Какая вера? Во что? Что вообще такое вера? Я верю в то, что все однажды рухнет. Я верю в то, что существую. Я верю в свое оружие.
— Рано или поздно тебя все равно убьют, — сказал я, — и знаешь, мне будет тебя жаль. Пожалуй, я единственный на этой планете, кто огорчится после твоей смерти.
— Пусть так, но это уже начало.
— Начало чего?
— Как в библейских сказаниях. — Он улыбнулся. — Если в погрязшем во грехе городе есть хоть один праведник, то у жителей этого города все-таки будет шанс на спасение.
— Господь всепрощающий, Господь милосердный… — раздраженно бросил я, — где он был, твой Господь, когда погибала Земля?
— Не мой, а твой, — мягко поправил меня он.
— Мой?
— Он у тебя внутри, он по-прежнему в каждом из вас.
— А в тебе он тоже есть?
— К сожалению, нет, — сокрушенно ответил незнакомец.
Вот так новость. Такого ответа я не ожидал. Кто же ты, черт побери, на самом деле, узнаю я когда-нибудь или нет?
— Узнаешь! — кивнул незнакомец.
Снова трюк с чтением мыслей? Меня это уже стало порядком раздражать.
— Отец хочет поговорить с тобой.
— Что?
— Времени мало, вы должны встретиться.
— Кто он?
— Ты узнаешь, но потом.
— Где я его найду?
— Я не могу указать тебе путь, ты должен все сделать сам. Ищи его в своем прошлом.
— В моем прошлом?
— У тебя немного времени, но ты должен успеть. Прощай.
— Погоди, — я схватил его за руку, — где именно искать? До того, как я изменился, или после?
— Ищи посредине. И он ушел.
Я смотрел ему вслед, пока его фигура не растворилась в конце улицы. Меня не покидало странное чувство, что мы еще непременно увидимся. Но вот где? При каких обстоятельствах?
Я не знал.
Что же делать? Принимать его слова всерьез? А если он обыкновенный сумасшедший?
Что я теряю?
Правильно. Ничего.
— Что же мы все-таки ищем? — нетерпеливо поинтересовался Танатос.
— Мнемосалон!
— И для этого ты снова потащил меня в город?
— Ага.
— Ты спятил.
— Не больше, чем ты.
— Да я вообще единственный нормальный на этой планете сплошных психов.
— Знаешь, такие откровения настораживают.
— Почему?
— А ты подумай хорошенько. Ведь всегда право большинство.
— Не понял?
— Ненормальный скорее всего ты, а не вся планета.
— Да ты оглядись хорошенько, посмотри, что делается. Это, по-твоему, сотворили нормальные люди?
— Это было предсказуемо.
— Кем?
Я предпочел не отвечать.
— Ну и ладно, — обиделся Танатос. — Найдем мы твой мнемосалон, и что дальше?
— Ты поможешь мне подключиться и сделать запись.
— Ну точно спятил! После разговора с тем оборванцем тебя так переклинило?
— Может быть.
— Ну знаешь ли…
— Ты мне поможешь?
Тан колебался недолго:
— Конечно, помогу, куда я денусь.
Я знал, что именно так он и ответит.
В центре города мы наткнулись на отряд эсбэшников. В сопровождении четырех танков солдаты тщательно прочесывали улицы.
Мы с Танатосом залегли за перевернутым флаером, наблюдая, как каратели медленно проходят мимо.
— Где твои «жнецы»? — шепотом поинтересовался я.
— За три квартала отсюда. А твои?
— Ближе.
— Думаешь, их заметят?
— Сомневаюсь, но даже если и заметят, то что?
— Действительно. — Тан тихо рассмеялся. Конечно, можно было бы принять бой, но не хотелось терять время.
Внезапно раздались выстрелы. Из разрушенного казино выскакивали вооруженные люди. Один из танков уже горел.
— Вольные стрелки, — улыбнулся Танатос, — отчаянные парни.
На улице завязалась перестрелка, и мы, держась тени, поспешили дальше.
— Жаль, не работает сеть, — посетовал я. — Сразу бы вычислили ближайший мнемосалон. Ты случайно не был в каком-нибудь из них в этом районе?
— А на фига? — удивился Тан.
— Ну не знаю, мало ли, решил в памяти покопаться, зашел, сделал запись.
— Да нет там ничего хорошего, — скривился напарник.
— Но ведь ты ничего не помнишь.
— Не помню, вот и отлично.
— Странная позиция.
— Странная, говоришь? А это ты видел? — Закатав рукав куртки, Танатос продемонстрировал черную татуировку: перечеркнутый крестом паук.
Метка главаря банды. Расспрашивать было глупо.
— Извини.
— Да ладно… все ведь свои… — отмахнулся напарник.
