Невенской — большой поклонник твоих коньячных дормисов. А, Невенской?
Магистр безмолвно склонил голову в знак согласия.
— Премного благодарен, Ваше Величество. Ваша похвала меня прямо-таки ошеломила, — ответил Джигги с подобающей скромностью. Он повернулся к Невенскому. — Вас я тоже благодарю, сэр. Может быть, вам интересно будет узнать, что коньячные дормисы — это улучшенный вариант блюда, которое искусно готовила моя бабушка по особым семейным праздникам. Я до сих пор помню, как мальчиком сидел за большим полированным столом, уплетая ее дормисы с подливкой. Все любили их, а особенно один кузен, он их прямо горстями загребал… — Помощник повара замолчал. Пристально посмотрел. Глаза его округлились, и голос повысился до фальцета. — Ниц? Ниц Нипер, это ты, что ли?
— Я не понимаю вас, — у Невенского из Разауля внезапно прорезался сильный иностранный акцент. За фасадом вежливого недоумения неистово колотилось сердце, и кишки завязались в узел.
— Неприятность? — спросил Искусный Огонь.
— Это ты , — решил Джигги. — Глазам своим не верю! А мы все думали, что ты умер!
— Вы шутите, господин Нипер? — нахмурился Невенской, совершенно обескураженный. Краем глаза он заметил, что король с интересом наблюдает за разыгрывающейся сценой, и его тревога переросла в панику.
— Чточточто? — потребовал ответа Искусный Огонь.
— Вот подожди, Доси и Джилфур узнают, что ты жив! Они совсем голову потеряют! Они часто тебя вспоминают. Почему ты не давал о себе знать все это время?
— Дорогой мой, что все это значит? — удивился король. — Вы с Невенским знаете друг друга?
— Знаем друг друга! Сир, да это же мой дорогой кузен — Ниц Нипер, который пропал пятнадцать лет назад. Это чудо найти его вот так, здесь!
— Ваше Вели… — вместо слабой смущенной улыбки, которую попытался изобразить на лице Невенской, у него вышла болезненная гримаса. — Этот работник кухни или шутит, или ошибается. Я его никогда раньше в своей жизни не видел, равно как и членов его семьи.
— Ниц, как ты можешь так говорить? — Джигги Нипер заговорил с упреком. — Что с тобой случилось? Ты ведь не мог забыть своих родственников!
— Господин Нипер, я уверен, вы допускаете ошибку, — ответил любезно Невенской. — Я могу это понять. Возможно, во мне есть сходство с вашим давно потерявшимся кузеном. Такое случается. Но, пожалуйста, поймите — мы никогда раньше не встречались.
— Ниц, это просто смешно. Ты что ж думаешь, что твой кузен не узнает тебя только потому, что ты давно уехал и перекрасил волосы? Хотя я не помню, чтобы у тебя были такие густые волосы. А, понятно, это парик.
— Вы сильно ошибаетесь. Вы…
— Вот так, так, это парик ! — удивился король. Он присмотрелся. — Он прав, не так ли? А я никогда и не замечал!
— Нет, сир, это великое недоразумение…
— А ну-ка подергай его. Да покрепче, по-настоящему.
— Ваше величество, я возражаю. Это самый унизительный, самый неприятный…
— Подергай свой парик, Невенской, или я приглашу лакея, чтобы он это сделал.
— Это не потребуется, — в животе Невенского происходила настоящая революция. Не обращая внимания на мятеж внутренностей, он глубоко вздохнул и прямо посмотрел в глаза своего суверена. — Я признаюсь: это правда, сир, на мне парик. Признак маленького тщеславия, безобидная и совершенно бессмысленная мелочь. Я думаю, это не заставит вас слишком плохо думать о своем слуге.
— А как насчет имени, парень? Это тоже маленькое тщеславие?
— Совсем нет, сир. Я ношу имя древнего и знатного разаульского рода.
— О, оставь это, Ниц, — посоветовал Джигги Нипер. — Тебе должно быть стыдно плести такие небылицы. Твоим отцом был Клисп Нипер, владелец магазина во Фленкуце и очень хороший человек. Как ты думаешь, что бы он сказал, если бы слышал это?
