Они попробовали проехать через мост, но их не пустил милицейский патруль.
- Нам машину надо ставить, - попробовал убедить постового Глеб, но сержант с бляхой ГАИ мрачно ответил:
- Ну если хотите пулю в лоб, то идите пешком. Один в автобусе уже схлопотал девять граммов ни за что ни про что.
В это время со стороны гаражей показались два милиционера с автоматами на плечах.
- Ну что? - спросил их гаишник.
- Да фиг там найдешь в таком лабиринте. Сейчас проводник должен подъехать с собакой.
"Значит, Дема жив", - понял Глеб. На его глазах овчарка кинолога потянула в сторону кладбища. И тогда, развернув машину, Москвин окружной дорогой подъехал к противоположной стороне кладбища и, выйдя из машины, стал ждать. Он даже не подозревал, что совсем недавно точно так же стоял здесь их главный враг Нечай, ожидая окончания своей облавы.
Лишь когда невдалеке от них послышался собачий лай и замелькали светлячки фонарей, Глеб и Баллон уехали прочь.
- Куда теперь? - спросил Баллон.
- В "контору", - ответил Глеб.
24.
А кольцо вокруг "волчат" сжималось все туже. Выяснив у Демы все, что ему было надо, Нечай распределил роли так. Рыдя должен был заняться главарем, Фугас - "конторой", а еще один из боевиков по кличке Банан домом Баллона.
Подъехав к одному из подъездов дома, где жил Глеб, Рыдя вышел из машины и, оглянувшись по сторонам, коротко свистнул в сторону беседки, где темнели чьи-то фигуры. К нему тут же шустро прибежали трое парней.
- Тебя, кажется, Пахомом кличут? - спросил Рыдя, с трудом припомнив одного из них.
- Да, Рыдя, точно! - радостно осклабился тот. И он, и два его дружка давно сидели на игле и как-то уже помогали Рыде искать одного борзого пацана, решившего по совету сидевшего брата убить самого Нечая.
- Кто с тобой?
- Чебанок и Зуда.
- Ты Глеба знаешь? - продолжал допрашивать Рыдя.
- Москвина? - удивился Пахом. - А как же, в третьем подъезде живет.
- А Баллона?
- Тоже. Дружбан его первый, все на "зилке" ездит.
- Ну, а такого Маркела, Чиру? - все допытывал Рыдя. Подошли и два других бригадира, Фугас и Банан. Пахом пожал плечами, зато подал голос Чебанок:
- Я их знаю. Маркел забойщиком теперь у центровых, а эти с ним на речку приходили.
- Ну хорошо, ты пойдешь с ним, - Рыдя показал на Фугаса, - а ты с Бананом, ну а мы здесь Глебчика подождем. Поговорить надо.
Пару минут командиры еще совещались, а потом все машины отъехали от дома. Пахом и Рыдя поднялись в подъезд.
А в "конторе" все оставалось по-прежнему. Правда, Чира поднялся и теперь сидел в дальнем углу на табуретке рядом с телом брата и, казалось, не обращал ни на что внимания. Моня же штопал свою куртку, близоруко щурясь, вдевал очередную нитку в толстую цыганскую иглу. Вскоре после ухода Маркела, им овладело странное, тягостное беспокойство. Пару минут он терпел, потом оделся и сказал Чире:
- Пойду подышу немного.
Ночь была холодной, ветреной. Луна то появлялась из-за облаков, то скрывалась, погружая землю в непроглядный мрак. И вся эта сумрачная, дикая картина была полна такой безысходности, что страх Мони перерос в ужас. Уже не соображая ничего, он кинулся прочь от здания, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, натыкаясь на деревья и заборы, продираясь сквозь кустарники и бредя по щиколотку в обширных осенних лужах. Где он, что он, почему это происходит с ним, он не понимал. Сердце колотилось на пределе, легкие задыхались, не успевая подавать воздух, а в голове вместе с пульсом бешеной лихорадкой колотился страх. Лишь когда силы оставили его, Моня начал понимать, что лежит на каком-то пригорке под моросящим мелким осенним дождиком. Он огляделся по сторонам и с ужасом увидел знакомый двухэтажный дом. Бог знает сколько времени бегая, он умудрился вернуться к этому, как понял Моня, проклятому месту.