Мы свернули и оказались на плохо освещенной улице.
— Гляди! — Танатос указал на мерцающую вывеску над входом в маленький подвальчик. — Кажется, то, что мы ищем.
Мы не спеша пересекли проезжую часть. Дверь была разблокирована. Мелодично звякнул колокольчик.
В мнемосалоне никого не было. Мародеры лишь раскурочили несколько терминалов и, тем удовлетворившись, ушли. Брать здесь все равно было нечего. Большая часть оборудования уцелела.
— Я ведь не специалист. — Танатос задумчиво разглядывал ряды пустых лежаков. — Шут его знает, как оно работает.
— Все очень просто. — Я улегся на ближайшую койку, и она мгновенно подстроилась под мою фигуру — полная автоматизация.
— Ты что, уже когда-то считывал свою память? — удивился Тан.
— Один раз, Клото уломала, — ответил я.
— И что тебе удалось прочитать?
— Не много, я не решился на более глубокое зондирование. Теперь придется погружаться по полной.
— Ну смотри не переусердствуй.
Я взял в руки пульт, проверил работоспособность «щупача» и лишь затем надел на голову тонкий серебряный обруч считывающего устройства.
— Ну а мне что делать? — Танатос неуклюже топтался на месте, не зная, куда себя приткнуть.
— Сделаешь запись на диск, как только я отыщу что-то стоящее. Впрочем… записывай все подряд. Вон та штука в углу — накопитель. Обычно там сидит оператор салона, он и делает по желанию клиента запись.
— Ага, понял, можешь начинать. — Тан пересек помещение и уселся в прозрачное кресло оператора. — Давай, врубай свой промыватель мозгов…
Я нажал кнопку ввода.
Сознание помутилось.
Пропали зрение и слух. Пульт по-прежнему был у меня в руках, с помощью одной-единственной клавиши я мог, не выходя из транса, регулировать глубину погружения.
«Поехали!» — мысленно произнес я, нажимая заветную кнопку.
Сначала ничего не происходило.
Я находился во все той же обволакивающей пустоте. Думать было решительно не о чем, и я внезапно вспомнил свой последний разговор с блаженным. Что он имел в виду, говоря, что ответы следует искать между прошлым и настоящим?
Где пролегает незримая граница?
Скорее всего, он намекал на момент преображения.
Чтобы окончательно во всем разобраться, мне следовало погрузиться в транс. В реальности очень многое мешает сосредоточиться. Звуки, запахи, цвета… все отвлекает от главного.
Я вспомнил легенду о Сыне Человеческом и о том, как он отправился в пустыню на сорок дней и ночей. Разумеется, он искал не только уединения, но и тишины. Все то, что мешало сосредоточиться в реальном мире, в пустыне отсутствовало. Он удалился туда и слушал, желая услышать Бога внутри себя. И ему в конце концов удалось услышать.
Мнемосканер наконец вошел в резонанс с моей психикой, стали появляться размытые образы. Словно на глаза лилась вода. Я подкрутил ручку настройки.
Образы сделались четче.
Заброшенный стадион… Дэмиен… мы о чем-то спорим. Наверное, о предстоящей игре. Звука нет, да он мне и не нужен. Я делаю глубокий вдох и жму кнопку погружения до отказа. Кнопка глубоко уходит в пульт.
Вот оно… кажется, нашел.
Светящийся счетчик, проецирующийся сложной аппаратурой Прямо в сознание, показывает срок погружения — десять лет. Вот она, моя память десятилетней давности.
Я спускаюсь еще дальше, не пытаясь корректировать мутное изображение. Но меня ждет разочарование. Воспоминания о прошлой жизни действительно тщательно уничтожены. Пустота. Я осторожно возвращаюсь обратно к отметке десяти лет.
Я в купели.
Все отлично сохранилось.
Я увеличиваю резкость. Изображение обретает четкость. Но что это?
То, что я увидел, больше всего походило на материнскую утробу. Медленно шевелящиеся багровые стенки со странными, постоянно меняющимися узорами. Как только я пытался сосредоточить свой внутренний взгляд на одном из узоров, он тут же ускользал, распадаясь на тысячи хаотических линий.
Я решил, что перестарался, и забросил себя в самое начало жизни, в ее зарождение. «Ну хорошо, — спокойно думал я, — ты в материнской утробе, ты еще не родился, в таком случае откуда тут свет? Ведь ты отлично все видишь!»
И счетчик. Как же я забыл о нем? Вот они цифры. Десять лет.
Глубина погружения — десять лет. О чем тут еще гадать? Ошибки быть не могло, я находился в купели.
Купель. Откуда доминаторы знают это слово? Кто-то преднамеренно вложил его в нашу память.
Так мы между собой называли то место, откуда пришли. Место, куда попали перед преображением и откуда вышли после него.
