Помнился давний специфический интерес начинающего в своём становлении кота, когда всё пробовалось на нежность, на прочность, на страх, на вкус и запах. Тогда удивляло, почему люди так нетерпимо реагируют на попытки определить спектр их ароматов ниже спины. Теперь же, находясь своим чувствительнейшим обонятельным органом рядом с так живо интересовавшим когда-то объектом, Фёдор очередной раз сделал вывод о том, что исполнение желания настигает когда-нибудь каждого, но только, как правило, к моменту осуществления события гаснет сама потребность обладания вожделенным опытом. Когда Евдокия предложила ему в манере не терпящей возражений проехаться на бедре фавна, кот испытал сочувствие к лохматому гиганту, понимая, что острые коготки принесут обладателю рыжей шерсти массу неприятных ощущений. Вонзиться пришлось поглубже, чтобы закрепиться надёжней и не распороть кожу носильщика действием собственной силы тяжести. Кровь брызнула обильно и терпеливый фавн, не подав виду, от боли моментально покрылся потом в тех местах, что теплоизолированы шерстью, усилив до экстремальной мощность излучения пахучих веществ интимных зон тела. Розовый нос, вынесенный на максимально возможное удаление от источника запаха, принял на себя ударную для нервной системы волну, вызвавшую тошноту и желание срочно покинуть свой пост. После преодоления перехода и нескольких уверенных шагов фавна по чужой территории, не чувствуя другой опасности кроме возможности пасть от отравления химическими веществами входящими в состав дружественного организма, кот резко оттолкнулся всеми четырьмя лапами от бедра рыжего рогоносца и, разодрав-таки по-варварски лохматую кожу, отпрыгнул гигантским прыжком на значительное расстояние от источника запаха. С минуту оба фигуранта кровавой ситуации смотрели друг на друга без выраженного дружелюбия. Фавн предполагал наихудшее: «Этот глупый кот, которого почему-то Евдокия считает очень умным, сейчас сбежит. Получится, что я зря терпел его под своей ягодицей». Фёдор, успевший заметить полное отсутствие разумных форм жизни рядом, недоумевал, зачем надо было мучить его таким изощрённым методом: «Ты не мог взять меня на руки, рыжее «благовоние»?!»
Окружавшие переход конструкции непонятного назначения из натуральных материалов нелепо соседствовали с искусственно посаженным лесом и ровными, стерильно чистыми дорожками. Стволы большинства деревьев были чёрными, ветви с тёмно-зелёными листьями располагались высоко и слишком упорядоченно. Кустарника заметно не было. Трава отсутствовала, цветами тоже не пахло.
Пока Певец соображал, как ловить своенравного котёнка, послышались шаги нескольких, очевидно, больше, чем двух, ног с костяными наростами. Фёдор метнулся к чёрному дереву и прильнул к нему белой грудкой, спрятав одновременно и передние лапы того же предательского окраса. Фавн тихо промолвил уже на своём языке, так похожем на древнеславянский: «Так ты умный кот, оказывается! Права Евдокия».
Трое, смешных в своей торжественной официальности, гражданина республики фавнов приближались к товарищу, прибывшему с той стороны портала.
Они остановились в пяти шагах от Певца и, уважительно склонив головы, продемонстрировали почтение высокопоставленному Высшим по рождению своему в обществе, отважившемуся регулярно терпеть перегрузки перехода в качестве Старшего службы «Контактов с параллельными реальностями».
Певец благосклонно ответил поклоном на поклоны встречающих и молча пошёл в направлении противоположном тому, откуда появилась охрана. Трое последовали за ним всячески, и выражением красивых лиц, и жестами обнажённых сильных рук, и походкой, подчёркивая своё подобострастное уважение к более сильному этого мира.
Фёдор, мелкими перебежками от чёрного дерева к чёрному дереву, продвигался за группой копытных, с трудом сдерживая насмешливость, выразившуюся на его милой мордочке глупым оскалом: «Чопорные рогато-хвостатые переростки! Видели бы вы своего господина в дамской юбке под прессом тамошней бабы Яги!»