— Ваше величество знает, что мой родительский дом находится в деревне Чтарнавайкуль, — глаза Невенского увлажнились от отчаянной искренности. — А потом произошло ужасное…
— Опять эти твои выдумки, — Джигги Нипер покачал головой. — Я было почти забыл о твоем пристрастии сочинять небылицы, но сейчас снова вспомнил. Ну, хорошо, Ниц. Если мы с тобой никогда раньше не встречались, то откуда я знаю о шраме на твоем правом запястье? Тебе было тогда семнадцать, и мы дурачились у бабушкиного камина — у тебя была дикая идея, что ты можешь заставить огонь сделать какой-то трюк, сейчас я не помню какой, и у тебя не получилось — ты только хорошо обжегся, после чего у тебя остался шрам. Что ты на это скажешь?
— Да, что ты на это скажешь? — как эхо повторил король. — У тебя действительно шрам на запястье, Невенской? Подними рукав, дай-ка взглянуть.
— Ваше величество, это абсурд.
— Ты отказываешься, — с лица Мильцина IX сошла улыбка.
— Сир, ну какое значение может иметь шрам? Шрам ничего не значит и ничего не доказывает. Я… я не заслуживаю такого. — За весь свой тяжелый труд, хотел он сказать. За то, что я столь многое открыл и столь многого достиг. Я создал Искусный Огонь, великое чудо. Какое это имеет значение, откуда я родом и кто мой отец, почему это кого-то должно волновать? Все это и даже больше хотел сказать Невенской, но слова застряли у него в горле, знакомый резкий спазм болью пронзил живот. И он согнулся, обхватив живот руками и хватая ртом воздух.
— Оуууу! — беззвучный возглас сочувствия вырвался из глубины искусного Огня.
Невенской почти не заметил его. Он страдал душевно и физически, и он ослабил свою связь с искусным пламенем и контроль над ним.
— Оуууу! — на этот раз закричал от боли Мильцин IX. Резко выдернув руку из руки зеленой женщины, он посмотрел на свою ладонь: она сильно покраснела и, несомненно, должна была покрыться волдырями.
Пламенная женщина неожиданно зарокотала и вытянулась в высоту футов на двенадцать. Какую-то секунду она стояла так, дикое облако волос опалило потолок, и он почернел, невыносимый жар исходил от ее тела. Затем тело затрещало и скрутилось в узел, скульптурные формы превратились в сверкающий хаос, прекрасная головка взорвалась брызгами искр. Бесформенная масса неуправляемого огня заполыхала в центре королевского кабинета.
Мильцин пронзительно закричал и отпрянул назад, закрывая обеими руками лицо. Джигги Нипер завопил и кинулся к выходу, вылетел в дверь и испарился.
Ковер под Искусным Огнем и вокруг него почернел. Парчовые шторы на окнах исчезли в зеленом пламени, полированное дерево письменного стола начало обугливаться.
— Остановись! — Невенской даже не заметил, что закричал громко и вслух. Ответа не последовало, не было и намека, что его услышали. Ему потребовался весь его опыт и знания, чтобы заставить себя успокоиться, упорядочить мысли и собрать воедино все свои способности, и только после этого он вновь обратился к Искусному Огню. — Остановись.
— СЪЕСТЬ! — Зеленое пламя послало несколько восторженно дрожащих щупалец по направлению к книжному шкафу. — ТАНЦЕВАТЬ! БОЛЬШОЙ! СЪЕСТЬ!
— Остановись. — Боль и тревога все еще нарушали его концентрацию, и Невенской с усилием подавил их. — Остановись. Сейчас. Повинуйся.
— ТАНЦЕВАТЬ-ТАНЦЕВАТЬ-ТАНЦЕВАТЬ! Я — Искусный Огонь, и мне ХОРОШО! Я — великолепный, я — роскошный, я есть я. — Лежащие на письменном столе ноты загорелись.
