Как позже выяснилось, фиванские содомиты профессионально занимались ритуальными танцами и бегали не хуже олимпийских чемпионов.
Неожиданная пауза несказанно обрадовала Агамемнона, который наконец смог немного вздремнуть прямо под столом смотрового зала.
Каково же было его удивление, когда он проснулся совсем в другом месте.
Сначала Агамемнон испытал изумление, затем испуг и наконец дикий ужас.
Испуг он ощутил, когда понял, что лежит на кровати в потайной комнате Аякса, куда тот по очереди таскал портовых шлюх, обещая им протекцию в браке с царем. Агамемнона поразило еще и то, что он был абсолютно гол.
А вот неподдельный ужас он испытал, когда, повернув голову влево, увидел лежащую рядом с собой на кровати с кузнечным молотом в руках чудовищную великаншу по имени Гармодий.
Великанша тоже была обнажена, и Агамемнону еще подумалось, что, несмотря на мужское имя и широкое плечи, она все-таки женщина, причем довольно аппетитная.
«Неужели я с ней… — вздрагивая всеми членами (абсолютно всеми! — Авт.) подумал Агамемнон. — Но этого просто не может быть, ведь я спал!»
— Что, испугался? — закричал ворвавшийся в комнату свиданий Аякс, чуть не доведя несчастного приятеля до очередного инфаркта. — Как я тебя разыграл, а? Нечего было на рабочем месте засыпать!
— Странные вы, мужики, все какие-то, — басом произнесла великанша и, встав с кровати, принялась грациозно одеваться.
Аякс смотрел на нее с умилением.
— Ты идиот!! — истошно заорал Агамемнон, до которого с трудом дошло, что это был всего-навсего невинный розыгрыш. — Ты полный, законченный идиот… повторить по слогам?
— Твоя реакция, мой друг, — сказал, ничуть не обидевшись, Аякс, — лишь говорит о том, что моя шутка с триумфом удалась.
— Баран, — продолжал ругаться Агамемнон, вытаскивая из-под кровати свои кожаные доспехи. — Еще раз так поступишь, будешь путешествовать по Аттике один.
— Кстати, содомитов я так и не поймал, — с сожалением констатировал могучий герой. — Но зато хорошо икры размял. Идем в зал. Эдип сейчас будет выбирать себе жену.
— Надеюсь, он выберет тебя, — огрызнулся Агамемнон, надевая любимые медные наплечники.
* * *
В тот день царь Эдип выглядел особенно невменяемым. Волосы его были всклокочены, борода стояла дыбом, глаза безостановочно и страшно вращались.
«Как бы он кого-нибудь ненароком не задушил», — опасливо подумал Аякс, незаметным движением снимая с плеча кифару.
Долго осматривал Эдип многочисленных невест, многим из которых было место в царской кунсткамере. (К слову сказать, часть их потом туда и определили, а некоторых свезли в психиатрическую лечебницу на Крите. — Авт. — Свезли вместе с автором! — Известный критик.)
Задумчиво обходил Эдип ряды «красоток».
Остановившись напротив бородатой женщины из фиванского цирка, долго глядел царь на ее рыхлое тело, явно колеблясь. Немой вопрос застыл в его глазах. Но в конце концов ему не понравились ее зеленые волосы, и Эдип двинулся дальше.
— Слава Крону, — прошептал Агамемнон, и если бы в те далекие времена древние греки были христианами, то он наверняка бы перекрестился.
Наконец нашел царь себе невесту, ткнув пальцем в высокую брюнетку с помятым лицом, которую Аякс выбрал для главных смотрин из-за черной бородавки на верхней губе.
— Как тебя зовут, красавица? — нежно спросил Эдип, похотливо поглядывая на волосатые ножищи девушки, выглядывавшие из-под накидки, которая габаритной фемине была явно не по размеру.
Вооружившись хлыстами, Агамемнон с Аяксом во избежание всяческих эксцессов погнали остальных претенденток вон из зала, не обращая внимания на их утробные завывания.
— Меня зовут Лайя, — басом ответила девица, неуклюже переступая с ноги на ногу.
— Это еще кто такая? — удивился Агамемнон. — Первый раз ее вижу.
— Я встретил ее на окраине Фив, — ответил Аякс, — когда за содомитами гонялся. Предложил девушке в смотринах поучаствовать, рассказал о конкурсе, она и согласилась.
— Знаешь, — тихо произнес Агамемнон, — иногда мне кажется, что ты, мой друг, еще более сумасшедший, чем наш Эдип, хотя порою ты способен совершать просто-таки гениальные поступки.
— Ну спасибо, — зарделся Аякс, — хотя подожди, а при чем тут Эдип?
— Лайя, Лайя, — как заведенный повторял царь, бегая вокруг невесты. — Что за странное имя. Скажите, мы раньше с вами нигде не встречались?
