Он, конечно, понимал, что она имела в виду - после стольких лет супружеской жизни знал каждую частичку ее тела, ее души, знал, что она не могла обратиться даже к Богу, потому что не верила в него.
- Как долго ты пробудешь в Москве? - спросила она.
- Я должен вернуться в распоряжение Форсайта по приказу Ротштейна.
- Ты не работаешь в ЦРУ! - закричала она. - Ты - офицер СВР и должен находиться рядом со мной! - Она немного успокоилась, сказала уже нормальным голосом то, о чем боялась говорить раньше: - Я… я хочу ребенка, Алексей.
- Клянусь, у нас будет ребенок.
- Когда? Когда закончится все это безумие? Когда мы заживем нормальной жизнью?
- А когда ты прекратишь заниматься тем, чем занимаешься сейчас? - спросил он, зная, что она поймет, что именно он имеет в виду и явно не одобряет. - Другого выхода нет, ты знаешь.
Везде была стена, куда бы Елена ни повернулась, и рано или поздно она должна была разбиться об эту стену. Оба понимали это слишком хорошо.
- Не знаю, - раздраженно ответила она. - Они рассчитывают на меня. - Елена рассказала Алексею о том, как передала материалы в метро. - Рене спрашивает о тебе при каждой встрече.
Рене Гаспар Шометт был старым и верным другом, французским адвокатом и по совместительству агентом «Сюрте».
Алексей сделал еще глоток и поставил чашку на стол, его голос стал мрачным.
- Елена, то, чем ты занимаешься, считается изменой. За это тебя могут расстрелять, наплевав на мораторий!
- Франция - наш союзник!
Сначала ему показалось, что он неправильно понял ее. Жена говорила так, будто считала свои поступки оправданными и была убеждена в этом, но в это трудно было поверить. Все происходящее было лишено логики, и по каким-то непонятным причинам он не мог объяснить ей, хотя пытался много раз, что это не было игрой, что ее тщетные попытки установить равновесие в мире обречены на провал, что они не похожи на героическое участие ее деда в движении французского Сопротивления. У нее не было оправданных причин становиться шпионкой, совершать совершенно бессмысленные поступки. Почему такая умная женщина не могла понять, что ее отбросят в сторону, словно ее и не существовало? Тем не менее, она продолжала заниматься этим, а он - любить ее.
- Остерегайся Юсуфова. Особенно его. Он не доверяет даже собственной матери, не говоря уже о правительстве, крайне тщеславен, ему достаточно малейшего повода, чтобы уничтожить любого. Этот тип любой ценой добьется повышения по службе, даже если не найдет доказательств твоей вины.
- Я веду себя очень осторожно, любимый. Как всегда. Я волнуюсь о тебе, а не о себе. Я просто не могу понять, что будет с нами, как я смогу все выдержать, - она выпрямила ноги, но не свела колени вместе.
Он, конечно, заметил это. Не мог не заметить, потому что хотел ее так же страстно, как она его.
- Все образуется. Мы - умные люди и проживем долгую жизнь вместе.
Она продолжала сидеть с разведенными ногами, словно бросая ему вызов своим бесстыдством.
- Когда ты поедешь в библиотеку?
Он взглянул на часы.
- У меня есть чуть меньше двух часов.
Повисла неловкая пауза, они посмотрели друг на друга, понимая всю глубину чувств, необходимость близости, порыв. И не было необходимости все это скрывать. Да и зачем? Было ли это тоже игрой? Они были мужчиной и женщиной, которые страстно хотели друг друга. Вдруг весь мир исчез для них, остались только они двое, все остальное перестало существовать, не нуждалось в рациональном объяснении. Только он и она.
- Я так люблю тебя, Алексей, - сказала она чуть не плача. - Люблю всей душой, всем телом. Я… я хочу тебя…
Не нужно было дальнейших слов. Он взял ее за руки и помог встать. Объятия и поцелуи тоже были лишними. Он просто поднял ее на руки и отнес в спальню. На кровать они упали, крепко обнявшись, его язык проник ей в рот, а ее пальцы уже расстегивали ширинку, чтобы нащупать пенис. Они считали «пенис» дурацким словом, особенно она. Это был ее член, так она всегда говорила, с тех пор как они впервые занимались любовью. Впрочем, так они тоже не говорили. Так можно было говорить, по их мнению, в песнях и стихах. Трахаться - так они говорили. Это слово нравилось им честностью и прямотой. Оно звучало сексуально и пошло. Она оттолкнула его от себя и взяла член в рот. Время словно остановилось, они очнулись, когда ему пора было уходить.