— Остановись. Больше ничего не трогай. Уменьшись. Маленький. Маленький.
— Не хочу. — Кипа нераспечатанной корреспонденции исчезла.
— Прекрати это. Я сейчас разозлюсь. Повинуйся. Сейчас.
Невенской до предела напряг волю, и его детище, пораженное отчаянной силой его натиска, подчинилось без дальнейшего сопротивления. В мгновение ока Искусный Огонь уменьшился, огромная масса сжалась в пламенный шар величиной с кулак. Плечи Невенского опустились, и он со стоном выдохнул. Затем он осмелился посмотреть в сторону короля.
Мильцин IX стоял, готовый спасаться бегством, с бледным лицом и покрасневшей правой рукой. Не сводя глаз с Искусного Огня, он произнес потрясенным голосом:
— Она напала на меня.
— Выплеск юношеского темперамента, Ваше Величество, — утешал Невенской. — Не совсем уместно, но, по сути, это всего лишь наивность.
— Она могла убить меня. Я не был готов к насилию, к вероломству.
— Сир, здесь не было злого умысла, это всего лишь случайность. Искусный Огонь — как ребенок, временами неуправляемый и импульсивный, но…
— Ребенок хитрый и двуличный, — перебил король. — И где она всему этому научилась, хотел бы я знать? Кто ее хозяин? Нетрудно догадаться. Кто закоренелый лжец, обманщик и самозванец? Подними рукав, Невенской, или как там тебя зовут. Я хочу посмотреть на твою руку.
— В этом нет необходимости, сир, — ответил Невенской. Он стоял прямо и говорил без тени разаульского акцента. — Там вы увидите шрам, как его описал Джигги.
— Так ты знаешь его? Ты признаешь это?
Невенской кивнул почти с облегчением.
— И все, что он говорил — правда? Ты все это тоже признаешь?
Последовал еще один утвердительный кивок.
— Понятно, — секунду Мильцин смотрел по-детски разочарованно, но тут же разразился потоком обвинений. — Ты мне лгал с самого начала! Ты лгал мне все это время!
— Только по пустякам, сир. Но никогда это не касалось вещей значительных.
— Ты еще осмеливаешься измерять свою виновность? Ты — шарлатан, заурядный обманщик!
— Но Искусный Огонь — не обман и не шарлатанство. Мой Разумный Огонь — это все, что я обещал, и даже больше того.
— Ты предал доверие короля. Ты не просто обидел меня лично, ты совершил преступление.
— Накажите меня, как сочтете нужным. Отправьте в изгнание, посадите в тюрьму, но не гасите свет Искусного Огня. Открытие такой важности…
— Придержи свой язык. Я не хочу слышать твой голос. Я не хочу видеть твое лицо, поэтому убирайся долой с глаз моих. Я скоро решу, что мне делать с тобой, а пока можешь убираться. — Глаза Мильцина упали на огненный шар, покорно припавший к полу у ног своего господина. — И забери с собой эту зеленую шлюху!
— Давайте, решайте быстрее, — потребовал пилот на основном, но нетерпеливом вонарском. — Кто из вас двоих полетит?
— Я пойду первым, — сказал Каслер Лизелл. — Если машина выдержит мой вес, то тогда и вас выдержит.
Она неохотно кивнула в знак согласия и стала смотреть, как он забирается и занимает свое место. Она бы с радостью присоединилась к нему, несмотря на хрупкость транспортного средства, но ущельный планер за один раз мог взять только одного пассажира. Пусковой механизм, напоминающий гигантский арбалет, был подготовлен к полету тремя помощниками пилота: два огромных рога, каждый из которых для прочности обмотан волокном, были оттянуты назад с помощью каната, прикрепленного к лебедке, а его огромный корпус был поднят вверх под углом, достаточным, чтобы запустить планер повыше.
Времени для беспокойства не оставалось. Каслер уселся, пилот подал сигнал, и один из помощников нажал на спусковой крючок арбалета. Механизм сработал так быстро, что глаз не успел уследить, а планер уже взмыл в воздух над Вежневским ущельем.
