Порой первые смачивались вторым и прилипали к грязному оконному стеклу. Затем порыв ветра бросал горсть атмосферных осадков, и стекло очищалось, то есть, оставалось таким же грязным, но уже без листьев.
– Погода - это состояние атмосферы в определенном месте в определенный промежуток времени, - сформулировал Артем, вспомнив пару строк из энциклопедии.
Вот уже неделю он разговаривал сам с собой по любому поводу, просто для того, чтобы услышать звук голоса. В полной изоляции он, конечно, не был - пару раз за время своей смены дежурный мент перебрасывался с ним парой слов: о погоде, футболе и жратве. Один из охранников даже принес ему за свой счет полуторалитровую бутылку пива, только попросил, чтобы пустую посудину утром парень отдал ему.
– Курить ты все равно не хочешь, а чем тебе еще помочь - я не знаю! - сказал ему сорокалетний прапор с большим брюхом, - на вот пивка хоть пососи.
Пива он выпил с удовольствием. Кабы не отсутствие рыбки, да присутствие компьютера… жрать дают, спи ради бога, сколько хочешь! Почти курорт. Менты даже исправно носили книжки: авантюрно-приключенческие романы и фэнтезийные боевики в формате «покет-бук». Нижние милицейские чины сочувствовали парню и подбадривали его. Через пару дней после ареста Артему разрешили держать в камере маленький телевизор (Авраменко передал свой из автомобиля), регулярно доставляли газеты.
– Точно Ленин в камере номер 193! - шутил Артем, получая очередную прессу, - только писать не о чем. Развитие капитализма в России приняло угрожающие темпы, а уж размеры! Покойничек в Мавзолее только и ворочается.
Между тем, на воле друзья Орлова не дремали. Авраменко связался с бывшей супругой Артема по телефону и попросил разрешения ее навестить. Та, к удивлению Олега Николаевича, не стала делать стойку у телефона и простым человеческим голосом поинтересовалась у капитана, что случилось. Узнав, что ее бывший муж арестован, она без колебаний сказала:
– Ну, хорошо! Раз такое дело, то конечно - приезжайте.
От Теплограда до Москвы ходил прямой поезд. Двое суток - и ты в Москве. Еще двое суток - и ты дома. Денег на билет всего-ничего необходимо. Туда-сюда в плацкартном вагоне стоило сто тысяч рублей - четверть зарплаты периферийного участкового без надбавки за звание. Но неожиданным спонсором выступила тетка - мать Надежды. Галина Петровна вручила «племяшу с капитанскими лычками» сто долларов в конверте и благословила в путь-дорогу.
– Не знаю, насчет лычек, но лыч у твоего племянника, несомненно, капитанский, - сказал Геннадий Николаевич на вокзале в Теплограде.
– Пап, ну что ты в самом деле! - воскликнула Надя, - Олежка, он славный!
– И он славный, и поступь у него славная, и член у него восемь сантиметров! - бурчал Пешеходов по дороге домой.
– Что? - не расслышала Галина Петровна.
– В диаметре! - уточнил муж.
– Да брось ты дуться! - недовольно сказала она, - хватит уже.
– А я может, собой недоволен! - проворчал Геннадий Николаевич, - но тока я себя один простить могу. И все никак не прощается…
Осознал свои ошибки Пешеходов или не осознал, стал другим человеком или нет - это тема для отдельного романа в духе Григория Медынского. Проследим третьим глазом за путешествием в Москву капитана милиции Авраменко. Тем более что Олег Николаевич туда направляется не на заработки, в отличие от полусотни своих соседей по вагону, так называемых попутчиков.
Плацкартный вагон, отмеривший при жизни на колесах не менее сорока полновесных лет, катился по Восточно-европейской равнине, приближаясь к цели своего назначения. На стрелках вагон поскрипывал и просился на пенсию, или хотя бы в капремонт. Сорок лет для вагона - это почти две жизни, но поскольку парк вагонов пополняется крайне медленно, то и ползают в по заповедным путям сообщения ветераны войны и труда, и возят потенциальные человеческие жертвы. Если бы в начале шестидесятых на Калининском вагоностроительном заводе узнали, что их продукция в первоначальном состоянии будет кататься по рельсам еще сорок лет, то работники завода бы сначала возгордились, а затем насторожились.
