Поразительно.
– Погоди с пивом, – отмахнулся тот, кто начал разговор. – Сперва пусть отсосет дуло моего строчилы, чтоб не воняло порохом. Отсасывай, Француз, и вали: не тронем. – Он шевельнул автоматом. – А за то, что ты нашу тачку трахал, мы трахнем Сычиху. Так на так будет, по справедливости.
Воистину поразительно. Сколько лет живу – не перестаю удивляться подобным типам. Они даже не задались вопросом, как осмелился я переть на них без оружия, на что, собственно, я рассчитывал. Я и рта не раскрыл, а умники эти, не интересуясь, за каким чертом я к ним явился, лихо настроились на потеху. Причем настолько самоуверенны, что вроде и не торопятся. Однако мне, в отличие от них, время было дорого. И я сказал тому, кто предлагал мне сосать дуло:
– Отвезешь меня к Остапчуку, жив останешься. На размышление – десять секунд. Девять, восемь, семь…
Речь моя произвела эффект больший, чем все предыдущие мои военные действия. Водитель, врубив зажигание, произнес нечто вроде «уе-о-о!». Тот, кто держал меня под прицелом, всполошился:
– Какой Остапчук? Че ты гонишь? – И подтвердил, таким образом, информацию Стаса.
– Шесть, пять, четыре… – отсчитывал я.
Тот, который Гена, взревел:
– Мочи его! Сычиху упустим!
– Выстрелишь, – предупредил я, – убьешь своего кореша. Три, два, один…
Гена завопил:
– Жми! Че ты ссышь?!
И спец по сосанию дула выпустил по мне автоматную очередь. Едва ли учитель мог бы меня упрекнуть, что я использую Силу без крайней необходимости. Все пули до единой вошли в стрелявшего и в его напарника, сразив обоих наповал. Один распластался на сиденье, другой сполз на пол. Места каждому хватило с избытком.
Заметив бегущую ко мне Светлану, я распахнул дверцу джипа и опустился на сиденье рядом с водилой, который уже намылился драпать. Я схватил его за кадык.
– Без глупостей. Вези к Остапчуку.
Парень, хрипя, замотал головой.
В дверь просунулась Светлана. Увидав сзади двух убитых, она пробормотала:
– Ни хрена себе хрень! – И после тонкого этого замечания осведомилась: – Что случилось? Стреляли вроде в тебя.
– Промахнулись. – Я чуть ослабил хватку на кадыке водителя. – Давай к Остапчуку.
Водитель опять мотнул головой:
– Не повезу. Хоть на куски режь.
Я показательно заскрежетал зубами:
– Повезешь, гнида! Хочешь остаться цел, сучий потрох, повезешь!
Сычиха таращилась на меня в приоткрытую дверцу, и в серых ее глазах мелькнула насмешка. Я мысленно послал ее к чертям. Ну да, я не актер, играю как могу.
– Хоть на куски режь, – повторил водитель, моргая. Годков ему было чуть больше двадцати, и лицо вовсе не походило на бандитское. В тот момент, разумеется, когда его держали за кадык.
– Резать тебя не стану! – проревел я. – Просто выну кишки и на член намотаю! Усек, пидор?! – Этим я решил ограничиться, поскольку ничего более впечатляющего с ходу придумать не мог. – Вези к Остапчуку! Считаю до трех!
Парень упорно мотал башкой.
– Можешь вынимать кишки, – выдохнул он. – Что бы ты со мной ни сделал, Остапчук сделает хуже.
Черт! Поскольку выполнять свои угрозы я, конечно же, не собирался, положение создалось патовое. Водитель боялся хозяина гораздо больше, чем обещанных мной пыток.
– Сдадим его на Петровку, – предложила Светлана. – Вместе с двумя трупами. Посмотрим, как он запоет.
Очевидно, она и сама сомневалась, что это решение будет наилучшим. Тем более что при упоминании о Петровке физиономия водителя выразила явное облегчение. Голова моя работала в поисках продуктивной идеи. Ничего интересного, увы, на ум не приходило. Оставалось, как говорят шахматисты, сделать тихий выжидательный ход.
– С Петровкой погодим, – сказал я и встряхнул водителя. – Карандаш, бумага есть?
Он кивнул.
– В «бардачке».
