– О, да это вы, сквайр Марк, – промолвил коротышка-слуга с мечтательным взглядом, распахивая двери. – И мисс Маргарет с вами! Доброго дня вам обоим. А кто будете вы, сэр? Ох, сдается мне, вы – тот самый мистер Оливер, приезжий из города и гость сквайра Марка Далройдского! И вы тоже здравствуйте. Страшно рад, что вы все приехали, и вы тоже, мистер Оливер. Сам сегодня не в духе; лютует, хоть вовсе к нему не подступайся, и, боюсь, все из-за меня. Признаюсь, я порядком набедокурил. Проштрафился, что греха таить.
– А что, собственно, случилось, Слэк? – резко оборвал его Марк. – И где капитан Хой?
– Да здесь я, Маркхэм, здесь, – послышался громовой голос, глубокий и зычный, под стать контрабасу, откуда-то из конца коридора. – В чертовски неприятный переплет я угодил, ни от кого не скрою!
Следуя за слугой и на голос, гости проследовали в угловую комнату, некое подобие кабинета – а надо сказать, что практически все комнаты этого изрядно вертикального строения располагались по углам, – где и обнаружили капитана Хоя, распростертого на диване с открытой книгой ин-октаво в руках. Первое, что визитеры заметили с порога, – это вытянутую лысую голову на подушке, развернутую лицом к ним: диван стоял так, чтобы тусклый, дневной свет падал на книгу. Сей же миг капитан Хой поднял взгляд, с шумом захлопнул том и жестом пригласил гостей располагаться на рядом стоящих креслах с подлокотниками, в то время как подобный контрабасу голос повелел слуге обеспечить кофе.
Капитан оказался тощим, костистым и высоким, под стать своему дому (что подтвердилось бы, потрудись он встать), с красным, похожим на клубничину носом и нафабренными усами; роговые очки обрамляли крохотные пуговицы-глазки. Облачен он был во фланелевый халат, из которого взгляду открывались лишь верхние пределы, ибо капитанская конституция по большей части скрывалась под одеялом. Оливер поневоле подумал, что диван, на котором расположился сей мощный корпус, слишком легок и хрупок для этакой тяжести; ему даже почудилось, что корпус самого дивана постанывает под невыносимым бременем.
– А, Маркхэм! Добро пожаловать. И мисс Моубрей тоже тут… милая моя леди, вы, как всегда, ослепительны! А вы, сэр? Сдается мне, вас я не знаю, но все равно добро пожаловать. Вы ведь простите мне, что я не встаю: сами видите, в каком я прегорестном состоянии!
– Да что, в конце концов, стряслось? – осведомился Марк.
– О-ох, да этот вот мужлан меня укухарил, – ответствовал капитан, указывая на дверь, за которой исчез слуга его Слэк. По всей видимости, сам он счел объяснение вполне достаточным; но поскольку гости по-прежнему озадаченно на него таращились, капитан с превеликой осторожностью откинул краешек одеяла и явил свету неподвижно зафиксированную ногу, всю обмотанную повязками и благоухающую припарками.
– По-моему, и без слов понятно, – произнес капитан, указывая на ступню и пепеля ее ненавидящим взглядом, как если бы отчасти винил ее за происшедшее.
– Чего уж понятнее, – кивнул сквайр. – А в чем причина?
– Этот прохвост оказался на траектории тяготеющего к земле сосуда, на тот момент заполненного до краев и разогретого до температуры кипения.
– На траектории?..
– Именно. Траектория – это путь, проходимый объектом, двигающимся под воздействием гравитации и инерции. Представьте себе: иду я как-то вечерком через кухню – под кровом собственного дома, между прочим! – разумеется, на свидание с доброй порцией горячего джина с водой, дабы утолить жажду – кстати, только что сменив сапоги с отворотами на уютные комнатные туфли, – как этот мужлан пренахально меня укухарил!
– Вы пытаетесь сказать, что Слэк плеснул горячим джином с водой на вашу ногу? – уточнила мисс Моубрей.
– Нет-нет-нет, милая моя юная леди, никакого джина, только водой; до смешивания жидкостей дело еще не дошло. Говорю же: стою я этак сбоку от буфета, ищу бутылку с джином, а мой вассал, – в этот самый момент задумчиво-мечтательный Слэк возвратился, неся кофе, – вот этот мой вассал вылетает из буфетной бог знает за какой такой надобностью, с оловянной кружкой в руках, и на полном ходу врезается в меня. Я резко разворачиваюсь, оловянная кружка взлетает в воздух – бэмс! – нога моя задевает за каминную подставку, подставка опрокидывается; кипящий чайник, подвешенный над огнем, с крючка срывается, с грохотом падает, крышка отлетает в сторону, чайник переворачивается, а вот этой штуковине, – здесь капитан, поморщившись, подергал перевязанной ногой туда-сюда, – непременно надо оказаться между чайником и каменной плитой под очагом! Чайник обрушивается точнехонько на ступню в домашней туфле, обжигающе горячий кипяток выплескивается. Видите? Укухарил он меня, вот как это называется! А уж болит – не приведи Боже!
