Музыканты знали свое дело, более того, они
почувствовали его музыку, поняли ее. А это было главное.
Несколько секунд все молчали. Потом Чарли отложил свою гитару,
подошел к Джону и протянул ему руку.
- Ты написал настоящую вещь, - сказал он. - Не знаю, поймут ли ее, но
это настоящая музыка.

Они сидели в том же заведении у Билла, где впервые встретились
накануне. По предложению Чарли они решили отметить создание своей группы.
- Итак, как мы назовем нашу группу? - спросил Чарли, когда им
принесли выпивку.
- Я предлагаю назвать нашу группу "The Way To The Toр" - "Путь к
вершине", - робко сказал Бенни, поправляя очки и беря в руку бокал. - Ведь
именно это я уловил в вашей музыке, мистер Лэкер?
Джон с удивлением взглянул на ударника - этот парень понял все, что
он хотел сказать своей музыкой. И играл он хорошо - этот Бенни сразу ему
понравился.
- Да, ты прав. Именно это я и хотел выразить. Ну что ж, название мне
нравится. А как вы?
- Вполне прилично, - отозвался Чарли.
Ник и Дэвид закивали головами - они тоже были согласны.
Ну что ж, поднимем бокалы за то, чтобы этот путь действительно привел
нас к вершине, - сказал Джон. Все пятеро чокнулись и осушили бокалы.
За этот день они трижды сыграли вещь, написанную Джоном, и несколько
песен, написанных Чарли. Песни были неплохие. В них пелось о серой и
скучной жизни, о маленьком человеке, бредущем под дождем по улице большого
города, о музыканте, продавшем свою гитару, чтобы не умереть с голоду -
это были песни о жизни, о том, что творилось вокруг, о том, что наболело -
поэтому они брали за живое, и Джон согласился включить их в программу. В
песнях Чарли жесткий ритм и рычание бас-гитары, пропущенной через фьюз,
сочетались с плачущим голосом соло-гитары и высокими переливами
электрооргана, что вместе создавало сложную и глубокую мелодию, точно
соответствующую словам песни. Все это удачно сочеталось с полифоническим
звучанием музыки, которую написал сам Джон, она как бы говорила о том же,
но на более высоком уровне восприятия. В голове у Джона уже родилась
мелодия, которой они должны были закончить программу, мелодия, как бы
подводившая итог всему концерту. Поэтому Джон не стал засиживаться в кафе,
а, попрощавшись с новыми друзьями, поспешил домой, горя нетерпением
поскорее перенести на бумагу звучавшую в нем музыку. Несмотря на мелкий
противный дождь, на душе было светло и радостно - начало положено; теперь
вперед, вверх!

И начались репетиции. С каждым разом Джон становился все более
требовательным к своим коллегам, заставляя их проигрывать одно и то же
снова и снова, добиваясь полного единства музыки. Написанная им музыка
только с первого взгляда казалась простой для исполнения. Постепенно в ней
открывались новые подголоски, полутона, тончайшее плетение звуков, похожее
на серебряную паутинку. Сыграть все это мог только настоящий виртуоз. И
Джон требовал от своих товарищей виртуозности.
Песни Чарли были намного проще, хотя и в них слышалось полифоническое
звучание с довольно сложной структурой. Но их можно было воспринимать
поверхностно - жесткий ритм, плач гитары, рычание фьюза; но искушенный
слушатель улавливал за всем этим более глубокую суть, как бы другую
мелодию, которою вели орган и синтезатор.
В концертной программе вначале шли песни Чарли, а после них, как бы
развивая их тему, две инструментальные композиции Джона.
Они репетировали около двух месяцев. Наконец, Джон остался доволен.
Музыка больше не разваливалась на отдельные партии, а звучала, как единое
целое. Можно было выступать перед публикой.
За неделю до концерта они собственными силами привели зал в
относительный порядок, за что практичный Чарли выторговал у хозяина
уменьшение арендной платы до сорока пяти фунтов в неделю; затем все тот же
Чарли договорился со знакомым художником насчет афиш, и еще через день
красочные афиши появились на улицах Саутгемптона, и даже кое-где в Сити.
Правда, на Альберт-холле Чарли афишу повесить не удалось - к нему с
грозным видом направился полицейский, и Чарли поспешил унести ноги от
греха подальше.
Накануне концерта Джон почти не спал. В голове его вертелись
сумбурные вихри из обрывков музыки, фраз, мелькали лица музыкантов,
расплывались яркие световые круги прожекторов - Джон не находил себе
места.
Забылся он лишь под утро. В девять часов вскочил, как ужаленный.
Концерт был назначен на пять часов вечера, но Джону не терпелось и,
наскоро перекусив и выпив для храбрости бокал чистого виски, он направился
в зал. Там он бродил среди пустых рядов, нервно курил - впервые за многие
годы. Потом он уселся в одно из кресел, и сам не заметил, как заснул.

