А стоял он при этом лицом к северу. Но ведь указывал-то на юг!
И вдруг он с холодной отчетливостью все осознал.
«Я на Крите! А та штука, бычья голова, была головой Минотавра. Я на Крите. А это — лабиринт. Я на Крите...»
В ушах зазвучал голос сестры Марии Терезы. Она когда-то рассказывала ему о Тезее, которому пришлось искать выход из лабиринта Минотавра.
Черт, давно бы пора догадаться, что это Крит. Но и нить уже не спасет... Прощай, папочка!
И тут в памяти Римо вновь всплыла сестра Мария Тереза: «С помощью одной лишь нити Тезей нашел выход из лабиринта Минотавра и спасся...»
Вот оно! Вот что я пропустил!
Римо с яростью атаковал отверстие в тупике. Под неимоверной силой его стальных пальцев вулканическая порода превратилась в порошок. Вода вокруг помутнела.
Пробившись в дыру, Римо, как стрела, устремился вперед. Плыл он против течения. Кислорода осталось секунд на девяносто. Если остановиться, то скоро станет нечем дышать и он потеряет контроль над собой, будет барахтаться, словно муха в паутине, потом тело совсем ослабеет и...
Оставалась всего минута. Трогая рукой камни над головой, несчастный судорожно отсчитывал последние секунды. Еще несколько ярдов, стучало в висках, еще несколько...
Кислород кончился, и пальцы утратили чувствительность.
Кровь отхлынула от мозга, в глазах потемнело.
«Странно, — успел подумать он. — Как, однако, это странно: неужели человеку, и без того плывущему в полной тьме, может показаться, что стало еще темнее?» В следующую долю секунды Римо потерял сознание.
* * *
Очнувшись, он понял, что плавает на поверхности. И дышит.
Запах, исходивший от воды, и сладковатый затхлый воздух, наполнявший пещеру, подсказывали, что он жив. Римо глубоко вздохнул, наполнив легкие до отказа.
— Я не умер... — прошептал Римо.
Выбравшись из воды, он стал на ощупь искать ногой тело Минотавра. Странно, осталась лишь покрытая жесткой шерстью голова.
Римо поднял ее и сунул под мышку. Какой-никакой, а трофей. Все лучше, чем предстать перед мастером Синанджу с пустыми руками и осознанием полного провала своей миссии.
Он вышел из пещеры и увидел, что греческий рыболовецкий траулер все еще стоит на якоре. А у входа в подземелье ждет Чиун с непроницаемым лицом и спрятанными в широких складках кимоно руками.
— Насколько я понял, ты собирался встретить меня у выхода? — спросил Римо.
— Я сдержал слово, — ответил кореец.
— Но ты ведь указывал на юг! — с жаром воскликнул ученик.
— Ну а если бы я чесал нос, разве это означало бы, что ты должен выйти у меня из ноздри?
— Все шутишь! А я едва не утонул.
— Мастер Нонья тоже едва не утонул. Однако ни с тобой, ни с ним ничего подобного не произошло.
— Это остров Крит, верно?
Чиун расплылся в довольной улыбке.
— Да, Крити. — Он ткнул пальцем в голову быка, которую Римо держал под мышкой. — Вижу, ты победил Минотавра.
Ученик поднял голову к небу. Впервые за все это время он как следует рассмотрел ее. Бычья голова. Полая внутри. Довольно искусно выдолблена из твердой древесины и обшита сверху черным мехом. Ноздри широко раздуты, рога посеребрены. Вместо глаз — два блестящих драгоценных камня, в лунном свете отливающих зеленовато-красным.
— Всего лишь дурацкий муляж!
— Не оскорбляй славный череп могущественного Минотавра, — возмутился старик, выхватывая голову из рук ученика.
Мастер Синанджу подошел к берегу и ступил на узкий, наподобие рога, выступ из вулканического камня. Камень тотчас треснул, и внутри него открылась полость, куда он и поместил голову Минотавра.
Едва Чиун сошел с выступа, как отвалившийся кусок камня снова встал на место и закрыл отверстие так плотно, что не осталось ни единой щелочки.
