Так ему на глаза попался томик русских народных сказок в под редакцией какого-то узбекского издательства. Сказки поражали своей корявостью и даже будь воля Артема, он бы запретил их для детского чтения.
– Редкая дичь. Год этак девяносто первый, когда деньги делались на всем. Естественно, что ни о какой моральности речь не шла. Напечатаны всякие глупости на клозетной бумаге по цене вавилонского папируса, - пояснил он, - вроде того, что «стоял конь богатырский тридцать лет в конюшне по бабки в навозе, и никто не мог отворить дверцу в ту конюшню». Не пил и не жрал коняра - богатырский, вестимо.
Прочитав с половину этих «легенд для отмороженных», он понял, что не может просто так отложить этот томик. Нужно попробовать написать нечто в аналогичном духе. Вот в этой папке и находятся несколько сказок, сочиненных им, но никогда и никому не демонстрированных.
– Ну так прочти мне хоть одну! - повторила свою недавнюю просьбу Надя, - интересно, когда автор читает.
– Ладно! - сдался Артем, - но обещай, что не будешь смеяться.
– Если будет смешно, смеяться буду, - пообещала девушка.
Артем взял папку, придирчиво перелистал страницы, произнес нечто в том роде, что «черт меня побери, если я знаю, что читать», но все-таки уселся в кресло напротив и поставленным голосом принялся вещать.
Джон - сукин сын.
(шотландская народная сказка)
Жила была себе бедная шотландская семья из клана Мак-Лаудов. Отца звали Дункан Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов, и он был бессмертным, особенно после двух-трех пинт скотча. А скотч в тех краях научились гнать в незапамятные времена, когда еще скотты и пикты вместе совершали набеги на римскую часть Британии. Скотч же и стал причиной раздора между этими древними племенами. Вернее, даже не скотч, а его чрезмерное употребление вождями кланов.
Супругу почтенного Мак-Лауда из клана Мак-Лаудов звали Дермот Мак-Лауд (урожденная Караган). Была она среднего такого росту, весу и возрасту. В классические 90-60-90 вписывалась, но с трудом. Любила жирную баранину, вышивать на пяльцах и по вечерам долго смотрела на Бетельгейзе (у лангобардов она была известна под именем Бетельшайзе). В свободное время начала разрабатывать учение о делении земного шара на триста шестьдесят меридианов с точкой отсчета у собственной лачуги (по странному совпадению, почти на этом же меридиане расположился и всемирно известный Гринвич. Подумаешь. Разница всего в три градуса!) Но свободного времени было у нее мало, так как много времени отымало ведение хозяйства и воспитание подрастающего поколения.
Силою чресл своих (и эластичностью кое-чего другого) произвел на свет Дункан Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов четырех сыновей: Нестора, Гектора, Давида и Скруджа. А также восемнадцать дочерей. Но поскольку дело все-таки происходило в Шотландии, то на вопросы Переписи о составе семьи, Дункан Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов гордо отвечал:
- Одна рука! - и чуть тише добавлял, - правая.
В то время был Патриархат - что же делать! Семьи считали не по количеству едоков, а по количеству кормильцев, про тоннель под Ла-Маншем еще никто не слыхал, а вылетавший из Патагонии в Калькутту почтовый голубь зимовал на Мальорке. Зимы в Шотландии были тогда суровые, а килты у шотландцев короткие, так что современные ученые до сих пор удивляются: откуда у этого самого Дункана Мак-Лауда из клана Мак-Лаудов (ей-богу, надоело, в следующий раз напишу сокращенно) общим счетом двадцать два ребенка?
