Прошедшие жестокую школу войны, обученные убивать врага качественно и спокойно, подчиненные Виктора получали иногда раны моральные! Ведь одно дело схчестнуться с такими же профи из охраны секретных баз общества «Туле», а совсем другое хладнокровно полоснуть по горлу молоденькую девчушку-модификатора в темном парадном. Девчушку, на голубенькой блузке у которой кровавой капелькой мерцает такой же, как и у тебя, комсомольский значок. И ладно бы ты знал, что она враг. Но ведь ты в курсе, что ее надо зарезать так… на всякий случай!
Вот потому-то и льется после очередной «операции» в горло неразбавленный спирт, словно обычная водица… И во рту гадко от незнамо какой по счету папиросы… А из-за шкафа тебе гаденько ухмыляется и корчит глумливо рожи похабный чертяка… А потом в груди становится очень горячо и тяжело, и ты падаешь ничком на продавленную койку и тебя сотрясают беззвучные рыдания… И друг тихонько трясет тебя за плечо и неуверенно говорит: «Колька, да что с тобой? На, выпей лучше и забудь обо всем!»
А ты отталкиваешь его и выбегаешь в темный коридор. И вот там, сидя на широком подоконнике и глядя бездумно на холодно сверкающие в вышине равнодушные звезды, ты спокойно достаешь из кобуры наградной «вальтер» и, на мгновение заглянув в зрачок его черного дула, тонешь в яркой вспышке выстрела…
…Ты прошел сквозь огонь –
Полководец огня,
Дождь тушил
Воспаленные щеки твои…
Расскажи мне, как падали
Тучи, звеня
О штыки,
О колеса,
О шпоры твои…
…Плужников в глубине души понимал и (неслыханное дело!) даже где-то жалел тех из своих ребят, которые не сумели выдержать этой сумасшедшей гонки. Ему и самому приходилось неимоверно тяжело, и бывали моменты, когда даже мощный наркотик под названием «власть» заканчивался, и на душе становилось пусто и мерзко. И тогда не надолго он вдруг видел со стороны себя прежнего – молодого, задорного, веселого… Но звучала резкая трель телефона, или в кабинет стучался кто-нибудь из подчиненных, и он привычно натягивал на себя незримую броню равнодушия и деловитости…
Да, шальные были денечки! Оглядываясь назад, Виктор иногда даже не мог поверить, что они тогда сделали это. За неполных десять дней были «нейтрализованы» все мало-мальски значимые энигматоры Москвы и Подмосковья. И Плужников с законным чувством гордости доложил Хрущеву о том, что «можно!».
А дальше произошло то, чего Виктор ну никак не ожидал – он, во главе своих отборных людей, отправился, согласно плану, в Город и в назначенный день и час приготовился брать штурмом Управление МГБ. И вот, когда он и его бойцы уже выдвинулись на исходные позиции и приготовились к атаке…
…Виктор в третий раз за последние несколько минут нервно глянул на часы. Стрелки, казалось, застыли на месте. Ожидание выводило из себя – даже на фронте он чувствовал себя перед очередной операцией гораздо более уверенней и спокойней. Но это было объяснимо – там Плужников знал, что «его дело правое», а сейчас внутри беспокойно копошился червячок сомнения – а ну как все задуманное пойдет кувырком, и он в одно мгновение из офицера элитного подразделения Советской Армии превратится в изгоя и предателя, на которого будет объявлена охота. Не радовало и ни капельки не льстило его самолюбию даже понимание того, что он окажется в случае провала в одной камере (смертников, разумеется!) вместе с известными деятелями партии и правительства, замешанными в заговоре.
Нет, Плужников, естественно, прекрасно понимал, что обратной дороги уже нет – слишком много за ним накопилось всего. Но вместо того чтобы отринуть лишние эмоции и собраться, он сейчас изнывал в мучительном ожидании какой-то непоправимой беды. Черт его знает, откуда взялось это чувство, но было оно настолько реальным, что хотелось плюнуть на все, забиться в самый дальний угол самой глубокой подземной пещеры и там затаиться, моля всех известных богов, чтобы о нем никто не вспомнил.