Среди сигаретных пачек, жвачки и прочего хлама я обнаружил шариковую ручку и – вот находка! – стопку открыток с изображением букета роз. Подобные «визитки» лже-Француз оставлял на трупах. Я предъявил одну из открыток Светлане.
– Узнаешь?
Сычиха ломанулась в машину:
– Дай мне этого урода! Я из него не то что кишки…
– Погоди, – отстранил ее я. – Сделаем кое-что получше. – Отпустив кадык водителя, я распорядился: – Подставь-ка спину.
Потирая горло, парень с готовностью согнулся. Я положил ему на спину открытку и на оборотной стороне написал: «Остапчук! Хороня своих гаденышей, помни: я тебя не люблю. Сычиха».
– Ну? – произнесла Светлана. – Что там?
Я протянул ей открытку:
– Ответ Татьяны Онегину.
Прочтя, она хмыкнула.
Забрав открытку, я положил ее на грудь одного из трупов и придавил прикладом автомата.
– Отвезешь это послание, – сказал я водителю. – И передашь привет Французу от Француза.
– Понял, урод?! – прошипела Светлана.
Парень торопливо кивнул:
– Нет проблем. – Такой поворот событий вполне его устраивал. – «Жигуль» свой отгоните. Чтоб не задеть.
– Объедешь, чайник! – Светлана отошла, освобождая мне выход.
Как только я вылез из джипа, водитель, не потеряв ни мгновения, виртуозно выскочил задним ходом между «жигуленком» и стеной, развернулся и был таков. Светлана в досаде пнула картонный ящик Тот жалобно скрипнул и шлепнулся в кучу своих собратьев.
– Так его, – одобрил я, садясь за руль. – Едешь или продолжишь баталию?
Она стряхнула с джинсов комочки подсохшей грязи, влезла в машину и захлопнула дверцу. Включив зажигание, я вырулил из тупика и поехал на Дашкину… то есть на конспиративную нашу квартиру. Дождь наконец прекратился, однако небо оставалось пасмурным.
Светлана покосилась на меня:
– После твоей открытки он совсем оборзеет.
– Куда уж более? – возразил я.
– Он сдвинутый, Глеб. Что он теперь натворит?
– Свет, он не сдвинутый, он маньяк. Если раньше он за тобой просто охотился, то теперь ты станешь для него наваждением. Во всяком случае, очень на это надеюсь.
– Приманку из меня делаешь?
– Ты уже приманка, Свет. Я лишь повысил твою цену.
Мы не спеша катили в автомобильном потоке, и я мог поручиться, «хвостов» за нами не было. После короткого молчания Светлана произнесла:
– Понравились мне два момента. Знаешь, какие?
– Скажешь – буду знать.
– Как эти уроды промахнулись в тебя с трех шагов и как ты… – Смеясь, она передразнила мой голос – «Кишки на член намотаю, пидор!» Ну, блин, кино!
– И что такого? – разозлился я, обходя на повороте «Мерседес». – Некоторые в каждую фразу умудряются вставлять слово «хрен».
Сычиха продолжала смеяться. Такого с ней еще не бывало.
– Да ладно. Что покраснел-то?
– Свет, я за рулем, – напомнил я. – Можешь не отвлекать?
Она примолкла. Но ненадолго.
– Расскажи про Остапчука, – потребовала она. – Кто он и что о нем известно?
– Вот это пожалуйста. Хоть информации у меня, что называется, кот наплакал.
И я поведал то немногое, что нарыл Стас о шестом спецотряде и о свихнувшемся его майоре. Светлана слушала, не перебивая. Лишь соскребала ноготком с одежды грязь.
ГЛАВА 23
Когда мы вошли, оказалось, что Стас уже вернулся. Они сидели втроем на кухне и ели бутерброды. Ноздри Щекотал кофейный аромат.
– Мы тоже хотим, – сказал я.
Стас подвинул нам два табурета. Дарья скользнула взглядом по испачканной майке Светланы.
– Момент, ребята. – Она взглянула на кофемолку. – Сварю свежего.
Светлана конфузливо покосилась на Стаса:
– Пойду руки помою.
Но Илья, глядя на ее одежду, произнес:
– Капитан Сычова, доложите обстановку.
Светлана собралась его отбрить, но Стас ответил за нее:
– Шла, упала, ничего не помнит. Очнулась в сточной канаве.