Время в шотландской общине проходило неспешно: драки с соседскими кланами, разборки внутри собственного клана, производство новых членов клана и едоков. Иногда, раз в сто лет, в суровом краю скоттов рождался легендарный вождь, который думал, что неплохо было бы все-таки объединить кланы и отомстить за разрушение Карфагена римлянам, разрушив Лондон. В первый раз римлян изгнали из Абердина, и после каждого похода у скоттов вошло в привычку основывать по одному городу. Так возникли Глазго, Эдинбург и Данди. Дункан Мак-Лауд (все!) в каждом из городов оставил свою отметку: в Абердине сложил из кирпичей небольшую пагоду на одного китайца; в Глазго у него умер любимый походный кот, и он выстроил на месте его захоронения пирамиду с надписью «Марзун Пусси Первый»; в Эдинбурге после него на одном из пабов осталась надпись, которую до сих пор никто не может прочесть; а в Данди он попросту не зашел. По крайней мере свидетелей этому нет. Поезжайте в Данди и спросите любого дантиста: «А был ли у вас Дункан Мак-Лауд?».
Однажды среди скоттов родился очередной вождь по имени «Храброе сердце», а звали его то ли Мел, то ли Гипс, то ли Алебастр. И вот решил наш Мел-Гипс-Алебастр (дальше будем называть его Гипс - это ближе к местному фольклору), что пора бы поднять вольный шотландский стяг над проклятым Тауэром. Или, если не удастся, хотя бы оттяпать у проклятых англов Ньюкасл. Свистнул он в три пальца, и собралось вокруг него орда неслыханная, и покатилась она на юг - где на британских низинах ждала их добыча немеряная.
Но, по некоему капризу судьбы, навстречу орде скоттов пружинистым шагом направлялось войско коварных англичан, с целью пошарить в скоттских городах. И две силы встретились у холмов Чевиот-Хиллс. Три дня и три ночи длилось противостояние армий, но ни один из полководцев не решился начать битву. Пришлось воинам возвращаться ни с чем. Разбившись на кланы, скотты пробирались домой разными дорогами. Клан Мак-Лаудов решил пройти западнее - по левому берегу реки Клайд, и у самого Глазго столкнулся с превосходящими силами валлийцев, которые проведали о покинутой Шотландии и решили поживиться чем бог послал. Бог к валлийцам был добрее, чем к скоттам и англам, поэтому послал им кроме богатой добычи в Глазго еще и множество рабов в виде полного клана Мак-Лаудов.
Предводителем у валлийцев был кимр Райан О’Брайан, он и забрал бессмертного Дункана к себе в услужение. Остальные Мак-Дауды сбежали по дороге. Шесть долгих лет Дункан выращивал репу и откармливал свиней, украденных валлийцами в Йоркшире. Днем его руки были по локти в грязи. А по вечерам он смотрел из окошка своей лачуги на всходившую над Уэльсом Бетельгейзе и грезил о своей прекрасной Дермот. Как-то ночью он вспомнил, что, собственно, бессмертный, и под утро тиканул. Ветер свистел в ушах Дункана, когда он мчался по побережью залива Кардиган, а его давно немытые пятки мелькали в воздухе с быстротой молнии. Бежал он все утро, весь день и весь вечер. Пытался он бежать и ночью, но пробегая ночью мимо Ланкастера сильно увяз в одной из выгребных ям на окраине селения.
Возопил он от отчаяния, чувствуя как его бессмертное тело живьем утаскивает в себя адская бездна. И крик его привлек внимание хозяина - мерзкого упыря из боковой ветви трансильванских Дракул. Звали далекого предка вампиров Торбен Дэдмен. Услыхав предсмертный вопль бессмертной жертвы, он заинтересовался, накинул на свое худое, изъеденное струпьями тело фуфайку, и побежал в отхожее место. Человек в яме задыхался от зловонных испарений и брезгливости, поминутно протирая лицо сорванным лопухом.
- Спасай, хозяин! - заорал Дункан, представляя что напишут утренних в газетах по поводу такой его кончины, - сил моих больше нет!
- Однако! - скривился упырь, - попил бы я той кровушки, да уж сосуд выпачкан изрядно. Нет, потомки меня не поймут. Спокойной ночи, отчаянная голова!
- Мужик, не прикалывайся! - орал Дункан, - не время для приколов! Моим именем названа паровая яхта лорда Гленарвана!
При упоминании лорда Гленарвана Торбен Дэдмен задумался.