Когда до назначенного времени оставалась всего пара минут, со стороны станции донесся странный рев, а следом за ним, низкий и тяжелый хлопок мощного взрыва. Он был настолько силен, что сама земля качнулась под ногами у людей. Мощная воздушная волна прокатилась по Городу, сбивая с ног пешеходов, разбивая оконные стекла и ломая хрупкие предметы.
Виктор поднялся с земли и очумело потряс головой. Фуражка куда-то бесследно исчезла, из носа шла кровь, а перед глазами все плыло и качалось. Кто-то из его бойцов дергал Плужникова за рукав и видимо что-то кричал, но Виктор не слышал его – в уши словно ваты натолкали. «Как на фронте… после контузии», – пришло в голову. А офицер не унимался и все пытался объяснить Плужникову нечто важное: он все время оглядывался на что-то и показывал в ту сторону рукой. Виктор проследил взглядом это направление и содрогнулся: огромная черная туча, закрывающая своими рваными краями-крыльями значительную часть горизонта, неотвратимо наползала на Город со стороны станции. Причем двигалась она вроде бы и неспешно… но это только на первый взгляд – на самом деле чернильная темнота, в глубине которой можно было различить мириады сверкающих багрово-красных искр, обладала скоростью хорошо раскочегаренного локомотива. Какой-то первобытный страх пронзал всех, кто смотрел на эту зловещую «тучу». Плужников буквально всем своим естеством ощущал, что в недрах этой тьмы клубится первородный хаос, грозящий уничтожить любое живое существо, которое осмелится встать на его пути – неважно – вольно или невольно.
– Бежим! – заорал Виктор, не слыша самого себя. Oн искренне надеялся, что его бойцы правильно оценят ситуацию и последуют за ним. Додумывал он эту мысль уже на бегу, пытаясь из последних сил остаться на ногах и не упасть. А сделать это было тяжело еще и потому, что землю стали сотрясать пока еще несильные толчки, словно легионы некрупных, но чрезвычайно напористых тварей вдруг решили найти себе дорогу из неведомых глубин на поверхность.
Плужников и сам не помнил, как добежал до входа в подземелья С чего вдруг он решил укрыться именно там? Должно быть сработал фронтовой навык – забиться в случае опасности как можно глубже в какую-нибудь щель. В Городе же таким естественным укрытием являлись как раз построенные неизвестными существами лабиринты.
Наряд солдат, охранявших вход в пещеры, хоть и пострадал от непонятного явления, но попытался все же задержать его. Плужников, не останавливаясь, взмахнул на бегу рукой, и они полетели в разные стороны, сметенные невидимым ударом.
Виктор по-прежнему ничего не слышал. Может и к лучшему: он помнил крики, которые издавали те «фрицы», которые попали под удар «ладони Будды» во время скоротечной схватки под Винницей в 44-м…
Но сейчас корчились от боли и судорожно вопили солдаты, одетые в ту же форму, что и сам Плужников и слышать их он не хотел! Он пролетел, не останавливаясь, по бетонным переходам «шлюзовых камер», которые были сооружены еще в конце тридцатых для того, чтобы предотвратить несанкционированный доступ в подземелья. Виктор пребывал в каком-то сумеречном состоянии: краешком сознания он фиксировал попытки охраны задержать его и также вскользь отмечал свое применение жесточайших боевых операндов.
Остановился Плужников лишь в том, «заветном», гроте, в котором консервировалось само время и материя.
Виктор, вместе с уцелевшими офицерами из своего подразделения, провел здесь несколько дней. Проблем с водой у них не было – в пещере было небольшое пресное озеро, а значительное количество армейских сухих пайков переправили в убежище заранее. Все это время Плужников мучительно раздумывал над тем, что же произошло в Городе. Анализируя свои ощущения, он пришел к выводу, что, видимо, «рванул» портал, соединявший анклав с Москвой. Но почему это произошло? Оставалось предположить, что в столице что-то пошло не так, как рассчитывали заговорщики.
Гораздо позже ренегаты пришли к выводу, что Лаврентий Берия после смерти Сталина «замкнул» на себя управление переходом. Зачем он это сделал, выяснить не удалось – то ли опасался своих «друзей-соратников» по Политбюро и хотел иметь надежный вариант убежища, то ли просто хотел монополизировать весь проект… Кто теперь узнает?