Стоя на коленях, он минут десять смотрел на освещенную лунным светом темную махину здания, а потом поднялся и пошел к нему. Страх по-прежнему жил в нем, но убегать уже не было ни желания, ни сил.
Глеба он встретил безразличным взглядом, казалось, что его больше занимает порванная куртка. Чира же наоборот поднял голову и напряженно следил за приехавшими парнями. На этот раз в "контору" поднялись оба, и Глеб, и Баллон.
- Демы не было? - первым делом спросил Москвин.
Моня отрицательно замотал головой.
- А Маркел где? - удивился Баллон.
- В город пошел, к рыжей своей, - нехотя ответил Моня.
Тут оба городских заметили настенные росписи Чиры. Баллон даже присвистнул от изумления:
- Вот этот да!
Разглядывая картины, они переходили от одной стены к другой, и на время даже забыли, зачем приехали. Из задумчивости их вывел голос Мони:
- Что это Демы с Зубатиком нет? Не случилось ли чего?
Тут наконец Глеб очнулся, переглянулся с другом. То, что он собирался сделать, было логически оправдано, но даже Глебу с его предельно развитым эгоизмом нужен был какой-то толчок, повод. И ему в этом невольно помог Чира. Все так же пристально глядя на Глеба, он заявил:
- Это ты убил его.
Чира не сказал кого, но все поняли, что речь идет о Поньке.
- С чего это ты взял? - ухмыльнулся Глеб, а про себя подумал: "Неужели разобрался с ампулами?"
Но Чира заговорил совсем про другое.
- Это ты придумал все. Если бы не ты, мы бы не пошли к складу и солдат не начал стрелять. Его надо было везти в больницу, а ты не дал. Из-за тебя он сел на иглу. Это ты во всем виноват. Если бы не ты, он был бы жив.
- Конечно, жив и за решеткой, - весело поддержал его Глеб, усаживаясь на кровати Зубатика. Под ним ошалело пискнул один из спящих котят. Глеб отшвырнул его в сторону и продолжил разговор: - Или нищим на нашем рынке. Помните, как баулы челнокам таскали? За две буханки хлеба в день.
- Лучше голодным и в тюрьме, чем вот так вот, - Чира кивнул головой на закрытое одеялом тело брата. Он по-прежнему с ненавистью глядел на главаря.
Несколько секунд они молчали, затем Глеб поднялся, его худощавое, некрасивое лицо передернула кривая ухмылка. Демонстративно, не торопясь, он достал из кармана пистолет, передернул затвор. Но Чира резко взмахнул рукой, и остро блеснувший металлом нож полетел в Москвина. Чира давно уже не тренировался, почти сутки держался на одной анаше. Нож в сердце не попал, угодил в левое плечо. Глеб вскрикнул, выстрелил, но его пуля ушла в потолок, а Чира уже снова поднимал руку. Выстрел Баллона опередил его. Пулей художника откинуло назад, на кровать, где лежало тело Поньки, нож выпал из руки и, загремев, упал на пол. Судорожным усилием Чира перевернулся лицом вниз, попробовал подняться, но подскочивший Баллон дважды выстрелил ему в затылок. Чира так и замер, стоя на коленях перед смертным ложем брата и положив окровавленную голову на его кровать.
Убедившись, что он мертв, Баллон подошел к Глебу:
- Ну что, сильно тебя зацепило?
- Не знаю, - прохрипел тот и, сморщившись, попросил: - Выдерни нож.
Баллон упершись левой рукой в грудь друга правой выдернул лезвие. Москвин, морщась, начал раздеваться. А оглянувшийся по сторонам Баллон вдруг заметил, что в комнате есть еще один свидетель. Вжавшись в угол между кроватью и стеной на них с ужасом смотрел Моня. В руках он по-прежнему держал недочиненную куртку и остатки сломанной иглы. Баллон усмехнулся и двинулся на еврейчика.