– С капитаном вечно приключаются подобные казусы, – поведал сквайр другу. – Он их просто притягивает. Нечасто его увидишь живым и здоровым и не страдающим от последствий какого-нибудь злоключения!
– Вопиющая ложь! – протестующе загудел подобный контрабасу голос. – Ложь от первого слова и до последнего. Согласись, Маркхэм, это так.
– Можешь отрицать сколько угодно; ты же сам отлично знаешь, что я прав.
– Ложь, ложь, – с улыбкой повторил капитан, качая лысой головой, скрестив руки на груди и уставив глазки-пуговицы на Марка.
Марк в свою очередь оглянулся на Слэка; тот в ответ лишь устало вздохнул.
– Вот всегда оно так, сквайр Марк, – промолвил он. – Здесь-то бояться нечего. А страшусь я того, что сам не замечаю, как стремительно летят дни. Жизнь – престранная пьеска, знаете ли: толика комедии, мазок-другой мелодрамы, щепоть трагедии. Всякий день и всякий час великие тайны бытия обрушивают на меня удар за ударом, лишая покоя и благодати. А где тут сакральный смысл, я вас спрашиваю?
– А сакральный смысл, болван, очень прост: кофе пить пора! – буркнул капитан и, подкрепляя слова делом, одним глотком осушил чашку до половины.
Гости тоже пригубили кофе, и тут сквайра осенило, что приезжего из города хорошо бы представить хозяину.
– Кстати, я вот тут привез с собою моего гостя, мистера Лэнгли, хотел, чтобы вы познакомились, – произнес Марк. – Чертовски неучтиво с моей стороны, что я его сразу не представил. Мы собирались к вам заехать почитай что с первого же дня его прибытия из Вороньего Края.
– Ах да, ну конечно же, вот кто вы такой, – промолвил капитан, кивая дружелюбно и энергично. – Немало о вас наслышан, Лэнгли, и страшно рад знакомству. Что, надумали навестить «Пики» и поглазеть на хозяина, э? Вы в наших краях человек новый… вот скажите, доводилось ли вам прежде видеть второе такое чудо природы? – осведомился он, взмахивая рукой в сторону задумчиво-мечтательного слуги.
– Хозяин чересчур ко мне добр, – улыбнулся философ Слэк.
– Он и в самом деле личность незаурядная; а уж какие сложные вычисления в уме проделывает, особенно ежели насчет жалованья! И как красноречив порою – ежели разглагольствует о себе, любимом!
– Он производит впечатление человека исполнительного и расторопного, – учтиво ответствовал Оливер.
– Ваш слуга, сэр, – поклонился Слэк.
– Я так понимаю, Лэнгли, вы занимаетесь некими литературными изысканиями, переводом или чем-то в этом роде, – безмятежно продолжал капитан, приглаживая и расправляя нафабренные усы. – Будьте так добры, расскажите – кого вы переводите?
– Гая Помпония Силлу.
– Как-как?
– Силлу. Латинский автор второго века, мастер эпиграмм. Неудивительно, что имя это вы слышите впервые; Силла – поэт практически забытый. Он написал пять книг эпиграмм, и ни одна из них на английский язык до сих пор не переводилась, насколько я мог установить.
Капитан задумчиво умолк и оставил в покое усы; чело его омрачилось, глазки-пуговицы многозначительно уставились на Оливера.
– Полагаю, тому есть чертовски веская причина, – промолвил он.
– В самую точку! – воскликнул Марк, не упуская возможности подколоть друга. – Скажу как человек, которому пришлось выслушать никак не меньше дюжины этих словоизлияний. Вы чертовски здравомыслящий человек, капитан Хой, вот честное слово!
– О-ох, Маркхэм, да я ж просто пошутил! Невооруженным глазом видно: парень просто молодчага, чистое золото, да еще и собрат-ученый вдобавок! Я ведь не со зла, Лэнгли, не подумайте. Стрелы и кандалы, друг, это все моя треклятая нога, сам не ведаю, что несу. Человек моего склада, джентльмен влиятельный и обеспеченный, знаток естественных наук и лучший наездник Талботшира – обречен прозябать в ничтожестве! Укухарен собственным слугой! Просто себя не помню от бешенства. О-ох, я ведь могу до бесконечности жаловаться, но вы остерегитесь, а то я, чего доброго, сделаюсь зануден и надоедлив.
