Поуни наклонился ко мне, держа винтовку в правой руке. Он пристрелит меня в тот самый момент, как увидит мое лицо. Он хочет удостовериться, и тогда…
Я швырнул песок ему в глаза. Он издал хриплый вопль. Спичка погасла, и я ударом снизу выбил винтовку из его руки и сразу же набросился на него, отчаянно работая кулаками.
От удара в челюсть он пошатнулся, потянулся к бедру за револьвером. Я яростно молотил его поочередно слева и справа, и он так и не вынул оружие. Пригнувшись, Поуни попытался уйти от ударов, но я пнул его что было силы ногой и попал в живот.
Он взвыл от боли, но в этом человеке упорства хватило бы на десятерых. Мы оба дрались не на жизнь, а на смерть. Он попытался ударить меня пальцем в глаз, я резко откинулся назад и едва не ударился о камень. Внезапно Поуни подхватил свою винтовку и исчез в кустах.
Ругая себя последними словами, я тоже метнулся в кусты, стараясь производить при этом как можно меньше шума.
Лошади! Они должны быть где-то поблизости, с моими деньгами, винтовкой и револьверами.
Я опрометью бросился к своему серому, выдернул веревку, которой он был привязан к колышку, и вскочил ему на спину. Держа револьвер наготове, я поскакал к дороге, увидел внизу тени лошадей и галопом помчался к ним.
Поуни не успел расседлать их. Я перескочил на своего любимца с полосой вдоль спины, взял двух других в повод и помчал что было духу на север. За спиной я услышал выстрел, но пуля прошла далеко.
Наконец-то я вернул своего коня, а впридачу и лошадь Зейла, да еще и с седлом и полной экипировкой. Теперь его очередь прогуляться пешком. У него, правда, было одно преимущество — винтовка… да и находился он не так уж далеко от селений города.
Всю ночь я гнал вперед, пересаживаясь с лошади на лошадь. Я срезал путь до Индейской долины по едва заметной звериной тропке; там я отлично позавтракал запасами Поуни и поехал дальше вдоль берега Камышовой реки, направляясь на север.
Он не собирался сдаваться, я был в этом уверен. Я очень разозлил его, и он не отступит; а для этого бессовестного убийцы не будет проблемой достать лошадь. Он просто пристрелит первого же встречного всадника.
Деньги мои по-прежнему лежали в седельной сумке, и к ним добавился мешочек с золотом.
Когда я въехал в Остин, народ провожал меня долгими взглядами, но я не обращал на это внимания. Мне требовалось быстро и сытно поесть, и я пошел в ресторан.
В зал ресторана вошел шериф, пристально посмотрел на меня и показал подбородком на лошадей у крыльца.
— Это ваши лошади, мистер? А почему оседланы сразу две? Вы ожидаете приятеля?
— Я ожидаю, но неприятеля. Присядьте, шериф, выпейте кофе со мной.
Дождавшись, пока он усядется, я спросил его, не знает ли он человека по имени Поуни Зейл.
— Я слышал о нем, — коротко ответил он. — А в чем дело?
— Я оставил его пешим прошлой ночью после того, как он пытался меня убить. Это было возле источника Баррел-Спрингс. Он еще раньше ограбил меня, и я преследовал его, но он наткнулся на меня спящего, не зная, что это был я. Мы немного помахали кулаками, а потом я унес ноги. Что касается меня, то я еду в Колорадо, причем сразу же, как только окончу есть.
— Поуни опасный враг. Если он поедет вверх по Биг-Смоки, то он может вас и обогнать… то есть, если он добудет лошадь.
Выехав из города, я на хорошей скорости направился на восток. Через пятнадцать миль я остановился перевести дух, переложил седло на серого и помчался снова. Все три лошади были великолепными скакунами, выросшими в горах и привычными к долгим перегонам, поэтому я не терял времени даром. Я не желал больше ни видеть Поуни, ни даже слышать о нем.
Город Эурека был построен десять — двенадцать лет назад, и в нем проживало восемь-девять тысяч населения, которое зарабатывало себе на жизнь добычей серебра и свинца.
