближе к изящному искусству.
– Вот это – изящное искусство? – удивилась девушка, окинув взором «стенку» с ее матрешками и задницами.
– Увы, – печально вздохнул искусствовед, – времена меняются. А ведь не так давно многие из них блистали на местном художественном небосводе. Ну, например, вон тот, – человек в шляпе указал на одного из торговцев, – при советской власти еще как процветал, за один портрет нашего первого секретаря Разбойникова тысячу целковых отхватил, не считая почетной грамоты. А теперь что? Весь пообтрепался, малюет всякий кич на потребу непонятно кому. Я тут как-то к нему как-то подошел, говорю, мол, что ж ты, паразит, с твоим талантищем всякую мазню в свет выдаешь? А он мне: «А ты что хотел, чтобы я за пять баксов свою душу в картину вкладывал?» Да, изменились времена. Свобода творчества привела к деградации искусства.
– Ну, тут я не могу с вами полностью согласиться, – перебила девушка. – Простите, как вас величать?
– У меня самое простое имя, – расплылся в обаятельной улыбочке искусствовед. – Петр Петрович.
– Надя, – представилась девушка. – Нет-нет, Петр Петрович, тут я с вами никак не могу согласиться. Конечно, то, что талантливые художники, я подразумеваю это понятие в широком смысле...
– Да-да, конечно, – понимающе кивнул Петр Петрович.
– То, что они вынуждены либо приноравливаться к низкопробным вкусам, либо бедствовать – конечно, очень плохо. Но это же не значит, что надо возвращаться в прошлое – в принудительный соцреализм и... Ну да что объяснять – вспомните судьбу Гумилева, Клюева, Михоэлса, Шемякина, Галича...
– Нет, ну зачем же так сразу, – чуть смутившись, Петр Петрович отхлебнул пива. – Я за свободное искусство, но в рамках.
– А, ну понятно. – Наде как-то расхотелось продолжать дискуссию. -Петр Петрович, а как вы относитесь к творчеству Пушкина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60