Понял?
– Висе сделаю, Кашмар-апа, слёво в слёво передам! – ответил таксист и поднял летающий половик в воздух.
– Кстати о заразе, – сказал Самсон, провожая взглядом взлетевший ковер-самолет. – Ты видела, что с моей лягушкой-то стало?
– Как ты смеешь! – возмутилась Акава и дала мужу пощечину. Если учесть, что девушка на две головы была выше супруга, то неудивительно, что тот не удержался на ногах.
– Не шали, – одернула ее ведьма, – мало тебе прошлого конфликта? Это надо ж такое над старой ведьмой учинить!
– Прости, бабушка, – скромно произнесла Акава, – я же не знала, что ты ведьма.
– А если бы я простой старухой была, то вовсю издеваться можно было бы?! – раскричалась ведьма. – Стыдобушка, в нижнем белье по миру пустила!
– Да ладно тебе, Гризелла, – примирительно произнес Самсон. – Да и потом, у тебя такое нижнее белье, что его грех под старым платьем прятать. И почему ты такое рванье носишь? Мне самому так и хочется спрятать твои тряпки.
– А квакать лет сорок тебе не хочется?
– Нет. Хватит того, что я по твоей вине пять лет жабу зеленую целовал.
– А потому и целовал, что дурак. Сначала полюбить надо было, а уж потом с поцелуями приставать. Ты бы еще сексом с ней занялся!
– А это за жабу зеленую, – сказала супруга и снова отвесила Самсону оплеуху. Она быстро освоилась в новом обличье и нисколько не стеснялась своей наготы. Впрочем, фигура у нее была такая, что грех закрывать одеждой подобную красоту.
– Ну погоди, – пообещал Самсон, с трудом сдерживаясь, чтобы не дать сдачи, – воспитаю я тебя!
– Не получится, скорее я тебя воровать отучу, – ответила самоуверенная Акава, уперев руки в бока. Она фыркнула и, поворачиваясь к Гризелле, спросила: – А как Аполлоша у вампиров оказался?
– А так и оказался, что налетели кучей, врасплох застали. Хорошо, что парню кол осиновый в руки попал, если бы сзади по голове не стукнули, то отбился бы, – вступил в беседу Тыгдын. Он непонятным образом знал обо всем, что происходило в Иномирье, но обычно не спешил поделиться полученной информацией.
– А что вообще происходит, а? Откуда война взялась? И почему ты, Гризелла, без метлы?
– Метлу, Самсонушка, моль съела. А происходит то, что Тентогль снова нарисовался. Злодей, он Мексику в заложницы взял и войну всему Иномирью объявил! Твоим, Акава, отсутствием воспользовался, народ твой обманул и подчинил себе. Домой тебе срочно надо, потому что если с Мексикой что-нибудь случится, то король Полухайкин Забытые Земли с землей сровняет. И разбираться не станет, кто прав, а кто виноват!
Под землей послышались гул, шлепки и рев дикого зверя.
– Это еще что такое? – Ведьма нагнулась над колодцем и едва успела отшатнуться – из него вылетели несколько троллей.
– Это король Полухайкин легок на помине, – сказал Тыгдын, догадываясь, кто мог устроить такой переполох.
Из колодцев стаями вылетали тролли. Вопя во все горло, они болтали ногами в воздухе, а приземлившись, спешили отползти подальше от страшного места.
И точно, вслед за троллями на поверхность вылез король Полухайкин.
– Альберт, ты один? А где черт с ангелом? – спросил Самсон.
– Надеюсь, что один в раю, а другой в аду. В хорошем типа смысле. Типа дома. Чтобы в такой переплет, как я, не попали, – ответил Полухайкин и рассказал, как было дело.
– А я и не знал, какие чудеса в нашем мире бывают! – удивился Самсон, который слушал рассказ с широко открытыми глазами, стараясь не пропустить ни слова.
