Толкал в разные стороны, так что Тир, кроме поиска маячка, вынужден был сосредотачиваться на том, чтобы не дать болиду рыскать больше, чем на сантиметр. Почему именно на сантиметр? Да потому что меньше – никакого мастерства не хватит, а больше – стыдно.
Он, не оборачиваясь, засек незнакомую машину. Вильнул в сторону, одновременно набирая скорость, и светящийся шарик пролетел мимо. Тир сделал «стойку на нос», уводя болид вверх, хвостом вперед. Выстрелил. Тоже промахнулся.
О полете по маршруту пришлось забыть. Сначала – разделаться с противником. Какой, интересно, придурок вылетел в такую ночь?
Ох, мать твою, да понятно какой! Фон Геллет. Ходят слухи, что он летает не хуже Тира. И слухи похожи на правду, потому что видимость – нулевая, ветер ураганный, еще и гроза, а графу это нисколько не мешает.
Тир ушел от очередного выстрела. Теперь у него было преимущество в высоте, и он атаковал сверху, благо весь верх фюзеляжа противника был как на ладони – стреляй, не промажешь.
И он-таки промазал. Граф успел сделать «стойку на хвост». Маркер почти запятнал колпак кабины пилота, но почти – это не попадание. Фон Геллет стремительно набирал высоту, лишив пикирующего на него Тира времени на прицеливание. С кем другим это, может, и прошло бы. Но Тир умел стрелять навскидку. И граф умел… вот черт! Они выстрелили одновременно. Одновременно перевели машины в горизонтальный полет, продолжая держать друг друга под прицелом. Затанцевали, борясь с ветром, ускользая от молний и маркеров, крутя «бочки», кульбиты, самые разнообразные петли и стреляя, стреляя, пока не закончился боезапас.
Маркеры вышли. Остались боевые.
Боевыми в своих графов не стреляют – не принято.
Еле различимый за залитым водой колпаком, фон Геллет жестом показал: «Возвращаемся домой».
Тир вспомнил о непройденном маршруте. И о субординации.
Решил, что субординация важнее.
До летного поля он шел ведомым, уныло подсчитывая пятна от маркеров на фюзеляже графского болида.
Четыре попадания. Ни одного критического. Против семи попаданий фон Геллета как-то хреново выходит. Правда, у графа пять из семи прошли по касательной. Не то что не критично, а так – броню поцарапал. И все-таки, все-таки… да. Есть о чем задуматься.
Эрик фон Геллет умеет летать.
И это напрягает. Странно, вроде бы надо обрадоваться, что нашелся еще один такой пилот, а вместо этого хочется прямо сейчас развернуть машину и к чертовой матери дезертировать.
Плохая идея. Хотя бы потому, что граф ведь догонит. Еще собьет, чего доброго. А нет, так его сбивать придется, а он от этого наверняка погибнет, и тогда уж никуда не спрячешься. К фон Геллету, говорят, весьма расположен Лонгвиец, а Лонгвиец, если пожелает, – из-под земли достанет. И шкуру сдерет.
– В Лонгви по-прежнему все самое лучшее, – прокомментировал граф, осматривая свою машину. – Большая удача для графства, что и нам перепало немножко лучшего.
– Ваше сиятельство тоже родом из Лонгви, – напомнил Тир.
– Вот я и говорю: большая удача, – невозмутимо подтвердил граф.
Первое впечатление не обмануло: он действительно походил на Лонгвийца. Сходство в глаза не бросалось, но Тир-то присматривался. К графу присматривался, а барона Лонгвийского он и так прекрасно помнил. Забудешь его, пожалуй…
При взгляде на фон Геллета казалось, что его рисовали, взяв Лонгвийца за образец. Но рисовали человека, а не шефанго. Получилось… хм, недурно получилось. Даже, пожалуй, хорошо. И все же черты лица были слишком резкими для человека, равно как не совсем человеческим, по крайней мере, весьма экзотическим, был разрез глаз.
Пялиться дальше становилось просто невежливым.
– Ну что же, лейтенант Андерер, – теперь фон Геллет смотрел на него, – я вижу, что слухи о вас сильно преуменьшены.
Про себя Тир грубо выругался. А вслух не сказал ничего, лишь вопросительно взглянул на его сиятельство.
– Мне доложили, – сказал тот, – что вы почти круглые сутки проводите в воздухе. Это правда?
– Нет, ваше сиятельство, – ответил Тир. – У эскадрильи бывают и теоретические занятия. К тому же машин не хватает.
– Речь идет лично о вас, а не о вашей эскадрилье.
– Я летаю, когда есть возможность, ваше сиятельство.