Это был дикий, замшелый городишко, словно конь, нуждающийся в чистке скребницей. В нем было сто двадцать пять салунов и по меньшей мере двадцать казино, никогда не пустовавших. За прошедшие десять лет здесь было добыто серебра примерно на тридцать миллионов долларов и четверть миллиона тонн свинца. Все здешние жители зарабатывали неплохо, но большинство из них спускали денежки с такой же скоростью, как и получали.
Поставив лошадей в платной конюшне, я купил им овса и сена. Потом, оставив свои пожитки у конюха, я отправился в ресторан.
Сидя за длинным столом, я живо управлялся с картофельным пюре, антрекотами и бобами и прислушивался к разговорам.
— Никогда в жизни не видел такой быстроты, — рассказывал один из посетителей. — Я знал Пита давным-давно и всегда считал, что лучше его никто не умеет обращаться с револьвером, но он и пикнуть не успел.
— Драка на револьверах? — спросил я.
Говоривший оглянулся на меня. Я был чужак, но он был рассказчиком с готовой историей на языке.
— Да, прошлой ночью у салуна «Бон-тон». Один приезжий, очень представительный мужчина, с белокурой красоткой, попался Питу на дороге. Пит уже был хорошо под мухой и налетел на него. Тот попытался его обойти, но Пит разорался и полез за револьвером. Питу уже дважды случалось убивать людей в драке, и он частенько лез на рожон. Но на это раз ему даже не удалось ни разу выстрелить. Этот приезжий всадил ему в сердце пару пуль и спокойно ушел.
— Боб Хеселтайн, — произнес я.
— Хеселтайн? Что же удивляться, что Питу не повезло. Вы говорите, это был Боб Хеселтайн? Тот самый, за которым охотится Шел Такер?
— Во всяком случае, это на него похоже, — ответил я и снова налил себе кофе.
Значит, Хеселтайн был здесь прошлой ночью. Возможно, он и сейчас в городе. А где же Малыш Рис?
— Вы сказали, он приехал с женщиной? А не было ли с ними еще одного мужчины?
— Кажется, кто-то говорил, что с ними болтался еще один парень. Но он то ли заболел, то ли что. Вроде он лежит у дока Макнамары.
Покончив с едой, я выбрался наружу. Было солнечно и ярко, по улице прогуливался народ, кое-где были привязаны лошади под седлом или с поклажей. Стоя в тени возле входа в театр, я из-под полей шляпы изучал местность.
Заполучив назад от Поуни свой багаж, я немного приоделся, но дорога была долгой и трудной, и мне хотелось надеть чистые джинсы и рубаху. Да и погода обещала похолодать к вечеру.
Идя по улице, я увидел вывеску доктора Макнамары. Через минуту я уже входил в его приемную. Приемная пропахла сигарным дымом, на столике лежали газеты «Полис газетт», «Харперс» и несколько старых журналов.
Дверь в кабинет была приоткрыта, и доктор высунул оттуда голову.
— Я выйду к вам через минутку. Если у вас кровотечение, то сойдите с ковра. Я только что заплатил пятьдесят центов за его чистку.
— Я хотел спросить об одном вашем пациенте.
— О котором? У меня в пациентах побывала вся округа. Хотя климат здесь чересчур здоровый, чтобы зарабатывать на жизнь медициной. В Пиоше, помню, вообще не было кладбища, пока одного из жителей не застрелили в драке.
— Я хочу вас спросить о Малыше Рисе. Он прибыл в город день или два назад вместе с еще одним мужчиной и белокурой женщиной.
Доктор изучал меня внезапно посерьезневшим взглядом.
— А вы ему кто будете? Родственник? Или просто друг?
— Нет, не друг, — прямо сказал я, — мы с ним пару раз даже палили друг в друга. Я хочу узнать, в каком он состоянии, и поговорить с ним, если можно.
— Вы ехали вместе с ним?
— Я догонял его, — ответил я.
— Я не потерплю здесь никаких стычек. Кроме того, он болен, очень тяжело болен.
— Что с ним, док?
— Он говорит, что-то с желудком. Мне кажется, это отравление мышьяком.