Акава улыбалась, а Гризелла уже вовсю хохотала. Только Тыгдын, казалось, потерял интерес к происходящему. Он отрешенно смотрел на облака. После того как Забытые Земли соединились с Иномирьем, небо здесь приобрело привычный синий цвет, а вместо четырех солнц по нему бегало только одно, как это и положено. Сразу за Мутными колодцами начиналась холмистая местность, за которой, как помнил конь, рос странный лес. В лесу этом не было ни птиц, ни зверей. Сухие деревья стояли плотной стеной, и только странная травка фиолетового цвета росла меж вывороченных корней. Тыгдын подумал о том, как продираться сквозь бурелом, и решил посоветовать Полухайкину переселить старика к замку Акавы. Когда, конечно, этот замок удастся вернуть его законной хозяйке. Король еще не закончил рассказывать о происшествии, Тыгдын прислушался.
– А то и было, что не видать мне вечной жизни, да мне ее никто и не предложил. После того как я жмуриков в ящики загнал… тех, что живыми остались…
– Они же не умирают! – вскричала Гризелла. – С ними договориться можно было, Альберт, они хоть и вампиры, но ребята сговорчивые, на компромисс легко идут.
– Когда бы я там эти… компромиссы танцевал, в натуре? Ну не знаю, я и так злой был, понятно, дочку украли, а эти лезут и орут типа какая шейка… типа уже спорят, кто первым сосать будет. Ну тут я совсем озверел – эти твари заразой болеют типа СПИДом, а я женат, мне оно надо? Не, Гризелла, ты не смейся, там бабы тоже были. Если бы только мужики, то я это типа и думать бы не стал. Короче, выбил этим дракулам похотливым зубы. Это, говорю, чтоб вам сосать легче было.
– Альбертушка, – снова расхохоталась Гризелла, – они же кровь сосут, а для этого им зубки нужны, чтобы венку на шейке надкусить. Это совсем не то, о чем ты подумал.
– Ну это их проблемы, что они теперь типа жрать будут, некогда мне было разбираться. Когда бы я их там сортировал? Я крест над головой раскрутил и погнал их в угол. Ну типа тех, которые выжили. Так вот, когда они сбились в стадо, я по одному их крестом мочил, в натуре, попом на крещенье себя чувствовал. Блин, раскололись, козлы, сказали мне, как к обезьянам пройти.
– Наверняка обманули, – заметила Гризелла, – знаю я их подлую натуру.
– Не, путь верный показали. Я вышел – ходов до фига и каждый коридор обезьянами под завязку набит. Ну они безмозглые, типа до людей их так и не доделали, я их даже не бил, просто немного раскидал. Не убивать же животных? Но обезьянник зря, конечно, разворотил. В натуре, только потом додумался, что та обезьяна большая была, а эти маленькие. И много их. В натуре, не то стадо попалось. Да вы что, сами не видели? Я их пачками в эти типа норы выкидывал.
– Альбертушка, – вздохнула Гризелла, – эти норы называются Мутными колодцами, а те, кого ты пачками из них выкидывал, – тролли.
– А вот порода мартышек мне тоже по фигу. Мексики там нет, я весь лабиринт прочесал на три раза. Куда теперь идти – ума не приложу.
– В замке лесных оборотней она, – сказала ведьма.
– Э, слюший, – донеслось сверху, – я мальчишку-кибальчишку доставил! И твой слова, Кашмар-апа, точно передал. Сказал, читобы на тюрма Аполлоша закрыли, пока война-майна не кончится, а то висякий зараз-мараз ципиляться будет.
– Эй, Хасан, спускайся, короля к замку повезешь, мы следом поедем, – распорядилась Гризелла, взбираясь на спину Тыгдынского коня.
– Акава, ты быстро бегать умеешь? – спросил Самсон, помогая старой ведьме.
– А то, – ответила та и, топнув ножкой, превратилась в белую кобылку с волнистой зеленой гривой.
Лошадка нервно перебирала передними ногами и пританцовывала на месте, готовясь в любой момент сорваться и понестись вперед. Она покосилась на оторопевшего Самсона зеленым глазом и громко заржала.
– Не, рыжий, тебе, в натуре, с бабами не везет, – сказал Полухайкин уже с ковра-самолета. – Во, в натуре, облом – теперь пять лет лошадь целовать будешь. Мне амиго говорил, что у тебя по судьбе сильно напутано, но чтоб так! Ну гони, водила, не обижу!