– В первый раз вижу, – заметил граф в пространство, – чтобы лонгвийский выпускник был так дисциплинирован. Вы точно закончили академию Лонгви?
– А также институт благородных девиц, ваше сиятельство, – совершенно серьезно ответил Тир.
– Тогда ясно. – Фон Геллет не дрогнул. – Что ж, лейтенант, спасибо за бой.
– Рад стараться, ваше сиятельство.
Он не издевался. Ну… почти. Не до того было.
Проводив взглядом уходящего из ангара графа, Тир задумался: бежать ему прямо сейчас или все-таки подождать и посмотреть, как дело повернется. Излишнее внимание, как всегда, напрягало. Но невозможно совсем не привлекать к себе внимания, особенно если летать по двадцать часов в сутки. А не летать он не может.
И что теперь? Да ничего. Пока убивать не пришли, можно не дергаться.
Граф и его свита улетели через день. Но в гарнизоне еще неделю все продолжали ходить по струночке и до последней запятой соблюдали устав.
Тира это устраивало. Казимир тихо ругался и норовил сбежать подальше.
До деревни, где светлый князь обзавелся дружественной к нему селянкой, было два с половиной харрдарка – шесть километров сплошь по непролазной грязи, и Тир только плечами пожимал, удивляясь человеческой способности преодолевать трудности. Инстинкт размножения – страшная штука.
К концу недели начальство малость отошло от высочайшего визита. И почти сразу лейтенантов Андерера и Мелецкого вызвали в Рогер.
– Барон, вы отдали распоряжение расторгнуть контракт с Тиром Андерером. Лонгви платил ему стипендию, однако отказался от его службы. Могу я узнать почему? Сейчас этот человек служит в моей армии, он отличный пилот, прирожденный командир, однако вы не пожелали иметь с ним дело, так что, прежде чем использовать его таланты, мне хотелось бы понять, что с ним не так.
– Он не человек.
– А кто же?
– Черный.
– И он до сих пор жив?
– Он до сих пор жив. Проблема в том, граф, что он не просто отличный пилот. Он одной породы с нами. А Мастера не убивают Мастеров. Правда, он об этом не знает.
– Черный… разве он может быть Мастером?
– Да шут их поймет, если честно. Я ведь считаюсь специалистом только потому, что когда-то убил одного такого. Граф, я знаю, что этот парень Черный и что он Мастер. Еще я знаю, что ему нужен защитник.
– Которым вы, барон, стать не пожелали.
– Да. Именно так. И еще, граф, называйте его Тир. Это можно считать именем, а остальное – просто брехня.
В столичных казармах Тира ожидал приказ в течение дня явиться на летное поле, к приказу прилагался пропуск на командный пункт.
– Повышение, – уверенно сказал Казимир.
– Молчи лучше, – уныло ответил Тир. На повышение идти не хотелось.
А в помещении командного пункта его ожидал граф фон Геллет Собственной персоной.
– Садитесь, лейтенант, – велел он, выслушав уставное приветствие. – Нам нужно поговорить.
Начало было настораживающим. Тир сел. И молча стал ждать продолжения.
– Я собирался перевести вас в гвардейский полк, – сказал граф. – Вам известно, что это такое?
Что такое гвардейский полк, Тир знал. Сорок два человека, лучшие пилоты Геллета, которых граф обучал лично. Попасть туда…
…ему полагалось всеми силами не хотеть попасть туда, ему полагалось не светиться, ему полагалось не привлекать к себе внимания…
Да, попасть туда ему всегда хотелось. Для того хотя бы, чтоб взглянуть на лучших пилотов Геллета, для того, чтобы взглянуть, как летает сам граф. Для того, чтобы быть среди своих. Последнее смешно и глупо, потому что никаких «своих», разумеется, у него нет и не может быть.
Фон Геллет смотрел на него с каким-то странным интересом.
– Все упирается в то, что я не могу оставить у себя на службе Черного.
Ну вот. Теперь и этот в курсе.
– Я понимаю, – сказал Тир. – Но позвольте мне закончить обучение моей эскадрильи. К зиме я сделаю из них командиров, таких, что вам еще позавидуют в Лонгви.
– Вы уже сделали достаточно.
Тир кивнул. И стал прикидывать, куда же ему теперь податься. На Запад. Больше некуда.
– Я предлагаю вам договор, лейтенант, – прервал его размышления граф, – я стану вашим покровителем, а вы, со своей стороны, дадите мне обещание не проводить никаких черных ритуалов.
Тир недоуменно взглянул на собеседника.
– Я не провожу никаких черных ритуалов, – сказал он.
И на этом можно было остановиться. Потому что он сказал правду: никаких ритуалов. Без них гораздо проще и, кстати, гораздо безопаснее. Но граф ведь не ритуалы имел в виду, он же просто не владеет терминологией, он вообще не понимает, о чем говорит.