Обо всем этом не думал капитан Авраменко, развалившись на нижней полке места с прозаическим номером пять. Ментовский менталитет не располагает к мышлению на отвлеченные темы, а требует конкретики. Иначе это не мент, а ворона в мундире. А думал капитан о том, что следовало бы доложить денег из своего капитала, и купить билет в купе. И он будет последней сукой, если в Москве этого не сделает. Потому что уроды, расхаживающие взад-вперед с пивом и водкой достали. Еще контингент частенько бегал в сортир, чем окончательно заколебал нашего бравого сотрудника внутренних органов. Ему то и дело приходилось поджимать под себя ноги, так как длинна вагонной полки - где-то около ста семидесяти сантиметров. Куда девать еще двадцать пять, Авраменко себе не представлял.
На исходе вторых суток капитан устал настолько, что готов был крушить черепа и отрывать уши бестолковым пассажирам, снующим по проходу с регулярностью метронома. Слава богу, хоть попутчики не доставали. В первый же вечер устроившийся напротив специалист по поглощению пива в больших количествах (так его для себя охарактеризовал Олег Николаевич) предложил ему выпить по сто грамм водки, и капитан согласился. Чтобы не вызывать явную антипатию. Но уже назавтра при повторном предложении извинился, мотивировав свой отказ мигренью. Попутчик проникся непонятным термином и далее глушил спиртное на другом конце вагона, где у него обнаружилась знакомая душа.
Ранним утром ненастного сентябрьского дня Олег Николаевич Авраменко сошел с поезда, прибывшего на Казанский вокзал столицы, и поспешил в метро. Как и все жители периферии, он не любил такси, а в связи с наличием СМИ побаивался и самого харизматичного транспорта - метрополитена. Как, извините, должен чувствовать себя человек в московском метро, если из телевизора узнает о буквально еженедельных террористических актах в нем? Особенно, если он не москвич. Однако на момент приезда капитана Авраменко террористы решили сделать себе выходной. По крайней мере, до Новогиреево он добрался без приключений. А там сел в троллейбус и доехал до означенной улицы Саянской - конечной точки своего маршрута. Судьба хранила его и здесь: поплутав минуты полторы, он совершенно случайно уткнулся в нужный дом, хотя при других обстоятельствах искал бы его долго и упорно.
То, что в Петровске было модой, здесь являлось предметом первой необходимости. Все без исключения подъезды всех, без исключения домов были оборудованы домофонами. Нетвердо помня, как этой штуковиной пользоваться, капитан потыкал клавиши. Затем до него дошло, что нужно набрать номер квартиры. Почти тотчас хитрое устройство запищало, а женский голос из динамика кокетливо спросил:
– Кто?
Подавляя в себе естественное желание отрекомендоваться конем в пальто, Олег Николаевич ответил:
– Капитан Авраменко из далекой и очень Белой Руси.
– Да что вы говорите? - удивились на том конце линии, - заходите.
Чего-то запищало - за дверью щелкнул электромагнит. Капитан вошел в подъезд и принялся кататься на лифте, пытаясь попасть на нужный этаж. В отличие от Петровска, здесь в подъездах не указывали расположение квартир по жилым уровням. Наконец, цель достигнута. Из приоткрытой двери на него пялится жгучая брюнетка с красивым мясистым носом - мечтой ваятеля.
– О, боже мой, - воскликнула она, - я вас вовсе не таким представляла! Заходите же - здесь ужасный сквозняк.
Супруга дома не оказалось, но общительная дамочка пообещала, что сегодня он обязательно должен быть. Бывшую жену Артема звали простым русским именем Наташа, но это имя ей катастрофически не шло. Хотелось называть ее Розочкой, Рахилью или Сарой, но только не Натальей. По телефону Авраменко ей в общих чертах объяснил суть проблемы, теперь же его пригласили на кухню (такого оборудования и обстановки он не видел даже у «новых русских» из Петровска) и в процессе приготовления двойного усиленного завтрака выпытывали подробности.
– Ничего не понимаю! - призналась Наташа, накладывая в тарелку гостю картофельное пюре и молочные отварные сосиски, - вы ведь не про Артема мне рассказываете. Точнее, не про моего Артема.
– Извините? - склонил голову над тарелкой Авраменко.
Он вдыхал пар экологически чистой пищи (уж в этом он не сомневался - такие снобы и эстеты жрать абы что не будут) и чувствовал, что хочет три вещи: сожрать, все что есть на столе и в двухметровом «Эриксоне», задрать хозяйке подол и основательно показать ей отличие ядреного русского мужика от маломощного иудея, а потом уснуть в нормальной человеческой постели часов на шесть.
