Я стоял на холме, с которого открывался вид на окружавшие его болота. Они выделялись бурыми пятнами на фоне сочной зеленой травы, которая не засыхала даже в самую жестокую засуху, поскольку каменистая почва не давала воде глубоко просачиваться, и она застаивалась, отчего местность заболачивалась.
Сделав порядочный крюк, я подъехал к дому своего вчерашнего знакомого мексиканца. Он увидел меня из окна и вышел поприветствовать.
Я привязал лошадь в коррале и вошел в хижину. В ней было прохладно, из окон хорошо просматривалась вся местность, так что кто бы ни захотел приблизиться к дому мексиканца, его будет видно издалека.
В хижину вошел внук хозяина.
— Люди, которых вы ищете, уехали, — сказал он. — Я оставил вашу записку им под дверью и видел, как они прочитали записку, а потом стали о чем-то спорить. Затем они вывели коней и уехали из города, а Виллареал остался.
— Он меня не интересует.
— Но он заинтересовался вами. Он пошел в платную конюшню, нашел чалую лошадь и принялся расспрашивать хозяина конюшни. Виллареал просто замучил его своими вопросами. Теперь он знает, что это ваша лошадь, сеньор.
— Я хочу оставить ее и купить другую, выносливую и сильную.
— Здесь вы легко найдете себе такую, — сказал старик. — С тех пор как скот погиб от засухи, люди стали разводить коней. Я подберу вам то, что вы хотите.
— А есть ли вон в тех горах, — я показал рукой на холмы, высившиеся позади хижины, — какая-нибудь дорога? Ну такая, которую знает Виллареал?
Старик пожал плечами.
— Дороги-то есть, но он не сможет подойти близко к моему дому. — Он показал рукой на двор. — Я завел себе цесарок, а они очень пугливы. Стоит им увидеть незнакомца, как они поднимают такой гвалт, что хоть уши затыкай.
Да, он был прав. У нас в Техасе тоже были цесарки, а они сторожат дом лучше всякой собаки. Цесарки, принадлежащие старику, бродили не только по двору, но и у подножия холмов.
Мексиканец оседлал коня и уехал, а я уселся у открытой двери. Долина, в которой располагался Лос-Анджелес, была миль пятьдесят длиной и двадцать шириной, и с того места, где я сидел, мне была видна большая ее часть. Как и отель «Дом Пико», где я останавливался, все здания в городе освещались газом.
Кончита, внучка старика-мексиканца, принесла мне кофе, кукурузные лепешки и бобы и поставила все это на стол рядом со мной. Она обрадовалась возможности поговорить с приезжим и рассказала мне много интересного о Лос-Анджелесе и его жителях. Это была очень умная девочка, много знавшая о самом городе и о Калифорнии.
— Ты умеешь читать, Кончита?
— Да, моя мама научила меня грамоте. Она научила всех нас и папу тоже.
— Она была испанкой?
— Нет, она была из индейского племени чумаш.
— Это те, что строили красные лодки? И которые плавали через пролив до острова Каталина?
— Да. Они жили то там, то здесь, на берегу. Племя моей матери обитало на побережье, недалеко от Малибу.
Мы поговорили о Лос-Анджелесе, об индейцах и о тех местах, где они жили. Время от времени я выходил из хижины и оглядывал окрестности, чтобы никто не подкрался к дому мексиканца незамеченным.
— Люди, занимающиеся здесь бизнесом, по национальности в основном ирландцы и немцы, — сказала Кончита. — А самый богатый человек в Лос-Анджелесе, я думаю, мистер Дауни. Мы бедные люди, сеньор, но здесь нам живется хорошо — в горах много дичи, а овощи мы выращиваем свои. У моего дедушки есть скот и несколько лошадей. Иногда по воскресеньям мы ездим в Лос-Анджелес в парк Вашингтона или в старый город Санта-Моника поплавать. Старый город нам нравится больше.
Кончита говорила это неспроста, она явно хотела подвести меня к какой-то мысли. Я уже успел заметить, что это была очень целеустремленная особа, которая не станет попусту болтать или суетиться.