Римо ткнул учителя пальцем в бок и воскликнул:
— Так это ты был Минотавром, да? Ты изменил дыхание и биение сердца, ты притворился, что...
— Как бы не так!
Чиун повернулся и по воде зашагал к траулеру. Римо, сердито отдуваясь, шел следом.
— Вот почему там не оказалось тела, когда я вернулся. Ты уже успел смыться!
— В следующий раз еще чего доброго решишь, что в детстве я являлся тебе в образе Санта Клауса.
— Санта Клаус не слишком баловал своим посещением сиротские приюты, — мрачно заметил Римо. — Старый ты обманщик...
— Пусть все остальные верят, что Минотавр существует. И обязательно оживет, когда нам на смену придут новые мастера Синанджу.
Но Римо упрямо гнул свое:
— Вода в туннеле текла по замкнутому кругу. По какому бы из ответвлений ни плыть, все равно возвратишься в пещеру к Минотавру.
— Младший Джай догадался об этом быстрее тебя. Ему не пришлось долбить стену лабиринта. А ты там все разрушил. Как прикажешь обучать будущих мастеров Синанджу?
— Подай на меня в суд.
Они поднялись на борт. Чиун не произнес ни слова. Капитану-греку, похоже, не понравилось, что белый здоровяк оставляет на палубе грязные следы.
Траулер поплыл к Афинам. Римо улегся на сваленные в кучу жесткие сети и заметил:
— Вряд ли я справился бы, если б не сестра Мария Тереза.
Чиун с удивлением покосился на ученика.
— О чем ты?
— Я услышал ее голос. Вспомнил, как она рассказывала мне о Тезее. Он отыскал выход с помощью нити.
— Если бы ты начал искать нить, то наверняка бы погиб.
— Не о том речь! Мария Тереза говорила, что Тезей использовал нить, чтобы найти выход из лабиринта Минотавра, а не из пещеры. И нить привела туда, откуда он начал свой путь. Значит, выход служил еще и входом.
— Но это же очевидно, — ледяным тоном заметил кореец.
— И все-таки я тогда еще не был уверен. И окончательно убедился в своей правоте, лишь когда вспомнил, как ты указывал на юг. Но ты ничего не уточнял. Ты просто махнул рукой. Таким образом, уличить тебя во лжи вроде бы нельзя.
Учитель промолчал.
— Кроме того, я знал, что ты никогда не солжешь, ведь на карту поставлена моя жизнь! — продолжал Римо.
Мастер Синанджу молча пошел на нос судна и застыл там как деревянное изваяние, вглядываясь вдаль. Афины и ярко освещенный Акрополь, сияющий, словно маяк в ночи, приближались.
Поворочавшись еще немного на жестких сетях, Римо Уильямс уснул глубоким сном.
* * *
Перед ним стоял маленький человечек с довольно приятным азиатским лицом, в одежде, которую обычно носят корейцы-горожане. Вокруг простирались пологие холмы, сплошь покрытые розовыми цветами. На западе их называют розой Шарон, у корейцев же — муганг-хва.
Человечек вежливо, согласно древним корейским традициям, поприветствовал Римо:
— Пам гоу-ссоу-йо?
— Да, я уже ел рис сегодня, — ответил по-корейски Римо.
— Хорошо, — отозвался незнакомец. На лице его появилась улыбка. Веселая и очень заразительная, несмотря на то что во рту мужчины не хватало передних зубов. И Римо, не удержавшись, улыбнулся в ответ.
А затем вдруг этот маленький азиат сделал резкий выпад и попытался ударить Римо головой. Тот избежал удара только потому, что благодаря длительным тренировкам реагировал мгновенно.
— Эй! В чем дело?
— Я второй.
— Второй кто?
Маленький человечек вежливо поклонился.
— Мое имя Ким.
— Эка невидаль! Так зовут каждого третьего корейца.
У вас поразительная реакция, — заметил азиат.
— Благодарю. Но зачем вы только что пытались убить меня?
— Хотел убедиться, правда ли то, что о вас говорят.
— А что говорят?
— Что какой-то большеносый и круглоглазый белый стал настоящим мастером Синанджу.
— Ну а вам-то что? — удивился Римо.