Ковер-самолет набрал высоту и понёсся вперед.
Самсон вскочил на спину кобылы и нахмурился, думая над тем, что сказал Альберт. Тут он заметил, что Тыгдын не сводит с его жены в лошадином обличье прямо-таки влюбленных глаз.
– Шею сверну, – мрачно пообещал он коню.
– Я не с той целью, – смутился Тыгдынский конь, сбиваясь с шага. – Я просто феномен изучаю.
– На конюшне у Брунгильды изучай, – сердито посоветовал ревнивый муж.
– А его туда Бяша не пускает, – прыснула Гризелла. – Да и старый он уже.
– Старый конь борозды не портит, – огрызнулся Тыгдын.
– Вот и ладушки, сейчас ты у меня эту борозду и вспашешь. Мордой своей лошадиной, между прочим, пахать будешь!
– Самсон, ты ревнуешь, что ли? – спросила Акава и звонко заржала. Самсон догадался, что она смеется, и, кажется, над ним. – Успокойся, любимый, мне не очень нравится этим заниматься в лошадиной шкуре, хотя все зависит от обстоятельств.
– Что?!
– Ну обстоятельства разные бывают. Я ведь то человек, то птица, то конь. А когда сидишь в чужой шкуре, то и ведешь себя соответственно.
– Ну, милая, если ты сейчас в лошадиной шкуре и ведешь себя соответственно, то и я тоже буду себя вести соответственно, – сказал Самсон и достал из-за голенища цыганский кнут.
– Уж не собрался ли ты, Самсонушка, супругу порешить? – с беспокойством спросила ведьма.
– Нет, Гризелла, супругу я пальцем не трону, а вот наглую лошадь, на которой сейчас еду, проучить не мешает!
Он взмахнул кнутом и принялся охаживать крутые бока. Быстроногая кобылка понеслась словно ветер, оставив позади старого Тыгдына. Она так легко перепрыгивала через завалы на дороге, что Тыгдын позавидовал ее резвости. Потом он вспомнил, чем эта резвость вызвана, и вздохнул, сочувствуя Акаве.
– Ох и задаст она ему, когда опять женщиной станет, – заметила ведьма.
– Нет, Гризелла, не задаст, – вздохнул Тыгдын, – после того как кнута попробуешь, сразу таким послушным становишься, что самому противно. Если бы ты хоть раз побывала в моей шкуре, то поняла бы меня.
– Спасибо, мне и в своей шкуре хорошо. А ты под ноги смотри, с пути не сбейся.
– Не беспокойся, я хорошо знаю, где замок Акавы находится.
– И откуда же?
– Был я там. Давно, правда, но все равно, более странного места не видел. Мне особенно зеркальный лабиринт понравился.
– Там и такое есть?
– Да. Лесные оборотни – большие озорники, подшутить любят. Я тогда только из жеребячьего возраста вышел, понравилась мне одна кобылка, тоже с зеленой гривой. Махнула игриво хвостом – я за ней. Она в ворота – я следом, а как внутри оказался – посмотрел, а там этих кобыл – видимо-невидимо.
– Конюшня, что ли?
– Лабиринт зеркальный. Потом красавица исчезла, и в каждом зеркале осталось только мое отражение. Представляешь, какое удовольствие смотреть на шестьсот двадцать девять тысяч триста восемнадцать морд, точных копий твоей собственной.
– Не представляю. А как ты умудрился сосчитать?
– Чем мне там было неделю заниматься? И скажу – испытание не из легких. Сначала себя любишь и любуешься, а потом надоедает, на седьмой день ты эту морду начинаешь ненавидеть. Это я потом догадался, что выйти из лабиринта можно через любое зеркало. Вспомнил, что когда я в замок влетел, то вместо двери за спиной зеркало оказалось.
Тыгдын умолчал о том, что когда он в ярости кинулся на стену, а совсем не догадался, как сказал Гризелле, то передние копыта провалились в пустоту и он съехал на крупе в затянутый тиной пруд.