Через трое суток Виктор ночью осторожно выбрался на поверхность. Охраны на входе не было. Он тайком шел по пустынным улицам, с содроганием отмечая, сколь огромны оказались разрушения, которые вызвала, по всей видимости, волна энергоотдачи от схлопнувшегося портала. Многие дома обрушились, были серьезно повреждены линии электропередач – в окнах были видны лишь слабые всполохи свечей.
Плужников зашёл по нескольким адресам верных ему людей. Кое-где ему никто не открыл, но в паре-тройке мест подполковнику удалось встретиться со своими единомышленниками. Они-то и рассказали ему, что местная Госбезопасность каким-то образом сумела сориентироваться в разразившейся панике быстрее всех и начала железной рукой наводить в Городе порядок.
Подразделения МГБ взяли под свой контроль все важнейшие объекты Города: электростанцию, водокачку, системы регенерации воздуха… Повсюду были расставлены усиленные патрули, а специальные отряды гэбистов, совместно с детьми-сканерами проводили тотальную проверку всех обитателей по известной лишь им системе. Виктору оставалось разве что молча скрипеть зубами – руководство ГБ явно переиграло ренегатов – по всей видимости у него был четкий план действий в кризисных ситуациях. Плужников подозревал, что к этому приложили руку те энигматоры, которые работали под непосредственным руководством Берии.
Что ж – надо было попробовать достойно перенести этот удар и собрать силы для достойного ответа. Очень рассчитывал Виктор на то, что в Москве все прошло так, как замышляли заговорщики, и скоро они получат помощь из большого мира.
Но надежды оказались тщетными: шли дни, недели, быстротечно протекали месяцы, а портал в Москву восстановить не удавалось. Госбезопасность, во главе с полковником Макаровым, окончательно взяла власть в свои руки, более или менее привела в порядок Город. Была нормализована подача электроэнергии, тепла, света. Сотрудники лабораторий вновь склонились над своими пробирками, на полигоне вновь застучали орудия, опять закричали погибающие в агонии военнопленные немцы… В общем, все вернулось на круги своя, за одним исключением – в Городе началась тайная война!
Заговорщики также сумели привести себя в порядок и попытались перехватить рычаги управления анклавом у «Макарова и K0» Тем, естественно, это не понравилось – и понеслось!
Скрываясь от рейдов спецпатрулей гэбэшников в глубинах подземелий, ренегаты в ответ наносили чувствительные удары по приверженцам Макарова. Благо, что в составе сторонников Плужникова было несколько офицеров, прошедших во время войны через лабиринты Аджимушкая. Они великолепно владели кавыками ведения боевых действий из-под земли. Впрочем, на противоположной стороне хватало и своих специалистов, обладавших сходными качествами. «Бериевцы» попытались завалить все входы-выходы, но в кровавой сшибке заговорщикам удалось отбить этот натиск и поставить прочную защитную энергозавесу оставив, таким образом, себе возможность пробираться тайком в Город.
Макаров в ответ приказал начать патрулирование вблизи подземелий специальному подразделению, которое располагало людьми-мутантами, практически невосприимчивыми к воздействию посредством боевых операндов.
Об этом Плужникову сообщил его оставшийся на поверхности друг – подполковник Айвазов, который не смог из-за семьи уйти под землю. Макарову пришлось из-за нехватки специалистов пойти на компромисс с горячим татарином и воспользоваться его знаниями. Рефат Маметович проводил все важнейшие исследования с минералом и попутно искал возможность восстановления дороги в Москву. Он даже принял участие в экспедиции, которая попробовала достичь столицы на автомашинах, но закончилась крахом – все ее обстоятельства были засекречены, немногие выжившие участники подписали обязательство молчать, а Город обнесли колючей проволокой и в ключевых точках установили вооруженные посты.
Даже Плужникову Айвазов не стал рассказывать о том, что же он видел за пределами Города.
– Это ад! – бросил он однажды и больше не сказал на эту тему ни слова, как ни расспрашивал его Виктор.