— Но ведь затронута честь семьи!
— О какой семье вы толкуете?
— О вашей семье, о вашей. — С этими словами кореец отвесил ему еще один поклон. Такой низкий, что исчез с глаз долой, точно сквозь землю провалился, издав при этом хлопок — типа того, что издает вылетевшая из бутылки пробка.
Когда Римо проснулся, Чиун все еще стоял на носу и смотрел на залитые огнями Афины.
— Как звали второго мастера Синанджу? — спросил его Римо.
— Я же тебе говорил, — холодно отозвался учитель. — Сам знаешь.
— Ким?
— Мастеров с таким именем Ким — пруд пруди. Самое распространенное у меня на родине имя. В переводе оно означает «металл». Ну, как у вас Смит, к примеру.
— Не увиливай от ответа, папочка.
— Были Ким-младший, Ким-старший, Ким-маленький, Ким-большой и еще несколько менее выдающихся Кимов. Но второго мастера Синанджу действительно звали Ким. Ким-маленький.
— Он мне только что приснился.
Чиун довольно долго молчал. Затем вдруг резко повернулся и отстраненно произнес:
— Мы уже причаливаем, а потому у меня нет времени выслушивать разные небылицы про твои пустяковые сны!
Ученик, обидевшись, так и застыл на палубе.
* * *
Обида не прошла и тогда, когда они с Чиуном поднялись на Акрополь и скользнули взглядами по белым скалам подножия.
Кореец затем стал расхаживать среди руин, пока наконец не нашел нужное место.
— Копай вот здесь!
Римо взглянул на каменистую почву.
— Откуда ты знаешь, что копать надо именно здесь?
— Копай! — строго повторил мастер Синанджу.
Пришлось подчиниться. На этот раз Римо использовал большой палец ноги и не опустился на колени до тех пор, пока в земле не блеснул металл.
— Ну вот, нашел вторую монету! — объявил он.
— Драхму.
Римо тщательно очистил ее от грязи.
На аверсе красовался профиль мужчины в шлеме с маленькими крылышками.
— Надо же! Прямо двадцатицентовик с изображением головы Меркурия. Еще в детстве видел такие.
Чиун приподнял бровь.
— Ты узнал Меркурия?
— Конечно. Он был греческим богом... Или нет, погоди... римским?
— Римляне позаимствовали богов у греков.
— Да, точно. А откуда греки взяли своих?
— Да отовсюду понемногу, с мира по нитке. В основном у египтян и корейцев.
— Что-то не припомню никаких корейских богов. За исключением разве что того медведя, который был первым человеком.
— Ты, как всегда, все перепутал. На этой монете высечен Гермес. Римляне называли его Меркурием.
— Ага, теперь вспомнил! Зевс был Юпитером, Арес — Марсом, Геркулес был... как его там?
— Бездельником и пьяницей.
— Да нет, я не о том. Как его звали греки?
— Геракл.
— Дурацкое имя, — заметил Римо. — Лично я предпочитаю называть его Геркулесом.
— Во всем виноваты девственницы-весталки, воспитывавшие тебя. Забили тебе голову всякой ерундой! Ты и ни одной корейской сказки не знал бы, если бы не я.
— Ну что ты без конца придираешься, а? Какой смысл?
— В любом случае ты в силу своей тупости не способен его осознать, — огрызнулся Чиун и стал спускаться с горы.
Ученик последовал за ним.
— Что все это значит? — спросил он. — Лезем на гору, роем землю, находим старинную монету и снова в путь?
— Именно.
— А что, если остановиться передохнуть в каком-нибудь отеле? Я страшно устал.
— Ты проспал целых шесть часов. С чего бы тебе уставать?
— Старею, наверное.
— Как же! Ты просто совсем обленился. Не будет тебе никаких отелей. Мы едем в Гизу.
— Это в Японии?
— В Японии Гинза. А я говорю о Гизе. Гиза в Хемете.
— Сроду не слыхивал ни о каком Хемете, — проворчал Римо. Обернулся, бросил последний взгляд на Пантеон и подумал: «Как все это похоже на Вашингтон, округ Колумбия».