Конь вздохнул и надолго замолчал. Гризелла, не привыкшая к тряске, тоже примолкла. Ковер-самолет с королем Полухайкиным на борту прибавил скорость и уже казался просто точкой в небе. Ведьма заметила, что летающий половик снижается. Она прищурилась, пытаясь увидеть замок, но не смогла. Для себя решила, что нужное место уже близко, и подумала о том, где сейчас Гуча. Скорее всего, уже в замке, решила она, и пришпорила Тыгдына голыми пятками.
Глава 11
ОБЕЗЬЯНУ ВСЕ-ТАКИ НАШЕЛ Я!
Гуча действительно был в замке, но вот как он туда попал.
Черт долго шел по правому коридору. Стены сужались, потолок опускался все ниже и ниже. Сначала Гуча согнулся в три погибели, потом пришлось ползти. Сообрази он вовремя, что огромная горилла тоже не пролезла бы в эту норку, сразу же вернулся бы назад. Свернул бы в левый коридор, чем уберег бы ангела от беды, а себя от насмешек, которыми его позже будут изводить друзья. Но маленькая дверца перед глазами возникла раньше, чем спасительная мысль окончательно сформировалась в голове. А жаль. Он бы мог избежать такого конфуза, по сравнению с которым принудительное обучение его портновскому искусству показалось бы милой шуткой. Гуча толкнул дверцу и вполз в полутемное помещение.
Как и обещала надпись на камне, эта дорога привела к богатству. Вспыхнули факелы. Черт осмотрел помещение и присвистнул – столько добра в одном месте! Комната, надо сказать, не маленькая, была заставлена огромными сундуками. На них горками лежали мешки, из которых на пол пещеры стекали струйки золотого песка. Горы изделий из золота и драгоценных камней могли бы свести с ума любую кокетку. Все это сверкало, искрилось, переливалось в свете факелов, закрепленных на подставке в центре сокровищницы.
– Как сказал бы наш друг Полухайкин, в натуре, на склад нарвался, – произнес вслух Гуча и присел на крышку огромного сундука, что стоял неподалеку от дверцы. На душе стало тоскливо, появилось неясное предчувствие большой пакости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Висе сделаю, Кашмар-апа, слёво в слёво передам! – ответил таксист и поднял летающий половик в воздух.
– Кстати о заразе, – сказал Самсон, провожая взглядом взлетевший ковер-самолет. – Ты видела, что с моей лягушкой-то стало?
– Как ты смеешь! – возмутилась Акава и дала мужу пощечину. Если учесть, что девушка на две головы была выше супруга, то неудивительно, что тот не удержался на ногах.
– Не шали, – одернула ее ведьма, – мало тебе прошлого конфликта? Это надо ж такое над старой ведьмой учинить!
– Прости, бабушка, – скромно произнесла Акава, – я же не знала, что ты ведьма.
– А если бы я простой старухой была, то вовсю издеваться можно было бы?! – раскричалась ведьма. – Стыдобушка, в нижнем белье по миру пустила!
– Да ладно тебе, Гризелла, – примирительно произнес Самсон. – Да и потом, у тебя такое нижнее белье, что его грех под старым платьем прятать. И почему ты такое рванье носишь? Мне самому так и хочется спрятать твои тряпки.
– А квакать лет сорок тебе не хочется?
– Нет. Хватит того, что я по твоей вине пять лет жабу зеленую целовал.
– А потому и целовал, что дурак. Сначала полюбить надо было, а уж потом с поцелуями приставать. Ты бы еще сексом с ней занялся!
– А это за жабу зеленую, – сказала супруга и снова отвесила Самсону оплеуху. Она быстро освоилась в новом обличье и нисколько не стеснялась своей наготы. Впрочем, фигура у нее была такая, что грех закрывать одеждой подобную красоту.
– Ну погоди, – пообещал Самсон, с трудом сдерживаясь, чтобы не дать сдачи, – воспитаю я тебя!
– Не получится, скорее я тебя воровать отучу, – ответила самоуверенная Акава, уперев руки в бока. Она фыркнула и, поворачиваясь к Гризелле, спросила: – А как Аполлоша у вампиров оказался?