- Хорошо! - сказал он, - я тебя, допустим, вытащу. А ты мою фуфаечку отберешь… она у меня одна. Не буду вытаскивать!
- Мамой клянусь! - перекрестился утопающий, - не буду я трогать твою фуфайку!
Упырь с наслаждением почесал когтями волосатую грудь и поскребся в паху.
- И это, - вспомнил он, - обещай мне отдать то, чего дома не знаешь.
- Обещаю! - торопливо согласился Дункан. Сначала он не хотел соглашаться, все надеясь на итоги известной сказки про двух лягушек. Он изо всех сил перебирал ногами, но масло так и не хотело сбиваться. Вспомнив наконец, что лягушки в той сказке попали в жбан со сметаной, а не в выгребную яму, Дункан согласился.
- Дома я уже нихрена не знаю, - выдохнул он, - но обещаю, черт подери!
- Смотри, слово дал! - сказал упырь, протягивая Дункану грабли, - эй, не наступи, когда вылезать будешь.
И с мрачным хохотом скрылся в своей хижине. Дункан выполз наверх и долго лежав обессилевший. Чувствуя, тело покрывается зловонной коркой, он встал и побежал к заливу. До моря было недалеко. Хорошенько вымывшись, он нанялся гребцом на случившуюся здесь галеру и без приключений добрался до Шотландии.
– Не устала слушать? - спросил Артем у девушки, - дальше интереснее будет.
– Пикантных подробностей многовато, - поморщилась она, - но так, в принципе, даже и ничего. Читай дальше.
Промочив горло остатками пива, Артем принялся читать дальше.
- Тятя приехал! - завопила младшая из дочерей Дункана - восемнадцатилетняя рыжуха Сью. Четверо сыновей, пряча улыбки в точно такие же рыжие бороды, вышли из кузницы. Со всего поселения с шумом и гиком летели остальные дочери.
- Блин, как вас много! - обрадовался Дункан, - а где же… где же моя пухленькая и незабвенная Дермот? Небось, брови углем мажет, шалунья.
- Мама кормит грудью маленького Джона.
- Какого-такого, нафиг, Джона? - не понял вернувшийся хозяин, - что еще за маленький Джон? Не знаю никакого маленького Джона!!!
- Успокойся, папа, - сказал Скрудж, - это твой пятый сын - Джон Мак-Лауд.
- С-с… сукин сын! - скривился новоявленный папаша, - кто здесь шатался, пока меня не было, а? Всех перепорю!
- Папа, да успокойся! - сказала маленькая Сью, - это действительно твой сын. Только он, это… не совсем от тебя, а от…
- А от кого еще может быть мой сын если не от меня, ты, имбецилл малолетний!!! - заорал Дункан, - я сейчас с вами всеми разберусь! Так, мужики, почему Сью до сих пор не замужем? А?!? Смирно стоять, когда с вами батька говорит!
- Батя, - вмешался старший сын Нестор, - вроде, как мамка невиноватая… крутилось тут что-то вроде Духа Святого…
- Вовсе и не Дух, а нормальный мужик был, - поправил старшего брата Гектор, - мы с ним скотч пили. Я после двух пинт - в ауте, а ему - хоть бы хны.
- Да? - почесал нерешительно бороду Дункан, - а может, и Дух. Две пинты нашего скотча кого хошь с ног свалят. Как его звали, говоришь?
- Саваоф, вроде, - неуверенно предположил Скрудж.
- Да нет же, - возразил Гектор, - мне он представился, как Иегова.
- Вы что, глухие все были! - хихикнула Сью, - он же четко сказал - Яхве!
- Тьфу! - сплюнул Дункан и утерся ладонью, - так какое у этого дитенка отчество? Кто-нибудь может мне толково объяснить?
Сыновья заржали. Видя такую непочтительность, Дункан нахмурился и стал похож на австралопитека. Дети мигом утихли, опасаясь как бы у отца процесс эволюции не завернулся в обратную сторону. Наконец, Нестор, по праву старшего сына, счел необходимым пояснить:
- Батя, ты совсем в плену плох стал. Мы чай не скифы - нам отчества ни к чему.