— Сеньор, — вдруг сказала Кончита, — если вы не хотите уезжать далеко, то можете пожить тут поблизости в хижине. Она стоит на более высоком месте, чем наш дом. Наш отец хотел переселиться в соседний каньон, он и построил эту хижину. О ней никто не знает, и если вы хотите пожить там, наблюдая за округой, то это можно устроить.
— Я ведь гонюсь за грабителями, — медленно произнес я, обуреваемый сомнениями. — Я должен найти их.
— Они сами придут к вам, сеньор. Виллареал вас ищет, хотя ему лично вы не нужны. Я думаю, что, когда он узнает, где вы остановились, он сообщит тем людям, которых вы преследуете.
Смутное беспокойство так и не оставило меня. Я чувствовал, что за мной следят, хотя не заметил никаких признаков слежки. Могло так случиться, что Виллареал узнал, куда я езжу, еще в прошлый раз — для этого достаточно было задать несколько вопросов тем людям, мимо которых я проезжал, ведь нельзя же пересечь обширную долину так, чтобы тебя никто не заметил. К тому же люди очень любопытны, а незнакомцы всегда вызывают повышенный интерес. Любопытство возбуждают и те люди, что появляются в неподходящее время или в неподходящем месте.
Я не хотел, чтобы мои новые друзья подвергались из-за меня опасности.
— Ты говорила о старом городе Санта-Моника, — сказал я Кончите. — А это далеко от моря?
Кончита объяснила мне, что туда можно доехать по тропе, идущей в сторону плато. Дилижансы обычно останавливаются у корраля в старом городе и у салуна Фрэнка, большого павильона с портиком из неотесанного камня. Рядом протекает ручей, на берегу которого растет ольховая рощица.
Через час вернулся дед Кончиты, ведя в поводу пегую лошадь с полосой по хребту, черными до колен ногами и с черными гривой и хвостом.
— Она стоит семьдесят долларов, — сказал он. — И надо сказать, что это еще дешево.
Когда в долину спустился вечер и в домах зажглись огни, я попрощался со своими друзьями и двинулся сквозь заросли кустарника вниз по склону. Через некоторое время я свернул с тропы и поехал прямо по степи, стараясь держаться в тени деревьев. Было прохладно, ибо, когда солнце в этих краях садится, с гор спускается холодный воздух.
Моя лошадь шла ровной легкой рысью. Я все время ехал на запад, никуда не сворачивая, через темнеющие равнины, по пологим склонам холмов, через бескрайние пастбища. Наконец я увидел дорогу на Санта-Монику, которая в лунном свете казалась белой, и вскоре вдали показались огни города.
Я не сомневался, что Виллареал знает этот город как свои пять пальцев, поэтому надо было соблюдать осторожность. Я поднялся на плато, а потом спустился с него и въехал в старый город Санта-Моника. В салуне Фрэнка светились огни, а с побережья доносился шум прибоя. Я спешился, привязал свою лошадь в коррале и, укрывшись в тени деревьев, стал ждать, не покажется ли мне что-нибудь подозрительным. Но не услышал ничего, кроме шелеста листьев, гула прибоя и голосов, доносящихся из салуна. Только после этого я пересек двор, покрытый плотно утрамбованной глиной, и поднялся по ступенькам широкого крыльца.
В салуне находилось человек шесть, одни из них сидели у стойки бара и пили виски, а двое других пристроились за столиком, на котором стояла бутылка местного вина.
Столик, который я выбрал, стоял сбоку от стойки, на границе света, отбрасываемого лампой. Я сел за него, положил шляпу на соседний стул, и вскоре ко мне подошел официант.
Заказав ужин и кофе, я немного расслабился. В салуне царила приятная атмосфера — посетители мирно беседовали между собой, и я сразу же почувствовал, что мне здесь хорошо.
Фрэнк — я решил, что это Фрэнк — подошел к моему столику.
— Хотите переночевать? У меня есть комната, — сказал он.