- Ну что выпялился, жидяра? - весело спросил он. - Тебе пора, собирайся.
Чем ближе подходил Баллон, тем больше Моня натягивал на себя куртку. Он еще увидел, как на него поднимается ствол пистолета, но снова смотреть в черный зрачок смерти у него уже не было сил. Баллон дважды выстрелил в овал головы, прорисовывающейся из-под плотной материи куртки, но мог бы этого и не делать. На секунду раньше выстрела сердце Мони разорвал страх.
Глеб даже не оглянулся на грохот за своей спиной. Скривившись, он разглядывал рану. Лезвие попало в плечевой мускул, жизни эта рана не угрожала, но была большой и болезненной, на лице у Москвина выступил обильный пот.
- Там у них должны быть бинты, посмотри, - он кивнул Баллону на верхний ящик тумбочки Маркела.
Процедура перевязки заняла много времени. Баллон не имел такой сноровки, как его шеф, и несмотря на все усилия кровь так и проступала через белые бинты. Кое-как им вдвоем удалось с этим справиться, но левая рука и плечо Глеба превратились в огромный кокон. Он не стал надевать рубаху, натянул поверх майки джемпер, а в куртку все это сооружение залезло с трудом.
- Могло быть хуже, - заметил Баллон, помогая другу одеваться. Помнишь, как он того дедка метров с двадцати снял?
- Помню, - буркнул Глеб и, кивнув на сейф, подал ключ. - Бери баксы и идем.
Открыв тумбочку, Баллон вытащил пакет с деньгами, пересчитал пачки и уложил их в черную кожаную сумку на длинном ремне.
- Поехали, - поторопил он Глеба, оплывшим мешком сидевшего у стола.
Тот с трудом встал, и Баллон с беспокойством подумал, что Глебу досталось гораздо сильней, чем он себе представлял. Сам он спросил о другом.
- Маркела искать будем?
Глеб поморщился. Тот оставался единственным свидетелем всей этой эпопеи, и надо было бы его убрать, да где теперь найдешь этого интернатовца?
- Ну его на хрен. Выкрутится - хорошо, нет - еще лучше. Давай рвать когти.
Уже на кольцевой развязке машина Глеба разминулась с серой "девяткой" Фугаса.
25.
Тройка, возглавляемая Фугасом, все делала по законам группы захвата. Обойдя дом и убедившись, что выход у него один, бывший прапорщик первым зашел на крыльцо и осторожно приоткрыл громоздкую дверь. Как он ни старался, но она все-таки предательски скрипнула. Чуть переждав, он осторожно осмотрел освещаемое слабенькой лампочкой захламленное помещение, а потом шепнул на ухо напарнику: "Вперед!". Начальства за спиной не было и самому рисковать не стоило.
Парень прошел благополучно, затаился за железной лестницей, переждал немного и махнул рукой Фугасу. Таким же порядком они поднялись наверх. Там даже Фугас испытал чувство шока. Он долго разглядывал раны на затылке у Чиры и изуродованное лицо Мони.
- Своих добивали, - пробормотал он. Его передернуло от отвращения. Что за люди, а? Хуже душманов.
Затем он нашел тумбочку, про которую говорил тот парень в подвале. Хотя она и была открыта, но все-таки он заглянул внутрь и убедился, что валюта исчезла.
- Да, ищи теперь их, - пробормотал он, а потом обратился к своему напарнику, таращившему глаза на шедевры Чиры. - Сходи за этим, следопытом нашим, Иваном Сусанинын. Да позови Ивана, пусть погреется.
Пока парень ходил за Чебанком, Фугас разглядывал настенную роспись "конторы", чмокая языком и покачивая своей некрасивой, вытянутой как у лошади головой.
- Смотри, знаешь кого из них? - спросил он пришедшего вместе с остальными Чебанка.