* * *

День 3. 23.30
Час назад в Москве снова начался дождь, сейчас он прекратился, и в лужах на мокром асфальте отражались яркие неоновые огни. Алексей, одетый в плащ, пересек на своей синей четырехдверной «Ладе» оживленную Арбатскую площадь, свернул по Воздвиженке на Моховую. У него рябило в глазах от красных, оранжевых, синих мигающих огней рекламы, в этом столица России ничем не отличалась от Гонконга или Парижа.
Как изменился его город, с тех пор как страна стала частью мирового сообщества. Алексей вспоминал прошлое, сравнивал его с шокирующим настоящим, поворачивая то вправо, то влево на оживленных перекрестках. Наступала ночь, и машин становилось все больше - москвичи спешили на поиски развлечений.
Плохое должно было перейти в нечто большее, чем просто плохое, Алексей чувствовал это желудком. Выражение лица Геннадия Игоревича, его голос, этот загадочный пластик, подмена диска - все говорило о том, что начиналась новая игра. Алексей думал о том, в чем она могла заключаться, когда поднялся по небольшому склону и остановил машину на пустой площадке, рядом с темным зданием Всероссийской библиотеки имени В. И. Ленина, закрытой на ремонт. В воздухе густо пахло строительной пылью.
Нащупав фонарь, он вышел из машины, закрыл дверь и посмотрел на тусклые лампочки, освещавшие дорогу к библиотеке. Перешагивая через кучи мусора и какие-то кабели, он направился к боковому входу, у которого стоял охранник в форме, подозрительно наблюдавший за его приближением.
- Посторонним вход воспрещен, - не терпящим возражений тоном произнес он.
- Я здесь по делу, - сказал Иванов.
Он достал кожаный бумажник и предъявил удостоверение сотрудника СВР. Охранник направил на документ луч фонаря, сравнил лицо Иванова с фотографией и резко выпрямился.
- Чем могу помочь?
- Как пройти в отдел «Курск»? Знаю, что это на втором этаже.
Охранник указал на закрытую дверь недалеко от того места, где они стояли.
- Идите туда, - сказал он. - Только смотрите под ноги.
- Обязательно. Спасибо.
Иванов, обходя бетонные блоки и электрические кабели, направился к двери. Он толкнул дверь изо всех сил, и она со скрипом распахнулась. Алексей включил фонарь, нашел лучом заваленную мусором лестницу и поднялся на второй этаж. Там он направил луч на стеллажи, закрытые толстой прозрачной пленкой, чтобы защитить бесценные тексты от мусора и пыли. Осторожно ступая, он прошел вдоль отдела «Курск», отыскивая взглядом полку, на которой стояли произведения авторов, фамилии которых начинались с буквы «Т».
Он внимательно рассматривал корешки, прижимая одной рукой прозрачную пленку к книгам, пока не нашел книги Льва Николаевича Толстого, и наконец, «Войну и мир». Иванов наклонился, поднял пленку и снял с полки толстый том. Он уже забыл, какой тяжелой была эта книга, и вдруг подумал о миллионах людей во всем мире, читавших на разных языках об Анне Павловне Шерер, князе Василии Курагине, графе Безухове. И о Наташе. Прекрасной Наташе, воспоминания о которой на минутку вернули Алексея в студенческие дни.
Нетрудно было заметить щель между страниц в том месте, где Христенко спрятал диск. Алексей достал его, затем вернул роман на полку и опустил прозрачную пленку. Христенко положил диск в прозрачном футляре в полиэтиленовый пакет с застежкой, который Алексей открыл, но сам диск трогать не стал. Он уже собирался убрать его во внутренний карман пиджака, когда его вдруг ослепил луч фонаря. Алексей закрыл глаза ладонью и попытался достать пистолет.
- Не двигайся, - услышал он приказ на русском языке, произнесенный очень знакомым голосом, хотя Иванов и не мог понять, кому он принадлежал. - Думаю, ты предпочитаешь остаться живым, товарищ.
Алексей инстинктивно замер.
- Кто ты такой?
- Положи диск на пол, медленно.
Алексей выполнил приказ, чувствуя, что этот человек не шутит, понимая, что на него наставлен пистолет, хотя он и не мог его видеть.
- Подними руки и отойди на шаг назад.
Алексей повиновался, луч больше не слепил глаза, и зрачки постепенно привыкали к темноте.
- Не глупи и не пытайся достать оружие. Я знаю, что оно у тебя есть. Ты и сам не захочешь его использовать, если позволишь мне более подробно обрисовать ситуацию.