- А ведь правда! - вспомнил все Дункан, - так где же моя несравненная Дермот?
- Да грудью кормит! - напомнила Сью, - иди, познакомься со своим новым сыном.
- А на кого он похож? - спросил Дункан, - на меня или на Дермот?
Братья неуверенно переглянулись. Нестор глянул на отца и перевел стрелки:
- Отвечать будет Давид.
- А чо я? - встрепенулся до этого молчавший парень.
- А чо мы? - хором сказали остальные.
- Ладно. Батя, помнишь старого Рабиновича, что скупал тряпье в Эдинбурге? - Дункан кивнул, - вот копия - он.
На пороге родовой хижины показалась Дермот с младенцем на руках. Сначала она решила выйти одна, но опасаясь неадекватной реакции вернувшегося супруга, решила подстраховаться.
- А, вот ты где!!! - яд в голосе Дункана можно было собирать в стакан и пить, - каждый год, тридцать первого декабря ты, паскуда, ходишь с подругами в баню! И там тебе, понимаешь, волшебным ветром надуло… здравствуй, моя старушка!
Дункан зарыдала и бросилась к мужу в объятия. Дункан крепко обнял ее, и только недовольное ворчание отлученного от груди младенца нарушало наступившую тишину. Братья дружно хрюкнули и вернулись обратно в кузницу, а Сью ушла замешивать тесто для праздничного пирога. Остальных сестер разобрали набежавшие мужья. Стуча костяшками пальцев по лбу жены, Дункан сказал:
- Так вот, ни обломиться этому японскому богу нихрена. Давеча обещал я отдать Джона в услуженье одному… гм… господину в Ланкастере. Что-то мне подсказывает, что он сделает из него человека!
Дермот молча заплакала и закивала своей седеющей головой. Что поделать, расплата за последнюю страсть ужасна, но может быть, еще все обойдется.
Рос Джонни не по годам, а по минутам, но все равно прошло около шестнадцати лет, прежде чем он превратился в смазливого юношу и обрюхатил половину женщин из селения, в том числе нескольких родных сестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Редкая дичь. Год этак девяносто первый, когда деньги делались на всем. Естественно, что ни о какой моральности речь не шла. Напечатаны всякие глупости на клозетной бумаге по цене вавилонского папируса, - пояснил он, - вроде того, что «стоял конь богатырский тридцать лет в конюшне по бабки в навозе, и никто не мог отворить дверцу в ту конюшню». Не пил и не жрал коняра - богатырский, вестимо.
Прочитав с половину этих «легенд для отмороженных», он понял, что не может просто так отложить этот томик. Нужно попробовать написать нечто в аналогичном духе. Вот в этой папке и находятся несколько сказок, сочиненных им, но никогда и никому не демонстрированных.
– Ну так прочти мне хоть одну! - повторила свою недавнюю просьбу Надя, - интересно, когда автор читает.
– Ладно! - сдался Артем, - но обещай, что не будешь смеяться.
– Если будет смешно, смеяться буду, - пообещала девушка.
Артем взял папку, придирчиво перелистал страницы, произнес нечто в том роде, что «черт меня побери, если я знаю, что читать», но все-таки уселся в кресло напротив и поставленным голосом принялся вещать.
Джон - сукин сын.
(шотландская народная сказка)
Жила была себе бедная шотландская семья из клана Мак-Лаудов. Отца звали Дункан Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов, и он был бессмертным, особенно после двух-трех пинт скотча. А скотч в тех краях научились гнать в незапамятные времена, когда еще скотты и пикты вместе совершали набеги на римскую часть Британии. Скотч же и стал причиной раздора между этими древними племенами. Вернее, даже не скотч, а его чрезмерное употребление вождями кланов.