Они сидели в небольшой комнатке за сценой и ждали, пока соберется
публика. До начала выступления оставалось пятнадцать минут, а зал был
заполнен едва ли наполовину.
- Ничего, соберутся, - успокаивал всех Чарли. - А, в крайнем случае,
для первого раза и ползала неплохо. Главное, чтобы им понравился концерт.
Тогда завтра зал будет полный.
Все же к началу выступления зал был заполнен почти на две трети.
Дэвид вышел к микрофону и объявил название первой вещи. Джон поудобнее
уселся за своим органом и весь ушел в музыку. Он не видел зала, не видел
слепящих прожекторов, не видел даже своих товарищей; он не слышал, что
объявлял Дэвид - он играл. О он чувствовал, что играет сейчас лучше, чем
когда бы то ни было раньше. Да и остальные - тоже. Мрачная, экспрессивная
музыка Чарли с жестким ритмом, насыщенная до предела, подавляла зал,
заставляла слушать, не давала возможности думать о постороннем. После
последней песни Чарли зал взорвался аплодисментами - это было больше, чем
то, на что они рассчитывали.
Затем, после пятиминутного антракта, Тьюз объявил композицию Лэкера.
Джон был в ударе. Густой сильный звук его органа заполнил зал; мелодия
струилась, лилась, постепенно нарастая, поднимаясь вверх; изредка она
словно срывалась, но затем снова выравнивалась, неуклонно стремясь ввысь.
Джон закончил на самой высокой ноте, и ее отзвук еще долго висел в зале.
Послышались редкие хлопки, но и они вскоре замолкли. Тьюз объявил
последнюю вещь. Джон снова заиграл. Но что-то было не так. Приподнятое
настроение улетучилось. Джон играл через силу, и это передалось остальным.
Когда они закончили, зал молчал. Почти половина слушателей ушла после
первой композиции Джона, и остальные тоже спешили к выходу. Никто не
аплодировал.
Джон устало откинулся на спинку стула. Он был разбит, подавлен. Это
был провал. К нему подошел Чарли, положил руку на плечо.
- Не расстраивайся, старина. Твоя музыка - настоящая. Она лучше моей.
Тебя просто не поняли. Но они поймут. Надо только время. Мы еще будем
выступать в Альберт-Холле, а не в этом сарае.

Еще неделю выступали они со своей программой. И каждый раз слушателей
было все меньше и меньше. И большинство из них уходили, когда начинали
играть вещи Джона. В игре Лэкера появилась не свойственная ранее ему
ярость, одержимость. Он как бы мстил своей музыкой тем, кто не хотел его
слушать. Но люди уходили, и группа заканчивала свои выступления в почти
пустом зале.
А когда концерты закончились, все пятеро собрались в кабачке у Билла,
чтобы обсудить свои дела.
- Так мы долго не протянем, - заявил Чарли, - сборы от концертов едва
покрывают арендную плату. (Чарли, как обычно, сгустил краски).
- Да что деньги?! - досадливо поморщился Бенни, - проживем
как-нибудь. Вот то, что музыка Джона до людей не доходит - это
действительно плохо. Хотя музыка хорошая - мы-то это понимаем!
- Репертуар менять надо. Песни Чарли публика принимает - их и надо
играть. До музыки Джона они просто не доросли.
- Слушай, Джон, у меня есть предложение: давай писать вместе, -
заявил вдруг Чарли. - Я - слова, а ты - музыку. У нас должно получиться.
Мы хорошо понимаем друг друга.
Лэкер, который до сих пор сосредоточенно потягивал виски с содовой,
не вмешиваясь в разговор, поднял голову.
- Попробуем, - безучастно сказал он.
- И еще. Я бы изменил название нашей группы. А то о нас уже сложилось
не очень хорошее мнение.
- А вот этого не надо.
- Почему?
- Джон прав. Название менять нельзя. Получится, что мы струсили,
отступили, а потом, обманывая публику, появились под другим именем. Нет,
этого нельзя делать! - горячо возразил Бенни.
- Ну не хотите - не надо. Я же хотел, как лучше.
Лэкер словно очнулся.
- Да, Чарли, название менять не будем. А вот работать вместе - это
хорошая мысль. Но почему только мы вдвоем? А Бенни, Ник, Дэвид? Разве вы
не хотите попробовать свои силы? Вижу, что хотите. Итак, попробуем начать
все сначала.