Шли годы…
Жизнь Города устоялась и вошла в некое привычное русло – его наземные обитатели работали по планам, подписанным еще незабвенным Лаврентий Палычем, подземные же всячески пытались им в этом помешать и взять власть в свои руки. Обе стороны несли потери, но и получали подкрепления в виде подраставшей молодежи. Причем поскольку подготовка в школах Города отличалась, мягко говоря, от той, что получали дети в большом мире, то к выпуску подходили юноши и девушки, владевшие приемами влияния на реальность, время и человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Вот потому-то и льется после очередной «операции» в горло неразбавленный спирт, словно обычная водица… И во рту гадко от незнамо какой по счету папиросы… А из-за шкафа тебе гаденько ухмыляется и корчит глумливо рожи похабный чертяка… А потом в груди становится очень горячо и тяжело, и ты падаешь ничком на продавленную койку и тебя сотрясают беззвучные рыдания… И друг тихонько трясет тебя за плечо и неуверенно говорит: «Колька, да что с тобой? На, выпей лучше и забудь обо всем!»
А ты отталкиваешь его и выбегаешь в темный коридор. И вот там, сидя на широком подоконнике и глядя бездумно на холодно сверкающие в вышине равнодушные звезды, ты спокойно достаешь из кобуры наградной «вальтер» и, на мгновение заглянув в зрачок его черного дула, тонешь в яркой вспышке выстрела…
…Ты прошел сквозь огонь –
Полководец огня,
Дождь тушил
Воспаленные щеки твои…
Расскажи мне, как падали
Тучи, звеня
О штыки,
О колеса,
О шпоры твои…
…Плужников в глубине души понимал и (неслыханное дело!) даже где-то жалел тех из своих ребят, которые не сумели выдержать этой сумасшедшей гонки. Ему и самому приходилось неимоверно тяжело, и бывали моменты, когда даже мощный наркотик под названием «власть» заканчивался, и на душе становилось пусто и мерзко. И тогда не надолго он вдруг видел со стороны себя прежнего – молодого, задорного, веселого… Но звучала резкая трель телефона, или в кабинет стучался кто-нибудь из подчиненных, и он привычно натягивал на себя незримую броню равнодушия и деловитости…
Да, шальные были денечки! Оглядываясь назад, Виктор иногда даже не мог поверить, что они тогда сделали это. За неполных десять дней были «нейтрализованы» все мало-мальски значимые энигматоры Москвы и Подмосковья. И Плужников с законным чувством гордости доложил Хрущеву о том, что «можно!».
А дальше произошло то, чего Виктор ну никак не ожидал – он, во главе своих отборных людей, отправился, согласно плану, в Город и в назначенный день и час приготовился брать штурмом Управление МГБ. И вот, когда он и его бойцы уже выдвинулись на исходные позиции и приготовились к атаке…
…Виктор в третий раз за последние несколько минут нервно глянул на часы. Стрелки, казалось, застыли на месте. Ожидание выводило из себя – даже на фронте он чувствовал себя перед очередной операцией гораздо более уверенней и спокойней. Но это было объяснимо – там Плужников знал, что «его дело правое», а сейчас внутри беспокойно копошился червячок сомнения – а ну как все задуманное пойдет кувырком, и он в одно мгновение из офицера элитного подразделения Советской Армии превратится в изгоя и предателя, на которого будет объявлена охота. Не радовало и ни капельки не льстило его самолюбию даже понимание того, что он окажется в случае провала в одной камере (смертников, разумеется!) вместе с известными деятелями партии и правительства, замешанными в заговоре.
Нет, Плужников, естественно, прекрасно понимал, что обратной дороги уже нет – слишком много за ним накопилось всего. Но вместо того чтобы отринуть лишние эмоции и собраться, он сейчас изнывал в мучительном ожидании какой-то непоправимой беды. Черт его знает, откуда взялось это чувство, но было оно настолько реальным, что хотелось плюнуть на все, забиться в самый дальний угол самой глубокой подземной пещеры и там затаиться, моля всех известных богов, чтобы о нем никто не вспомнил.
Когда до назначенного времени оставалась всего пара минут, со стороны станции донесся странный рев, а следом за ним, низкий и тяжелый хлопок мощного взрыва. Он был настолько силен, что сама земля качнулась под ногами у людей. Мощная воздушная волна прокатилась по Городу, сбивая с ног пешеходов, разбивая оконные стекла и ломая хрупкие предметы.
