На лице его застыло выражение безнадежности. Выбравшись из-под каменного навеса, Нора двинулась вместе со всеми к веревочной лестнице. На ее руку упала капля. За ней вторая. Начинался дождь.
Неожиданно Холройд зашелся сдавленным кашлем. Взгляд его выпученных, покрасневших глаз бесцельно блуждал в пространстве. Губы дрожали, словно он пытался произнести какую-то фразу, но не мог разомкнуть сведенных судорогой челюстей. Руки и ноги, казалось, утратили способность сгибаться.
Арагон приказал опустить носилки на землю. Упав на колени, он торопливо рылся в сумке, позвякивая инструментами. В руках его появилась эндотрахиальная трубка, подсоединенная к черному резиновому мешку. Губы Холройда шевельнулись.
– Подвел я вас, Нора, – раздался едва слышный шепот.
Она сжала его руку в своих.
– Питер, вы никого не подвели. Наоборот, если бы не вы, мы никогда не нашли бы Квивиру. В том, что мы здесь, – ваша заслуга.
Он несколько раз судорожно вздохнул, пытаясь сказать что-то еще, однако Нора мягко коснулась пальцем его губ.
– Поберегите силы.
– Попробуем сделать ему искусственное дыхание.
Арагон осторожно опустил голову больного на носилки.
Ловким движением он ввел трубку ему в горло, а резиновый мешок вручил начальнице экспедиции.
– Сжимайте каждые пять секунд, – приказал антрополог и приложил ухо к груди Холройда.
Несколько томительно долгих мгновений он прислушался, замерев без движения. По телу Питера пробежала дрожь, глаза его остекленели. Резко выпрямившись, Арагон принялся делать массаж сердца, толчками надавливая на грудь больного.
Нора стояла рядом, словно в полусне. Она сжимала резиновый мешок, наполняя легкие Питера воздухом и мысленно умоляя его дышать. Дождь лил все сильнее, но она не обращала внимания на струи, сбегавшие по ее щекам. Ни она, ни Арагон не произносили ни слова, и тишину нарушал лишь шум дождя, хруст ребер Холройда и свист резинового мешка.
Спустя несколько минут антрополог поднялся на ноги и, закрыв руками мокрое от пота и дождя лицо, устремил к небу невидящий взгляд.
Питер был мертв.
39
Примерно через час все члены экспедиции молча сидели вокруг костра. Даже Свайр, насквозь промокший в каньоне-щели, присоединился к остальным. Дождь прекратился, но над ними по-прежнему висели свинцовые тучи. Во влажном воздухе пахло озоном.
Нора медленно окинула взглядом усталые лица, словно зеркала, отражавшие ее собственные чувства – потрясение, уныние растерянность. Но более всего душу ее наполняло сознание собственной вины, не шедшее ни в какое сравнение с прочими эмоциями. Ведь это она отыскала Холройда. Это она соблазнила его перспективой увлекательного приключения. Разумеется, с самого начала Нора поняла, какое произвела на него впечатление, и не постеснялась воспользоваться этим для достижения собственных целей. Прости меня, Питер, мысленно взывала она. Пожалуйста, прости.
Лишь Бонаротти с невозмутимым видом продолжал заниматься выполнением собственных обязанностей. Он уже успел выставить на стол свежий хлеб, а теперь нарезал салями. Не дождавшись желающих перекусить, повар уселся на камень, закинул ногу на ногу и закурил сигарету.
Нора облизала губы.
– Энрике, что вы можете сказать о причине смерти Питера? – произнесла она, стараясь унять дрожь в голосе.
– Увы, почти ничего, – ответил Арагон с непроницаемым видом. – Как вы понимаете, вскрытие здесь не произвести. Диагностические возможности, которыми я располагаю, весьма ограничены. Конечно, я сделаю анализ крови, мокроты и тканей, а также экссудата, выделяемого кожными язвами. Но пока о результатах говорить рано.
– И все же, какая болезнь могла убить так стремительно? – спросила Слоан.
Арагон перевел на нее темные глаза.
– Да, он умер слишком быстро, и это существенно затрудняет диагноз. Перед самой смертью у него наблюдался цианоз и признаки острой легочной недостаточности. Это указывает на пневмонию, но пневмонии не свойственно столь бурное течение. К тому же у него наступил паралич… – На несколько секунд он погрузился в молчание. – Провести исследование содержимого желудка возможно только в лабораторных условиях. Не говоря уже об аутопсии.
– Мне бы хотелось знать, заразна эта болезнь или нет, – раздался голос Блейка. – Что, если все мы в опасности?