Сначала у них ничего не получалось. Они с Чарли спорили до хрипоты,
доказывая каждый свое, а дело не двигалось. Примирил их Бенни. Однажды
вечером он, никого не предупредив, зашел к Джону. Появился он как раз в
разгар спора. И спор улегся как-то сам собой. Бенни просто сидел и слушал,
и лишь изредка добавлял на первый взгляд незначительные детали. Но эти
мелочи и оказались тем связующим звеном, которого не хватало Джону и
Чарли. Дело пошло на лад. За неделю они втроем написали несколько довольно
серьезных вещей. Как позже выяснилось, Ник и Дэвид тоже зря времени не
теряли - они работали вдвоем и тоже написали несколько песен.
Когда через неделю группа снова собралась вместе, от прежнего уныния
не осталось и следа. Снова появился творческий азарт, желание работать.
Вместе они составили новую программу и на следующий день начали ее
репетировать.
Теперь дело пошло быстрее. Группа была уже сыгранной, тем более,
песни были написаны совместно, поэтому хорошей слаженности и точного,
правильного звучания они добились всего за десять дней.
Джон снял со своего счета последние деньги, чтобы оплатить аренду
зала и афиши. Теперь на карту было поставлено все.

Народу набралось едва ли пол-зала. Видимо, Чарли не зря опасался, что
прошлые выступления составили группе плохую рекламу. Тем более было важно
завоевать симпатии слушателей - от них зависело, быть или не быть им и их
музыке.
Когда все пятеро рассаживались по своим местам, в зале послышались
жидкие хлопки, но и те скоро замолкли. Дэвид представил всех участников
"Пути к вершине". Чарли взял пробный аккорд на гитаре, Бенни выбил
"предстартовую дробь", и концерт начался.
Джон играл правильно, но без особого вдохновения. Да, Чарли писал
неплохие песни, но это было не то. Но то, что писал Чарли, было понятнее
для слушателей, а для его, Джона, музыки - теперь он сам это понимал -
требовалась подготовленная аудитория. В голове Джона уже начал
выстраиваться план: пусть пока группа играет песни Чарли - они наверняка
понравятся публике. Но постепенно он будет усложнять звучание музыки,
вводить в концерты все больше инструментальных композиций - и постепенно
люди поймут его...
...Что-то разладилось в стройном звучании ансамбля. Слушатели пока
ничего не заметили, но опытное ухо Джона сразу уловило возникший
диссонанс. Через секунду Джон понял, в чем дело - Бенни стучал в немного
другом ритме, и все пытались к нему подстроиться. За несколько секунд это
удалось. Песня приобрела другое звучание. Ритм несколько ускорился, в нем
появилась какая-то пульсирующая напряженность. Джон чувствовал, что и
слова песни, и музыка проникают прямо к нему в душу, заставляют ныть
сердце, на глаза наворачивались слезы - сейчас Джон искренне сочувствовал
несправедливо обиженному герою песни. По-видимому, со слушателями
творилось то же самое. Некоторые из них плакали. Когда замолк последний
звук, в зале несколько секунд стояла мертвая тишина, а потом на музыкантов
обрушились аплодисменты. Бенни устало улыбался, вытирая пот со лба.
- Завтра у нас будет полный зал, - сказал Чарли тихо, чтобы не
услышали в зале.

Они снова сидели в заведении и Билла и пили виски с содовой. Все были
довольны. Джон отозвал Бенни в сторону и спросил:
- Что это ты такое начал стучать в последней вещи? Мы еле успели к
тебе подстроиться.
- А хорошо получилось? - с надеждой спросил Бенни.
- Не то слово - хорошо! Я чуть не заплакал. А в зале многие плакали.
Да ты и сам видел.
- Нет. Не видел. Я разбил очки, - признался Бенни.
- Так ты играл вслепую?!
- Да. Последнюю вещь.
- Но она вышла лучше всех других! Хотя по музыке она далеко не самая
сильная. Вот только не пойму, почему.
1 2 3 4