Не было ничего, что удерживало планер в воздухе. Ни воздушного шара, ни гигантской волшебной птицы, ни магии. И он не падал вниз, как в глубине души ожидала Лизелл. Пилот, вдохновенно манипулируя штурвалом и подвижными стропами на невесомых крыльях, каким-то образом удерживал его в воздухе и, ловя воздушные потоки, двигался по направлению к Разаулю. По крайней мере, пока двигался.
Она, не мигая и почти не дыша, в течение секунд тридцати наблюдала за полетом планера, пока тот не исчез в тумане. Она напрягала зрение, но уже ничего не могла разглядеть. Каслер улетел, и чувство тревожной печали нахлынуло на нее. Она вдруг осознала, что это один из немногих случаев, когда они расставались с Каслером после того, как он вытащил завязшего в грязи человека Покоя там, в Авескии. В тот день они добрались в ее паланкине до Джахула и с этого момента двигались вперед почти вместе. Они не стремились к этому, напомнила она себе. Просто так складывалось.
В отличие от Гирайза в'Ализанте они не успели вовремя на крошечную станцию, чтобы сесть на поезд — единственный, проходивший в тот день. В Джахуле не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего гостиницу, так что они спали по очереди на жесткой деревянной лавке в зале ожидания. На следующий день, добравшись до насквозь промокшей ЗуЛайсы, они сняли два отдельных номера в одной и той же гостинице, расположенной в цивилизованной части города, называемой Малый Ширин. Одним и тем же поездом с центрального вокзала они отправились в порт Рифзир, на одном и том же пароме переправились через пролив Айсу, рядом, голова в голову, меняя арбу на каноэ, двигались они на северо-запад, через Мекзаские Эмираты, один и тот же проводник вел их через заросшие травой земли О'Файских племен.
И все это время они не могли догнать Гирайза, их разделяло расстояние в двадцать четыре часа пути, но это расстояние не увеличивалось и не уменьшалось. И они не возвращались к тому моменту опасной близости, которую допустили под луной Ксо-Ксо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Магистр безмолвно склонил голову в знак согласия.
— Премного благодарен, Ваше Величество. Ваша похвала меня прямо-таки ошеломила, — ответил Джигги с подобающей скромностью. Он повернулся к Невенскому. — Вас я тоже благодарю, сэр. Может быть, вам интересно будет узнать, что коньячные дормисы — это улучшенный вариант блюда, которое искусно готовила моя бабушка по особым семейным праздникам. Я до сих пор помню, как мальчиком сидел за большим полированным столом, уплетая ее дормисы с подливкой. Все любили их, а особенно один кузен, он их прямо горстями загребал… — Помощник повара замолчал. Пристально посмотрел. Глаза его округлились, и голос повысился до фальцета. — Ниц? Ниц Нипер, это ты, что ли?
— Я не понимаю вас, — у Невенского из Разауля внезапно прорезался сильный иностранный акцент. За фасадом вежливого недоумения неистово колотилось сердце, и кишки завязались в узел.
— Неприятность? — спросил Искусный Огонь.
— Это ты , — решил Джигги. — Глазам своим не верю! А мы все думали, что ты умер!
— Вы шутите, господин Нипер? — нахмурился Невенской, совершенно обескураженный. Краем глаза он заметил, что король с интересом наблюдает за разыгрывающейся сценой, и его тревога переросла в панику.
— Чточточто? — потребовал ответа Искусный Огонь.
— Вот подожди, Доси и Джилфур узнают, что ты жив! Они совсем голову потеряют! Они часто тебя вспоминают. Почему ты не давал о себе знать все это время?
— Дорогой мой, что все это значит? — удивился король. — Вы с Невенским знаете друг друга?
— Знаем друг друга! Сир, да это же мой дорогой кузен — Ниц Нипер, который пропал пятнадцать лет назад. Это чудо найти его вот так, здесь!