Арагон испустил тяжелый вздох и потупил голову.
– На этот вопрос я тоже не могу дать определенного ответа. Но пока на инфекцию ничто не указывает. Возможно, анализ крови, который я проведу, скажет нам больше. Сейчас же я не берусь даже предполагать…
– Энрике, думаю, нам всем хотелось бы ознакомиться с вашими предположениями… – тихо сказала Нора.
– Хорошо. Основываясь на первом впечатлении, могу сказать – мне кажется, смерть была вызвана скорее острым отравлением, чем болезнью.
Она в ужасе уставилась на профессора.
– Отравлением?! – Блейк подскочил на месте. – Но кому это понадобилось?
– Уж конечно, не кому-нибудь из нас, – вставила Слоан. – Это мог сделать тот, кто убил наших лошадей и вывел из строя средства связи.
– Как я уже сказал, это всего лишь предположение, – развел руками Арагон. – Скажите, Луиджи, Холройд ел что-нибудь такое, чего не ели все остальные?
Повар покачал головой.
– А как насчет воды?
– Я беру ее из ручья и пропускаю через фильтр, – ответил тот. – Мы все ее пьем.
– До тех пор пока я не получу результатов исследований, нельзя исключать инфекционную природу заболевания, – потерев лоб рукой, заметил Арагон. – А это значит, что мы должны соблюдать определенные меры предосторожности. Прежде всего, необходимо убрать тело из лагеря.
В молчании, наступившем вслед за его словами, стали слышны раскаты грома над плато Кайпаровиц.
– А что мы будем делать после? – спросил Блейк.
– Разве не ясно? – произнесла Нора. – Нам нужно убираться отсюда. Чем скорее, тем лучше.
– Нет! – крикнула Слоан.
Нора с удивлением уставилась на нее.
– Мы не можем бросить Квивиру! Это слишком важный объект. И тот, кто выживает нас отсюда, прекрасно это знает. Можете не сомневаться, как только мы отсюда уйдем, город будет разграблен. Мы сами отдадим его в руки грабителей.
– Это чистая правда, – кивнул Блейк.
– Один из нас уже умер, – резко сказала Нора. – Возможно, его убила какая-то инфекция, возможно – чей-то злой умысел. В любом случае, у нас нет выбора. Рисковать мы не можем, особенно теперь, когда остались без средств связи. Я не хуже вашего понимаю, что Квивира – чрезвычайно важный объект. Но прежде всего я несу ответственность за жизни членов экспедиции.
– Квивира – это не просто археологический объект. Это величайшее открытие последнего времени. – Низкий голос девушки звенел от волнения. – Отправляясь в эту экспедицию, все мы знали, что она связана с риском. Но цель, к которой мы стремились, того стоила. Неужели теперь, достигнув ее, мы трусливо убежим только потому, что кому-то вздумалось нас запугать? Питер отдал жизнь ради этого открытия. И если мы бросим Квивиру, его смерть окажется бессмысленной жертвой.
Блейк, слегка побледневший, все же кивнул в знак согласия.
– Возможно, для вас, и для меня, и для прочих археологов риск может показаться оправданным, – произнесла Нора. – Но Питер не имел к археологии никакого отношения.
– Тем не менее он знал, на что шел, – возразила Слоан. – Вы ведь все это ему объяснили, разве нет?
Девушка посмотрела на нее, взглядом подчеркивая очевидный подтекст фразы.
– Да, Питер оказался здесь благодаря мне, – произнесла Нора, чувствуя, как голос ее предательски дрожит. – И помнить теперь об этом я буду до конца своих дней. Но это ничего не меняет. Хочу напомнить, что помимо археологов в экспедиции принимают участие люди, далекие от науки, – Роско, Луиджи и Билл. И мы не имеем никакого права обрекать их на риск.
– Приятно быть объектом столь нежных забот, – пробормотал Смитбэк.
– Думаю, каждый из них способен самостоятельно принять решение, – сверкая глазами, заявила Слоан. – В конце концов, они же не просто наемная рабочая сил а. Каждого привел сюда собственный интерес.
Нора переводила взгляд с одного участника экспедиции на другого. Все хранили молчание. Насколько же шатким стало ее положение. И как некстати. Именно сейчас, когда душу ее раздирали печаль и скорбь, ей приходилось отстаивать собственное лидерство. Конечно, как начальник экспедиции, она могла просто отдать приказ. Однако внутренний голос подсказывал ей, насколько смерть Холройда все изменила и какая реакция, скорее всего, последует на ее попытку действовать авторитарными методами. Касательно же демократии, Нора вовсе не считала ее наиболее уместной в сложившихся обстоятельствах. Тем не менее она понимала – играть придется по новым правилам.