Супругу почтенного Мак-Лауда из клана Мак-Лаудов звали Дермот Мак-Лауд (урожденная Караган). Была она среднего такого росту, весу и возрасту. В классические 90-60-90 вписывалась, но с трудом. Любила жирную баранину, вышивать на пяльцах и по вечерам долго смотрела на Бетельгейзе (у лангобардов она была известна под именем Бетельшайзе). В свободное время начала разрабатывать учение о делении земного шара на триста шестьдесят меридианов с точкой отсчета у собственной лачуги (по странному совпадению, почти на этом же меридиане расположился и всемирно известный Гринвич. Подумаешь. Разница всего в три градуса!) Но свободного времени было у нее мало, так как много времени отымало ведение хозяйства и воспитание подрастающего поколения.
Силою чресл своих (и эластичностью кое-чего другого) произвел на свет Дункан Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов четырех сыновей: Нестора, Гектора, Давида и Скруджа. А также восемнадцать дочерей. Но поскольку дело все-таки происходило в Шотландии, то на вопросы Переписи о составе семьи, Дункан Мак-Лауд из клана Мак-Лаудов гордо отвечал:
- Одна рука! - и чуть тише добавлял, - правая.
В то время был Патриархат - что же делать! Семьи считали не по количеству едоков, а по количеству кормильцев, про тоннель под Ла-Маншем еще никто не слыхал, а вылетавший из Патагонии в Калькутту почтовый голубь зимовал на Мальорке. Зимы в Шотландии были тогда суровые, а килты у шотландцев короткие, так что современные ученые до сих пор удивляются: откуда у этого самого Дункана Мак-Лауда из клана Мак-Лаудов (ей-богу, надоело, в следующий раз напишу сокращенно) общим счетом двадцать два ребенка?
Время в шотландской общине проходило неспешно: драки с соседскими кланами, разборки внутри собственного клана, производство новых членов клана и едоков. Иногда, раз в сто лет, в суровом краю скоттов рождался легендарный вождь, который думал, что неплохо было бы все-таки объединить кланы и отомстить за разрушение Карфагена римлянам, разрушив Лондон. В первый раз римлян изгнали из Абердина, и после каждого похода у скоттов вошло в привычку основывать по одному городу. Так возникли Глазго, Эдинбург и Данди. Дункан Мак-Лауд (все!) в каждом из городов оставил свою отметку: в Абердине сложил из кирпичей небольшую пагоду на одного китайца; в Глазго у него умер любимый походный кот, и он выстроил на месте его захоронения пирамиду с надписью «Марзун Пусси Первый»; в Эдинбурге после него на одном из пабов осталась надпись, которую до сих пор никто не может прочесть; а в Данди он попросту не зашел. По крайней мере свидетелей этому нет. Поезжайте в Данди и спросите любого дантиста: «А был ли у вас Дункан Мак-Лауд?».
Однажды среди скоттов родился очередной вождь по имени «Храброе сердце», а звали его то ли Мел, то ли Гипс, то ли Алебастр. И вот решил наш Мел-Гипс-Алебастр (дальше будем называть его Гипс - это ближе к местному фольклору), что пора бы поднять вольный шотландский стяг над проклятым Тауэром. Или, если не удастся, хотя бы оттяпать у проклятых англов Ньюкасл. Свистнул он в три пальца, и собралось вокруг него орда неслыханная, и покатилась она на юг - где на британских низинах ждала их добыча немеряная.
Но, по некоему капризу судьбы, навстречу орде скоттов пружинистым шагом направлялось войско коварных англичан, с целью пошарить в скоттских городах. И две силы встретились у холмов Чевиот-Хиллс. Три дня и три ночи длилось противостояние армий, но ни один из полководцев не решился начать битву. Пришлось воинам возвращаться ни с чем. Разбившись на кланы, скотты пробирались домой разными дорогами. Клан Мак-Лаудов решил пройти западнее - по левому берегу реки Клайд, и у самого Глазго столкнулся с превосходящими силами валлийцев, которые проведали о покинутой Шотландии и решили поживиться чем бог послал. Бог к валлийцам был добрее, чем к скоттам и англам, поэтому послал им кроме богатой добычи в Глазго еще и множество рабов в виде полного клана Мак-Лаудов.