— Ваше Вели… — вместо слабой смущенной улыбки, которую попытался изобразить на лице Невенской, у него вышла болезненная гримаса. — Этот работник кухни или шутит, или ошибается. Я его никогда раньше в своей жизни не видел, равно как и членов его семьи.
— Ниц, как ты можешь так говорить? — Джигги Нипер заговорил с упреком. — Что с тобой случилось? Ты ведь не мог забыть своих родственников!
— Господин Нипер, я уверен, вы допускаете ошибку, — ответил любезно Невенской. — Я могу это понять. Возможно, во мне есть сходство с вашим давно потерявшимся кузеном. Такое случается. Но, пожалуйста, поймите — мы никогда раньше не встречались.
— Ниц, это просто смешно. Ты что ж думаешь, что твой кузен не узнает тебя только потому, что ты давно уехал и перекрасил волосы? Хотя я не помню, чтобы у тебя были такие густые волосы. А, понятно, это парик.
— Вы сильно ошибаетесь. Вы…
— Вот так, так, это парик ! — удивился король. Он присмотрелся. — Он прав, не так ли? А я никогда и не замечал!
— Нет, сир, это великое недоразумение…
— А ну-ка подергай его. Да покрепче, по-настоящему.
— Ваше величество, я возражаю. Это самый унизительный, самый неприятный…
— Подергай свой парик, Невенской, или я приглашу лакея, чтобы он это сделал.
— Это не потребуется, — в животе Невенского происходила настоящая революция. Не обращая внимания на мятеж внутренностей, он глубоко вздохнул и прямо посмотрел в глаза своего суверена. — Я признаюсь: это правда, сир, на мне парик. Признак маленького тщеславия, безобидная и совершенно бессмысленная мелочь. Я думаю, это не заставит вас слишком плохо думать о своем слуге.
— А как насчет имени, парень? Это тоже маленькое тщеславие?
— Совсем нет, сир. Я ношу имя древнего и знатного разаульского рода.
— О, оставь это, Ниц, — посоветовал Джигги Нипер. — Тебе должно быть стыдно плести такие небылицы. Твоим отцом был Клисп Нипер, владелец магазина во Фленкуце и очень хороший человек. Как ты думаешь, что бы он сказал, если бы слышал это?
— Ваше величество знает, что мой родительский дом находится в деревне Чтарнавайкуль, — глаза Невенского увлажнились от отчаянной искренности. — А потом произошло ужасное…
— Опять эти твои выдумки, — Джигги Нипер покачал головой. — Я было почти забыл о твоем пристрастии сочинять небылицы, но сейчас снова вспомнил. Ну, хорошо, Ниц. Если мы с тобой никогда раньше не встречались, то откуда я знаю о шраме на твоем правом запястье? Тебе было тогда семнадцать, и мы дурачились у бабушкиного камина — у тебя была дикая идея, что ты можешь заставить огонь сделать какой-то трюк, сейчас я не помню какой, и у тебя не получилось — ты только хорошо обжегся, после чего у тебя остался шрам. Что ты на это скажешь?
— Да, что ты на это скажешь? — как эхо повторил король. — У тебя действительно шрам на запястье, Невенской? Подними рукав, дай-ка взглянуть.
— Ваше величество, это абсурд.
— Ты отказываешься, — с лица Мильцина IX сошла улыбка.
— Сир, ну какое значение может иметь шрам? Шрам ничего не значит и ничего не доказывает. Я… я не заслуживаю такого. — За весь свой тяжелый труд, хотел он сказать. За то, что я столь многое открыл и столь многого достиг. Я создал Искусный Огонь, великое чудо. Какое это имеет значение, откуда я родом и кто мой отец, почему это кого-то должно волновать? Все это и даже больше хотел сказать Невенской, но слова застряли у него в горле, знакомый резкий спазм болью пронзил живот. И он согнулся, обхватив живот руками и хватая ртом воздух.
— Оуууу! — беззвучный возглас сочувствия вырвался из глубины искусного Огня.
Невенской почти не заметил его. Он страдал душевно и физически, и он ослабил свою связь с искусным пламенем и контроль над ним.