Квартет церемониально прошествовал до высокого каменного здания, около которого Певец, по-видимому, попросил его оставить. Трое служителей портала немедленно развернулись и отправились в обратном направлении.
Архитектура постройки будто бы была стилизована под парковую зону, в которой находилась. Цилиндрические этажи, установленные в порядке медленного убывания их величины по диаметру основания, создавали неотразимую схожесть получившейся пирамиды с формой окружающих деревьев. Даже цвет облицовки был выбран чёрным. «Не практично, но мне очень удобно», – подумал Фёдор и, подбежав, слился с фасадом, пряча под пушистым мехом спины белые лапы и грудь.
– Можешь не маскироваться. Здесь мы одни. Это моя резиденция. Фавн толкнул массивную дверь и жестом пригласил кота внутрь. Помещение изобиловало лежанками разного калибра, поставленными вдоль стен, около которых обязательно находились тумбочки, столики, комодики и пуфики. В центре круглой залы на полу центрально симметричное изображение некоего, очевидно важного, символа создавало притяжение и направленный вихрь, который сразу же захотелось опробовать коту. И, не отказывая себе в удовольствии, Фёдор без лишних размышлений, вломился собой в новый поток и бесцеремонно развалился по самому центру. Певец умилённо покачал рогатой головой:
– Ну, ты хитрющий… Пользуешься моментом? И правильно.
По отполированным каменным полам хозяин процокал, создавая гулкое эхо, в ванную комнату, где стоя, склонившись над резервуаром с водой, согласно принятым правилам гигиены, омыл лишь верхнюю, лишённую шерсти, часть тела.
Позже, на втором этаже пирамидоподобного здания, где заботливыми, не докучающими своим присутствием, женщинами был оставлен накрытый явствами низкий стол, Певец поужинал богатой золотом пищей и, накрывшись лёгким шерстяным одеялом, здесь же, на любимой лежанке из дерева и разных видов растительных материалов, блаженно заснул до утра. Разбужен фавн был котом, который, не получив ни вечернюю, ни утреннюю порцию пищи, возмущался самым решительным образом, издавая невыносимые ухом высокие, резкие звуки, одновременно похожие и на «мяу», и на «гав».
Женщины в богатых платьях и мягких, плотных чехлах на копыта бесшумно скользили по дому, занимаясь домашними делами. Фёдора тронуть никто не посмел, понимая, что в дом его запустил сам хозяин. Мать и две на много старшие его сестры так были похожи и хороши собой, что выглядели почти одинаково, почти близнецами, с младшей, приветливой и бойкой всеобщей любимицей, по имени Патеро-Лан-Витори-Зынгу-Ээро. Близкие звали её Эр, что вполне отражало энергетически её вечную потребность к активному времяпрепровождению.
Эр стояла около кота, ругавшего Певца за невнимание к своей персоне, и, переживая за сон брата, пыталась отвлечь громкоговорящее животное активными жестами, типа вращения руками во всех направлениях, что, видимо, означало: «Посмотри, сколько вокруг интересного». Фёдор параллельно отчитал и бестолковую деву, не способную понять, что животное тоже хочет кушать, усилив мощность звука до максимально возможного. Зынгу, как звали домашние Певца, поприветствовав дам, дал указание, как накормить разбушевавшегося гостя, и стал собираться к порталу, тщательно расчёсывая все имеющиеся в наличии волосы густой, с тонкими проволочными зубчиками, похожей на мочалку, щёткой.
Процедура ухода за нижней частью тела заняла у хозяина около часа. Этого времени хватило, чтобы Фёдор, обнюхав все предложенные женщинами блюда, совершенно отчаялся и, перестав издавать какие-либо звуки, поплёлся к входным дверям, уже смирившись с тем, что придётся-таки знакомиться с местной фауной в роли самого настоящего хищника. Фавны были чистыми вегетарианцами. Видимо, есть в некотором смысле подобных себе, они не могли. Разнообразные блюда растительного происхождения, выращенные на удобренных золотом полях, сильно отличались по запаху от привычного для нюха Фёдора спектра ароматов и внешне походили на зёрна кукурузы. Кот надеялся теперь найти себе пропитание в лесу.