— Мышьяком? Может быть, плохая вода?
— Сомневаюсь. Если им даже попался источник с плохой водой, то ему надо было очень много раз пить оттуда, чтобы заработать такое. Я думаю, что ему подсыпали мышьяк в воду в течение долгого времени.
Руби Шоу… Что ж, удобный способ избавиться от конкурента.
— Он сказал мне, что у него есть только один враг, но он последнее время был далеко от него. Я сказал ему, что в подобных случаях нужно обращать больше внимания не на врагов, а на тех, кого считаешь друзьями.
— Могу я увидеть его?
Палата у дока Макнамары была на четыре койки. Лишь одна из них была занята, и на ней лежал Малыш Рис — точнее, то, что от него осталось.
Лицо его похудело, черты заострились, глаза затуманились. Он поглядел на меня и сунул руку под подушку, словно за револьвером.
— Я не собираюсь тебя убивать, Рис, — сказал я. — Я вижу, у тебя и так хватает проблем.
— Я тебе ничего не скажу.
— По крайней мере, это не я накачал тебя мышьяком.
— Что за бред! Кто мог это сделать? Кому это было нужно?
— А как насчет Руби, Малыш? Убрав тебя, она получила Хеселтайна и все деньги, а с Бобом…
— Ты сбрендил? Руби? Да как она смогла бы! И потом, она до смерти влюблена в Боба. Ты просто хочешь рассорить меня с друзьями. Но погоди…
— Как она смогла? Ставлю пять монет против одной, что именно Руби в последнее время варила кофе. А кофе, который мы здесь пьем, ядовит и без мышьяка. Я бьюсь об заклад, что она сама свой кофе не пила.
— Мерзкая ложь! Это просто… — Его голос упал, и брови сошлись на переносице от внезапного озарения.
— Мне не нужен ты, Малыш. Я хочу вернуть свои деньги, и я их верну.
Я демонстративно уселся. Док Макнамара посмотрел на Риса, потом на меня и сказал:
— Я ничего не знаю о ваших делах и знать не хочу. В местной воде есть мышьяк, но в недостаточной концентрации, чтобы произвести такой эффект. Я бы сказал — у меня уже имелся подобный опыт, — что вам вводили все увеличивающиеся дозы мышьяка в течение довольно долгого времени. — Доктор пожал плечами. — Однако я удаляюсь. Я должен сделать сегодня вскрытие трупа…
— Но не моего! Не выйдет! — Но тут же Рис изменившимся голосом спросил: — Док, я поправлюсь?
— Думаю, что да. Если только вам еще раз не подсыплют яда. Этот человек, кажется, считается вашим врагом, но я бы на вашем месте последовал его совету и никогда бы и близко не подошел к вашим бывшим попутчикам.
Вся душа Риса протестовала, но очевидно было, что он нам поверил. Он поверил еще до того, как заговорил доктор, потому что припомнил, кто варил кофе.
— У меня нет при себе денег, — мрачно пробормотал он. — Они обещали позаботиться о моей доле.
— Я в этом не сомневаюсь, — сухо сказал я.
— Ты считаешь меня последним дураком, правда?
— От глупости никто не застрахован, Малыш. Мы все были дураками тогда, в Техасе, когда драли глотки насчет того, какими мы будем большими и крутыми. Вы с Доком оба были дураками, когда связались с Хеселтайном, а уж он сам был трижды дурак, когда с такими деньгами взял себе в компанию Руби Шоу. Спорю на что хочешь, что именно она всегда возражала, чтобы раздать каждому его долю.
— Ну и что? Это ничего не доказывает.
— Малыш, что ты сделаешь, когда выйдешь отсюда? Ты вернешься к ним? Может, у тебя хватит духу предупредить Хеселтайна, что он будет следующим?
Рис молчал. Доктор ушел в свой кабинет и начал перекладывать какие-то бумаги.
— Где они находятся, Малыш? Я остался должен тем людям в Техасе, и мне нужны мои деньги.
Рис не отвечал минуту-другую, а потом спросил:
— Ты в самом деле хочешь схлестнуться с Хеселтайном? Без дураков?