Виктор поднялся с земли и очумело потряс головой. Фуражка куда-то бесследно исчезла, из носа шла кровь, а перед глазами все плыло и качалось. Кто-то из его бойцов дергал Плужникова за рукав и видимо что-то кричал, но Виктор не слышал его – в уши словно ваты натолкали. «Как на фронте… после контузии», – пришло в голову. А офицер не унимался и все пытался объяснить Плужникову нечто важное: он все время оглядывался на что-то и показывал в ту сторону рукой. Виктор проследил взглядом это направление и содрогнулся: огромная черная туча, закрывающая своими рваными краями-крыльями значительную часть горизонта, неотвратимо наползала на Город со стороны станции. Причем двигалась она вроде бы и неспешно… но это только на первый взгляд – на самом деле чернильная темнота, в глубине которой можно было различить мириады сверкающих багрово-красных искр, обладала скоростью хорошо раскочегаренного локомотива. Какой-то первобытный страх пронзал всех, кто смотрел на эту зловещую «тучу». Плужников буквально всем своим естеством ощущал, что в недрах этой тьмы клубится первородный хаос, грозящий уничтожить любое живое существо, которое осмелится встать на его пути – неважно – вольно или невольно.
– Бежим! – заорал Виктор, не слыша самого себя. Oн искренне надеялся, что его бойцы правильно оценят ситуацию и последуют за ним. Додумывал он эту мысль уже на бегу, пытаясь из последних сил остаться на ногах и не упасть. А сделать это было тяжело еще и потому, что землю стали сотрясать пока еще несильные толчки, словно легионы некрупных, но чрезвычайно напористых тварей вдруг решили найти себе дорогу из неведомых глубин на поверхность.
Плужников и сам не помнил, как добежал до входа в подземелья С чего вдруг он решил укрыться именно там? Должно быть сработал фронтовой навык – забиться в случае опасности как можно глубже в какую-нибудь щель. В Городе же таким естественным укрытием являлись как раз построенные неизвестными существами лабиринты.
Наряд солдат, охранявших вход в пещеры, хоть и пострадал от непонятного явления, но попытался все же задержать его. Плужников, не останавливаясь, взмахнул на бегу рукой, и они полетели в разные стороны, сметенные невидимым ударом.
Виктор по-прежнему ничего не слышал. Может и к лучшему: он помнил крики, которые издавали те «фрицы», которые попали под удар «ладони Будды» во время скоротечной схватки под Винницей в 44-м…
Но сейчас корчились от боли и судорожно вопили солдаты, одетые в ту же форму, что и сам Плужников и слышать их он не хотел! Он пролетел, не останавливаясь, по бетонным переходам «шлюзовых камер», которые были сооружены еще в конце тридцатых для того, чтобы предотвратить несанкционированный доступ в подземелья. Виктор пребывал в каком-то сумеречном состоянии: краешком сознания он фиксировал попытки охраны задержать его и также вскользь отмечал свое применение жесточайших боевых операндов.
Остановился Плужников лишь в том, «заветном», гроте, в котором консервировалось само время и материя.
Виктор, вместе с уцелевшими офицерами из своего подразделения, провел здесь несколько дней. Проблем с водой у них не было – в пещере было небольшое пресное озеро, а значительное количество армейских сухих пайков переправили в убежище заранее. Все это время Плужников мучительно раздумывал над тем, что же произошло в Городе. Анализируя свои ощущения, он пришел к выводу, что, видимо, «рванул» портал, соединявший анклав с Москвой. Но почему это произошло? Оставалось предположить, что в столице что-то пошло не так, как рассчитывали заговорщики.
Гораздо позже ренегаты пришли к выводу, что Лаврентий Берия после смерти Сталина «замкнул» на себя управление переходом. Зачем он это сделал, выяснить не удалось – то ли опасался своих «друзей-соратников» по Политбюро и хотел иметь надежный вариант убежища, то ли просто хотел монополизировать весь проект… Кто теперь узнает?
Через трое суток Виктор ночью осторожно выбрался на поверхность. Охраны на входе не было. Он тайком шел по пустынным улицам, с содроганием отмечая, сколь огромны оказались разрушения, которые вызвала, по всей видимости, волна энергоотдачи от схлопнувшегося портала. Многие дома обрушились, были серьезно повреждены линии электропередач – в окнах были видны лишь слабые всполохи свечей.