— Ну… — неопределенно пробасила девушка, — может быть, в цирке?
— В цирке? — удивился Эдип. — А что это такое?
— Это то место, где ты вскоре окажешься, если сейчас же не ляжешь спать, — грубо вмешался в содержательную беседу голубков Аякс. — Вон уже стемнело давно. Завтра у тебя свадьба, так что получше выспись.
Взяв невесту за руку, которая (в смысле конечность) была вдвое больше руки Эдипа, царь демонстративно направился в сторону своих покоев.
— Э… нет, — прогремел Аякс, бесцеремонно разъединяя голубков, — девушка будет спать отдельно. Это тебе не Содом и не Гоморра — это Фивы!
И Эдипу пришлось подчиниться.

* * *
Наутро стали готовиться Семивратные Фивы к царской свадьбе.
Однако не выспались в тот день Аякс с Агамемноном, так как всю ночь продежурили они у спальни невесты, откуда доносился жуткий утробный храп.
Дежурили великие герои неспроста, ибо опасались они, что Эдип ночью попытается пробраться в спальню Лайи, дабы ту преждевременно… задушить. (А вы что подумали? Ай-яй-яй! — Авт.)
Небезосновательно опасались Аякс с Агамемноном, ох и небезосновательно.
Сумасшедший царь действительно несколько раз пытался пробраться в спальню возлюбленной, однако извращенец везде натыкался на неусыпных стражей.
Полез Эдип по водостоку к окну спальни невесты, смотрит, а на подоконнике Аякс сидит, тихонько бренча на кифаре. Испугался царь, вниз спустился, обошел гостевую часть дворца с тыла (там тоже окно имелось). Полез Эдип к этому окну по виноградной лозе, смотрит — и там кто-то сидит. Пригляделся, а это Агамемнон финики щелкает. Не подберешься к любимой.
Так всю ночь царь и пробегал от одного окна к другому, рассчитывая,. что герои наконец утомятся и пойдут спать. Зря, конечно, рассчитывал, но все же.
А наутро, как уже было сказано, начались приготовления к свадьбе.
С острова Крит был приглашен сводный октет одноруких арфистов-виртуозов. К острову Лесбос устремились гонцы, дабы позвать на свадьбу фиванского царя проживавших там героев. Но никого они там из живых людей не нашли, кроме странных, меланхолично сидящих на деревьях лохматых обезьян…
Вся Аттика судачила о предстоящей свадьбе.
Делались всевозможные предположения.
Гуляли фантастические слухи.
Но особенно всех интересовала невеста Эдипа. По одной версии, она была трехметровой амазонкой с тремя грудями, по другой — бородатой женщиной из фиванского цирка, третьи утверждали, что будущая жена царя не кто иная, как обезумевшая карлица из дельфийских кунсткамер.
В общем, как видите, версии были одна бредовей другой, и всецело зависели они от количества выпитого рассказчиком вина.
Но правда оказалась намного страшнее и отвратительнее любых самых безрассудных предположений…
Аякс с Агамемноном продолжали плести за спиной Эдипа коварный заговор.
— Значит так, — заявил Аякс, раскладывая на столе перед Агамемноном большой кусок папируса. — Я здесь все доходчиво нарисовал. Это царская спальня, это кровать, а это придуманный мною особый механизм.
— Ну и что? — спросил Агамемнон, не в силах разобраться в кривых каракулях приятеля. — Что это за летающая надгробная плита?
— Это не надгробная плита, — обиделся могучий герой, — это каменная мухобойка, подвешенная над кроватью. Как только Эдип спать ляжет… Бац! И финикийская котлета.
— Э… нет, братец, — покачал головой Агамемнон, — неувязочка получается…
— Это, интересно, какая? Я все вроде продумал.
— Все да не все, — раздраженно бросил Агамемнон. — Разве ты забыл, что смерть царя должна быть похожа на несчастный случай?
— Ну так а чем тебе не нравится мой план? Прекрасный несчастный случай!
— Подвесная плита?
— Ну да. Скажем, что Эдип сам распорядился ее над кроватью повесить.
— И это за каким таким сатиром? — ехидно осведомился Агамемнон.
— Чтобы от москитов отбиваться, — сразу нашелся с ответом Аякс. — Ждет царь, пока их побольше на него сядет, а потом дергает за веревочку и… Бац! Финикийская котлета…
— Сам ты финикийская котлета, — хмуро проворчал Агамемнон. — План твой ни к сатиру не годится. Будем действовать согласно моим задумкам.
— Каким еще твоим задумкам? Никогда о них не слыхал.
— Сейчас услышишь, — пообещал Агамемнон и задумчиво прошелся по тронному залу. — Значит, так…
— Ничего не выйдет, — мрачно отрезал Аякс. — Мысль, конечно, хорошая — убрать ублюдка чужими руками, но откуда ты знаешь, что эта немытая макака уже близко?