— Оуууу! — на этот раз закричал от боли Мильцин IX. Резко выдернув руку из руки зеленой женщины, он посмотрел на свою ладонь: она сильно покраснела и, несомненно, должна была покрыться волдырями.
Пламенная женщина неожиданно зарокотала и вытянулась в высоту футов на двенадцать. Какую-то секунду она стояла так, дикое облако волос опалило потолок, и он почернел, невыносимый жар исходил от ее тела. Затем тело затрещало и скрутилось в узел, скульптурные формы превратились в сверкающий хаос, прекрасная головка взорвалась брызгами искр. Бесформенная масса неуправляемого огня заполыхала в центре королевского кабинета.
Мильцин пронзительно закричал и отпрянул назад, закрывая обеими руками лицо. Джигги Нипер завопил и кинулся к выходу, вылетел в дверь и испарился.
Ковер под Искусным Огнем и вокруг него почернел. Парчовые шторы на окнах исчезли в зеленом пламени, полированное дерево письменного стола начало обугливаться.
— Остановись! — Невенской даже не заметил, что закричал громко и вслух. Ответа не последовало, не было и намека, что его услышали. Ему потребовался весь его опыт и знания, чтобы заставить себя успокоиться, упорядочить мысли и собрать воедино все свои способности, и только после этого он вновь обратился к Искусному Огню. — Остановись.
— СЪЕСТЬ! — Зеленое пламя послало несколько восторженно дрожащих щупалец по направлению к книжному шкафу. — ТАНЦЕВАТЬ! БОЛЬШОЙ! СЪЕСТЬ!
— Остановись. — Боль и тревога все еще нарушали его концентрацию, и Невенской с усилием подавил их. — Остановись. Сейчас. Повинуйся.
— ТАНЦЕВАТЬ-ТАНЦЕВАТЬ-ТАНЦЕВАТЬ! Я — Искусный Огонь, и мне ХОРОШО! Я — великолепный, я — роскошный, я есть я. — Лежащие на письменном столе ноты загорелись.
— Остановись. Больше ничего не трогай. Уменьшись. Маленький. Маленький.
— Не хочу. — Кипа нераспечатанной корреспонденции исчезла.
— Прекрати это. Я сейчас разозлюсь. Повинуйся. Сейчас.
Невенской до предела напряг волю, и его детище, пораженное отчаянной силой его натиска, подчинилось без дальнейшего сопротивления. В мгновение ока Искусный Огонь уменьшился, огромная масса сжалась в пламенный шар величиной с кулак. Плечи Невенского опустились, и он со стоном выдохнул. Затем он осмелился посмотреть в сторону короля.
Мильцин IX стоял, готовый спасаться бегством, с бледным лицом и покрасневшей правой рукой. Не сводя глаз с Искусного Огня, он произнес потрясенным голосом:
— Она напала на меня.
— Выплеск юношеского темперамента, Ваше Величество, — утешал Невенской. — Не совсем уместно, но, по сути, это всего лишь наивность.
— Она могла убить меня. Я не был готов к насилию, к вероломству.
— Сир, здесь не было злого умысла, это всего лишь случайность. Искусный Огонь — как ребенок, временами неуправляемый и импульсивный, но…
— Ребенок хитрый и двуличный, — перебил король. — И где она всему этому научилась, хотел бы я знать? Кто ее хозяин? Нетрудно догадаться. Кто закоренелый лжец, обманщик и самозванец? Подними рукав, Невенской, или как там тебя зовут. Я хочу посмотреть на твою руку.
— В этом нет необходимости, сир, — ответил Невенской. Он стоял прямо и говорил без тени разаульского акцента. — Там вы увидите шрам, как его описал Джигги.
— Так ты знаешь его? Ты признаешь это?
Невенской кивнул почти с облегчением.
— И все, что он говорил — правда? Ты все это тоже признаешь?
Последовал еще один утвердительный кивок.
— Понятно, — секунду Мильцин смотрел по-детски разочарованно, но тут же разразился потоком обвинений. — Ты мне лгал с самого начала! Ты лгал мне все это время!