Плужников зашёл по нескольким адресам верных ему людей. Кое-где ему никто не открыл, но в паре-тройке мест подполковнику удалось встретиться со своими единомышленниками. Они-то и рассказали ему, что местная Госбезопасность каким-то образом сумела сориентироваться в разразившейся панике быстрее всех и начала железной рукой наводить в Городе порядок.
Подразделения МГБ взяли под свой контроль все важнейшие объекты Города: электростанцию, водокачку, системы регенерации воздуха… Повсюду были расставлены усиленные патрули, а специальные отряды гэбистов, совместно с детьми-сканерами проводили тотальную проверку всех обитателей по известной лишь им системе. Виктору оставалось разве что молча скрипеть зубами – руководство ГБ явно переиграло ренегатов – по всей видимости у него был четкий план действий в кризисных ситуациях. Плужников подозревал, что к этому приложили руку те энигматоры, которые работали под непосредственным руководством Берии.
Что ж – надо было попробовать достойно перенести этот удар и собрать силы для достойного ответа. Очень рассчитывал Виктор на то, что в Москве все прошло так, как замышляли заговорщики, и скоро они получат помощь из большого мира.
Но надежды оказались тщетными: шли дни, недели, быстротечно протекали месяцы, а портал в Москву восстановить не удавалось. Госбезопасность, во главе с полковником Макаровым, окончательно взяла власть в свои руки, более или менее привела в порядок Город. Была нормализована подача электроэнергии, тепла, света. Сотрудники лабораторий вновь склонились над своими пробирками, на полигоне вновь застучали орудия, опять закричали погибающие в агонии военнопленные немцы… В общем, все вернулось на круги своя, за одним исключением – в Городе началась тайная война!
Заговорщики также сумели привести себя в порядок и попытались перехватить рычаги управления анклавом у «Макарова и K0» Тем, естественно, это не понравилось – и понеслось!
Скрываясь от рейдов спецпатрулей гэбэшников в глубинах подземелий, ренегаты в ответ наносили чувствительные удары по приверженцам Макарова. Благо, что в составе сторонников Плужникова было несколько офицеров, прошедших во время войны через лабиринты Аджимушкая. Они великолепно владели кавыками ведения боевых действий из-под земли. Впрочем, на противоположной стороне хватало и своих специалистов, обладавших сходными качествами. «Бериевцы» попытались завалить все входы-выходы, но в кровавой сшибке заговорщикам удалось отбить этот натиск и поставить прочную защитную энергозавесу оставив, таким образом, себе возможность пробираться тайком в Город.
Макаров в ответ приказал начать патрулирование вблизи подземелий специальному подразделению, которое располагало людьми-мутантами, практически невосприимчивыми к воздействию посредством боевых операндов.
Об этом Плужникову сообщил его оставшийся на поверхности друг – подполковник Айвазов, который не смог из-за семьи уйти под землю. Макарову пришлось из-за нехватки специалистов пойти на компромисс с горячим татарином и воспользоваться его знаниями. Рефат Маметович проводил все важнейшие исследования с минералом и попутно искал возможность восстановления дороги в Москву. Он даже принял участие в экспедиции, которая попробовала достичь столицы на автомашинах, но закончилась крахом – все ее обстоятельства были засекречены, немногие выжившие участники подписали обязательство молчать, а Город обнесли колючей проволокой и в ключевых точках установили вооруженные посты.
Даже Плужникову Айвазов не стал рассказывать о том, что же он видел за пределами Города.
– Это ад! – бросил он однажды и больше не сказал на эту тему ни слова, как ни расспрашивал его Виктор.
Шли годы…
Жизнь Города устоялась и вошла в некое привычное русло – его наземные обитатели работали по планам, подписанным еще незабвенным Лаврентий Палычем, подземные же всячески пытались им в этом помешать и взять власть в свои руки. Обе стороны несли потери, но и получали подкрепления в виде подраставшей молодежи. Причем поскольку подготовка в школах Города отличалась, мягко говоря, от той, что получали дети в большом мире, то к выпуску подходили юноши и девушки, владевшие приемами влияния на реальность, время и человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43