— Не просто близко, — многозначительно ответил Агамемнон, — а я его лично видел вчера ночью — он рыскал вокруг дворца.
— Так, может, это Эдип был?
— Эдип тоже там гулял, но… хоть и было темно, фигуру этого придурка ни с кем не спутаешь.
— Тоже верно, — кивнул Аякс, с интересом наблюдая, как в тронный зал на цыпочках входят восемь одноруких арфистов-виртуозов.
— Эй, любезнейшие, вы куда это? — закричал на музыкантов Агамемнон.
— Мы только что прибыли с острова Крит, — почтительно кланяясь, ответили арфисты. — Пришли на репетицию.
— Все правильно, — успокоил друга Аякс. — Это я их пригласил. Давайте, ребята, исполните что-нибудь веселенькое…
Усевшись в два ряда, арфисты заиграли знаменитый греческий свадебный гимн «Узы Гименея».
— О, как раз то, что надо! — обрадовался Аякс, пританцовывая на месте.
Агамемнон скептически смотрел на противоречивого друга, от которого можно было ожидать чего угодно: от приступа внезапной ярости до беззаботного веселья.
— Ну так мы договорились?
— О чем договорились? — переспросил танцующий Аякс.
— Ну, о моем плане, — нетерпеливо напомнил Агамемнон.
— Конечно! — подтвердил Аякс. — Поступим по-твоему. Хотя в успех всей этой операции мне верится с трудом.
На том и порешили.
Оставив одноруких арфистов репетировать в тронном зале, великие герои пошли искать невесту, которая, как оказалось, еще спала в своих покоях.
— Кхе-кхе, — громко покашлял Аякс у входа в спальню девушки.
Храп мгновенно прекратился, и в ответ послышалось хриплое кокетливое: «Да?»
— Милая Лайя, — сказал Агамемнон, — вам уже пора примерять свадебный наряд.
— Да-да, я сейчас выйду, только носик напудрю, — каким-то пропитым басом ответила невеста.
Агамемнон вздрогнул:
— И где ты только раздобыл это чудовище?
— Ну я же тебе уже рассказывал, — вздохнув, прошептал Аякс. — Случайно встретил в лесу на окраине Фив.
— А что она там делала?
— Да вроде на дереве дремала, — пожал крутыми плечами Аякс. — Я тот дуб хорошенько потряс, ну она и бряк на землю. Я ее вблизи как увидел, сразу понял — наш Эдип не устоит, женится.
Из своих покоев появилась невеста.
Волосатая бородавка у нее с губы за ночь перекочевала на лоб, и Агамемнон от этого открытия чуть не потерял сознание.
— Не волнуйтесь, она не настоящая, а искусственная, — хрипло ответила невеста. — Она очень здорово подчеркивает мою яркую индивидуальность, не правда ли?
И, сняв с головы черный парик, невеста принялась трусить его с непонятной яростью. Аякс с Агамемноном как зачарованные уставились на блестящую плешь девушки, обрамленную редкими седыми волосами.
— Гм… — пробормотал Агамемнон, с трудом отводя глаза, — вам необходимо надеть свадебный наряд.
— Да-да, я готов, — кивнула невеста, — вернее, готова…
— Ну что ж, Аякс, проводи… гм… девушку.
Когда могучий герой и Лайя удалились, Агамемнон, воровато посмотрев по сторонам, вошел в спальню невесты Эдипа.
В спальне невыносимо воняло вином. Кровать была так смята, словно на ней боролись пьяные титаны, а в дальнем углу Агамемнон нашел странный золотой ночной горшок (!!! — Авт.), каких он во дворце фиванского правителя раньше никогда не видел.
Царь отвернулся всего лишь на минуту, чтобы поглядеть в приоткрытое окно, но, когда он снова посмотрел в угол, ночного горшка там уже не было.
Горшок исчез!
— Что за бред, сатир побери, — пробормотал Агамемнон, заглядывая под кровать. Но под кроватью лежал лишь пустой пифос из-под вина.
Одна навязчивая мысль все не покидала Агамемнона с того самого момента, когда он вернулся домой. Или скорее это была не мысль, а неприятное ощущение, что он — пешка в какой-то очень сложной, запутанной игре богов. Новых ли, старых, Агамемнон не знал.
В любом случае, роль послушной марионетки ему не нравилась.
Но изменить что-либо он был пока не в силах, как и другие персонажи разворачивавшихся по спирали драматических событий.
Бракосочетание царя Эдипа с Лайей должно было состояться ближе к вечеру.
Но уже до обеда с обновленного Олимпа в Фивы спустился новый бог — покровитель брака, представившийся перепуганным смертным как Купидон, который отныне должен был исполнять в Греции функции Гименея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37