— Разумеется.
Произнося это, я внезапно понял, что именно так и будет. Я уже очень далеко ушел от того мальчишки, который когда-то гнал скот из Техаса. И я добавил, почувствовав с неожиданным удивлением, что говорю чистую правду:
— Бобу Хеселтайну встреча со мной доставит гораздо больше беспокойства, чем мне — встреча с ним.
Рис в упор посмотрел на меня.
— Тебе кажется, что ты здорово прибавил в весе?
Но он не фыркнул при этих словах. Я видел, что Малыш Рис и сам был с этим согласен.
— Не стану отрицать, — прибавил он, — что ты его здорово достал — висел на хвосте и все такое прочее. Факт, он уже спит не так крепко, как раньше. Как, впрочем, и все мы.
Он перевел на меня взгляд.
— Если я не вернусь к ним, ты оставишь меня в покое?
— Малыш, ты мне не нужен, да и не был нужен никогда. Ты прекрасно знал, что везешь наши деньги и едешь на нашей лошади. Но я хочу только вернуть свое.
— А эти люди в Техасе — кто они тебе?
— Никто. — Однако я тут же поправился: — Нет, не так. Они кое-что сделали для меня, точнее, для отца, но это одно и то же. Они поверили ему. Ты поймешь когда-нибудь, Малыш, что это значит гораздо больше, чем угощать выпивкой кучу собутыльников и шлюх, чтобы показать, какой ты крутой.
— Может, ты и прав. Ладно, слушай сюда. У Боба Хеселтайна есть убежище под водопадом Свадебная Фата, возле Теллурида.
— Где это — Теллурид?
— Это новый лагерь. Некий Джон Фалон застолбил там несколько участков, и похоже, что там скоро будет оживленно.
Больше я из него ничего не вытянул, да и сказанное им было под большим вопросом. У него не было причин говорить мне правду, но и лгать было опасно. С другой стороны, кто-то же подсыпал ему мышьяк, да и об участи Дока Сайтса, возможно, он знал.
Еще пару дней я покрутился в Эуреке, бродя по городу и наводя справки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Я швырнул песок ему в глаза. Он издал хриплый вопль. Спичка погасла, и я ударом снизу выбил винтовку из его руки и сразу же набросился на него, отчаянно работая кулаками.
От удара в челюсть он пошатнулся, потянулся к бедру за револьвером. Я яростно молотил его поочередно слева и справа, и он так и не вынул оружие. Пригнувшись, Поуни попытался уйти от ударов, но я пнул его что было силы ногой и попал в живот.
Он взвыл от боли, но в этом человеке упорства хватило бы на десятерых. Мы оба дрались не на жизнь, а на смерть. Он попытался ударить меня пальцем в глаз, я резко откинулся назад и едва не ударился о камень. Внезапно Поуни подхватил свою винтовку и исчез в кустах.
Ругая себя последними словами, я тоже метнулся в кусты, стараясь производить при этом как можно меньше шума.
Лошади! Они должны быть где-то поблизости, с моими деньгами, винтовкой и револьверами.
Я опрометью бросился к своему серому, выдернул веревку, которой он был привязан к колышку, и вскочил ему на спину. Держа револьвер наготове, я поскакал к дороге, увидел внизу тени лошадей и галопом помчался к ним.
Поуни не успел расседлать их. Я перескочил на своего любимца с полосой вдоль спины, взял двух других в повод и помчал что было духу на север. За спиной я услышал выстрел, но пуля прошла далеко.
Наконец-то я вернул своего коня, а впридачу и лошадь Зейла, да еще и с седлом и полной экипировкой. Теперь его очередь прогуляться пешком. У него, правда, было одно преимущество — винтовка… да и находился он не так уж далеко от селений города.
Всю ночь я гнал вперед, пересаживаясь с лошади на лошадь. Я срезал путь до Индейской долины по едва заметной звериной тропке; там я отлично позавтракал запасами Поуни и поехал дальше вдоль берега Камышовой реки, направляясь на север.
