Он загрузил следующий.
– Можно. Но для начала скажу, что я не хочу в отставку. И ты не хочешь! Поэтому давай не будем хвататься за вилы и устраивать бог весть что. Я хочу сделать так, чтобы всем нам, тебе и мне в том числе, было лучше.
На экране цифры показывали, что идентичность М-воздействия, обрушившегося на этого парня – как его, кстати, зовут? – и Мамонтова уже достигла восьмидесяти одного процента. Учитывая, что погрешность в такого рода анализах никак не меньше семи процентов, а в действительности и все десять, порой и больше, то результат вплотную приближался к своему естественному максимуму. Но Марина сказала: "Не уверена". Неужели Рома все же пошалил с аппаратурой? Надо было ехать в Подольск.
– Давай без лирических отступлений! Сказать честно, я от тебя сегодня уже устал. Как-то вдруг тебя стало очень много. Или ты решил перетянуть одеяло на себя?
– Брось ерунду пороть. Хотя при известных условиях, может, и не отказался бы, но сейчас не тринадцатый век и даже не девятнадцатый. Мир оказался очень небольшим. Я сделал открытие.
– Чего ты сделал? Узнал, что Земля круглая?
– Можешь называть это волшебной палочкой. Доводилось слышать про такое?
– На хрена?! – изумился Горнин, забыв про монитор и вообще про все остальное. – Тебе что, своих способностей не хватает?
– Мне – хватает. Пока. Как и тебе.
– Так! Давай-ка все по порядку. Про палочку, про «пока», в частности и в целом. Что ты задумал? Только без этих твоих еврейских штучек!
– Я не еврей, и ты это знаешь.
– Да мне до лампочки, еврей ты, алеут или негр преклонных годов. Только ведешь себя как девка, которой и хочется, и колется.
– Кончай орать тут.
– А где мне еще орать? Если ты темнишь, как не знаю кто. Как прямо… – Горнин захлебнулся возмущением и замолк.
– Мы стареем.
– Тоже мне, открыл Америку.
Перегуда смотрел на него в упор, удерживая злость в себе. Горнин тоже на него таращился, пуча глаза. Если б Павел или другой практикующий маг мог их сейчас видеть, то, может, поразился бы, а то и испугался – такое сейчас из обоих перло. Красное, даже не так, пурпурное лезло из обоих, наподобие солнечной короны, окружая их тела чем-то вроде вздыбленной шерсти, а то и игл вроде ежовых или дикобразовых. Как говорится, плюнь на такого – зашипит. Но эти двое готовы были еще и жечь.
Первым опомнился Перегуда.
Встал, потряс кистями рук и прошелся взад-вперед.
– Без стакана тут не разберешься, – проговорил он. – Что ты говорил про коньяк-то?
– А не бздо?
– Хуже не будет. Тащи. И стаканы прихвати.
– Я тебе не бармен.
– Крикни там кому-нибудь.
– Вот сам и крикни.
Как-то так получилось, что они, не сговариваясь, вместо машины отправились в дом, где, конечно же, имелись и стаканы, и коньяк. Молчком, взъерошенные, едва сдерживающиеся от того, чтобы на манер молодых петушков не наскочить друг на друга, недовольные, даже злые. Но при этом каждый понимал, что разговор этот – хочешь или нет – нужно закончить.
Сели в гостиной за просторным столом, напротив друг друга, глядя не на собеседника, а в разлапистые, тяжелые рюмки.
– Так чего ты придумал? – спросил Горнин, сделав щедрый глоток. Дела, которые он на сегодня запланировал, все равно пошли прахом. Все потом, после.
– Все просто на самом деле. То есть в теории все просто, хотя технически тоже, в общем, не так уж.
– Это я знаю без тебя. Скажи – зачем? Мы… – Он закашлялся. – Дай пепельницу, что ли. – Пока Перегуда вставал и отыскивал в роскошном серванте хоть что-то похожее на пепельницу, он продолжил: – Все давно уже пришли к выводу, что всякие эти штучки – палочки, кольца, заговоренные мечи и прочее – создаваться не должны. На черта всякому идиоту давать в руку ядерную бомбу? Или, хуже того, бездонный банкомат. Ага, сойдет.
Он стряхнул первую порцию пепла в подставленную вазочку, изначально предназначенную для варенья либо острых соусов – по форме одно и то же.
– Так чего тебе не хватает?
– Постоянства.
– Чего? Я не понял.
– Это как бы аккумулятор. Господи! Ну не собираюсь я это пускать в широкую продажу! Вот уж проблема – денег заработать! Это – мне. Тебе. Ну и еще кое-кому. Сам знаешь. Мы ж не вечные! А с тобой собачиться – вообще никаких нервов и сил не хватит. Проще поставить тебя перед фактом.