Сидя у входной двери, почёсываясь от безделья и досады, раскидывая вокруг вылезающий под действием когтей подшёрсток, гость терпеливо, уже не надеясь на удачу, ожидал, когда кто-либо сообразит выпустить его из дома. Выйти удалось только с Певцом, который, ласково потрепав чёрную спинку котёнка, попросил: «Ты, малыш, к вечеру приходи назад. Не потеряйся! И не лезь на глаза всем подряд».
Оказавшись под чистым безоблачным небом на безупречных своей геометрией и чистотой дорожках, Фёдор осмотрел при ярком солнечном свете тот пейзаж, который в сумерках казался сосредоточием преимущественно чёрных объектов. Дом, напоминающий массивностью, но никак не архитектурой, средневековый дворец привычного коту измерения, оказался синим, а деревья имели темно-зелёный окрас стволов. Листья, смотревшиеся вполне естественно, были жёлто-золотистыми и нежносалатовыми, а к позднему вечеру, как выяснится позже, они изменяли свой цвет на более насыщенный. Дорожки, отдающие стерильностью по запаху и по внешнему виду, светились будто бы изнутри, отражая лучи солнца тысячами золотых камушков, входящих в состав дорожного покрытия.
Ступая осторожно, сосредоточено посматривая по сторонам, котёнок приблизился к парковым посадкам. Очень скудная травка чувствовала себя здесь не привилегированным членом сообщества живых организмов. Флора золотосодержащего участка земли была скудновата, и Фёдор вполне обосновано испытал тревогу по поводу наличия в данном пространстве мелкой живности типа мышей, кротов и лягушек.
Кот прислушался в попытке отловить какие-либо обнадёживающие звуки. Легко шелестели крупные листья под слабым натиском нежного тёплого ветерка, еле слышно переговаривались птицы, где-то далеко раздавались голоса местных аборигенов. Наличие птиц активизировало охотничьи инстинкты. Фёдор присматривался теперь более пристально, нацеливаясь на движущиеся цели в воздухе.
Яркая оперением, наглая в своей уверенной независимости, красавица, похожая на летающую курицу и попугая одновременно, приземлилась недалеко от наблюдательного поста котёнка, поковыряла что-то клювом и собралась было улететь, но голодный охотник в два прыжка настиг свою жертву и повис на её шее, удивляясь неожиданно открывшимся обстоятельствам. Курица оказалась в несколько раз больше Фёдора вместе с его пушистым хвостом и вытянутыми вперёд цепкими лапами. Не оценив, видимо, своим птичьим мозгом плотность угрожающей жизни энергии, исходящую от мастера кошачьих искусств, молча, без выраженной тревоги и возмущения, носительница красочных перьев, больно клюнула пушистого недотёпу универсальным и сильным, розовым костяным приспособлением и спокойно улетела, оставив униженного нападающего философствовать о своевременности жизненных задач.
Фёдор вспомнил, что он ещё не вырос, но не растерялся. Глубокая, многовековая уверенность в том, что все ситуации даются по силам и вовремя, остановили кота от волны истерики, которая чуть было не толкнула его на отчаянный взлёт по близлежащему стволу к высокой кроне неизвестного дерева. Успокоившись, очередной раз приняв неизбежную реальность, юный телом, зрелый духом, вечный кот заметил оставленное птицей гнездо с милыми пёстрыми яйцами, силы на вскрытие которых у него очевидно хватало.
Наевшись, отметив изысканность вкусовых качеств желтков, Фёдор благоразумно покинул место трапезы и под удалённым от разорённого гнезда и жилища Певца деревом, в тени, блаженно растянулся переваривать пищу и набирать вес.