— Только по пустякам, сир. Но никогда это не касалось вещей значительных.
— Ты еще осмеливаешься измерять свою виновность? Ты — шарлатан, заурядный обманщик!
— Но Искусный Огонь — не обман и не шарлатанство. Мой Разумный Огонь — это все, что я обещал, и даже больше того.
— Ты предал доверие короля. Ты не просто обидел меня лично, ты совершил преступление.
— Накажите меня, как сочтете нужным. Отправьте в изгнание, посадите в тюрьму, но не гасите свет Искусного Огня. Открытие такой важности…
— Придержи свой язык. Я не хочу слышать твой голос. Я не хочу видеть твое лицо, поэтому убирайся долой с глаз моих. Я скоро решу, что мне делать с тобой, а пока можешь убираться. — Глаза Мильцина упали на огненный шар, покорно припавший к полу у ног своего господина. — И забери с собой эту зеленую шлюху!
— Давайте, решайте быстрее, — потребовал пилот на основном, но нетерпеливом вонарском. — Кто из вас двоих полетит?
— Я пойду первым, — сказал Каслер Лизелл. — Если машина выдержит мой вес, то тогда и вас выдержит.
Она неохотно кивнула в знак согласия и стала смотреть, как он забирается и занимает свое место. Она бы с радостью присоединилась к нему, несмотря на хрупкость транспортного средства, но ущельный планер за один раз мог взять только одного пассажира. Пусковой механизм, напоминающий гигантский арбалет, был подготовлен к полету тремя помощниками пилота: два огромных рога, каждый из которых для прочности обмотан волокном, были оттянуты назад с помощью каната, прикрепленного к лебедке, а его огромный корпус был поднят вверх под углом, достаточным, чтобы запустить планер повыше.
Времени для беспокойства не оставалось. Каслер уселся, пилот подал сигнал, и один из помощников нажал на спусковой крючок арбалета. Механизм сработал так быстро, что глаз не успел уследить, а планер уже взмыл в воздух над Вежневским ущельем.
Не было ничего, что удерживало планер в воздухе. Ни воздушного шара, ни гигантской волшебной птицы, ни магии. И он не падал вниз, как в глубине души ожидала Лизелл. Пилот, вдохновенно манипулируя штурвалом и подвижными стропами на невесомых крыльях, каким-то образом удерживал его в воздухе и, ловя воздушные потоки, двигался по направлению к Разаулю. По крайней мере, пока двигался.
Она, не мигая и почти не дыша, в течение секунд тридцати наблюдала за полетом планера, пока тот не исчез в тумане. Она напрягала зрение, но уже ничего не могла разглядеть. Каслер улетел, и чувство тревожной печали нахлынуло на нее. Она вдруг осознала, что это один из немногих случаев, когда они расставались с Каслером после того, как он вытащил завязшего в грязи человека Покоя там, в Авескии. В тот день они добрались в ее паланкине до Джахула и с этого момента двигались вперед почти вместе. Они не стремились к этому, напомнила она себе. Просто так складывалось.
В отличие от Гирайза в'Ализанте они не успели вовремя на крошечную станцию, чтобы сесть на поезд — единственный, проходивший в тот день. В Джахуле не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего гостиницу, так что они спали по очереди на жесткой деревянной лавке в зале ожидания. На следующий день, добравшись до насквозь промокшей ЗуЛайсы, они сняли два отдельных номера в одной и той же гостинице, расположенной в цивилизованной части города, называемой Малый Ширин. Одним и тем же поездом с центрального вокзала они отправились в порт Рифзир, на одном и том же пароме переправились через пролив Айсу, рядом, голова в голову, меняя арбу на каноэ, двигались они на северо-запад, через Мекзаские Эмираты, один и тот же проводник вел их через заросшие травой земли О'Файских племен.
И все это время они не могли догнать Гирайза, их разделяло расстояние в двадцать четыре часа пути, но это расстояние не увеличивалось и не уменьшалось. И они не возвращались к тому моменту опасной близости, которую допустили под луной Ксо-Ксо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103