Тот на удивление спокойно, не проявляя эмоций на блеклом, невзрачном лице, оглядел трупы и заявил:
- Это Понька, он у них самый здоровый был. Этот, судя по рубахе, его брат, не то Чара, не то Чима.
- Чира, - сверился по списку Фугас.
- Ну да. А это, наверное, еврейчик их, уж не помню, как его звали.
- Моня, - снова заглянул в список Фугас, потом подсчитал и сказал: Одного не хватает.
- Маркела, - подтвердил Чебанок. - На дискотеку надо ехать, он в это время обычно там пасется.
- Ладно, поехали, - согласился Фугас и, последний раз оглянувшись по сторонам, спустился вниз.
С наступлением холодов дискотека перебралась под крышу ДК, туда они и поехали. Первым из машины выскочил Чебанок.
- Я сейчас, быстро, осмотрю все и приду.
Ему не пришлось даже заходить в здание. На ступеньках он увидел знакомую мощную фигуру Башки. Тот с наслаждением покуривал, не обращая внимания на мелкий, противный дождик. Рубаха у парня была расстегнута до пупка и от тела шел пар. Танцевал Сашка редко, но если уж выходил в круг, то отрывался от всей души.
- Привет, Санек, - улыбаясь своим фиксатым ртом и чуть пригибаясь, Чебанок подал ему руку.
- Привет-привет, - пробурчал Башка, небрежно пожимая мокрую от пота лапку наркомана. Затем внезапно он так сжал его ладонь, что Чебанок взвыл от боли и скривившись опустился перед атлетом на колени.
- Санек, ты что, больно же?! - взмолился он.
- Ты кассету когда принесешь? - спросил Башка, не ослабляя хватки.
- Отдам, завтра же! Отдам!
Чебанок месяц назад взял у Башки кассету с китайским боевичком, как говорил на два дня. Для него это была самая обычная история.
- Смотри, завтра не принесешь, послезавтра я к тебе домой приду, и будет то же, что прошлый раз, понял?
Тот торопливо закивал головой. Так уже было. С год назад Башка, потеряв терпение, пришел за своим магнитофоном и, чтобы навсегда приучить Чебанка вовремя отдавать долги и чужие вещи, просто-напросто сломал тому правую руку. Урок был, конечно, хороший, но и он не пошел впрок. Бывают люди, казалось, рожденные лишь только для того, чтобы как можно больше досадить родным и знакомым и побыстрей умереть. Они не хотят этого, но вопреки всему делают все, чтобы быстрей приблизить свою кончину. За неполные семнадцать лет Чебанка уже два раза резали, он попадал под машину, пять раз его откачивали от наркотической комы, и не счесть, сколько его били смертным боем сверстники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
- Нам машину надо ставить, - попробовал убедить постового Глеб, но сержант с бляхой ГАИ мрачно ответил:
- Ну если хотите пулю в лоб, то идите пешком. Один в автобусе уже схлопотал девять граммов ни за что ни про что.
В это время со стороны гаражей показались два милиционера с автоматами на плечах.
- Ну что? - спросил их гаишник.
- Да фиг там найдешь в таком лабиринте. Сейчас проводник должен подъехать с собакой.
"Значит, Дема жив", - понял Глеб. На его глазах овчарка кинолога потянула в сторону кладбища. И тогда, развернув машину, Москвин окружной дорогой подъехал к противоположной стороне кладбища и, выйдя из машины, стал ждать. Он даже не подозревал, что совсем недавно точно так же стоял здесь их главный враг Нечай, ожидая окончания своей облавы.
Лишь когда невдалеке от них послышался собачий лай и замелькали светлячки фонарей, Глеб и Баллон уехали прочь.
- Куда теперь? - спросил Баллон.
- В "контору", - ответил Глеб.
24.
А кольцо вокруг "волчат" сжималось все туже. Выяснив у Демы все, что ему было надо, Нечай распределил роли так. Рыдя должен был заняться главарем, Фугас - "конторой", а еще один из боевиков по кличке Банан домом Баллона.