— Хемет в переводе означает «черная земля», — пояснил мастер Синанджу.
— Все равно не слышал.
— Это потому, что правители Хемета некогда потеряли головы и разучились думать.
Римо вопросительно взглянул на учителя, но кореец не счел нужным объясниться.
Глава 8
В самолете Римо уснул.
Все вокруг погрузилось во мрак. Затем тьма колыхнулась, заклубилась, и навстречу Римо шагнул мужчина в одеждах древнего египтянина и со скорбным лицом фараона. Тем не менее он, по всей видимости, был корейцем.
Губы его приоткрылись, и мужчина печально и глухо произнес:
— История меня забыла...
— Кто ты? — спросил Римо.
— Раньше меня звали Во-Тай.
— Раньше?..
— Я служил фараону Пепи Второму на протяжении всей его жизни.
— Что ж, поздравляю.
— А прожил он девяносто шесть лет. И поскольку меня наняли ему в телохранители, я больше не был в родной деревне. Мир до сих пор помнит фараона Пепи Второго, но не знает, что такую долгую жизнь ему обеспечил Во-Тай.
— Как называется это место? — поинтересовался Римо, озираясь по сторонам. Со всех сторон их обступала чернота — такая густая, что, казалось, она вибрировала.
— Это Пустота.
— Насчет пустоты я и сам бы догадался. Очень мило... И что же, все мастера Синанджу обречены кончить свои дни в таком мрачном месте?
— Здесь нет места горечи и сожалению, если, конечно, умерший не принесет их с собой. Когда погибнет твое тело, сделай так, чтобы вся горечь осталась тлеть с твоими костями.
— Постараюсь запомнить, — сухо отозвался Римо.
Хрустнув суставами, Во-Тай вскинул узловатые скрюченные руки.
— А теперь сразимся.
— С чего бы это?
— Потому, что ты меня не узнал.
— Ну и что? — огрызнулся Римо. — Ведь я первый раз тебя вижу.
— Это не оправдание. — И тут Во-Тай сделал резкий выпад, но Римо успел перехватить его руку. Тогда противник попытался нанести удар другой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
И вдруг он с холодной отчетливостью все осознал.
«Я на Крите! А та штука, бычья голова, была головой Минотавра. Я на Крите. А это — лабиринт. Я на Крите...»
В ушах зазвучал голос сестры Марии Терезы. Она когда-то рассказывала ему о Тезее, которому пришлось искать выход из лабиринта Минотавра.
Черт, давно бы пора догадаться, что это Крит. Но и нить уже не спасет... Прощай, папочка!
И тут в памяти Римо вновь всплыла сестра Мария Тереза: «С помощью одной лишь нити Тезей нашел выход из лабиринта Минотавра и спасся...»
Вот оно! Вот что я пропустил!
Римо с яростью атаковал отверстие в тупике. Под неимоверной силой его стальных пальцев вулканическая порода превратилась в порошок. Вода вокруг помутнела.
Пробившись в дыру, Римо, как стрела, устремился вперед. Плыл он против течения. Кислорода осталось секунд на девяносто. Если остановиться, то скоро станет нечем дышать и он потеряет контроль над собой, будет барахтаться, словно муха в паутине, потом тело совсем ослабеет и...
Оставалась всего минута. Трогая рукой камни над головой, несчастный судорожно отсчитывал последние секунды. Еще несколько ярдов, стучало в висках, еще несколько...
Кислород кончился, и пальцы утратили чувствительность.
Кровь отхлынула от мозга, в глазах потемнело.
«Странно, — успел подумать он. — Как, однако, это странно: неужели человеку, и без того плывущему в полной тьме, может показаться, что стало еще темнее?» В следующую долю секунды Римо потерял сознание.
* * *
Очнувшись, он понял, что плавает на поверхности. И дышит.
Запах, исходивший от воды, и сладковатый затхлый воздух, наполнявший пещеру, подсказывали, что он жив. Римо глубоко вздохнул, наполнив легкие до отказа.
— Я не умер... — прошептал Римо.
Выбравшись из воды, он стал на ощупь искать ногой тело Минотавра. Странно, осталась лишь покрытая жесткой шерстью голова.