– В любом случае, мы должны действовать заодно, – заявила начальница экспедиции. – Впрочем, если хотите, мы примем решение голосованием.
Нора устремила взгляд на Смитбэка.
– Я согласен с мисс Келли, – тихо произнес журналист. – Риск слишком велик.
Она посмотрела на Арагона. Профессор встретил ее непроницаемым взглядом.
– Надо уходить. – Он обращался скорее к Слоан. – У меня нет в этом ни малейших сомнений.
Настал черед Блейка.
– Я поддерживаю доктора Годдар, – напряженным голосом произнес он и вытер струившийся по лбу пот.
– Роско?
Ковбой уставился в небо.
– По моему мнению, нам вообще не стоило соваться в эту проклятую долину, какие бы замечательные развалины здесь ни скрывались, – проворчал он. – А теперь того и гляди зарядит дождь и зальет этот узкий каньон, который связывает нас с миром. Так что нам надо отсюда убираться, и поскорее.
Нора посмотрела на Бонаротти.
– Я согласен на все. – Итальянец небрежно махнул зажатой в пальцах сигаретой. – Какое бы решение вы ни приняли, я к нему присоединюсь.
– Итак, четверо за немедленное возвращение, двое – против, один воздержался, – отчеканила Нора, в упор глядя на дочь профессора. – Итог ясен, обсуждать больше нечего. Послушайте, мы же не собираемся бросать город на произвол судьбы, – добавила она другим, более мягким тоном. – Сегодня до темноты мы завершим наиболее срочную работу, произведем дополнительную съемку и закопаем ямы. Отберем некоторые артефакты, наиболее характерные для этого объекта. А завтра на рассвете двинемся в путь.
– Вы думаете, мы управимся до конца дня? – усмехнулся Блейк. – Для того чтобы законсервировать объект по всем правилам, требуется куда больше времени.
– Я это прекрасно знаю. Но мы сделаем все возможное. С собой возьмем минимум поклажи, чтобы передвигаться быстрее. Остальное спрячем в надежном месте.
Все молчали. Лицо Слоан точно окаменело. Она буквально сверлила взглядом начальницу экспедиции.
– Не будем терять времени, – устало произнесла Нора, поднимаясь. – У нас много дел.
40
Смитбэк опустился на колени перед входом в палатку, робко приподнял полог и со смешанным чувством жалости и отвращения заглянул внутрь. Арагон, завернув тело Холройда в два слоя пластика, поместил его в огромный непромокаемый мешок, желтый с черными полосами. Несмотря на все меры, в палатке ощущался трупный запах, смешанный с запахами спирта и бетадина. Смитбэк подался назад, стараясь дышать через рот.
– Не уверен, что смогу это сделать, – пробормотал он.
– Давай-ка покончим с этим побыстрее, – буркнул Свайр.
Ни один бестселлер на свете не стоит подобных мучений, вздохнул про себя журналист. Вытащив из кармана красную бандану, он обвязал ею рот. Затем натянул рабочие перчатки поверх резиновых, выданных ему Арагоном, и покорно нырнул в палатку вслед за ковбоем.
Не говоря ни слова, Роско положил рядом с жутким мешком деревянный шест, и они вместе со Смитбэком прикрутили его веревками. На концах веревок Свайр сделал петли. Взяв шест за оба конца, ковбой и журналист вынесли тело из палатки и взвалили ношу на плечи.
Холройд при жизни не отличался крупными габаритами, и Смитбэку не потребовалось особых усилий. Бедняга весил фунтов сто пятьдесят, максимум сто шестьдесят, пронеслось у него в голове. Следовательно, на каждого приходится около восьмидесяти фунтов груза. Странно все-таки. В столь трагичных обстоятельствах мозг пытался занять себя подобными бытовыми упражнениями. Журналист вдруг ощутил острый приступ сочувствия к невысокому худощавому парню, такому добродушному и непритязательному. Всего три вечера назад они сидели у костра. Смитбэку удалось наконец разговорить обычно замкнутого Холройда, и тот с жаром рассказывал ему о мотоциклах. По-видимому, к двухколесным машинам он питал истинную страсть. Застенчивость его улетучилась, глаза горели, он оживленно жестикулировал. А теперь эти глаза погасли навсегда. От Питера Холройда осталось лишь тело, с равнодушием бревна давившее на плечо журналиста. Вопрос о том, как поступить с мертвым товарищем, вызвал среди участников экспедиции целую дискуссию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71