Наташе его желания были неизвестны, поэтому она принялась философствовать. Артем в прошлой жизни был парнем неплохим, но ей хотелось большего. Это большее она нынче получила, вот только угнетает занятость Марка - ее нынешнего мужа. Теперь вот мучается бедняга вопросом, то ли она получила, что хотела, или ее все-таки подло обманули. Вечное нытье интеллигента, который не знает, на которой половине задницы ему приятнее сидеть.
Олег Николаевич насыщался и время от времени делал соответствующие замечания. Мол, всего на свете не ухватишь, если где-то густо, то где-то и пусто, а богатые, говорят, тоже плачут. Проблемы у них просто иные, недоступные среднему обывателю. А если серьезно относиться ко всем проблемам, то это может очень невыгодно сказаться на собственном здоровье, которое, как известно, не купишь за любые деньги. Хозяйка выслушала внимательно всю эту белиберду, а затем поставила на стол початую пузатенькую бутылку и два лафитника. Вино, между прочим, оказалось обычным «Кагором».
– А расскажите мне о вашей сестре, - попросила Наташа, усевшись напротив и наполняя рюмки, - она очень красивая?
– Мне кажется, что да, - ответил капитан, - но вы знаете, я не могу объективно оценивать - ведь это все-таки моя сестра, хоть и троюродная. Но она правильная девчонка! Извините, может вам неприятно слушать…
– Да нет! Знаете, капитан, вы своим рассказом… вы отчасти сняли с моей души некий груз. Я все же не такая холодная и расчетливая стерва, как можно подумать. Все эти годы я чувствовала за собой вину… небольшую, но все же вину. И что, Артем влюбился?
Авраменко пожал плечами.
– Кто же его знает? Мужик за тридцать отличается от парня в восемнадцать. Но то, как он к ней относится, мне нравится. Понимаете, что я хочу сказать?
Наташа улыбнулась. Может быть, не совсем искренне - что-то такое мелькнуло в ее глазах, мимолетная какая-то печаль. Сожаление, что бывший муж проявил свое безрассудное геройство по отношению не к ней, а к другой женщине. Или сожаление о том, что так и не до конца узнала его скрытые возможности…
– Ну, а Надя его, конечно любит?
– Без ума от него, - кивнул Авраменко, - сама мне говорила. И пока я не вижу, отчего бы ей его не любить.
– Женщины любят героев! - как бы не слыша его, произнесла она.
– Поверьте моему жизненному опыту! - поправил капитан, - женщины любят и негодяев. Я столько насмотрелся, когда работал опером - книгу написать можно. О разбитых женских сердцах по ту сторону колючей проволоки…
– Женщины не любят обыденности, не любят серости и монотонности! - вздохнула Наташа, - а Артем мне показался именно таким после пяти лет совместной жизни. Пресным. К тому же, он абсолютно лишен амбициозности.
– Что? - поднял брови Олег Николаевич, - я же собрал на него целое досье. Не из знаменитого учебника Яна Потолоцкого, а реальные характеристики. За полгода своей работы умудрился стать помощником кандидата в депутаты Верховного Собрания республики, проявить себя прекрасным тактиком в общении с народной массой, и, в конце-концов, продемонстрировать истинно мужские качества, защищая свою девушку от посягательств этого отморозка!
– Вы не про моего Артема это все говорите! - повторилась Наташа, - вернее, не про моего бывшего мужа. Погодите минутку, сейчас мы проведем следственный эксперимент.
Она встала и ушла в комнату, оставив капитана недоумевать. Отсутствовала Наталья долго, но затем вернулась с четырьмя фотоснимками различной степени давности. Разложив на кухонном столе этакий пасьянс, она предложила:
– Ну, покажите мне Артема Орлова! - Олег Николаевич ткнул пальцем в хорошо знакомое лицо.
– Очень странно! - нахмурилась Наташа, - это и в самом деле он. Только с какой стати у него характер изменился? Ладно, это неважно. Вы добавки не желаете?
Авраменко уже не желал ни добавки, ни лишней чарки, ни голой бабы на закуску. Уничтожив все, что было на столе, он смертельно захотел спать, потому как в «эшелоне» уснуть ему попросту не удалось. Так как у гостя от скрытого зевания сводило скулы, Наталья любезно ему предложила прилечь на гостевой софе в детской. Детей у замаскированных сионистов пока не было, но детская комната присутствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Погода - это состояние атмосферы в определенном месте в определенный промежуток времени, - сформулировал Артем, вспомнив пару строк из энциклопедии.