Предводителем у валлийцев был кимр Райан О’Брайан, он и забрал бессмертного Дункана к себе в услужение. Остальные Мак-Дауды сбежали по дороге. Шесть долгих лет Дункан выращивал репу и откармливал свиней, украденных валлийцами в Йоркшире. Днем его руки были по локти в грязи. А по вечерам он смотрел из окошка своей лачуги на всходившую над Уэльсом Бетельгейзе и грезил о своей прекрасной Дермот. Как-то ночью он вспомнил, что, собственно, бессмертный, и под утро тиканул. Ветер свистел в ушах Дункана, когда он мчался по побережью залива Кардиган, а его давно немытые пятки мелькали в воздухе с быстротой молнии. Бежал он все утро, весь день и весь вечер. Пытался он бежать и ночью, но пробегая ночью мимо Ланкастера сильно увяз в одной из выгребных ям на окраине селения.
Возопил он от отчаяния, чувствуя как его бессмертное тело живьем утаскивает в себя адская бездна. И крик его привлек внимание хозяина - мерзкого упыря из боковой ветви трансильванских Дракул. Звали далекого предка вампиров Торбен Дэдмен. Услыхав предсмертный вопль бессмертной жертвы, он заинтересовался, накинул на свое худое, изъеденное струпьями тело фуфайку, и побежал в отхожее место. Человек в яме задыхался от зловонных испарений и брезгливости, поминутно протирая лицо сорванным лопухом.
- Спасай, хозяин! - заорал Дункан, представляя что напишут утренних в газетах по поводу такой его кончины, - сил моих больше нет!
- Однако! - скривился упырь, - попил бы я той кровушки, да уж сосуд выпачкан изрядно. Нет, потомки меня не поймут. Спокойной ночи, отчаянная голова!
- Мужик, не прикалывайся! - орал Дункан, - не время для приколов! Моим именем названа паровая яхта лорда Гленарвана!
При упоминании лорда Гленарвана Торбен Дэдмен задумался.
- Хорошо! - сказал он, - я тебя, допустим, вытащу. А ты мою фуфаечку отберешь… она у меня одна. Не буду вытаскивать!
- Мамой клянусь! - перекрестился утопающий, - не буду я трогать твою фуфайку!
Упырь с наслаждением почесал когтями волосатую грудь и поскребся в паху.
- И это, - вспомнил он, - обещай мне отдать то, чего дома не знаешь.
- Обещаю! - торопливо согласился Дункан. Сначала он не хотел соглашаться, все надеясь на итоги известной сказки про двух лягушек. Он изо всех сил перебирал ногами, но масло так и не хотело сбиваться. Вспомнив наконец, что лягушки в той сказке попали в жбан со сметаной, а не в выгребную яму, Дункан согласился.
- Дома я уже нихрена не знаю, - выдохнул он, - но обещаю, черт подери!
- Смотри, слово дал! - сказал упырь, протягивая Дункану грабли, - эй, не наступи, когда вылезать будешь.
И с мрачным хохотом скрылся в своей хижине. Дункан выполз наверх и долго лежав обессилевший. Чувствуя, тело покрывается зловонной коркой, он встал и побежал к заливу. До моря было недалеко. Хорошенько вымывшись, он нанялся гребцом на случившуюся здесь галеру и без приключений добрался до Шотландии.
– Не устала слушать? - спросил Артем у девушки, - дальше интереснее будет.
– Пикантных подробностей многовато, - поморщилась она, - но так, в принципе, даже и ничего. Читай дальше.
Промочив горло остатками пива, Артем принялся читать дальше.
- Тятя приехал! - завопила младшая из дочерей Дункана - восемнадцатилетняя рыжуха Сью. Четверо сыновей, пряча улыбки в точно такие же рыжие бороды, вышли из кузницы. Со всего поселения с шумом и гиком летели остальные дочери.
- Блин, как вас много! - обрадовался Дункан, - а где же… где же моя пухленькая и незабвенная Дермот? Небось, брови углем мажет, шалунья.
- Мама кормит грудью маленького Джона.