– Погоди. Про аккумулятор. Я что-то не понял. Это ты о чем?
– Вот послал Бог напарничка! Смотри сюда. Ты работаешь. Так? На все сил у тебя нет и быть не может. У тебя, у меня – у всех нас. Поэтому мы берем себе помощников. Но ведь и они зашиваются. Ну сколько в таком режиме можно вкалывать? Сдохнем же, и никто не вспомнит. Если только войну не затеем или Кремль не разрушим. Так?
– Ну давай, давай! – через силу сказал Горнин, хлебнув коньяку, сразу после которого говорить стало трудно; какой-то древний и резкий оказался. Но зато М-фактор в нем отсутствовал начисто, уж это-то он проверил в первую очередь. Да и "друг Рома" хлебал его без опаски.
– Так вот я придумал, – Перегуда перешел на доверительный тон, навалившись грудью на стол, – как можно, скажем так, продлить долголетие. В смысле, активное долголетие, а не просто пердуном на диване валяться. Нужно аккумулировать свои силы, накопить их, чтобы потом, по мере надобности, их расходовать. Вовне! А свои – при себе! Для поддержания собственных… э-э… сил. Жизненных сил. Ты хоть тыщу лет живи. А аккумулятор – вот он! Хочешь – себя подпитывай. Хочешь – на сторону им работай. Все едино!
Коньяк ли, открывающиеся ли перспективы заставили Горнина умерить пыл, но он спросил уже вполне спокойно:
– А что это вообще… Ну, в натуре? Правда, что ли, палочка?
– Да какая к черту разница! Хоть палочка, хоть кружочек. Хоть подтяжка на твоих портках или гондон в кармане. Не имеет значения. Главное – это только твое. Понимаешь? Пер-со-наль-но! Ни продать, ни завещать – ничего!
– А потерять? – заинтересованно спросил Горнин. – Или там украдут, к примеру.
– И много у тебя украли?
– Ну-у…
– Вот и я о том.
Горнин сам налил себе коньяка и задумался. Интересно, конечно. Заманчиво. Не очень, правда, понятно, зачем нужна вечная жизнь, но разговор об абсолютной вечности вроде бы и не идет. Если без болезней – ну это-то он уже решил, во всяком случае в основном. Без нищеты… Да смешно даже! Практикующему магу задумываться о подобном даже как-то глупо. А уж маг-директору-то! Ловок Перегуда! Ох, ловок. Как-то уж очень сильно ловок. До того, что и верить-то ему боязно. На жирного червяка карась, как известно, в первую очередь клюет. И опять ведь напоил неизвестно чем.
– Ну а Павел-то тебе зачем?
– А ты не понял? Ты ж из-за него под ударом, как крендель под задницей. Он такого натворил, что нас с тобой, просто обоих, под зад коленом, и это еще в лучшем случае. Знаешь, мне комиссия не нужна. А уж трибунал – тем более. Мы ж с тобой одной веревочкой, прямо сиамские близнецы какие-то. Один бзднул, у другого голова болит.
– От тебя заболит, – не преминул ввернуть Горнин.
– Я с тобой серьезно говорю!
– Да я понял. Слушай, что это за пойло у тебя такое?
Перегуда взял в руку бутылку и внимательно посмотрел на нее.
– Да подарил кто-то, кажется. А что?
– Ну чистый уксус.
– Не может быть. Это ж не вино, он не бродит, – поставил бутылку на место, взял свою рюмку и понюхал. – Да, есть какой-то запах. Странно. Я даже не заметил.
– Убери ты ее от греха.
Пока хозяин менял бутылку и рюмки, Горнин курил и думал. Он всегда был противником того, что сам он называл «железо» или «железяки». Опыт многих поколений, сохранившийся в сказках, мифах, легендах, былинах и прочем, очень убедительно предостерегал против их использования. Кому досталась волшебная лампа с запертым в ней джинном? Простаку Аладдину, толком не умевшему обращаться с такими вещами. Говорящая щука попала в руки деревенскому дурачку и лентяю Емеле, не придумавшему ничего лучше, как заставить ведра самим ходить за водой и разрушившему собственную избу только для того, чтобы не слезать с печи. Пересказавшие старославянскую сказку о Золотой Рыбке братья Гримм, а следом за ними и Пушкин очень популярно объяснили, что получается, когда такой силы артефакт оказывается в руках неподготовленного человека. Кстати, именно образ такой чудесной рыбы, как универсальный символ, живет многие столетия у разных народов. Садко вылавливает в Ильмени рыбу – золотые перья. Плотичка с золотым кольцом, щука златокрылая – это все образы из русского фольклора. Рыбоподобное существо Оаннес в четвертом веке до нашей эры описывал вавилонский историк Берос. В «Махабхарате» рассказывается, как первопредка Ману спасла маленькая рыбка. Оружие Брахмы, о котором говорится в «Рамаяне», огненная стрела и молния Юпитера, которые рисует древнегреческая титаномахия, натворили столько дел, что их спрятали не только от людей, но и от богов. Примеров множество, захочешь сосчитать – не получится. Недаром новые религии – христианство и ислам, появившиеся примерно в одно время, запрещали все материальные воплощения Силы. Только ислам в этом пошел еще дальше, запретив не только воплощения, но даже изображения их. Церковь как говорит? Вот крест, вот образ – молись. Все остальное от лукавого. А чтобы было понятно от какого, даже имя ему придумали. Сатана и Иблис похожи на древнего Пана, державшего в руках волшебную дудочку. И именно змий-искуситель предложил Адаму и Еве волшебное яблоко.