Подъехав к одному из подъездов дома, где жил Глеб, Рыдя вышел из машины и, оглянувшись по сторонам, коротко свистнул в сторону беседки, где темнели чьи-то фигуры. К нему тут же шустро прибежали трое парней.
- Тебя, кажется, Пахомом кличут? - спросил Рыдя, с трудом припомнив одного из них.
- Да, Рыдя, точно! - радостно осклабился тот. И он, и два его дружка давно сидели на игле и как-то уже помогали Рыде искать одного борзого пацана, решившего по совету сидевшего брата убить самого Нечая.
- Кто с тобой?
- Чебанок и Зуда.
- Ты Глеба знаешь? - продолжал допрашивать Рыдя.
- Москвина? - удивился Пахом. - А как же, в третьем подъезде живет.
- А Баллона?
- Тоже. Дружбан его первый, все на "зилке" ездит.
- Ну, а такого Маркела, Чиру? - все допытывал Рыдя. Подошли и два других бригадира, Фугас и Банан. Пахом пожал плечами, зато подал голос Чебанок:
- Я их знаю. Маркел забойщиком теперь у центровых, а эти с ним на речку приходили.
- Ну хорошо, ты пойдешь с ним, - Рыдя показал на Фугаса, - а ты с Бананом, ну а мы здесь Глебчика подождем. Поговорить надо.
Пару минут командиры еще совещались, а потом все машины отъехали от дома. Пахом и Рыдя поднялись в подъезд.
А в "конторе" все оставалось по-прежнему. Правда, Чира поднялся и теперь сидел в дальнем углу на табуретке рядом с телом брата и, казалось, не обращал ни на что внимания. Моня же штопал свою куртку, близоруко щурясь, вдевал очередную нитку в толстую цыганскую иглу. Вскоре после ухода Маркела, им овладело странное, тягостное беспокойство. Пару минут он терпел, потом оделся и сказал Чире:
- Пойду подышу немного.
Ночь была холодной, ветреной. Луна то появлялась из-за облаков, то скрывалась, погружая землю в непроглядный мрак. И вся эта сумрачная, дикая картина была полна такой безысходности, что страх Мони перерос в ужас. Уже не соображая ничего, он кинулся прочь от здания, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, натыкаясь на деревья и заборы, продираясь сквозь кустарники и бредя по щиколотку в обширных осенних лужах. Где он, что он, почему это происходит с ним, он не понимал. Сердце колотилось на пределе, легкие задыхались, не успевая подавать воздух, а в голове вместе с пульсом бешеной лихорадкой колотился страх. Лишь когда силы оставили его, Моня начал понимать, что лежит на каком-то пригорке под моросящим мелким осенним дождиком. Он огляделся по сторонам и с ужасом увидел знакомый двухэтажный дом. Бог знает сколько времени бегая, он умудрился вернуться к этому, как понял Моня, проклятому месту.
Стоя на коленях, он минут десять смотрел на освещенную лунным светом темную махину здания, а потом поднялся и пошел к нему. Страх по-прежнему жил в нем, но убегать уже не было ни желания, ни сил.
Глеба он встретил безразличным взглядом, казалось, что его больше занимает порванная куртка. Чира же наоборот поднял голову и напряженно следил за приехавшими парнями. На этот раз в "контору" поднялись оба, и Глеб, и Баллон.
- Демы не было? - первым делом спросил Москвин.
Моня отрицательно замотал головой.
- А Маркел где? - удивился Баллон.
- В город пошел, к рыжей своей, - нехотя ответил Моня.
Тут оба городских заметили настенные росписи Чиры. Баллон даже присвистнул от изумления:
- Вот этот да!
Разглядывая картины, они переходили от одной стены к другой, и на время даже забыли, зачем приехали. Из задумчивости их вывел голос Мони:
- Что это Демы с Зубатиком нет? Не случилось ли чего?