– А так и оказался, что налетели кучей, врасплох застали. Хорошо, что парню кол осиновый в руки попал, если бы сзади по голове не стукнули, то отбился бы, – вступил в беседу Тыгдын. Он непонятным образом знал обо всем, что происходило в Иномирье, но обычно не спешил поделиться полученной информацией.
– А что вообще происходит, а? Откуда война взялась? И почему ты, Гризелла, без метлы?
– Метлу, Самсонушка, моль съела. А происходит то, что Тентогль снова нарисовался. Злодей, он Мексику в заложницы взял и войну всему Иномирью объявил! Твоим, Акава, отсутствием воспользовался, народ твой обманул и подчинил себе. Домой тебе срочно надо, потому что если с Мексикой что-нибудь случится, то король Полухайкин Забытые Земли с землей сровняет. И разбираться не станет, кто прав, а кто виноват!
Под землей послышались гул, шлепки и рев дикого зверя.
– Это еще что такое? – Ведьма нагнулась над колодцем и едва успела отшатнуться – из него вылетели несколько троллей.
– Это король Полухайкин легок на помине, – сказал Тыгдын, догадываясь, кто мог устроить такой переполох.
Из колодцев стаями вылетали тролли. Вопя во все горло, они болтали ногами в воздухе, а приземлившись, спешили отползти подальше от страшного места.
И точно, вслед за троллями на поверхность вылез король Полухайкин.
– Альберт, ты один? А где черт с ангелом? – спросил Самсон.
– Надеюсь, что один в раю, а другой в аду. В хорошем типа смысле. Типа дома. Чтобы в такой переплет, как я, не попали, – ответил Полухайкин и рассказал, как было дело.
– А я и не знал, какие чудеса в нашем мире бывают! – удивился Самсон, который слушал рассказ с широко открытыми глазами, стараясь не пропустить ни слова.
Акава улыбалась, а Гризелла уже вовсю хохотала. Только Тыгдын, казалось, потерял интерес к происходящему. Он отрешенно смотрел на облака. После того как Забытые Земли соединились с Иномирьем, небо здесь приобрело привычный синий цвет, а вместо четырех солнц по нему бегало только одно, как это и положено. Сразу за Мутными колодцами начиналась холмистая местность, за которой, как помнил конь, рос странный лес. В лесу этом не было ни птиц, ни зверей. Сухие деревья стояли плотной стеной, и только странная травка фиолетового цвета росла меж вывороченных корней. Тыгдын подумал о том, как продираться сквозь бурелом, и решил посоветовать Полухайкину переселить старика к замку Акавы. Когда, конечно, этот замок удастся вернуть его законной хозяйке. Король еще не закончил рассказывать о происшествии, Тыгдын прислушался.
– А то и было, что не видать мне вечной жизни, да мне ее никто и не предложил. После того как я жмуриков в ящики загнал… тех, что живыми остались…
– Они же не умирают! – вскричала Гризелла. – С ними договориться можно было, Альберт, они хоть и вампиры, но ребята сговорчивые, на компромисс легко идут.
– Когда бы я там эти… компромиссы танцевал, в натуре? Ну не знаю, я и так злой был, понятно, дочку украли, а эти лезут и орут типа какая шейка… типа уже спорят, кто первым сосать будет. Ну тут я совсем озверел – эти твари заразой болеют типа СПИДом, а я женат, мне оно надо? Не, Гризелла, ты не смейся, там бабы тоже были. Если бы только мужики, то я это типа и думать бы не стал. Короче, выбил этим дракулам похотливым зубы. Это, говорю, чтоб вам сосать легче было.
– Альбертушка, – снова расхохоталась Гризелла, – они же кровь сосут, а для этого им зубки нужны, чтобы венку на шейке надкусить. Это совсем не то, о чем ты подумал.
– Ну это их проблемы, что они теперь типа жрать будут, некогда мне было разбираться. Когда бы я их там сортировал? Я крест над головой раскрутил и погнал их в угол. Ну типа тех, которые выжили. Так вот, когда они сбились в стадо, я по одному их крестом мочил, в натуре, попом на крещенье себя чувствовал. Блин, раскололись, козлы, сказали мне, как к обезьянам пройти.