Римо поднял ее и сунул под мышку. Какой-никакой, а трофей. Все лучше, чем предстать перед мастером Синанджу с пустыми руками и осознанием полного провала своей миссии.
Он вышел из пещеры и увидел, что греческий рыболовецкий траулер все еще стоит на якоре. А у входа в подземелье ждет Чиун с непроницаемым лицом и спрятанными в широких складках кимоно руками.
— Насколько я понял, ты собирался встретить меня у выхода? — спросил Римо.
— Я сдержал слово, — ответил кореец.
— Но ты ведь указывал на юг! — с жаром воскликнул ученик.
— Ну а если бы я чесал нос, разве это означало бы, что ты должен выйти у меня из ноздри?
— Все шутишь! А я едва не утонул.
— Мастер Нонья тоже едва не утонул. Однако ни с тобой, ни с ним ничего подобного не произошло.
— Это остров Крит, верно?
Чиун расплылся в довольной улыбке.
— Да, Крити. — Он ткнул пальцем в голову быка, которую Римо держал под мышкой. — Вижу, ты победил Минотавра.
Ученик поднял голову к небу. Впервые за все это время он как следует рассмотрел ее. Бычья голова. Полая внутри. Довольно искусно выдолблена из твердой древесины и обшита сверху черным мехом. Ноздри широко раздуты, рога посеребрены. Вместо глаз — два блестящих драгоценных камня, в лунном свете отливающих зеленовато-красным.
— Всего лишь дурацкий муляж!
— Не оскорбляй славный череп могущественного Минотавра, — возмутился старик, выхватывая голову из рук ученика.
Мастер Синанджу подошел к берегу и ступил на узкий, наподобие рога, выступ из вулканического камня. Камень тотчас треснул, и внутри него открылась полость, куда он и поместил голову Минотавра.
Едва Чиун сошел с выступа, как отвалившийся кусок камня снова встал на место и закрыл отверстие так плотно, что не осталось ни единой щелочки.
Римо ткнул учителя пальцем в бок и воскликнул:
— Так это ты был Минотавром, да? Ты изменил дыхание и биение сердца, ты притворился, что...
— Как бы не так!
Чиун повернулся и по воде зашагал к траулеру. Римо, сердито отдуваясь, шел следом.
— Вот почему там не оказалось тела, когда я вернулся. Ты уже успел смыться!
— В следующий раз еще чего доброго решишь, что в детстве я являлся тебе в образе Санта Клауса.
— Санта Клаус не слишком баловал своим посещением сиротские приюты, — мрачно заметил Римо. — Старый ты обманщик...
— Пусть все остальные верят, что Минотавр существует. И обязательно оживет, когда нам на смену придут новые мастера Синанджу.
Но Римо упрямо гнул свое:
— Вода в туннеле текла по замкнутому кругу. По какому бы из ответвлений ни плыть, все равно возвратишься в пещеру к Минотавру.
— Младший Джай догадался об этом быстрее тебя. Ему не пришлось долбить стену лабиринта. А ты там все разрушил. Как прикажешь обучать будущих мастеров Синанджу?
— Подай на меня в суд.
Они поднялись на борт. Чиун не произнес ни слова. Капитану-греку, похоже, не понравилось, что белый здоровяк оставляет на палубе грязные следы.
Траулер поплыл к Афинам. Римо улегся на сваленные в кучу жесткие сети и заметил:
— Вряд ли я справился бы, если б не сестра Мария Тереза.
Чиун с удивлением покосился на ученика.
— О чем ты?
— Я услышал ее голос. Вспомнил, как она рассказывала мне о Тезее. Он отыскал выход с помощью нити.
— Если бы ты начал искать нить, то наверняка бы погиб.
— Не о том речь! Мария Тереза говорила, что Тезей использовал нить, чтобы найти выход из лабиринта Минотавра, а не из пещеры. И нить привела туда, откуда он начал свой путь. Значит, выход служил еще и входом.
— Но это же очевидно, — ледяным тоном заметил кореец.