Тут наконец Глеб очнулся, переглянулся с другом. То, что он собирался сделать, было логически оправдано, но даже Глебу с его предельно развитым эгоизмом нужен был какой-то толчок, повод. И ему в этом невольно помог Чира. Все так же пристально глядя на Глеба, он заявил:
- Это ты убил его.
Чира не сказал кого, но все поняли, что речь идет о Поньке.
- С чего это ты взял? - ухмыльнулся Глеб, а про себя подумал: "Неужели разобрался с ампулами?"
Но Чира заговорил совсем про другое.
- Это ты придумал все. Если бы не ты, мы бы не пошли к складу и солдат не начал стрелять. Его надо было везти в больницу, а ты не дал. Из-за тебя он сел на иглу. Это ты во всем виноват. Если бы не ты, он был бы жив.
- Конечно, жив и за решеткой, - весело поддержал его Глеб, усаживаясь на кровати Зубатика. Под ним ошалело пискнул один из спящих котят. Глеб отшвырнул его в сторону и продолжил разговор: - Или нищим на нашем рынке. Помните, как баулы челнокам таскали? За две буханки хлеба в день.
- Лучше голодным и в тюрьме, чем вот так вот, - Чира кивнул головой на закрытое одеялом тело брата. Он по-прежнему с ненавистью глядел на главаря.
Несколько секунд они молчали, затем Глеб поднялся, его худощавое, некрасивое лицо передернула кривая ухмылка. Демонстративно, не торопясь, он достал из кармана пистолет, передернул затвор. Но Чира резко взмахнул рукой, и остро блеснувший металлом нож полетел в Москвина. Чира давно уже не тренировался, почти сутки держался на одной анаше. Нож в сердце не попал, угодил в левое плечо. Глеб вскрикнул, выстрелил, но его пуля ушла в потолок, а Чира уже снова поднимал руку. Выстрел Баллона опередил его. Пулей художника откинуло назад, на кровать, где лежало тело Поньки, нож выпал из руки и, загремев, упал на пол. Судорожным усилием Чира перевернулся лицом вниз, попробовал подняться, но подскочивший Баллон дважды выстрелил ему в затылок. Чира так и замер, стоя на коленях перед смертным ложем брата и положив окровавленную голову на его кровать.
Убедившись, что он мертв, Баллон подошел к Глебу:
- Ну что, сильно тебя зацепило?
- Не знаю, - прохрипел тот и, сморщившись, попросил: - Выдерни нож.
Баллон упершись левой рукой в грудь друга правой выдернул лезвие. Москвин, морщась, начал раздеваться. А оглянувшийся по сторонам Баллон вдруг заметил, что в комнате есть еще один свидетель. Вжавшись в угол между кроватью и стеной на них с ужасом смотрел Моня. В руках он по-прежнему держал недочиненную куртку и остатки сломанной иглы. Баллон усмехнулся и двинулся на еврейчика.
- Ну что выпялился, жидяра? - весело спросил он. - Тебе пора, собирайся.
Чем ближе подходил Баллон, тем больше Моня натягивал на себя куртку. Он еще увидел, как на него поднимается ствол пистолета, но снова смотреть в черный зрачок смерти у него уже не было сил. Баллон дважды выстрелил в овал головы, прорисовывающейся из-под плотной материи куртки, но мог бы этого и не делать. На секунду раньше выстрела сердце Мони разорвал страх.
Глеб даже не оглянулся на грохот за своей спиной. Скривившись, он разглядывал рану. Лезвие попало в плечевой мускул, жизни эта рана не угрожала, но была большой и болезненной, на лице у Москвина выступил обильный пот.
- Там у них должны быть бинты, посмотри, - он кивнул Баллону на верхний ящик тумбочки Маркела.
Процедура перевязки заняла много времени. Баллон не имел такой сноровки, как его шеф, и несмотря на все усилия кровь так и проступала через белые бинты. Кое-как им вдвоем удалось с этим справиться, но левая рука и плечо Глеба превратились в огромный кокон. Он не стал надевать рубаху, натянул поверх майки джемпер, а в куртку все это сооружение залезло с трудом.