В течение нескольких дней, пока Певец сколачивал грандиозную группу туристов для посещения «параллельных» болот, кот проводил всё время, свободное от обязательного ночного присутствия рядом с человекоподобным сотрудником, в занятиях по ознакомлению с окружающим миром. Мимоходом поедая яйца пернатых, исследователь внушил их владельцам обеспокоенность за будущее следующего поколения. Возмущение сообщества крылатых матерей однажды стихийно переросло в демонстрацию неповиновения судьбе, которая выразилась во всеобщей травле пушистого яйцееда. Кот был варварски избит клювами, поцарапан когтями и всё-таки загнан на высокое дерево, внешне напоминающее ему старый вяз. Спасительная расщелина между мощными ветвями в толстой коре, которая стала убежищем Фёдору в самый критический момент, уходила в глубь ствола, открывая новые особенности негостеприимного мира. Оказалось, что стволы большинства деревьев были полыми. Как это могло пригодиться в будущем, котёнок не знал, но интуицией исследователя чуял удачу. Так же, болезненный опыт принёс знания о качестве мягкой местной древесины, по которой легко и безопасно, глубоко впиваясь когтями, можно было передвигаться как вверх по стволу, так и вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Окружавшие переход конструкции непонятного назначения из натуральных материалов нелепо соседствовали с искусственно посаженным лесом и ровными, стерильно чистыми дорожками. Стволы большинства деревьев были чёрными, ветви с тёмно-зелёными листьями располагались высоко и слишком упорядоченно. Кустарника заметно не было. Трава отсутствовала, цветами тоже не пахло.
Пока Певец соображал, как ловить своенравного котёнка, послышались шаги нескольких, очевидно, больше, чем двух, ног с костяными наростами. Фёдор метнулся к чёрному дереву и прильнул к нему белой грудкой, спрятав одновременно и передние лапы того же предательского окраса. Фавн тихо промолвил уже на своём языке, так похожем на древнеславянский: «Так ты умный кот, оказывается! Права Евдокия».
Трое, смешных в своей торжественной официальности, гражданина республики фавнов приближались к товарищу, прибывшему с той стороны портала.
Они остановились в пяти шагах от Певца и, уважительно склонив головы, продемонстрировали почтение высокопоставленному Высшим по рождению своему в обществе, отважившемуся регулярно терпеть перегрузки перехода в качестве Старшего службы «Контактов с параллельными реальностями».
Певец благосклонно ответил поклоном на поклоны встречающих и молча пошёл в направлении противоположном тому, откуда появилась охрана. Трое последовали за ним всячески, и выражением красивых лиц, и жестами обнажённых сильных рук, и походкой, подчёркивая своё подобострастное уважение к более сильному этого мира.
Фёдор, мелкими перебежками от чёрного дерева к чёрному дереву, продвигался за группой копытных, с трудом сдерживая насмешливость, выразившуюся на его милой мордочке глупым оскалом: «Чопорные рогато-хвостатые переростки! Видели бы вы своего господина в дамской юбке под прессом тамошней бабы Яги!»
Квартет церемониально прошествовал до высокого каменного здания, около которого Певец, по-видимому, попросил его оставить. Трое служителей портала немедленно развернулись и отправились в обратном направлении.
Архитектура постройки будто бы была стилизована под парковую зону, в которой находилась. Цилиндрические этажи, установленные в порядке медленного убывания их величины по диаметру основания, создавали неотразимую схожесть получившейся пирамиды с формой окружающих деревьев. Даже цвет облицовки был выбран чёрным. «Не практично, но мне очень удобно», – подумал Фёдор и, подбежав, слился с фасадом, пряча под пушистым мехом спины белые лапы и грудь.
– Можешь не маскироваться. Здесь мы одни. Это моя резиденция. Фавн толкнул массивную дверь и жестом пригласил кота внутрь. Помещение изобиловало лежанками разного калибра, поставленными вдоль стен, около которых обязательно находились тумбочки, столики, комодики и пуфики. В центре круглой залы на полу центрально симметричное изображение некоего, очевидно важного, символа создавало притяжение и направленный вихрь, который сразу же захотелось опробовать коту. И, не отказывая себе в удовольствии, Фёдор без лишних размышлений, вломился собой в новый поток и бесцеремонно развалился по самому центру. Певец умилённо покачал рогатой головой:
– Ну, ты хитрющий… Пользуешься моментом? И правильно.