Я осторожно стал прокручивать сохранившиеся воспоминания по восходящей. Вот я пытаюсь осмотреть собственное тело. Я обнажен. Подо мной что-то влажное и теплое, оно колышется, словно пытаясь меня убаюкать. Я касаюсь рукой колышущейся стены, и она сокращается, растворяясь в том месте, куда я хочу положить свою руку. До этой странной субстанции невозможно дотронуться. Я озадачен, я засыпаю.
Спал я, судя по всему, долго. Мне пришлось пропустить значительный кусок воспоминаний. Я удивился, как здорово все сохранилось. И тут же возникла мысль, что и об этом кто-то позаботился заранее.
Вот я снова просыпаюсь.
Окружающая меня оболочка протаивает, и я выбираюсь наружу. Свет слепит меня, холодный ветер высушивает влажную кожу. Но мне не холодно. Глаза быстро привыкают к яркому свету, и я удивленно гляжу на странную, покрытую темно-зеленой травой равнину. Вот череп какого-то животного. Вот круглый серый камень. Делаю шаг, второй… но невидимая сила не отпускает меня.
Зачем меня выпустили наружу? Подышать свежим воздухом? Я пытаюсь рассмотреть небо. Оно бирюзового цвета. Небо моих воспоминаний. Как же давно я не видел его!
Медленно настает вечер.
Я сижу на холодных камнях, и мне хорошо. Еще ни разу в жизни мне не было так спокойно. Я люблю темнеющее небо, я любуюсь унылыми камнями и странной жесткой травой. Я в центре мира, в центре всей Вселенной, и я один, я и есть этот центр, я весь мир.
На небе появляется Талибрис. Между камнями снуют маленькие зверьки, плохо различимые в опустившихся сумерках.
Но вот меня зовут обратно.
Я огорчен. Я не хочу уходить. Я сопротивляюсь. Но мои желания мало кого интересуют. Меня легко ломают, все та же невидимая сила затягивает в ненавистное обволакивающее нечто.
Я сплю.
Вижу сны без снов.
Еще немного, и воспоминания обрываются. Все, дальше снова пустота. Мне сохранили самую малость, позволив лишь слегка заглянуть за опущенный занавес.
Я активировал ускоренный поиск.
Вот он, следующий живой фрагмент памяти. Я в каком-то городе в своей обычной одежде, на руке перчатка, позади «жнецы», я чувствую каждое их движение затылком. Люди с удивлением шарахаются от меня, в их глазах еще нет страха, лишь недоумение.
Ничего, страх придет позже.
Вот передо мной возникает молодая стройная женщина. Я почему-то точно знаю — она такая же, как я. Мы соприкасаем наши «длани», мы одной крови.
Все, дальше можно не смотреть, я и так хорошо помню то время.
Это был первый день нашего появления, ровно десять лет назад. Мы начали с того, что устроили колоссальную чистку, уничтожив всю прежнюю власть. Я лично застрелил одного из членов старого Триумвирата.
Мы многое поменяли.
Заменили тех, кто представлял наибольшее зло. Одно зло было подменено другим, новым. Это новое зло жило в страхе, ибо оно хорошо понимало, что мы можем с ним сделать.
К сожалению, обновленная система оказалась нежизнеспособна. Десять лет — и ее внутренний ресурс исчерпался.
Я отключил считывающее устройство и задействовал режим выхода. Операция была нудной, не знаю, сколько времени она занимала. Я по-прежнему не мог ориентироваться, лежал в абсолютной темноте, думая о том, что же мне все-таки удалось узнать.
Я был в купели. Там со мной что-то произошло, после чего я стал доминатором. Память стерта, тело изменено, нет, не внешне, внутренне. Мне подарили «Циклопа» — невероятно сложный микрокомпьютер, помещающийся в скобе за ухом. Линза — его монитор. Все это я мог снять, как и одежду. Единственное, от чего я не мог избавиться — перчатка. «Длань» стала частью меня.
Много ли я узнал?
Наверное, немало.
Я видел странные картины, это определенно была наша планета. Уже кое-что.
Жаль, так и осталось тайной то, как я попал в купель. Скорее всего, пришел сам, как и все мы. Нас выбрали и заставили прийти. Наверняка так все и было. Невидимая сила, выпускавшая меня погулять, могла сделать со мной все что угодно.
Почему я?
Дурацкий вопрос.
На него мне нужен ответ в самую последнюю очередь, если вообще нужен.
Процедура выхода закончилась. Я благополучно стал различать звуки, затем открыл глаза. Надо мной склонилась небритая физиономия Танатоса. Он с тревогой вглядывался в мое лицо.
— Паромщик, ты жив?
Я облизнул пересохшие губы:
— Ну у тебя и рожа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32