- Какого-такого, нафиг, Джона? - не понял вернувшийся хозяин, - что еще за маленький Джон? Не знаю никакого маленького Джона!!!
- Успокойся, папа, - сказал Скрудж, - это твой пятый сын - Джон Мак-Лауд.
- С-с… сукин сын! - скривился новоявленный папаша, - кто здесь шатался, пока меня не было, а? Всех перепорю!
- Папа, да успокойся! - сказала маленькая Сью, - это действительно твой сын. Только он, это… не совсем от тебя, а от…
- А от кого еще может быть мой сын если не от меня, ты, имбецилл малолетний!!! - заорал Дункан, - я сейчас с вами всеми разберусь! Так, мужики, почему Сью до сих пор не замужем? А?!? Смирно стоять, когда с вами батька говорит!
- Батя, - вмешался старший сын Нестор, - вроде, как мамка невиноватая… крутилось тут что-то вроде Духа Святого…
- Вовсе и не Дух, а нормальный мужик был, - поправил старшего брата Гектор, - мы с ним скотч пили. Я после двух пинт - в ауте, а ему - хоть бы хны.
- Да? - почесал нерешительно бороду Дункан, - а может, и Дух. Две пинты нашего скотча кого хошь с ног свалят. Как его звали, говоришь?
- Саваоф, вроде, - неуверенно предположил Скрудж.
- Да нет же, - возразил Гектор, - мне он представился, как Иегова.
- Вы что, глухие все были! - хихикнула Сью, - он же четко сказал - Яхве!
- Тьфу! - сплюнул Дункан и утерся ладонью, - так какое у этого дитенка отчество? Кто-нибудь может мне толково объяснить?
Сыновья заржали. Видя такую непочтительность, Дункан нахмурился и стал похож на австралопитека. Дети мигом утихли, опасаясь как бы у отца процесс эволюции не завернулся в обратную сторону. Наконец, Нестор, по праву старшего сына, счел необходимым пояснить:
- Батя, ты совсем в плену плох стал. Мы чай не скифы - нам отчества ни к чему.
- А ведь правда! - вспомнил все Дункан, - так где же моя несравненная Дермот?
- Да грудью кормит! - напомнила Сью, - иди, познакомься со своим новым сыном.
- А на кого он похож? - спросил Дункан, - на меня или на Дермот?
Братья неуверенно переглянулись. Нестор глянул на отца и перевел стрелки:
- Отвечать будет Давид.
- А чо я? - встрепенулся до этого молчавший парень.
- А чо мы? - хором сказали остальные.
- Ладно. Батя, помнишь старого Рабиновича, что скупал тряпье в Эдинбурге? - Дункан кивнул, - вот копия - он.
На пороге родовой хижины показалась Дермот с младенцем на руках. Сначала она решила выйти одна, но опасаясь неадекватной реакции вернувшегося супруга, решила подстраховаться.
- А, вот ты где!!! - яд в голосе Дункана можно было собирать в стакан и пить, - каждый год, тридцать первого декабря ты, паскуда, ходишь с подругами в баню! И там тебе, понимаешь, волшебным ветром надуло… здравствуй, моя старушка!
Дункан зарыдала и бросилась к мужу в объятия. Дункан крепко обнял ее, и только недовольное ворчание отлученного от груди младенца нарушало наступившую тишину. Братья дружно хрюкнули и вернулись обратно в кузницу, а Сью ушла замешивать тесто для праздничного пирога. Остальных сестер разобрали набежавшие мужья. Стуча костяшками пальцев по лбу жены, Дункан сказал:
- Так вот, ни обломиться этому японскому богу нихрена. Давеча обещал я отдать Джона в услуженье одному… гм… господину в Ланкастере. Что-то мне подсказывает, что он сделает из него человека!
Дермот молча заплакала и закивала своей седеющей головой. Что поделать, расплата за последнюю страсть ужасна, но может быть, еще все обойдется.
Рос Джонни не по годам, а по минутам, но все равно прошло около шестнадцати лет, прежде чем он превратился в смазливого юношу и обрюхатил половину женщин из селения, в том числе нескольких родных сестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49