— Да, я, пожалуй, переночую у вас.
Хозяин посмотрел на кобуру, в которой лежал мой револьвер.
— Здесь вам не понадобится оружие, мой друг. Мы не питаем вражды к путникам.
— Я в этом уверен, — улыбнулся я. — Я не собираюсь стрелять в вас или в ваших посетителей, — добавил я. — Но есть люди, против которых нужно держать оружие наготове.
— У вас есть враги?
— А у кого их нет? Да, у меня есть враги. Но сегодня я хочу только одного — послушать шум прибоя, хорошенько поесть, напиться кофе и выспаться. А завтра? Завтра будет уже другой день, и, когда он наступит, я уже, наверное, буду в горах или отправлюсь по тропе чумашей в сторону Вентуры.
— Так вы знаете о чумашах? Это были очень хорошие люди и очень одаренные. В горах сохранились пещеры с их рисунками. Многие из них я нашел сам. Они были совсем не такими примитивными людьми, как думают некоторые. Да, они вели простую жизнь, и их обычаи отличались простотой, с этим я спорить не стану, но образ мыслей у них был совсем не примитивен.
Когда хозяин ушел, я принялся за еду, слушая, как где-то за стеной девичий голос поет песню, старую красивую испанскую песню.
Утолив голод и выпив несколько чашек кофе, я почувствовал себя совсем как дома. Мне было так хорошо, что, даже когда в салун зашел новый посетитель, я и не посмотрел в его сторону. Но когда он повернулся лицом ко мне, я его сразу узнал.
Это был Док Сайте.
Глава 15
Глаза Дока встретились с моими, и на мгновение он окаменел. Рука его лежала на стойке бара, рядом с которой он стоял. Я не хотел убивать его, а ему, чтобы выстрелить, надо было сперва отойти от бара и повернуться лицом ко мне. На какое-то мгновение преимущество было на моей стороне.
— Как поживаешь, Док? Ищешь меня?
Слова застряли у него в горле, но он все-таки овладел собой и хриплым голосом проговорил:
— Нет, не тебя. Я ищу Боба и Малыша. Они удрали, бросив меня и забрав все мои деньги.
— Им придется отдать их назад, Док. Придется.
— Ты прав, черт подери! Дай только найти их, и уж тогда…
— Найти кого? — Это произнес Боб Хеселтайн. Он появился из темноты, держа в руке револьвер.
Позади раздался голос Малыша Риса.
— А ты сиди тихо, Шел, а то я…
Тут все увидели, что Фрэнк стоит с дробовиком в руке, направив его на Хеселтайна.
— Ваши разборки — это ваше дело, и я не хочу ничего знать о них, но если вы начнете стрелять, то вылетите из моего салуна. Я сегодня выскоблил пол, а кровь очень трудно отскрести.
В эту минуту, воспользовавшись тем, что на меня никто не смотрел, я резко вскочил со стула, немного пригнулся и коршуном налетел на Риса. Одной рукой я ударил Риса по запястью, рука его дернулась, и тогда я навалился на него всем телом.
Рис был худым и жилистым и не таким сильным, как я. Кроме того, внимание его отвлек бармен, угрожавший Хеселтайну, поэтому мое нападение явилось для Риса полной неожиданностью. Он отпрянул, потерял равновесие, а я со всей силы ударил его под дых, схватив одновременно за правую руку, в которой он держал револьвер. Револьвер опустился дулом вниз, и я ударил Риса еще раз.
Малыш выронил оружие, и я принялся молотить его обеими руками. И в эту самую минуту я понял, что мне ужасно хочется избить его до полусмерти. Малыш всегда относился ко мне очень высокомерно, я и раньше понимал, что он презирает меня, но не хотел себе в этом признаваться.
Я был зол не только на него, но и на себя за то, что когда-то был настолько глуп, что хотел походить на него. И я вкладывал в свои удары всю мою злость. Я бил его по лицу и по телу, пока он наконец не упал на пол. Из разбитого носа Риса -текла кровь, кровь сочилась и из щеки.