— И все-таки я тогда еще не был уверен. И окончательно убедился в своей правоте, лишь когда вспомнил, как ты указывал на юг. Но ты ничего не уточнял. Ты просто махнул рукой. Таким образом, уличить тебя во лжи вроде бы нельзя.
Учитель промолчал.
— Кроме того, я знал, что ты никогда не солжешь, ведь на карту поставлена моя жизнь! — продолжал Римо.
Мастер Синанджу молча пошел на нос судна и застыл там как деревянное изваяние, вглядываясь вдаль. Афины и ярко освещенный Акрополь, сияющий, словно маяк в ночи, приближались.
Поворочавшись еще немного на жестких сетях, Римо Уильямс уснул глубоким сном.
* * *
Перед ним стоял маленький человечек с довольно приятным азиатским лицом, в одежде, которую обычно носят корейцы-горожане. Вокруг простирались пологие холмы, сплошь покрытые розовыми цветами. На западе их называют розой Шарон, у корейцев же — муганг-хва.
Человечек вежливо, согласно древним корейским традициям, поприветствовал Римо:
— Пам гоу-ссоу-йо?
— Да, я уже ел рис сегодня, — ответил по-корейски Римо.
— Хорошо, — отозвался незнакомец. На лице его появилась улыбка. Веселая и очень заразительная, несмотря на то что во рту мужчины не хватало передних зубов. И Римо, не удержавшись, улыбнулся в ответ.
А затем вдруг этот маленький азиат сделал резкий выпад и попытался ударить Римо головой. Тот избежал удара только потому, что благодаря длительным тренировкам реагировал мгновенно.
— Эй! В чем дело?
— Я второй.
— Второй кто?
Маленький человечек вежливо поклонился.
— Мое имя Ким.
— Эка невидаль! Так зовут каждого третьего корейца.
У вас поразительная реакция, — заметил азиат.
— Благодарю. Но зачем вы только что пытались убить меня?
— Хотел убедиться, правда ли то, что о вас говорят.
— А что говорят?
— Что какой-то большеносый и круглоглазый белый стал настоящим мастером Синанджу.
— Ну а вам-то что? — удивился Римо.
— Но ведь затронута честь семьи!
— О какой семье вы толкуете?
— О вашей семье, о вашей. — С этими словами кореец отвесил ему еще один поклон. Такой низкий, что исчез с глаз долой, точно сквозь землю провалился, издав при этом хлопок — типа того, что издает вылетевшая из бутылки пробка.
Когда Римо проснулся, Чиун все еще стоял на носу и смотрел на залитые огнями Афины.
— Как звали второго мастера Синанджу? — спросил его Римо.
— Я же тебе говорил, — холодно отозвался учитель. — Сам знаешь.
— Ким?
— Мастеров с таким именем Ким — пруд пруди. Самое распространенное у меня на родине имя. В переводе оно означает «металл». Ну, как у вас Смит, к примеру.
— Не увиливай от ответа, папочка.
— Были Ким-младший, Ким-старший, Ким-маленький, Ким-большой и еще несколько менее выдающихся Кимов. Но второго мастера Синанджу действительно звали Ким. Ким-маленький.
— Он мне только что приснился.
Чиун довольно долго молчал. Затем вдруг резко повернулся и отстраненно произнес:
— Мы уже причаливаем, а потому у меня нет времени выслушивать разные небылицы про твои пустяковые сны!
Ученик, обидевшись, так и застыл на палубе.
* * *
Обида не прошла и тогда, когда они с Чиуном поднялись на Акрополь и скользнули взглядами по белым скалам подножия.
Кореец затем стал расхаживать среди руин, пока наконец не нашел нужное место.
— Копай вот здесь!
Римо взглянул на каменистую почву.
— Откуда ты знаешь, что копать надо именно здесь?
— Копай! — строго повторил мастер Синанджу.
Пришлось подчиниться. На этот раз Римо использовал большой палец ноги и не опустился на колени до тех пор, пока в земле не блеснул металл.
— Ну вот, нашел вторую монету! — объявил он.
— Драхму.
Римо тщательно очистил ее от грязи.
На аверсе красовался профиль мужчины в шлеме с маленькими крылышками.