Сычиха вспыхнула.
Илья обернулся к Стасу:
– Рыжий, ты интеллектуальный эмбрион. Тебе об этом говорили?
Шевельнув могучими плечами, Стас взглянул на него с интересом:
– Почему эмбрион?
– Хорошо, не спросил, почему интеллектуальный, – вздохнул Илья. – Потому, Рыжий, что в них наверняка стреляли. Света бросилась на землю и, поскольку шел дождь… Я не прав?
Дашка замерла с кофемолкой в руках.
Я невозмутимо подошел к раковине.
– Умыться, кстати, можно и здесь.
Стас воззрился на Илью с недоверием:
– Почему тогда на Глебе ни пятнышка?
Илья погладил бороду:
– Потому, думаю, что наш ребе… Глеб то есть… лежал на девушке сверху. В смысле – прикрывал своим телом. Если ошибаюсь, пусть меня поправят.
Стас вопросительно взглянул на Светлану. Светлана ошеломленно таращилась на Илью.
– Докладываю, борода, – отчеканила она. – Все было так, как ты сказал.
Дашка потрепала Илью по волосам:
– А в шахматы пропер. Две партии.
Рыжий уставился в пол:
– Свет, извини.
Светлана подошла к раковине и, намыливая руки, проговорила:
– Если б там оказалась сточная канава, Стас, я бы в нее сиганула. Когда стреляют на поражение, лучшего места не отыщешь.
Краска затопила веснушки на физиономии Стаса.
– Я же извинился.
На этих словах Дашка врубила кофемолку.
– Что?! – крикнула она. – Ничего не слышно!
Стас купился и проорал:
– Я извинился! Я сказал «ластик»!
Дашка выключила кофемолку.
– Теперь поняла. – И стала пересыпать молотый кофе в турку.
Сычиха обвела нас взглядом:
– Какой еще, на хрен, ластик?
Тут я не выдержал:
– Еще раз произнесешь слово «хрен», из окна выброшу!
Дашка вклинилась между нами:
– Не смей угрожать посторонним женщинам.
– Не встревай, выпорю! – пообещал я.
– Меня, что ли?
– Кого же еще!
– Другое дело.
Мы с женой рассмеялись.
Светлана улыбнулась из-за Дашкиной спины.
– Ладно, постараюсь без хрена. – Славная у нее была улыбка. – Так что еще там за ластик?
Дашка объяснила:
– Если ты говоришь «ластик» – значит, стираешь произнесенные тобой необдуманные слова. Вычеркиваешь их из жизни, вот и все.
Светлана смотрела на нее, будто не верила ушам.
– Значит, Стас стер насчет сточной канавы?
Рыжий вскочил со стула.
– Свет, если я сказал «ластик» – значит, «ластик»! И хватит об этом!
– Конечно, Стас, – поспешно согласилась Светлана. – Просто я сперва не поняла.
Рыжий хмуро плюхнулся обратно на стул.
– Тогда, может, начнем наконец разбор полетов?
Тут он был прав. Присев к столу, мы со Светланой по-военному сухо изложили наше приключение.
Повисла тишина. Дашка сверлила меня глазами, в которых читалось: «Почему там была не я?» Илья размышлял, поглаживая бороду. Стас вроде бы с завистью посетовал:
– Надо же, а у меня – как по маслу. Встретился с этим Гномкиным – верзила еще тот, выше меня почти на голову… Кстати, Свет, как он в рукопашном? Силен?
Светлана едва не поперхнулась кофе:
– Не очень. Рыхловат.
– Тренироваться надо с такими данными. Короче, нормально поговорили. Я объяснил, что капитан Сычова сама прийти не могла, и я как ближайший ее друг… В общем, Серега мигом врубился и просил передать Свете, что шеф, полковник Жмыхов, рвет и мечет: обещает отрезать Сычовой уши.
Уминая бутерброд, Светлана отмахнулась:
– Пускай грозит.
Стас продолжил:
– Тут я ввернул про склады в Ясенево. Мол, сам понимаешь, Светку припекло: ухватила тигра за хвост, ну и… Серега опять же все просек. Предупредил, чтоб я не трепался, где Сычиха скрывается. Я вроде обиделся: кому бы мне трепать? А он: хотя бы мне. Я на голубом глазу: ты ведь свой. А он: откуда знаешь? В таких делах, говорит, своих не бывает. Шеф, говорит, икру мечет, потому что у нас где-то утечка. Короче, условились держать связь. Хороший, по-моему, парень.