Когда Малыш упал, я резко повернулся и увидел, что Хеселтайн, держа в руке револьвер, стоит неподвижно, а дуло дробовика Фрэнка смотрит ему прямо в живот. Любой человек, будучи в здравом уме, а в особенности такой отличный стрелок, как Хеселтайн, прекрасно понимал, что в такой ситуации лучше стоять смирно. -
— Говорят, что он отличный стрелок, — сказал я. — Я хочу проверить, правда ли это.
— Нет, так дело не пойдет, — осторожно ответил Фрэнк. — Я не хочу принимать участия в ваших разборках, но стрельбы в моем салуне не допущу. — Он махнул дробовиком. — Эй, ты! Загони свою мышь обратно в нору, а потом выходи из салуна, садись на свою лошадь и чтобы духу твоего тут не было! И запомни: одно неверное движение — и я всажу тебе пулю в живот. А если тебе захочется пошалить на улице, то знай, что мой повар стоит у задней двери со своим винчестером, и как только ты выйдешь на крыльцо, то окажешься у него на мушке. И смотри у меня, уезжай подальше. Мне плевать, куда ты поедешь, но чтобы тебя здесь не было!
— Что касается тебя, парень, — проговорил Фрэнк, даже не повернув головы в мою сторону, — то ты уедешь сразу же после него… и смотри, не приезжай больше сюда с оружием. А теперь уходите.
Хеселтайн стал отступать к двери. Дойдя до нее, он остановился и сказал мне:
— Ты еще получишь возможность узнать, хороший ли я стрелок или нет, Такер. Уж я об этом позабочусь.
— Спасибо, Боб, — ответил я. — А я все удивлялся, почему ты от меня удираешь. Твой дружок Эл Кашион не смог сделать грязную работу за тебя. Когда я узнал, что ты послал его убить меня, я подумал, что ты потерял голову от страха.
— Я?! Потерял голову?! Да я тебя…
— Убирайся! — заорал на него Фрэнк. — Немедленно!
Хеселтайн исчез в дверях, а я медленно повернулся, чтобы взглянуть на Малыша Риса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Сделав порядочный крюк, я подъехал к дому своего вчерашнего знакомого мексиканца. Он увидел меня из окна и вышел поприветствовать.
Я привязал лошадь в коррале и вошел в хижину. В ней было прохладно, из окон хорошо просматривалась вся местность, так что кто бы ни захотел приблизиться к дому мексиканца, его будет видно издалека.
В хижину вошел внук хозяина.
— Люди, которых вы ищете, уехали, — сказал он. — Я оставил вашу записку им под дверью и видел, как они прочитали записку, а потом стали о чем-то спорить. Затем они вывели коней и уехали из города, а Виллареал остался.
— Он меня не интересует.
— Но он заинтересовался вами. Он пошел в платную конюшню, нашел чалую лошадь и принялся расспрашивать хозяина конюшни. Виллареал просто замучил его своими вопросами. Теперь он знает, что это ваша лошадь, сеньор.
— Я хочу оставить ее и купить другую, выносливую и сильную.
— Здесь вы легко найдете себе такую, — сказал старик. — С тех пор как скот погиб от засухи, люди стали разводить коней. Я подберу вам то, что вы хотите.
— А есть ли вон в тех горах, — я показал рукой на холмы, высившиеся позади хижины, — какая-нибудь дорога? Ну такая, которую знает Виллареал?
Старик пожал плечами.
— Дороги-то есть, но он не сможет подойти близко к моему дому. — Он показал рукой на двор. — Я завел себе цесарок, а они очень пугливы. Стоит им увидеть незнакомца, как они поднимают такой гвалт, что хоть уши затыкай.
Да, он был прав. У нас в Техасе тоже были цесарки, а они сторожат дом лучше всякой собаки. Цесарки, принадлежащие старику, бродили не только по двору, но и у подножия холмов.