Он не собирался сдаваться, я был в этом уверен. Я очень разозлил его, и он не отступит; а для этого бессовестного убийцы не будет проблемой достать лошадь. Он просто пристрелит первого же встречного всадника.
Деньги мои по-прежнему лежали в седельной сумке, и к ним добавился мешочек с золотом.
Когда я въехал в Остин, народ провожал меня долгими взглядами, но я не обращал на это внимания. Мне требовалось быстро и сытно поесть, и я пошел в ресторан.
В зал ресторана вошел шериф, пристально посмотрел на меня и показал подбородком на лошадей у крыльца.
— Это ваши лошади, мистер? А почему оседланы сразу две? Вы ожидаете приятеля?
— Я ожидаю, но неприятеля. Присядьте, шериф, выпейте кофе со мной.
Дождавшись, пока он усядется, я спросил его, не знает ли он человека по имени Поуни Зейл.
— Я слышал о нем, — коротко ответил он. — А в чем дело?
— Я оставил его пешим прошлой ночью после того, как он пытался меня убить. Это было возле источника Баррел-Спрингс. Он еще раньше ограбил меня, и я преследовал его, но он наткнулся на меня спящего, не зная, что это был я. Мы немного помахали кулаками, а потом я унес ноги. Что касается меня, то я еду в Колорадо, причем сразу же, как только окончу есть.
— Поуни опасный враг. Если он поедет вверх по Биг-Смоки, то он может вас и обогнать… то есть, если он добудет лошадь.
Выехав из города, я на хорошей скорости направился на восток. Через пятнадцать миль я остановился перевести дух, переложил седло на серого и помчался снова. Все три лошади были великолепными скакунами, выросшими в горах и привычными к долгим перегонам, поэтому я не терял времени даром. Я не желал больше ни видеть Поуни, ни даже слышать о нем.
Город Эурека был построен десять — двенадцать лет назад, и в нем проживало восемь-девять тысяч населения, которое зарабатывало себе на жизнь добычей серебра и свинца.
Это был дикий, замшелый городишко, словно конь, нуждающийся в чистке скребницей. В нем было сто двадцать пять салунов и по меньшей мере двадцать казино, никогда не пустовавших. За прошедшие десять лет здесь было добыто серебра примерно на тридцать миллионов долларов и четверть миллиона тонн свинца. Все здешние жители зарабатывали неплохо, но большинство из них спускали денежки с такой же скоростью, как и получали.
Поставив лошадей в платной конюшне, я купил им овса и сена. Потом, оставив свои пожитки у конюха, я отправился в ресторан.
Сидя за длинным столом, я живо управлялся с картофельным пюре, антрекотами и бобами и прислушивался к разговорам.
— Никогда в жизни не видел такой быстроты, — рассказывал один из посетителей. — Я знал Пита давным-давно и всегда считал, что лучше его никто не умеет обращаться с револьвером, но он и пикнуть не успел.
— Драка на револьверах? — спросил я.
Говоривший оглянулся на меня. Я был чужак, но он был рассказчиком с готовой историей на языке.
— Да, прошлой ночью у салуна «Бон-тон». Один приезжий, очень представительный мужчина, с белокурой красоткой, попался Питу на дороге. Пит уже был хорошо под мухой и налетел на него. Тот попытался его обойти, но Пит разорался и полез за револьвером. Питу уже дважды случалось убивать людей в драке, и он частенько лез на рожон. Но на это раз ему даже не удалось ни разу выстрелить. Этот приезжий всадил ему в сердце пару пуль и спокойно ушел.
— Боб Хеселтайн, — произнес я.
— Хеселтайн? Что же удивляться, что Питу не повезло. Вы говорите, это был Боб Хеселтайн? Тот самый, за которым охотится Шел Такер?
— Во всяком случае, это на него похоже, — ответил я и снова налил себе кофе.
Значит, Хеселтайн был здесь прошлой ночью. Возможно, он и сейчас в городе. А где же Малыш Рис?
— Вы сказали, он приехал с женщиной? А не было ли с ними еще одного мужчины?
— Кажется, кто-то говорил, что с ними болтался еще один парень. Но он то ли заболел, то ли что. Вроде он лежит у дока Макнамары.