– Наверняка обманули, – заметила Гризелла, – знаю я их подлую натуру.
– Не, путь верный показали. Я вышел – ходов до фига и каждый коридор обезьянами под завязку набит. Ну они безмозглые, типа до людей их так и не доделали, я их даже не бил, просто немного раскидал. Не убивать же животных? Но обезьянник зря, конечно, разворотил. В натуре, только потом додумался, что та обезьяна большая была, а эти маленькие. И много их. В натуре, не то стадо попалось. Да вы что, сами не видели? Я их пачками в эти типа норы выкидывал.
– Альбертушка, – вздохнула Гризелла, – эти норы называются Мутными колодцами, а те, кого ты пачками из них выкидывал, – тролли.
– А вот порода мартышек мне тоже по фигу. Мексики там нет, я весь лабиринт прочесал на три раза. Куда теперь идти – ума не приложу.
– В замке лесных оборотней она, – сказала ведьма.
– Э, слюший, – донеслось сверху, – я мальчишку-кибальчишку доставил! И твой слова, Кашмар-апа, точно передал. Сказал, читобы на тюрма Аполлоша закрыли, пока война-майна не кончится, а то висякий зараз-мараз ципиляться будет.
– Эй, Хасан, спускайся, короля к замку повезешь, мы следом поедем, – распорядилась Гризелла, взбираясь на спину Тыгдынского коня.
– Акава, ты быстро бегать умеешь? – спросил Самсон, помогая старой ведьме.
– А то, – ответила та и, топнув ножкой, превратилась в белую кобылку с волнистой зеленой гривой.
Лошадка нервно перебирала передними ногами и пританцовывала на месте, готовясь в любой момент сорваться и понестись вперед. Она покосилась на оторопевшего Самсона зеленым глазом и громко заржала.
– Не, рыжий, тебе, в натуре, с бабами не везет, – сказал Полухайкин уже с ковра-самолета. – Во, в натуре, облом – теперь пять лет лошадь целовать будешь. Мне амиго говорил, что у тебя по судьбе сильно напутано, но чтоб так! Ну гони, водила, не обижу!
Ковер-самолет набрал высоту и понёсся вперед.
Самсон вскочил на спину кобылы и нахмурился, думая над тем, что сказал Альберт. Тут он заметил, что Тыгдын не сводит с его жены в лошадином обличье прямо-таки влюбленных глаз.
– Шею сверну, – мрачно пообещал он коню.
– Я не с той целью, – смутился Тыгдынский конь, сбиваясь с шага. – Я просто феномен изучаю.
– На конюшне у Брунгильды изучай, – сердито посоветовал ревнивый муж.
– А его туда Бяша не пускает, – прыснула Гризелла. – Да и старый он уже.
– Старый конь борозды не портит, – огрызнулся Тыгдын.
– Вот и ладушки, сейчас ты у меня эту борозду и вспашешь. Мордой своей лошадиной, между прочим, пахать будешь!
– Самсон, ты ревнуешь, что ли? – спросила Акава и звонко заржала. Самсон догадался, что она смеется, и, кажется, над ним. – Успокойся, любимый, мне не очень нравится этим заниматься в лошадиной шкуре, хотя все зависит от обстоятельств.
– Что?!
– Ну обстоятельства разные бывают. Я ведь то человек, то птица, то конь. А когда сидишь в чужой шкуре, то и ведешь себя соответственно.
– Ну, милая, если ты сейчас в лошадиной шкуре и ведешь себя соответственно, то и я тоже буду себя вести соответственно, – сказал Самсон и достал из-за голенища цыганский кнут.
– Уж не собрался ли ты, Самсонушка, супругу порешить? – с беспокойством спросила ведьма.
– Нет, Гризелла, супругу я пальцем не трону, а вот наглую лошадь, на которой сейчас еду, проучить не мешает!
Он взмахнул кнутом и принялся охаживать крутые бока. Быстроногая кобылка понеслась словно ветер, оставив позади старого Тыгдына. Она так легко перепрыгивала через завалы на дороге, что Тыгдын позавидовал ее резвости. Потом он вспомнил, чем эта резвость вызвана, и вздохнул, сочувствуя Акаве.