Мексиканец оседлал коня и уехал, а я уселся у открытой двери. Долина, в которой располагался Лос-Анджелес, была миль пятьдесят длиной и двадцать шириной, и с того места, где я сидел, мне была видна большая ее часть. Как и отель «Дом Пико», где я останавливался, все здания в городе освещались газом.
Кончита, внучка старика-мексиканца, принесла мне кофе, кукурузные лепешки и бобы и поставила все это на стол рядом со мной. Она обрадовалась возможности поговорить с приезжим и рассказала мне много интересного о Лос-Анджелесе и его жителях. Это была очень умная девочка, много знавшая о самом городе и о Калифорнии.
— Ты умеешь читать, Кончита?
— Да, моя мама научила меня грамоте. Она научила всех нас и папу тоже.
— Она была испанкой?
— Нет, она была из индейского племени чумаш.
— Это те, что строили красные лодки? И которые плавали через пролив до острова Каталина?
— Да. Они жили то там, то здесь, на берегу. Племя моей матери обитало на побережье, недалеко от Малибу.
Мы поговорили о Лос-Анджелесе, об индейцах и о тех местах, где они жили. Время от времени я выходил из хижины и оглядывал окрестности, чтобы никто не подкрался к дому мексиканца незамеченным.
— Люди, занимающиеся здесь бизнесом, по национальности в основном ирландцы и немцы, — сказала Кончита. — А самый богатый человек в Лос-Анджелесе, я думаю, мистер Дауни. Мы бедные люди, сеньор, но здесь нам живется хорошо — в горах много дичи, а овощи мы выращиваем свои. У моего дедушки есть скот и несколько лошадей. Иногда по воскресеньям мы ездим в Лос-Анджелес в парк Вашингтона или в старый город Санта-Моника поплавать. Старый город нам нравится больше.
Кончита говорила это неспроста, она явно хотела подвести меня к какой-то мысли. Я уже успел заметить, что это была очень целеустремленная особа, которая не станет попусту болтать или суетиться.
— Сеньор, — вдруг сказала Кончита, — если вы не хотите уезжать далеко, то можете пожить тут поблизости в хижине. Она стоит на более высоком месте, чем наш дом. Наш отец хотел переселиться в соседний каньон, он и построил эту хижину. О ней никто не знает, и если вы хотите пожить там, наблюдая за округой, то это можно устроить.
— Я ведь гонюсь за грабителями, — медленно произнес я, обуреваемый сомнениями. — Я должен найти их.
— Они сами придут к вам, сеньор. Виллареал вас ищет, хотя ему лично вы не нужны. Я думаю, что, когда он узнает, где вы остановились, он сообщит тем людям, которых вы преследуете.
Смутное беспокойство так и не оставило меня. Я чувствовал, что за мной следят, хотя не заметил никаких признаков слежки. Могло так случиться, что Виллареал узнал, куда я езжу, еще в прошлый раз — для этого достаточно было задать несколько вопросов тем людям, мимо которых я проезжал, ведь нельзя же пересечь обширную долину так, чтобы тебя никто не заметил. К тому же люди очень любопытны, а незнакомцы всегда вызывают повышенный интерес. Любопытство возбуждают и те люди, что появляются в неподходящее время или в неподходящем месте.
Я не хотел, чтобы мои новые друзья подвергались из-за меня опасности.
— Ты говорила о старом городе Санта-Моника, — сказал я Кончите. — А это далеко от моря?
Кончита объяснила мне, что туда можно доехать по тропе, идущей в сторону плато. Дилижансы обычно останавливаются у корраля в старом городе и у салуна Фрэнка, большого павильона с портиком из неотесанного камня. Рядом протекает ручей, на берегу которого растет ольховая рощица.
Через час вернулся дед Кончиты, ведя в поводу пегую лошадь с полосой по хребту, черными до колен ногами и с черными гривой и хвостом.
— Она стоит семьдесят долларов, — сказал он. — И надо сказать, что это еще дешево.