По отполированным каменным полам хозяин процокал, создавая гулкое эхо, в ванную комнату, где стоя, склонившись над резервуаром с водой, согласно принятым правилам гигиены, омыл лишь верхнюю, лишённую шерсти, часть тела.
Позже, на втором этаже пирамидоподобного здания, где заботливыми, не докучающими своим присутствием, женщинами был оставлен накрытый явствами низкий стол, Певец поужинал богатой золотом пищей и, накрывшись лёгким шерстяным одеялом, здесь же, на любимой лежанке из дерева и разных видов растительных материалов, блаженно заснул до утра. Разбужен фавн был котом, который, не получив ни вечернюю, ни утреннюю порцию пищи, возмущался самым решительным образом, издавая невыносимые ухом высокие, резкие звуки, одновременно похожие и на «мяу», и на «гав».
Женщины в богатых платьях и мягких, плотных чехлах на копыта бесшумно скользили по дому, занимаясь домашними делами. Фёдора тронуть никто не посмел, понимая, что в дом его запустил сам хозяин. Мать и две на много старшие его сестры так были похожи и хороши собой, что выглядели почти одинаково, почти близнецами, с младшей, приветливой и бойкой всеобщей любимицей, по имени Патеро-Лан-Витори-Зынгу-Ээро. Близкие звали её Эр, что вполне отражало энергетически её вечную потребность к активному времяпрепровождению.
Эр стояла около кота, ругавшего Певца за невнимание к своей персоне, и, переживая за сон брата, пыталась отвлечь громкоговорящее животное активными жестами, типа вращения руками во всех направлениях, что, видимо, означало: «Посмотри, сколько вокруг интересного». Фёдор параллельно отчитал и бестолковую деву, не способную понять, что животное тоже хочет кушать, усилив мощность звука до максимально возможного. Зынгу, как звали домашние Певца, поприветствовав дам, дал указание, как накормить разбушевавшегося гостя, и стал собираться к порталу, тщательно расчёсывая все имеющиеся в наличии волосы густой, с тонкими проволочными зубчиками, похожей на мочалку, щёткой.
Процедура ухода за нижней частью тела заняла у хозяина около часа. Этого времени хватило, чтобы Фёдор, обнюхав все предложенные женщинами блюда, совершенно отчаялся и, перестав издавать какие-либо звуки, поплёлся к входным дверям, уже смирившись с тем, что придётся-таки знакомиться с местной фауной в роли самого настоящего хищника. Фавны были чистыми вегетарианцами. Видимо, есть в некотором смысле подобных себе, они не могли. Разнообразные блюда растительного происхождения, выращенные на удобренных золотом полях, сильно отличались по запаху от привычного для нюха Фёдора спектра ароматов и внешне походили на зёрна кукурузы. Кот надеялся теперь найти себе пропитание в лесу.
Сидя у входной двери, почёсываясь от безделья и досады, раскидывая вокруг вылезающий под действием когтей подшёрсток, гость терпеливо, уже не надеясь на удачу, ожидал, когда кто-либо сообразит выпустить его из дома. Выйти удалось только с Певцом, который, ласково потрепав чёрную спинку котёнка, попросил: «Ты, малыш, к вечеру приходи назад. Не потеряйся! И не лезь на глаза всем подряд».
Оказавшись под чистым безоблачным небом на безупречных своей геометрией и чистотой дорожках, Фёдор осмотрел при ярком солнечном свете тот пейзаж, который в сумерках казался сосредоточием преимущественно чёрных объектов. Дом, напоминающий массивностью, но никак не архитектурой, средневековый дворец привычного коту измерения, оказался синим, а деревья имели темно-зелёный окрас стволов. Листья, смотревшиеся вполне естественно, были жёлто-золотистыми и нежносалатовыми, а к позднему вечеру, как выяснится позже, они изменяли свой цвет на более насыщенный. Дорожки, отдающие стерильностью по запаху и по внешнему виду, светились будто бы изнутри, отражая лучи солнца тысячами золотых камушков, входящих в состав дорожного покрытия.