– Я забираю чужую жизнь, – объяснил Тир. – Убиваю людей, а их жизнь забираю себе, создавая запас. Могу отдать кому-то другому. Последняя способность пользуется у людей особой популярностью.
– Это отвратительно, – без лишних эмоций констатировал граф.
– Я так не думаю, – ответил Тир. – Это временная неуязвимость, не только моя, любого, кому я отдам посмертные дары.
Несколько мгновений они в упор смотрели друг на друга. Тир искал в эмоциях графа хотя бы тень сомнения, хоть намек на слабину, на то, что тот задумался о преимуществах такого использования человеческих жизней.
Не нашел.
– В обмен на мое покровительство, – услышал он, – вы обещаете не забирать чужие жизни.
Тир задумался.
О письме, отправленном неизвестным корреспондентом. О четверых охотниках ордена святого Реска. О раиминах. И об остальных церковных орденах.
– Хорошо, – сказал он.
Подумал и сформулировал так, как здесь было принято:
– Я обещаю.
– Ваше сиятельство, – сказал граф фон Геллет.
– Ваше сиятельство, – добавил Тир.
ГЛАВА 4
А пока есть лишь взгляды в упор,
и ты меня видишь насквозь.
Светлана Покатилова

Графство Геллет. Рогер. Месяц рефрас
Эрик фон Геллет был харизматичен, умен, честолюбив и удачлив. Еще Эрик фон Геллет умел находить нужных людей. Полезных.
Опасных.
Одного такого Тир опознал сразу, как только увидел гвардейский полк в полном составе. Все сорок два болида и сорок два человека.
Для авиаполка – довольно много, при геллетской-то бедности. Непонятно, как его сиятельство не разорился, закупая столько новых машин.
Как бы там ни было, из четырех десятков болидов, ожидающих своих людей, которые, в свою очередь, ждали построения, беседовали с техниками, изучали задания, о чем-то спорили друг с другом, Тир выделил один. Этот болид чувствовал себя иначе, чем другие, он был… разумнее. Он был быстрее. И опаснее.
Где-то здесь же был его хозяин.
Тир оглядел ангар и зацепился взглядом за высокого, массивного парня, рыжего, но смуглого, как цыган или альбиец. Парень неспешно шел к своему болиду. И, словно почувствовав, что его рассматривают, поднял на Тира глаза.
Обмен взглядами – как два пробных выстрела. Этот человек отличался от других. От остальных пилотов, собравшихся здесь в этот час.
Тир стоял и смотрел, как рыжий идет к нему через весь ангар.
Казимир, со свойственной ему непринужденностью, выдвинулся вперед, занимая позицию между Тиром и предполагаемой угрозой.
– Это еще кто? – спросил он, почти не разжимая губ.
– Без понятия, – Тир пожал плечами, – сейчас узнаем.
Незнакомый пилот остановился, пары шагов не дойдя до Казимира. Кивнул светлому князю и снова перевел взгляд на Тира.
– Я Хонален Монье, – сказал он.
Казимир представился. Тир тоже назвался. И отметил про себя, что ему пришлось приложить усилия к удержанию личины. Хонален Монье был в небе. Прямо сейчас, еще стоя на земле, он уже взлетел, и обманывать его было занятием сложным. Если вообще возможным.
Интересно, как он умудряется летать, с его-то габаритами?
– Значит, это ты чуть не уделал нашего графа? – уточнил Монье.
– Это граф чуть не уделал меня, – поправил Тир.
– Среди наших пилотов тех, кто может такое сказать, наберется… – Монье задумался, – два человека. Вместе с тобой. А ты? – Он взглянул на Казимира.
– А меня граф ни разу не уделывал, – сообщил Казимир с неподдельным достоинством. – Вообще-то, – он покровительственно положил руку на плечо Тиру, – я его телохранитель.
– Это я понял, – Монье покивал, – это сразу видно. Вы из-под Ланты? Там еще ничего, терпимо, деревня, она деревня и есть. Вот тут у нас – Железяки. Без телохранителя шагу не ступишь.
– «Стальные», – мягко поправил подошедший фон Геллет. – И я понимаю, каким образом некоторые пилоты умудряются постоянно вступать в конфликт с моей личной гвардией.
– О да, – ничуть не смутившись, Монье обернулся к новому собеседнику, – конечно. Пилоты умудряются! А вы знаете, как они нас называют?!
– Заслуженно, – без тени сочувствия ответил граф, – абсолютно заслуженно. Доброе утро, господа.
Монье опомнился и встал навытяжку.
Крылья и эскадрильи уже строились на площадке перед ангаром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56