Когда в долину спустился вечер и в домах зажглись огни, я попрощался со своими друзьями и двинулся сквозь заросли кустарника вниз по склону. Через некоторое время я свернул с тропы и поехал прямо по степи, стараясь держаться в тени деревьев. Было прохладно, ибо, когда солнце в этих краях садится, с гор спускается холодный воздух.
Моя лошадь шла ровной легкой рысью. Я все время ехал на запад, никуда не сворачивая, через темнеющие равнины, по пологим склонам холмов, через бескрайние пастбища. Наконец я увидел дорогу на Санта-Монику, которая в лунном свете казалась белой, и вскоре вдали показались огни города.
Я не сомневался, что Виллареал знает этот город как свои пять пальцев, поэтому надо было соблюдать осторожность. Я поднялся на плато, а потом спустился с него и въехал в старый город Санта-Моника. В салуне Фрэнка светились огни, а с побережья доносился шум прибоя. Я спешился, привязал свою лошадь в коррале и, укрывшись в тени деревьев, стал ждать, не покажется ли мне что-нибудь подозрительным. Но не услышал ничего, кроме шелеста листьев, гула прибоя и голосов, доносящихся из салуна. Только после этого я пересек двор, покрытый плотно утрамбованной глиной, и поднялся по ступенькам широкого крыльца.
В салуне находилось человек шесть, одни из них сидели у стойки бара и пили виски, а двое других пристроились за столиком, на котором стояла бутылка местного вина.
Столик, который я выбрал, стоял сбоку от стойки, на границе света, отбрасываемого лампой. Я сел за него, положил шляпу на соседний стул, и вскоре ко мне подошел официант.
Заказав ужин и кофе, я немного расслабился. В салуне царила приятная атмосфера — посетители мирно беседовали между собой, и я сразу же почувствовал, что мне здесь хорошо.
Фрэнк — я решил, что это Фрэнк — подошел к моему столику.
— Хотите переночевать? У меня есть комната, — сказал он.
— Да, я, пожалуй, переночую у вас.
Хозяин посмотрел на кобуру, в которой лежал мой револьвер.
— Здесь вам не понадобится оружие, мой друг. Мы не питаем вражды к путникам.
— Я в этом уверен, — улыбнулся я. — Я не собираюсь стрелять в вас или в ваших посетителей, — добавил я. — Но есть люди, против которых нужно держать оружие наготове.
— У вас есть враги?
— А у кого их нет? Да, у меня есть враги. Но сегодня я хочу только одного — послушать шум прибоя, хорошенько поесть, напиться кофе и выспаться. А завтра? Завтра будет уже другой день, и, когда он наступит, я уже, наверное, буду в горах или отправлюсь по тропе чумашей в сторону Вентуры.
— Так вы знаете о чумашах? Это были очень хорошие люди и очень одаренные. В горах сохранились пещеры с их рисунками. Многие из них я нашел сам. Они были совсем не такими примитивными людьми, как думают некоторые. Да, они вели простую жизнь, и их обычаи отличались простотой, с этим я спорить не стану, но образ мыслей у них был совсем не примитивен.
Когда хозяин ушел, я принялся за еду, слушая, как где-то за стеной девичий голос поет песню, старую красивую испанскую песню.
Утолив голод и выпив несколько чашек кофе, я почувствовал себя совсем как дома. Мне было так хорошо, что, даже когда в салун зашел новый посетитель, я и не посмотрел в его сторону. Но когда он повернулся лицом ко мне, я его сразу узнал.
Это был Док Сайте.
Глава 15
Глаза Дока встретились с моими, и на мгновение он окаменел. Рука его лежала на стойке бара, рядом с которой он стоял. Я не хотел убивать его, а ему, чтобы выстрелить, надо было сперва отойти от бара и повернуться лицом ко мне. На какое-то мгновение преимущество было на моей стороне.
— Как поживаешь, Док? Ищешь меня?
Слова застряли у него в горле, но он все-таки овладел собой и хриплым голосом проговорил:
— Нет, не тебя. Я ищу Боба и Малыша. Они удрали, бросив меня и забрав все мои деньги.