Илья задумчиво поглаживал бороду:
– «Хвоста» не привел?
Рыжий вспыхнул от гнева:
– Илюха, я не пальцем деланный. Тачку бросил у «Динамо», в метро с двумя пересадками доехал до «Беговой»-Туда мой приятель, который тоже не вчера с печки упал, подогнал мою «Тойоту». И, пока я сюда ехал, по улицам попетлял с оглядкой. Можешь поверить, никаких «хвостов».
Илья поднял руки:
– Молчу.
– И правильно делаешь, – заметил я. – Потому что «крот» – не лейтенант Гномкин, а майор Калитин. Завтра мы займемся им вплотную. Кстати, следите все за новостями про склады в Ясенево. Желательно, по «Эхо Москвы»: там ребята оперативные. У нас с Дашкой, как известно, ни телевизора, ни радио, так что…
– Не верю! – перебила капитан Сычова, инстинктивно подражая Станиславскому. – Леша Калитин – не «крот»!
Мне было ее жаль.
– Не веришь – не надо, – сказал я. – Если мы в нем ошиблись, приятно будет в этом сознаться. Предлагаю…
– И я не верю, – заявил вдруг Илья.
Станиславских, таким образом, у нас стало двое. Причем второй был куда въедливей первого. Я осторожно спросил:
– Почему, старик?
– Потому, старик, – ответил Илья, – что не нравится мне хороший парень Серега. Слишком герметично он упакован. Претензий к нему никаких – так он еще и предупреждает Стаса, чтоб не трепался. Ну как на такого подумать?
Рыжий отгородился широкой дланью:
– Илюха, нравится, не нравится – не аргумент. Этак мы «крота» не вычислим.
– Это не математика, – возразил Илья. – Тут не вычислить надо, а разгадать.
Мы помолчали. Светлана изучала кофейную гущу.
Я полюбопытствовал:
– Майор Калитин тебе нравится больше? Когда стреляют в Сычову, он либо отсутствует, либо ему царапают бедро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Погоди с пивом, – отмахнулся тот, кто начал разговор. – Сперва пусть отсосет дуло моего строчилы, чтоб не воняло порохом. Отсасывай, Француз, и вали: не тронем. – Он шевельнул автоматом. – А за то, что ты нашу тачку трахал, мы трахнем Сычиху. Так на так будет, по справедливости.
Воистину поразительно. Сколько лет живу – не перестаю удивляться подобным типам. Они даже не задались вопросом, как осмелился я переть на них без оружия, на что, собственно, я рассчитывал. Я и рта не раскрыл, а умники эти, не интересуясь, за каким чертом я к ним явился, лихо настроились на потеху. Причем настолько самоуверенны, что вроде и не торопятся. Однако мне, в отличие от них, время было дорого. И я сказал тому, кто предлагал мне сосать дуло:
– Отвезешь меня к Остапчуку, жив останешься. На размышление – десять секунд. Девять, восемь, семь…
Речь моя произвела эффект больший, чем все предыдущие мои военные действия. Водитель, врубив зажигание, произнес нечто вроде «уе-о-о!». Тот, кто держал меня под прицелом, всполошился:
– Какой Остапчук? Че ты гонишь? – И подтвердил, таким образом, информацию Стаса.
– Шесть, пять, четыре… – отсчитывал я.
Тот, который Гена, взревел:
– Мочи его! Сычиху упустим!
– Выстрелишь, – предупредил я, – убьешь своего кореша. Три, два, один…
Гена завопил:
– Жми! Че ты ссышь?!
И спец по сосанию дула выпустил по мне автоматную очередь. Едва ли учитель мог бы меня упрекнуть, что я использую Силу без крайней необходимости. Все пули до единой вошли в стрелявшего и в его напарника, сразив обоих наповал. Один распластался на сиденье, другой сполз на пол. Места каждому хватило с избытком.
Заметив бегущую ко мне Светлану, я распахнул дверцу джипа и опустился на сиденье рядом с водилой, который уже намылился драпать. Я схватил его за кадык.
– Без глупостей. Вези к Остапчуку.
Парень, хрипя, замотал головой.