Вот уже неделю он разговаривал сам с собой по любому поводу, просто для того, чтобы услышать звук голоса. В полной изоляции он, конечно, не был - пару раз за время своей смены дежурный мент перебрасывался с ним парой слов: о погоде, футболе и жратве. Один из охранников даже принес ему за свой счет полуторалитровую бутылку пива, только попросил, чтобы пустую посудину утром парень отдал ему.
– Курить ты все равно не хочешь, а чем тебе еще помочь - я не знаю! - сказал ему сорокалетний прапор с большим брюхом, - на вот пивка хоть пососи.
Пива он выпил с удовольствием. Кабы не отсутствие рыбки, да присутствие компьютера… жрать дают, спи ради бога, сколько хочешь! Почти курорт. Менты даже исправно носили книжки: авантюрно-приключенческие романы и фэнтезийные боевики в формате «покет-бук». Нижние милицейские чины сочувствовали парню и подбадривали его. Через пару дней после ареста Артему разрешили держать в камере маленький телевизор (Авраменко передал свой из автомобиля), регулярно доставляли газеты.
– Точно Ленин в камере номер 193! - шутил Артем, получая очередную прессу, - только писать не о чем. Развитие капитализма в России приняло угрожающие темпы, а уж размеры! Покойничек в Мавзолее только и ворочается.
Между тем, на воле друзья Орлова не дремали. Авраменко связался с бывшей супругой Артема по телефону и попросил разрешения ее навестить. Та, к удивлению Олега Николаевича, не стала делать стойку у телефона и простым человеческим голосом поинтересовалась у капитана, что случилось. Узнав, что ее бывший муж арестован, она без колебаний сказала:
– Ну, хорошо! Раз такое дело, то конечно - приезжайте.
От Теплограда до Москвы ходил прямой поезд. Двое суток - и ты в Москве. Еще двое суток - и ты дома. Денег на билет всего-ничего необходимо. Туда-сюда в плацкартном вагоне стоило сто тысяч рублей - четверть зарплаты периферийного участкового без надбавки за звание. Но неожиданным спонсором выступила тетка - мать Надежды. Галина Петровна вручила «племяшу с капитанскими лычками» сто долларов в конверте и благословила в путь-дорогу.
– Не знаю, насчет лычек, но лыч у твоего племянника, несомненно, капитанский, - сказал Геннадий Николаевич на вокзале в Теплограде.
– Пап, ну что ты в самом деле! - воскликнула Надя, - Олежка, он славный!
– И он славный, и поступь у него славная, и член у него восемь сантиметров! - бурчал Пешеходов по дороге домой.
– Что? - не расслышала Галина Петровна.
– В диаметре! - уточнил муж.
– Да брось ты дуться! - недовольно сказала она, - хватит уже.
– А я может, собой недоволен! - проворчал Геннадий Николаевич, - но тока я себя один простить могу. И все никак не прощается…
Осознал свои ошибки Пешеходов или не осознал, стал другим человеком или нет - это тема для отдельного романа в духе Григория Медынского. Проследим третьим глазом за путешествием в Москву капитана милиции Авраменко. Тем более что Олег Николаевич туда направляется не на заработки, в отличие от полусотни своих соседей по вагону, так называемых попутчиков.
Плацкартный вагон, отмеривший при жизни на колесах не менее сорока полновесных лет, катился по Восточно-европейской равнине, приближаясь к цели своего назначения. На стрелках вагон поскрипывал и просился на пенсию, или хотя бы в капремонт. Сорок лет для вагона - это почти две жизни, но поскольку парк вагонов пополняется крайне медленно, то и ползают в по заповедным путям сообщения ветераны войны и труда, и возят потенциальные человеческие жертвы. Если бы в начале шестидесятых на Калининском вагоностроительном заводе узнали, что их продукция в первоначальном состоянии будет кататься по рельсам еще сорок лет, то работники завода бы сначала возгордились, а затем насторожились.