— Им придется отдать их назад, Док. Придется.
— Ты прав, черт подери! Дай только найти их, и уж тогда…
— Найти кого? — Это произнес Боб Хеселтайн. Он появился из темноты, держа в руке револьвер.
Позади раздался голос Малыша Риса.
— А ты сиди тихо, Шел, а то я…
Тут все увидели, что Фрэнк стоит с дробовиком в руке, направив его на Хеселтайна.
— Ваши разборки — это ваше дело, и я не хочу ничего знать о них, но если вы начнете стрелять, то вылетите из моего салуна. Я сегодня выскоблил пол, а кровь очень трудно отскрести.
В эту минуту, воспользовавшись тем, что на меня никто не смотрел, я резко вскочил со стула, немного пригнулся и коршуном налетел на Риса. Одной рукой я ударил Риса по запястью, рука его дернулась, и тогда я навалился на него всем телом.
Рис был худым и жилистым и не таким сильным, как я. Кроме того, внимание его отвлек бармен, угрожавший Хеселтайну, поэтому мое нападение явилось для Риса полной неожиданностью. Он отпрянул, потерял равновесие, а я со всей силы ударил его под дых, схватив одновременно за правую руку, в которой он держал револьвер. Револьвер опустился дулом вниз, и я ударил Риса еще раз.
Малыш выронил оружие, и я принялся молотить его обеими руками. И в эту самую минуту я понял, что мне ужасно хочется избить его до полусмерти. Малыш всегда относился ко мне очень высокомерно, я и раньше понимал, что он презирает меня, но не хотел себе в этом признаваться.
Я был зол не только на него, но и на себя за то, что когда-то был настолько глуп, что хотел походить на него. И я вкладывал в свои удары всю мою злость. Я бил его по лицу и по телу, пока он наконец не упал на пол. Из разбитого носа Риса -текла кровь, кровь сочилась и из щеки.
Когда Малыш упал, я резко повернулся и увидел, что Хеселтайн, держа в руке револьвер, стоит неподвижно, а дуло дробовика Фрэнка смотрит ему прямо в живот. Любой человек, будучи в здравом уме, а в особенности такой отличный стрелок, как Хеселтайн, прекрасно понимал, что в такой ситуации лучше стоять смирно. -
— Говорят, что он отличный стрелок, — сказал я. — Я хочу проверить, правда ли это.
— Нет, так дело не пойдет, — осторожно ответил Фрэнк. — Я не хочу принимать участия в ваших разборках, но стрельбы в моем салуне не допущу. — Он махнул дробовиком. — Эй, ты! Загони свою мышь обратно в нору, а потом выходи из салуна, садись на свою лошадь и чтобы духу твоего тут не было! И запомни: одно неверное движение — и я всажу тебе пулю в живот. А если тебе захочется пошалить на улице, то знай, что мой повар стоит у задней двери со своим винчестером, и как только ты выйдешь на крыльцо, то окажешься у него на мушке. И смотри у меня, уезжай подальше. Мне плевать, куда ты поедешь, но чтобы тебя здесь не было!
— Что касается тебя, парень, — проговорил Фрэнк, даже не повернув головы в мою сторону, — то ты уедешь сразу же после него… и смотри, не приезжай больше сюда с оружием. А теперь уходите.
Хеселтайн стал отступать к двери. Дойдя до нее, он остановился и сказал мне:
— Ты еще получишь возможность узнать, хороший ли я стрелок или нет, Такер. Уж я об этом позабочусь.
— Спасибо, Боб, — ответил я. — А я все удивлялся, почему ты от меня удираешь. Твой дружок Эл Кашион не смог сделать грязную работу за тебя. Когда я узнал, что ты послал его убить меня, я подумал, что ты потерял голову от страха.
— Я?! Потерял голову?! Да я тебя…
— Убирайся! — заорал на него Фрэнк. — Немедленно!
Хеселтайн исчез в дверях, а я медленно повернулся, чтобы взглянуть на Малыша Риса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27