Покончив с едой, я выбрался наружу. Было солнечно и ярко, по улице прогуливался народ, кое-где были привязаны лошади под седлом или с поклажей. Стоя в тени возле входа в театр, я из-под полей шляпы изучал местность.
Заполучив назад от Поуни свой багаж, я немного приоделся, но дорога была долгой и трудной, и мне хотелось надеть чистые джинсы и рубаху. Да и погода обещала похолодать к вечеру.
Идя по улице, я увидел вывеску доктора Макнамары. Через минуту я уже входил в его приемную. Приемная пропахла сигарным дымом, на столике лежали газеты «Полис газетт», «Харперс» и несколько старых журналов.
Дверь в кабинет была приоткрыта, и доктор высунул оттуда голову.
— Я выйду к вам через минутку. Если у вас кровотечение, то сойдите с ковра. Я только что заплатил пятьдесят центов за его чистку.
— Я хотел спросить об одном вашем пациенте.
— О котором? У меня в пациентах побывала вся округа. Хотя климат здесь чересчур здоровый, чтобы зарабатывать на жизнь медициной. В Пиоше, помню, вообще не было кладбища, пока одного из жителей не застрелили в драке.
— Я хочу вас спросить о Малыше Рисе. Он прибыл в город день или два назад вместе с еще одним мужчиной и белокурой женщиной.
Доктор изучал меня внезапно посерьезневшим взглядом.
— А вы ему кто будете? Родственник? Или просто друг?
— Нет, не друг, — прямо сказал я, — мы с ним пару раз даже палили друг в друга. Я хочу узнать, в каком он состоянии, и поговорить с ним, если можно.
— Вы ехали вместе с ним?
— Я догонял его, — ответил я.
— Я не потерплю здесь никаких стычек. Кроме того, он болен, очень тяжело болен.
— Что с ним, док?
— Он говорит, что-то с желудком. Мне кажется, это отравление мышьяком.
— Мышьяком? Может быть, плохая вода?
— Сомневаюсь. Если им даже попался источник с плохой водой, то ему надо было очень много раз пить оттуда, чтобы заработать такое. Я думаю, что ему подсыпали мышьяк в воду в течение долгого времени.
Руби Шоу… Что ж, удобный способ избавиться от конкурента.
— Он сказал мне, что у него есть только один враг, но он последнее время был далеко от него. Я сказал ему, что в подобных случаях нужно обращать больше внимания не на врагов, а на тех, кого считаешь друзьями.
— Могу я увидеть его?
Палата у дока Макнамары была на четыре койки. Лишь одна из них была занята, и на ней лежал Малыш Рис — точнее, то, что от него осталось.
Лицо его похудело, черты заострились, глаза затуманились. Он поглядел на меня и сунул руку под подушку, словно за револьвером.
— Я не собираюсь тебя убивать, Рис, — сказал я. — Я вижу, у тебя и так хватает проблем.
— Я тебе ничего не скажу.
— По крайней мере, это не я накачал тебя мышьяком.
— Что за бред! Кто мог это сделать? Кому это было нужно?
— А как насчет Руби, Малыш? Убрав тебя, она получила Хеселтайна и все деньги, а с Бобом…
— Ты сбрендил? Руби? Да как она смогла бы! И потом, она до смерти влюблена в Боба. Ты просто хочешь рассорить меня с друзьями. Но погоди…
— Как она смогла? Ставлю пять монет против одной, что именно Руби в последнее время варила кофе. А кофе, который мы здесь пьем, ядовит и без мышьяка. Я бьюсь об заклад, что она сама свой кофе не пила.
— Мерзкая ложь! Это просто… — Его голос упал, и брови сошлись на переносице от внезапного озарения.
— Мне не нужен ты, Малыш. Я хочу вернуть свои деньги, и я их верну.