Много, слишком много предостережений было высказано на этот счет.
Из относительно недавних происшествий этого рода – к счастью, оно не получило широкой огласки – опыты двух немецких магов, сбежавших перед Второй мировой войной в Америку, где они, обуреваемые чувством отмщения, решили создать нечто такое, что поможет сокрушить фашистскую Германию. И создали, назвав это «Эскалибур». И пошли с этим, простачки, к военным. Там им сначала не поверили, назначили, как водится, комиссию, а пока круги на воде таким образом расходились, дошли они и до человека, в этих вещах смыслящего. Тут уж мешкать не стали. «Эскалибур» с большим трудом удалось нейтрализовать, так что полигонные испытания провалились, а двум гениям с куриными мозгами объяснили, что к чему.
В восьмидесятых годах одним московским литератором в фантастико-сатирическом ключе была рассказана история про перо Жар-птицы и Золотую рыбку, исполняющих желания, при этом надо полагать, что сам он истины не знал, до него донеслись лишь отголоски, хотя именно в тот период в Свердловске некий умник создал нечто подобное в надежде запустить "птицу счастья" в массовое производство, дабы она несла радость людям. И, что самое поразительное, сляпал прямо у себя в квартире несколько вполне действующих – пусть очень избирательно и не очень надежно – образцов. Скандал тогда получился страшнейший, особенно когда выяснилось, что ему помогали два доброхота из Новосибирска. Три экземпляра ушли гулять по стране, пока один из них не попался на глаза знающему человеку. Что там только ни вытворяли! Колбасу изготавливали, водку ящиками, легковушки себе и всей родне устраивали, мебельные гарнитуры, путевки в Болгарию! Детский сад – штаны на лямках! Изготовленные умником образцы уничтожили на Семипалатинском полигоне, приурочив это к испытанию водородной бомбы. Физики-ядерщики, сейсмологи и военные так и не смогли понять, почему в общем-то рядовой взрыв получился таким мощным, а американцы срочно запустили на орбиту сразу три спутника-шпиона и существенно укрепили свою резидентуру в Советском Союзе, что позже косвенно, но не в последнюю очередь повлияло на развал коммунистической империи. А мудрецов-изобретателей примерно наказали, что тоже было довольно сложно, но дело того стоило. Их, что называется, развенчали. А по-простому – закодировали. Теперь это обычные люди, без каких бы то ни было невероятных способностей, которые, кстати, ничего не помнят о своем прекраснодушном порыве. За ними присматривают, контролируют их детей, но пока там – тьфу, тьфу, тьфу! – все нормально.
Уж этот-то случай Перегуда должен знать. Просто обязан. Но однако ж решился.
На что он надеется? Или по-другому – что он недоговаривает? Ведь простой аккумулятор – это одно, хотя вопросы к нему тоже возникают, а полноценный проект "Волшебная палочка" – совсем-совсем другое. То есть очень даже совсем. Абсолютно. А ведь именно так он в самом начале сказал – волшебная палочка.
Не верил Горнин Роме Перегуде. Уж больно большие тот сделал ставки на всего лишь аккумулятор. Он разом поставил на кон если не все, то очень многое. И Павла зачем-то выцарапал.
– Пойдет? – спросил тот, опуская на стол непочатую бутылку "Мартеля".
– Нормально. Слушай, а ты в одиночку, что ли, это дело забацал?
– Считай, что так.
– Не ожидал. Нет, серьезно. Ну а есть уже что-нибудь? В смысле пощупать, посмотреть. Так сказать, в металле.
– Ну, полноценного действующего образца нет. Так, заготовки.
– А когда планируешь закончить?
– Думаю, еще несколько недель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49