– Исключено: Оливеров пропыленный римский испанец бьет все рекорды по надоедливости и занудности, а мы даже для него неуязвимы. Верно, кузина?
– Ровным счетом ничего надоедливого и занудного тут нет, – отпарировала мисс Моубрей, вступаясь за Оливера. – Допустим, что исходный оригинал и впрямь не лучшего качества, но это вовсе не значит, что переводы мистера Лэнгли лишены всяких достоинств. Сэр, наверняка у вас и сегодня найдется с собою один-два образчика пропыленного Силлы, дабы поразвлечь капитана?
– Ох, Господи милосердный, кузиночка! – с гримасой возопил сквайр.
– Нет-нет, Маркхэм, напротив, давайте выслушаем одно из таких «словоизлияний», пользуясь вашим же выражением, – возразил капитан, приподнимаясь на подушке. – В противном случае все рассуждения об их достоинствах и недостатках – не более чем вздорные домыслы. И чума на пустопорожнюю болтовню!
Оливер, пошарив в кармане клетчатой куртки, извлек на свет сложенную половинку листа голубоватой писчей бумаги. И откашлялся – несколько нервничая, поскольку не был уверен, какой прием встретят в капитанском жилище его старания.
– Да, вы, конечно же, угадали – при мне есть один образчик, над которым, сознаюсь, работал я по большей части урывками и не был готов продемонстрировать его миру так скоро. Этот отрывок пока еще на начальной стадии; боюсь, там полным-полно огрехов, хотя тема вас, возможно, позабавит.
Вот так, невзирая на протесты сквайра, пытливой аудитории был продемонстрирован еще один бриллиант из литературной короны Гая Помпония Силлы:
Славно смотрится замок мой со стороны:
Что за чудный ландшафт, что за вид со стены!
Но картины любой,
Гость докучливый мой,
Мне милей вид тебя – со спины!
Сей отрывок встречен был аплодисментами и одобрительными отзывами, так что Оливер облегченно перевел дух, не без ехидства подмечая, что хозяин его, сквайр Далройдский, отреагировал на услышанное с неожиданным и чересчур бурным энтузиазмом.
– Слэк, – промолвил капитан Хой под влиянием внезапно пришедшей в голову мысли, – в каком состоянии нынче плювиометр? Ты же знаешь, я как раз сегодня собирался на него глянуть, кабы не треклятая нога. А мой барометр? Атмосферное давление, процентный состав и характер воздушных масс, плотность или разреженность воздуха, уровень влажности – за всем нужно приглядывать, и от привычек своих я не откажусь, не важно, укухарили меня или нет.
– Плювиометр в полном порядке, равно как и гигрометр, и флюгер, – ответствовал Слэк. – Что до барометра, он стоит вон там, у стены, рядом с дальним книжным шкафом, на обычном своем месте.
– Плювиометр? – переспросил Оливер. – От латинского pluvia, что значит «дождь», то есть прибор, измеряющий количество атмосферных осадков?
– Да, сэр, иначе говоря, дождемер.
– Но ведь никаких дождей давно уже не было.
– Да, но рано или поздно выпадение осадков случится, это уж неизбежно, – промолвил капитан, с видом весьма умудренным грозя указательным пальцем, – так что разумно все подготовить заранее. Здесь, в «Пиках», мы тщательно отслеживаем все атмосферные явления в окрестностях. Для тех, кто живет на такой высоте над уровнем моря, информация касательно количественно-качественных погодных изменений жизненно важна. Слэк, что там показывает барометр? Мне отсюда не видно. Давление поднимается или падает?
– Падает, – известил Слэк, деловито изучив помянутый прибор со всех сторон.
– Так я и знал. Я уж и сам подметил определенные изменения в состоянии атмосферы, а такого рода приборы позволяют мне подтвердить сей факт доподлинно. Значит, правда – давление воздуха и впрямь упало.
– От души надеюсь, что не ему на ногу, – пробормотал Слэк – в сторону, конечно же, обращаясь к владельцу Далройда. – Ох, сквайр Марк, здесь у нас все одно и то же. Давление и направление ветра, может, и меняются, за летом приходит осень, а за осенью – зима, однако в «Пиках» все идет по заведенному порядку: «Пики» неизменны, как гранит. Однако много ли сакрального смысла в граните, если так посмотреть?
– Капитан Хой, – промолвила Мэгс, подавшись вперед. – Я тут подумала: а ведь мистера Лэнгли непременно заинтересует ваш знаменитый домик в кронах деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61