В дверь просунулась Светлана. Увидав сзади двух убитых, она пробормотала:
– Ни хрена себе хрень! – И после тонкого этого замечания осведомилась: – Что случилось? Стреляли вроде в тебя.
– Промахнулись. – Я чуть ослабил хватку на кадыке водителя. – Давай к Остапчуку.
Водитель опять мотнул головой:
– Не повезу. Хоть на куски режь.
Я показательно заскрежетал зубами:
– Повезешь, гнида! Хочешь остаться цел, сучий потрох, повезешь!
Сычиха таращилась на меня в приоткрытую дверцу, и в серых ее глазах мелькнула насмешка. Я мысленно послал ее к чертям. Ну да, я не актер, играю как могу.
– Хоть на куски режь, – повторил водитель, моргая. Годков ему было чуть больше двадцати, и лицо вовсе не походило на бандитское. В тот момент, разумеется, когда его держали за кадык.
– Резать тебя не стану! – проревел я. – Просто выну кишки и на член намотаю! Усек, пидор?! – Этим я решил ограничиться, поскольку ничего более впечатляющего с ходу придумать не мог. – Вези к Остапчуку! Считаю до трех!
Парень упорно мотал башкой.
– Можешь вынимать кишки, – выдохнул он. – Что бы ты со мной ни сделал, Остапчук сделает хуже.
Черт! Поскольку выполнять свои угрозы я, конечно же, не собирался, положение создалось патовое. Водитель боялся хозяина гораздо больше, чем обещанных мной пыток.
– Сдадим его на Петровку, – предложила Светлана. – Вместе с двумя трупами. Посмотрим, как он запоет.
Очевидно, она и сама сомневалась, что это решение будет наилучшим. Тем более что при упоминании о Петровке физиономия водителя выразила явное облегчение. Голова моя работала в поисках продуктивной идеи. Ничего интересного, увы, на ум не приходило. Оставалось, как говорят шахматисты, сделать тихий выжидательный ход.
– С Петровкой погодим, – сказал я и встряхнул водителя. – Карандаш, бумага есть?
Он кивнул.
– В «бардачке».
Среди сигаретных пачек, жвачки и прочего хлама я обнаружил шариковую ручку и – вот находка! – стопку открыток с изображением букета роз. Подобные «визитки» лже-Француз оставлял на трупах. Я предъявил одну из открыток Светлане.
– Узнаешь?
Сычиха ломанулась в машину:
– Дай мне этого урода! Я из него не то что кишки…
– Погоди, – отстранил ее я. – Сделаем кое-что получше. – Отпустив кадык водителя, я распорядился: – Подставь-ка спину.
Потирая горло, парень с готовностью согнулся. Я положил ему на спину открытку и на оборотной стороне написал: «Остапчук! Хороня своих гаденышей, помни: я тебя не люблю. Сычиха».
– Ну? – произнесла Светлана. – Что там?
Я протянул ей открытку:
– Ответ Татьяны Онегину.
Прочтя, она хмыкнула.
Забрав открытку, я положил ее на грудь одного из трупов и придавил прикладом автомата.
– Отвезешь это послание, – сказал я водителю. – И передашь привет Французу от Француза.
– Понял, урод?! – прошипела Светлана.
Парень торопливо кивнул:
– Нет проблем. – Такой поворот событий вполне его устраивал. – «Жигуль» свой отгоните. Чтоб не задеть.
– Объедешь, чайник! – Светлана отошла, освобождая мне выход.
Как только я вылез из джипа, водитель, не потеряв ни мгновения, виртуозно выскочил задним ходом между «жигуленком» и стеной, развернулся и был таков. Светлана в досаде пнула картонный ящик Тот жалобно скрипнул и шлепнулся в кучу своих собратьев.
– Так его, – одобрил я, садясь за руль. – Едешь или продолжишь баталию?
Она стряхнула с джинсов комочки подсохшей грязи, влезла в машину и захлопнула дверцу. Включив зажигание, я вырулил из тупика и поехал на Дашкину… то есть на конспиративную нашу квартиру. Дождь наконец прекратился, однако небо оставалось пасмурным.
Светлана покосилась на меня:
– После твоей открытки он совсем оборзеет.
– Куда уж более? – возразил я.
– Он сдвинутый, Глеб. Что он теперь натворит?