— Надо же! Прямо двадцатицентовик с изображением головы Меркурия. Еще в детстве видел такие.
Чиун приподнял бровь.
— Ты узнал Меркурия?
— Конечно. Он был греческим богом... Или нет, погоди... римским?
— Римляне позаимствовали богов у греков.
— Да, точно. А откуда греки взяли своих?
— Да отовсюду понемногу, с мира по нитке. В основном у египтян и корейцев.
— Что-то не припомню никаких корейских богов. За исключением разве что того медведя, который был первым человеком.
— Ты, как всегда, все перепутал. На этой монете высечен Гермес. Римляне называли его Меркурием.
— Ага, теперь вспомнил! Зевс был Юпитером, Арес — Марсом, Геркулес был... как его там?
— Бездельником и пьяницей.
— Да нет, я не о том. Как его звали греки?
— Геракл.
— Дурацкое имя, — заметил Римо. — Лично я предпочитаю называть его Геркулесом.
— Во всем виноваты девственницы-весталки, воспитывавшие тебя. Забили тебе голову всякой ерундой! Ты и ни одной корейской сказки не знал бы, если бы не я.
— Ну что ты без конца придираешься, а? Какой смысл?
— В любом случае ты в силу своей тупости не способен его осознать, — огрызнулся Чиун и стал спускаться с горы.
Ученик последовал за ним.
— Что все это значит? — спросил он. — Лезем на гору, роем землю, находим старинную монету и снова в путь?
— Именно.
— А что, если остановиться передохнуть в каком-нибудь отеле? Я страшно устал.
— Ты проспал целых шесть часов. С чего бы тебе уставать?
— Старею, наверное.
— Как же! Ты просто совсем обленился. Не будет тебе никаких отелей. Мы едем в Гизу.
— Это в Японии?
— В Японии Гинза. А я говорю о Гизе. Гиза в Хемете.
— Сроду не слыхивал ни о каком Хемете, — проворчал Римо. Обернулся, бросил последний взгляд на Пантеон и подумал: «Как все это похоже на Вашингтон, округ Колумбия».
— Хемет в переводе означает «черная земля», — пояснил мастер Синанджу.
— Все равно не слышал.
— Это потому, что правители Хемета некогда потеряли головы и разучились думать.
Римо вопросительно взглянул на учителя, но кореец не счел нужным объясниться.
Глава 8
В самолете Римо уснул.
Все вокруг погрузилось во мрак. Затем тьма колыхнулась, заклубилась, и навстречу Римо шагнул мужчина в одеждах древнего египтянина и со скорбным лицом фараона. Тем не менее он, по всей видимости, был корейцем.
Губы его приоткрылись, и мужчина печально и глухо произнес:
— История меня забыла...
— Кто ты? — спросил Римо.
— Раньше меня звали Во-Тай.
— Раньше?..
— Я служил фараону Пепи Второму на протяжении всей его жизни.
— Что ж, поздравляю.
— А прожил он девяносто шесть лет. И поскольку меня наняли ему в телохранители, я больше не был в родной деревне. Мир до сих пор помнит фараона Пепи Второго, но не знает, что такую долгую жизнь ему обеспечил Во-Тай.
— Как называется это место? — поинтересовался Римо, озираясь по сторонам. Со всех сторон их обступала чернота — такая густая, что, казалось, она вибрировала.
— Это Пустота.
— Насчет пустоты я и сам бы догадался. Очень мило... И что же, все мастера Синанджу обречены кончить свои дни в таком мрачном месте?
— Здесь нет места горечи и сожалению, если, конечно, умерший не принесет их с собой. Когда погибнет твое тело, сделай так, чтобы вся горечь осталась тлеть с твоими костями.
— Постараюсь запомнить, — сухо отозвался Римо.
Хрустнув суставами, Во-Тай вскинул узловатые скрюченные руки.
— А теперь сразимся.
— С чего бы это?
— Потому, что ты меня не узнал.
— Ну и что? — огрызнулся Римо. — Ведь я первый раз тебя вижу.
— Это не оправдание. — И тут Во-Тай сделал резкий выпад, но Римо успел перехватить его руку. Тогда противник попытался нанести удар другой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37