Ступая осторожно, сосредоточено посматривая по сторонам, котёнок приблизился к парковым посадкам. Очень скудная травка чувствовала себя здесь не привилегированным членом сообщества живых организмов. Флора золотосодержащего участка земли была скудновата, и Фёдор вполне обосновано испытал тревогу по поводу наличия в данном пространстве мелкой живности типа мышей, кротов и лягушек.
Кот прислушался в попытке отловить какие-либо обнадёживающие звуки. Легко шелестели крупные листья под слабым натиском нежного тёплого ветерка, еле слышно переговаривались птицы, где-то далеко раздавались голоса местных аборигенов. Наличие птиц активизировало охотничьи инстинкты. Фёдор присматривался теперь более пристально, нацеливаясь на движущиеся цели в воздухе.
Яркая оперением, наглая в своей уверенной независимости, красавица, похожая на летающую курицу и попугая одновременно, приземлилась недалеко от наблюдательного поста котёнка, поковыряла что-то клювом и собралась было улететь, но голодный охотник в два прыжка настиг свою жертву и повис на её шее, удивляясь неожиданно открывшимся обстоятельствам. Курица оказалась в несколько раз больше Фёдора вместе с его пушистым хвостом и вытянутыми вперёд цепкими лапами. Не оценив, видимо, своим птичьим мозгом плотность угрожающей жизни энергии, исходящую от мастера кошачьих искусств, молча, без выраженной тревоги и возмущения, носительница красочных перьев, больно клюнула пушистого недотёпу универсальным и сильным, розовым костяным приспособлением и спокойно улетела, оставив униженного нападающего философствовать о своевременности жизненных задач.
Фёдор вспомнил, что он ещё не вырос, но не растерялся. Глубокая, многовековая уверенность в том, что все ситуации даются по силам и вовремя, остановили кота от волны истерики, которая чуть было не толкнула его на отчаянный взлёт по близлежащему стволу к высокой кроне неизвестного дерева. Успокоившись, очередной раз приняв неизбежную реальность, юный телом, зрелый духом, вечный кот заметил оставленное птицей гнездо с милыми пёстрыми яйцами, силы на вскрытие которых у него очевидно хватало.
Наевшись, отметив изысканность вкусовых качеств желтков, Фёдор благоразумно покинул место трапезы и под удалённым от разорённого гнезда и жилища Певца деревом, в тени, блаженно растянулся переваривать пищу и набирать вес.
В течение нескольких дней, пока Певец сколачивал грандиозную группу туристов для посещения «параллельных» болот, кот проводил всё время, свободное от обязательного ночного присутствия рядом с человекоподобным сотрудником, в занятиях по ознакомлению с окружающим миром. Мимоходом поедая яйца пернатых, исследователь внушил их владельцам обеспокоенность за будущее следующего поколения. Возмущение сообщества крылатых матерей однажды стихийно переросло в демонстрацию неповиновения судьбе, которая выразилась во всеобщей травле пушистого яйцееда. Кот был варварски избит клювами, поцарапан когтями и всё-таки загнан на высокое дерево, внешне напоминающее ему старый вяз. Спасительная расщелина между мощными ветвями в толстой коре, которая стала убежищем Фёдору в самый критический момент, уходила в глубь ствола, открывая новые особенности негостеприимного мира. Оказалось, что стволы большинства деревьев были полыми. Как это могло пригодиться в будущем, котёнок не знал, но интуицией исследователя чуял удачу. Так же, болезненный опыт принёс знания о качестве мягкой местной древесины, по которой легко и безопасно, глубоко впиваясь когтями, можно было передвигаться как вверх по стволу, так и вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51