Обо всем этом не думал капитан Авраменко, развалившись на нижней полке места с прозаическим номером пять. Ментовский менталитет не располагает к мышлению на отвлеченные темы, а требует конкретики. Иначе это не мент, а ворона в мундире. А думал капитан о том, что следовало бы доложить денег из своего капитала, и купить билет в купе. И он будет последней сукой, если в Москве этого не сделает. Потому что уроды, расхаживающие взад-вперед с пивом и водкой достали. Еще контингент частенько бегал в сортир, чем окончательно заколебал нашего бравого сотрудника внутренних органов. Ему то и дело приходилось поджимать под себя ноги, так как длинна вагонной полки - где-то около ста семидесяти сантиметров. Куда девать еще двадцать пять, Авраменко себе не представлял.
На исходе вторых суток капитан устал настолько, что готов был крушить черепа и отрывать уши бестолковым пассажирам, снующим по проходу с регулярностью метронома. Слава богу, хоть попутчики не доставали. В первый же вечер устроившийся напротив специалист по поглощению пива в больших количествах (так его для себя охарактеризовал Олег Николаевич) предложил ему выпить по сто грамм водки, и капитан согласился. Чтобы не вызывать явную антипатию. Но уже назавтра при повторном предложении извинился, мотивировав свой отказ мигренью. Попутчик проникся непонятным термином и далее глушил спиртное на другом конце вагона, где у него обнаружилась знакомая душа.
Ранним утром ненастного сентябрьского дня Олег Николаевич Авраменко сошел с поезда, прибывшего на Казанский вокзал столицы, и поспешил в метро. Как и все жители периферии, он не любил такси, а в связи с наличием СМИ побаивался и самого харизматичного транспорта - метрополитена. Как, извините, должен чувствовать себя человек в московском метро, если из телевизора узнает о буквально еженедельных террористических актах в нем? Особенно, если он не москвич. Однако на момент приезда капитана Авраменко террористы решили сделать себе выходной. По крайней мере, до Новогиреево он добрался без приключений. А там сел в троллейбус и доехал до означенной улицы Саянской - конечной точки своего маршрута. Судьба хранила его и здесь: поплутав минуты полторы, он совершенно случайно уткнулся в нужный дом, хотя при других обстоятельствах искал бы его долго и упорно.
То, что в Петровске было модой, здесь являлось предметом первой необходимости. Все без исключения подъезды всех, без исключения домов были оборудованы домофонами. Нетвердо помня, как этой штуковиной пользоваться, капитан потыкал клавиши. Затем до него дошло, что нужно набрать номер квартиры. Почти тотчас хитрое устройство запищало, а женский голос из динамика кокетливо спросил:
– Кто?
Подавляя в себе естественное желание отрекомендоваться конем в пальто, Олег Николаевич ответил:
– Капитан Авраменко из далекой и очень Белой Руси.
– Да что вы говорите? - удивились на том конце линии, - заходите.
Чего-то запищало - за дверью щелкнул электромагнит. Капитан вошел в подъезд и принялся кататься на лифте, пытаясь попасть на нужный этаж. В отличие от Петровска, здесь в подъездах не указывали расположение квартир по жилым уровням. Наконец, цель достигнута. Из приоткрытой двери на него пялится жгучая брюнетка с красивым мясистым носом - мечтой ваятеля.
– О, боже мой, - воскликнула она, - я вас вовсе не таким представляла! Заходите же - здесь ужасный сквозняк.
Супруга дома не оказалось, но общительная дамочка пообещала, что сегодня он обязательно должен быть. Бывшую жену Артема звали простым русским именем Наташа, но это имя ей катастрофически не шло. Хотелось называть ее Розочкой, Рахилью или Сарой, но только не Натальей. По телефону Авраменко ей в общих чертах объяснил суть проблемы, теперь же его пригласили на кухню (такого оборудования и обстановки он не видел даже у «новых русских» из Петровска) и в процессе приготовления двойного усиленного завтрака выпытывали подробности.
– Ничего не понимаю! - призналась Наташа, накладывая в тарелку гостю картофельное пюре и молочные отварные сосиски, - вы ведь не про Артема мне рассказываете. Точнее, не про моего Артема.
– Извините? - склонил голову над тарелкой Авраменко.
Он вдыхал пар экологически чистой пищи (уж в этом он не сомневался - такие снобы и эстеты жрать абы что не будут) и чувствовал, что хочет три вещи: сожрать, все что есть на столе и в двухметровом «Эриксоне», задрать хозяйке подол и основательно показать ей отличие ядреного русского мужика от маломощного иудея, а потом уснуть в нормальной человеческой постели часов на шесть.