– Свет, он не сдвинутый, он маньяк. Если раньше он за тобой просто охотился, то теперь ты станешь для него наваждением. Во всяком случае, очень на это надеюсь.
– Приманку из меня делаешь?
– Ты уже приманка, Свет. Я лишь повысил твою цену.
Мы не спеша катили в автомобильном потоке, и я мог поручиться, «хвостов» за нами не было. После короткого молчания Светлана произнесла:
– Понравились мне два момента. Знаешь, какие?
– Скажешь – буду знать.
– Как эти уроды промахнулись в тебя с трех шагов и как ты… – Смеясь, она передразнила мой голос – «Кишки на член намотаю, пидор!» Ну, блин, кино!
– И что такого? – разозлился я, обходя на повороте «Мерседес». – Некоторые в каждую фразу умудряются вставлять слово «хрен».
Сычиха продолжала смеяться. Такого с ней еще не бывало.
– Да ладно. Что покраснел-то?
– Свет, я за рулем, – напомнил я. – Можешь не отвлекать?
Она примолкла. Но ненадолго.
– Расскажи про Остапчука, – потребовала она. – Кто он и что о нем известно?
– Вот это пожалуйста. Хоть информации у меня, что называется, кот наплакал.
И я поведал то немногое, что нарыл Стас о шестом спецотряде и о свихнувшемся его майоре. Светлана слушала, не перебивая. Лишь соскребала ноготком с одежды грязь.
ГЛАВА 23
Когда мы вошли, оказалось, что Стас уже вернулся. Они сидели втроем на кухне и ели бутерброды. Ноздри Щекотал кофейный аромат.
– Мы тоже хотим, – сказал я.
Стас подвинул нам два табурета. Дарья скользнула взглядом по испачканной майке Светланы.
– Момент, ребята. – Она взглянула на кофемолку. – Сварю свежего.
Светлана конфузливо покосилась на Стаса:
– Пойду руки помою.
Но Илья, глядя на ее одежду, произнес:
– Капитан Сычова, доложите обстановку.
Светлана собралась его отбрить, но Стас ответил за нее:
– Шла, упала, ничего не помнит. Очнулась в сточной канаве.
Сычиха вспыхнула.
Илья обернулся к Стасу:
– Рыжий, ты интеллектуальный эмбрион. Тебе об этом говорили?
Шевельнув могучими плечами, Стас взглянул на него с интересом:
– Почему эмбрион?
– Хорошо, не спросил, почему интеллектуальный, – вздохнул Илья. – Потому, Рыжий, что в них наверняка стреляли. Света бросилась на землю и, поскольку шел дождь… Я не прав?
Дашка замерла с кофемолкой в руках.
Я невозмутимо подошел к раковине.
– Умыться, кстати, можно и здесь.
Стас воззрился на Илью с недоверием:
– Почему тогда на Глебе ни пятнышка?
Илья погладил бороду:
– Потому, думаю, что наш ребе… Глеб то есть… лежал на девушке сверху. В смысле – прикрывал своим телом. Если ошибаюсь, пусть меня поправят.
Стас вопросительно взглянул на Светлану. Светлана ошеломленно таращилась на Илью.
– Докладываю, борода, – отчеканила она. – Все было так, как ты сказал.
Дашка потрепала Илью по волосам:
– А в шахматы пропер. Две партии.
Рыжий уставился в пол:
– Свет, извини.
Светлана подошла к раковине и, намыливая руки, проговорила:
– Если б там оказалась сточная канава, Стас, я бы в нее сиганула. Когда стреляют на поражение, лучшего места не отыщешь.
Краска затопила веснушки на физиономии Стаса.
– Я же извинился.
На этих словах Дашка врубила кофемолку.
– Что?! – крикнула она. – Ничего не слышно!
Стас купился и проорал:
– Я извинился! Я сказал «ластик»!
Дашка выключила кофемолку.
– Теперь поняла. – И стала пересыпать молотый кофе в турку.
Сычиха обвела нас взглядом:
– Какой еще, на хрен, ластик?
Тут я не выдержал:
– Еще раз произнесешь слово «хрен», из окна выброшу!
Дашка вклинилась между нами:
– Не смей угрожать посторонним женщинам.
– Не встревай, выпорю! – пообещал я.
– Меня, что ли?
– Кого же еще!
– Другое дело.