Я демонстративно уселся. Док Макнамара посмотрел на Риса, потом на меня и сказал:
— Я ничего не знаю о ваших делах и знать не хочу. В местной воде есть мышьяк, но в недостаточной концентрации, чтобы произвести такой эффект. Я бы сказал — у меня уже имелся подобный опыт, — что вам вводили все увеличивающиеся дозы мышьяка в течение довольно долгого времени. — Доктор пожал плечами. — Однако я удаляюсь. Я должен сделать сегодня вскрытие трупа…
— Но не моего! Не выйдет! — Но тут же Рис изменившимся голосом спросил: — Док, я поправлюсь?
— Думаю, что да. Если только вам еще раз не подсыплют яда. Этот человек, кажется, считается вашим врагом, но я бы на вашем месте последовал его совету и никогда бы и близко не подошел к вашим бывшим попутчикам.
Вся душа Риса протестовала, но очевидно было, что он нам поверил. Он поверил еще до того, как заговорил доктор, потому что припомнил, кто варил кофе.
— У меня нет при себе денег, — мрачно пробормотал он. — Они обещали позаботиться о моей доле.
— Я в этом не сомневаюсь, — сухо сказал я.
— Ты считаешь меня последним дураком, правда?
— От глупости никто не застрахован, Малыш. Мы все были дураками тогда, в Техасе, когда драли глотки насчет того, какими мы будем большими и крутыми. Вы с Доком оба были дураками, когда связались с Хеселтайном, а уж он сам был трижды дурак, когда с такими деньгами взял себе в компанию Руби Шоу. Спорю на что хочешь, что именно она всегда возражала, чтобы раздать каждому его долю.
— Ну и что? Это ничего не доказывает.
— Малыш, что ты сделаешь, когда выйдешь отсюда? Ты вернешься к ним? Может, у тебя хватит духу предупредить Хеселтайна, что он будет следующим?
Рис молчал. Доктор ушел в свой кабинет и начал перекладывать какие-то бумаги.
— Где они находятся, Малыш? Я остался должен тем людям в Техасе, и мне нужны мои деньги.
Рис не отвечал минуту-другую, а потом спросил:
— Ты в самом деле хочешь схлестнуться с Хеселтайном? Без дураков?
— Разумеется.
Произнося это, я внезапно понял, что именно так и будет. Я уже очень далеко ушел от того мальчишки, который когда-то гнал скот из Техаса. И я добавил, почувствовав с неожиданным удивлением, что говорю чистую правду:
— Бобу Хеселтайну встреча со мной доставит гораздо больше беспокойства, чем мне — встреча с ним.
Рис в упор посмотрел на меня.
— Тебе кажется, что ты здорово прибавил в весе?
Но он не фыркнул при этих словах. Я видел, что Малыш Рис и сам был с этим согласен.
— Не стану отрицать, — прибавил он, — что ты его здорово достал — висел на хвосте и все такое прочее. Факт, он уже спит не так крепко, как раньше. Как, впрочем, и все мы.
Он перевел на меня взгляд.
— Если я не вернусь к ним, ты оставишь меня в покое?
— Малыш, ты мне не нужен, да и не был нужен никогда. Ты прекрасно знал, что везешь наши деньги и едешь на нашей лошади. Но я хочу только вернуть свое.
— А эти люди в Техасе — кто они тебе?
— Никто. — Однако я тут же поправился: — Нет, не так. Они кое-что сделали для меня, точнее, для отца, но это одно и то же. Они поверили ему. Ты поймешь когда-нибудь, Малыш, что это значит гораздо больше, чем угощать выпивкой кучу собутыльников и шлюх, чтобы показать, какой ты крутой.
— Может, ты и прав. Ладно, слушай сюда. У Боба Хеселтайна есть убежище под водопадом Свадебная Фата, возле Теллурида.
— Где это — Теллурид?
— Это новый лагерь. Некий Джон Фалон застолбил там несколько участков, и похоже, что там скоро будет оживленно.
Больше я из него ничего не вытянул, да и сказанное им было под большим вопросом. У него не было причин говорить мне правду, но и лгать было опасно. С другой стороны, кто-то же подсыпал ему мышьяк, да и об участи Дока Сайтса, возможно, он знал.
Еще пару дней я покрутился в Эуреке, бродя по городу и наводя справки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27