Наташе его желания были неизвестны, поэтому она принялась философствовать. Артем в прошлой жизни был парнем неплохим, но ей хотелось большего. Это большее она нынче получила, вот только угнетает занятость Марка - ее нынешнего мужа. Теперь вот мучается бедняга вопросом, то ли она получила, что хотела, или ее все-таки подло обманули. Вечное нытье интеллигента, который не знает, на которой половине задницы ему приятнее сидеть.
Олег Николаевич насыщался и время от времени делал соответствующие замечания. Мол, всего на свете не ухватишь, если где-то густо, то где-то и пусто, а богатые, говорят, тоже плачут. Проблемы у них просто иные, недоступные среднему обывателю. А если серьезно относиться ко всем проблемам, то это может очень невыгодно сказаться на собственном здоровье, которое, как известно, не купишь за любые деньги. Хозяйка выслушала внимательно всю эту белиберду, а затем поставила на стол початую пузатенькую бутылку и два лафитника. Вино, между прочим, оказалось обычным «Кагором».
– А расскажите мне о вашей сестре, - попросила Наташа, усевшись напротив и наполняя рюмки, - она очень красивая?
– Мне кажется, что да, - ответил капитан, - но вы знаете, я не могу объективно оценивать - ведь это все-таки моя сестра, хоть и троюродная. Но она правильная девчонка! Извините, может вам неприятно слушать…
– Да нет! Знаете, капитан, вы своим рассказом… вы отчасти сняли с моей души некий груз. Я все же не такая холодная и расчетливая стерва, как можно подумать. Все эти годы я чувствовала за собой вину… небольшую, но все же вину. И что, Артем влюбился?
Авраменко пожал плечами.
– Кто же его знает? Мужик за тридцать отличается от парня в восемнадцать. Но то, как он к ней относится, мне нравится. Понимаете, что я хочу сказать?
Наташа улыбнулась. Может быть, не совсем искренне - что-то такое мелькнуло в ее глазах, мимолетная какая-то печаль. Сожаление, что бывший муж проявил свое безрассудное геройство по отношению не к ней, а к другой женщине. Или сожаление о том, что так и не до конца узнала его скрытые возможности…
– Ну, а Надя его, конечно любит?
– Без ума от него, - кивнул Авраменко, - сама мне говорила. И пока я не вижу, отчего бы ей его не любить.
– Женщины любят героев! - как бы не слыша его, произнесла она.
– Поверьте моему жизненному опыту! - поправил капитан, - женщины любят и негодяев. Я столько насмотрелся, когда работал опером - книгу написать можно. О разбитых женских сердцах по ту сторону колючей проволоки…
– Женщины не любят обыденности, не любят серости и монотонности! - вздохнула Наташа, - а Артем мне показался именно таким после пяти лет совместной жизни. Пресным. К тому же, он абсолютно лишен амбициозности.
– Что? - поднял брови Олег Николаевич, - я же собрал на него целое досье. Не из знаменитого учебника Яна Потолоцкого, а реальные характеристики. За полгода своей работы умудрился стать помощником кандидата в депутаты Верховного Собрания республики, проявить себя прекрасным тактиком в общении с народной массой, и, в конце-концов, продемонстрировать истинно мужские качества, защищая свою девушку от посягательств этого отморозка!
– Вы не про моего Артема это все говорите! - повторилась Наташа, - вернее, не про моего бывшего мужа. Погодите минутку, сейчас мы проведем следственный эксперимент.
Она встала и ушла в комнату, оставив капитана недоумевать. Отсутствовала Наталья долго, но затем вернулась с четырьмя фотоснимками различной степени давности. Разложив на кухонном столе этакий пасьянс, она предложила:
– Ну, покажите мне Артема Орлова! - Олег Николаевич ткнул пальцем в хорошо знакомое лицо.
– Очень странно! - нахмурилась Наташа, - это и в самом деле он. Только с какой стати у него характер изменился? Ладно, это неважно. Вы добавки не желаете?
Авраменко уже не желал ни добавки, ни лишней чарки, ни голой бабы на закуску. Уничтожив все, что было на столе, он смертельно захотел спать, потому как в «эшелоне» уснуть ему попросту не удалось. Так как у гостя от скрытого зевания сводило скулы, Наталья любезно ему предложила прилечь на гостевой софе в детской. Детей у замаскированных сионистов пока не было, но детская комната присутствовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49