Дрожь пробежала по спине Алексея, желудок его сжался.
- Кто ты такой?
Человек, державший фонарь, расширил луч, чтобы он освещал большую площадь. Он положил фонарь на полку и отошел, чтобы они могли разглядеть друг друга. Алексей замер от шока, у него не было слов, чтобы описать то, что он увидел.
Себя!
- Боже мой, - пробормотал Алексей. Больше он ничего не мог произнести, потому что никогда в жизни не видел ничего более невероятного, более нелепого. Он стоял, подняв руки, смотрел на свое лицо, свои волосы, свое тело и слышал, как он теперь понимал, свой собственный голос. Иванов смотрел на своего двойника и думал, что видит какой-то трюк, дурной сон. Но этого не могло быть, человек был настоящим, но не принадлежащим реальности. Впрочем, очень реальным был наведенный на него пистолет с глушителем.
- Меня зовут Алексей Владимирович Иванов, - произнес призрачный двойник голосом Алексея. - Алекс, если угодно. Я следовал за тобой из Вашингтона в Нью-Йорк, потом оказался здесь, как и было запланировано. Я понимаю, в каком состоянии ты находишься, но у меня нет времени, мне нужно, чтобы ты выслушал меня. Ты только совершенно случайно оказался нужным нам человеком. Все было запланировано с самого твоего рождения, расписано на все сорок два года жизни.
Алексей был слишком поражен, чтобы отреагировать, и Алекс продолжил:
- Я знаю твоих знакомых, твои взгляды, даже предпочтения в постели. Ты не будешь ни в чем нуждаться, пока будешь скрываться.
- Я ничего не понимаю. Пожалуйста, объясни хотя бы суть дела, прежде чем меня убить.
- Ты не умрешь, Алексей Владимирович Иванов.
Раздался тихий щелчок спущенного курка, и Алексей мгновенно почувствовал нечто постороннее в своем теле. Он не был уверен, где именно, в груди или шее. Чем бы это ни было, действовало оно быстро, лишая его сил, сознания, разума. Алексей успел только понять, что теряет сознание, что никак не может повлиять на то, что происходит. Его двойник Алекс стал каким-то размытым, неясным. Собрав последние силы, Иванов прошептал резиновыми губами:
- Три часа ночи, клуб «Ночная жизнь»… Геннадий Христенко…
Алекс посмотрел на свалившегося на пол Алексея, быстро снял с его запястья часы и запомнил время. Четвертый день отсчета, ноль часов пять минут, до двенадцатого дня осталось восемь суток. Потом он быстро надел подмышечную кобуру с девятимиллиметровым «глоком-26», взял бумажник, удостоверение, водительские права, внутренний и заграничный паспорта, сотовый телефон и, конечно, диск. Открыв бумажник, он посветил фонарем, увидел приличную сумму в рублях и долларах и фотографию Елены. Да, ее звали Елена. Он все узнал о ней, когда на него пал выбор Старейшин.

* * *

День 4. 00.15
Алекс появился на свет ровно сорок два года назад, одновременно с Алексеем. Образцы ДНК - дезоксирибонуклеиновой кислоты - были отобраны у каждого новорожденного обоих полов в каждой стране мира, и двойные спирали для каждого ребенка были созданы далеко от Земли. Были подготовлены к псевдобеременности суррогатные матери, которым в кровь вводили гормоны, в частности человеческий эстроген, пока ДНК была заморожена в жидком азоте. Затем, в нужный момент, она вводилась в матку, в которой происходило развитие клона. В результате на планете была создана специальная колония существ, развивающихся по законам своего общества. Алекс знал, что был одним из тысячи, и каждый ребенок обучался языку, культуре, человеческим привычкам, традициям по фильмам и видеозаписям. Первичные выводы были подтверждены двадцать один год спустя, во Втором Отчете, непосредственно перед окончательным отбором, произведенным шесть месяцев назад.
Алекс был отобран в результате простого логического заключения. Алексей Владимирович Иванов соответствовал всем параметрам, в полной степени представлявшим Америку и Россию. Обе эти страны обладали термоядерным потенциалом, способным разрушить планету и заразить всю ее поверхность на многие тысячи лет. Все живое, за исключением микробов, могло исчезнуть после нескольких миллиардов лет существования. Иванов социально и политически был связан с обеими державами. Алекс должен был определить причину, повернувшую планету на этот курс развития, после того как первая атомная бомба была взорвана в Хиросиме.
Критическое значение имело подтверждение или не подтверждение Второго Отчета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71