Мы с женой рассмеялись.
Светлана улыбнулась из-за Дашкиной спины.
– Ладно, постараюсь без хрена. – Славная у нее была улыбка. – Так что еще там за ластик?
Дашка объяснила:
– Если ты говоришь «ластик» – значит, стираешь произнесенные тобой необдуманные слова. Вычеркиваешь их из жизни, вот и все.
Светлана смотрела на нее, будто не верила ушам.
– Значит, Стас стер насчет сточной канавы?
Рыжий вскочил со стула.
– Свет, если я сказал «ластик» – значит, «ластик»! И хватит об этом!
– Конечно, Стас, – поспешно согласилась Светлана. – Просто я сперва не поняла.
Рыжий хмуро плюхнулся обратно на стул.
– Тогда, может, начнем наконец разбор полетов?
Тут он был прав. Присев к столу, мы со Светланой по-военному сухо изложили наше приключение.
Повисла тишина. Дашка сверлила меня глазами, в которых читалось: «Почему там была не я?» Илья размышлял, поглаживая бороду. Стас вроде бы с завистью посетовал:
– Надо же, а у меня – как по маслу. Встретился с этим Гномкиным – верзила еще тот, выше меня почти на голову… Кстати, Свет, как он в рукопашном? Силен?
Светлана едва не поперхнулась кофе:
– Не очень. Рыхловат.
– Тренироваться надо с такими данными. Короче, нормально поговорили. Я объяснил, что капитан Сычова сама прийти не могла, и я как ближайший ее друг… В общем, Серега мигом врубился и просил передать Свете, что шеф, полковник Жмыхов, рвет и мечет: обещает отрезать Сычовой уши.
Уминая бутерброд, Светлана отмахнулась:
– Пускай грозит.
Стас продолжил:
– Тут я ввернул про склады в Ясенево. Мол, сам понимаешь, Светку припекло: ухватила тигра за хвост, ну и… Серега опять же все просек. Предупредил, чтоб я не трепался, где Сычиха скрывается. Я вроде обиделся: кому бы мне трепать? А он: хотя бы мне. Я на голубом глазу: ты ведь свой. А он: откуда знаешь? В таких делах, говорит, своих не бывает. Шеф, говорит, икру мечет, потому что у нас где-то утечка. Короче, условились держать связь. Хороший, по-моему, парень.
Илья задумчиво поглаживал бороду:
– «Хвоста» не привел?
Рыжий вспыхнул от гнева:
– Илюха, я не пальцем деланный. Тачку бросил у «Динамо», в метро с двумя пересадками доехал до «Беговой»-Туда мой приятель, который тоже не вчера с печки упал, подогнал мою «Тойоту». И, пока я сюда ехал, по улицам попетлял с оглядкой. Можешь поверить, никаких «хвостов».
Илья поднял руки:
– Молчу.
– И правильно делаешь, – заметил я. – Потому что «крот» – не лейтенант Гномкин, а майор Калитин. Завтра мы займемся им вплотную. Кстати, следите все за новостями про склады в Ясенево. Желательно, по «Эхо Москвы»: там ребята оперативные. У нас с Дашкой, как известно, ни телевизора, ни радио, так что…
– Не верю! – перебила капитан Сычова, инстинктивно подражая Станиславскому. – Леша Калитин – не «крот»!
Мне было ее жаль.
– Не веришь – не надо, – сказал я. – Если мы в нем ошиблись, приятно будет в этом сознаться. Предлагаю…
– И я не верю, – заявил вдруг Илья.
Станиславских, таким образом, у нас стало двое. Причем второй был куда въедливей первого. Я осторожно спросил:
– Почему, старик?
– Потому, старик, – ответил Илья, – что не нравится мне хороший парень Серега. Слишком герметично он упакован. Претензий к нему никаких – так он еще и предупреждает Стаса, чтоб не трепался. Ну как на такого подумать?
Рыжий отгородился широкой дланью:
– Илюха, нравится, не нравится – не аргумент. Этак мы «крота» не вычислим.
– Это не математика, – возразил Илья. – Тут не вычислить надо, а разгадать.
Мы помолчали. Светлана изучала кофейную гущу.
Я полюбопытствовал:
– Майор Калитин тебе нравится больше? Когда стреляют в Сычову, он либо отсутствует, либо ему царапают бедро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44