– Ох и задаст она ему, когда опять женщиной станет, – заметила ведьма.
– Нет, Гризелла, не задаст, – вздохнул Тыгдын, – после того как кнута попробуешь, сразу таким послушным становишься, что самому противно. Если бы ты хоть раз побывала в моей шкуре, то поняла бы меня.
– Спасибо, мне и в своей шкуре хорошо. А ты под ноги смотри, с пути не сбейся.
– Не беспокойся, я хорошо знаю, где замок Акавы находится.
– И откуда же?
– Был я там. Давно, правда, но все равно, более странного места не видел. Мне особенно зеркальный лабиринт понравился.
– Там и такое есть?
– Да. Лесные оборотни – большие озорники, подшутить любят. Я тогда только из жеребячьего возраста вышел, понравилась мне одна кобылка, тоже с зеленой гривой. Махнула игриво хвостом – я за ней. Она в ворота – я следом, а как внутри оказался – посмотрел, а там этих кобыл – видимо-невидимо.
– Конюшня, что ли?
– Лабиринт зеркальный. Потом красавица исчезла, и в каждом зеркале осталось только мое отражение. Представляешь, какое удовольствие смотреть на шестьсот двадцать девять тысяч триста восемнадцать морд, точных копий твоей собственной.
– Не представляю. А как ты умудрился сосчитать?
– Чем мне там было неделю заниматься? И скажу – испытание не из легких. Сначала себя любишь и любуешься, а потом надоедает, на седьмой день ты эту морду начинаешь ненавидеть. Это я потом догадался, что выйти из лабиринта можно через любое зеркало. Вспомнил, что когда я в замок влетел, то вместо двери за спиной зеркало оказалось.
Тыгдын умолчал о том, что когда он в ярости кинулся на стену, а совсем не догадался, как сказал Гризелле, то передние копыта провалились в пустоту и он съехал на крупе в затянутый тиной пруд.
Конь вздохнул и надолго замолчал. Гризелла, не привыкшая к тряске, тоже примолкла. Ковер-самолет с королем Полухайкиным на борту прибавил скорость и уже казался просто точкой в небе. Ведьма заметила, что летающий половик снижается. Она прищурилась, пытаясь увидеть замок, но не смогла. Для себя решила, что нужное место уже близко, и подумала о том, где сейчас Гуча. Скорее всего, уже в замке, решила она, и пришпорила Тыгдына голыми пятками.
Глава 11
ОБЕЗЬЯНУ ВСЕ-ТАКИ НАШЕЛ Я!
Гуча действительно был в замке, но вот как он туда попал.
Черт долго шел по правому коридору. Стены сужались, потолок опускался все ниже и ниже. Сначала Гуча согнулся в три погибели, потом пришлось ползти. Сообрази он вовремя, что огромная горилла тоже не пролезла бы в эту норку, сразу же вернулся бы назад. Свернул бы в левый коридор, чем уберег бы ангела от беды, а себя от насмешек, которыми его позже будут изводить друзья. Но маленькая дверца перед глазами возникла раньше, чем спасительная мысль окончательно сформировалась в голове. А жаль. Он бы мог избежать такого конфуза, по сравнению с которым принудительное обучение его портновскому искусству показалось бы милой шуткой. Гуча толкнул дверцу и вполз в полутемное помещение.
Как и обещала надпись на камне, эта дорога привела к богатству. Вспыхнули факелы. Черт осмотрел помещение и присвистнул – столько добра в одном месте! Комната, надо сказать, не маленькая, была заставлена огромными сундуками. На них горками лежали мешки, из которых на пол пещеры стекали струйки золотого песка. Горы изделий из золота и драгоценных камней могли бы свести с ума любую кокетку. Все это сверкало, искрилось, переливалось в свете факелов, закрепленных на подставке в центре сокровищницы.
– Как сказал бы наш друг Полухайкин, в натуре, на склад нарвался, – произнес вслух Гуча и присел на крышку огромного сундука, что стоял неподалеку от дверцы. На душе стало тоскливо, появилось неясное предчувствие большой пакости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39