- Могло быть хуже, - заметил Баллон, помогая другу одеваться. Помнишь, как он того дедка метров с двадцати снял?
- Помню, - буркнул Глеб и, кивнув на сейф, подал ключ. - Бери баксы и идем.
Открыв тумбочку, Баллон вытащил пакет с деньгами, пересчитал пачки и уложил их в черную кожаную сумку на длинном ремне.
- Поехали, - поторопил он Глеба, оплывшим мешком сидевшего у стола.
Тот с трудом встал, и Баллон с беспокойством подумал, что Глебу досталось гораздо сильней, чем он себе представлял. Сам он спросил о другом.
- Маркела искать будем?
Глеб поморщился. Тот оставался единственным свидетелем всей этой эпопеи, и надо было бы его убрать, да где теперь найдешь этого интернатовца?
- Ну его на хрен. Выкрутится - хорошо, нет - еще лучше. Давай рвать когти.
Уже на кольцевой развязке машина Глеба разминулась с серой "девяткой" Фугаса.
25.
Тройка, возглавляемая Фугасом, все делала по законам группы захвата. Обойдя дом и убедившись, что выход у него один, бывший прапорщик первым зашел на крыльцо и осторожно приоткрыл громоздкую дверь. Как он ни старался, но она все-таки предательски скрипнула. Чуть переждав, он осторожно осмотрел освещаемое слабенькой лампочкой захламленное помещение, а потом шепнул на ухо напарнику: "Вперед!". Начальства за спиной не было и самому рисковать не стоило.
Парень прошел благополучно, затаился за железной лестницей, переждал немного и махнул рукой Фугасу. Таким же порядком они поднялись наверх. Там даже Фугас испытал чувство шока. Он долго разглядывал раны на затылке у Чиры и изуродованное лицо Мони.
- Своих добивали, - пробормотал он. Его передернуло от отвращения. Что за люди, а? Хуже душманов.
Затем он нашел тумбочку, про которую говорил тот парень в подвале. Хотя она и была открыта, но все-таки он заглянул внутрь и убедился, что валюта исчезла.
- Да, ищи теперь их, - пробормотал он, а потом обратился к своему напарнику, таращившему глаза на шедевры Чиры. - Сходи за этим, следопытом нашим, Иваном Сусанинын. Да позови Ивана, пусть погреется.
Пока парень ходил за Чебанком, Фугас разглядывал настенную роспись "конторы", чмокая языком и покачивая своей некрасивой, вытянутой как у лошади головой.
- Смотри, знаешь кого из них? - спросил он пришедшего вместе с остальными Чебанка.
Тот на удивление спокойно, не проявляя эмоций на блеклом, невзрачном лице, оглядел трупы и заявил:
- Это Понька, он у них самый здоровый был. Этот, судя по рубахе, его брат, не то Чара, не то Чима.
- Чира, - сверился по списку Фугас.
- Ну да. А это, наверное, еврейчик их, уж не помню, как его звали.
- Моня, - снова заглянул в список Фугас, потом подсчитал и сказал: Одного не хватает.
- Маркела, - подтвердил Чебанок. - На дискотеку надо ехать, он в это время обычно там пасется.
- Ладно, поехали, - согласился Фугас и, последний раз оглянувшись по сторонам, спустился вниз.
С наступлением холодов дискотека перебралась под крышу ДК, туда они и поехали. Первым из машины выскочил Чебанок.
- Я сейчас, быстро, осмотрю все и приду.
Ему не пришлось даже заходить в здание. На ступеньках он увидел знакомую мощную фигуру Башки. Тот с наслаждением покуривал, не обращая внимания на мелкий, противный дождик. Рубаха у парня была расстегнута до пупка и от тела шел пар. Танцевал Сашка редко, но если уж выходил в круг, то отрывался от всей души.
- Привет, Санек, - улыбаясь своим фиксатым ртом и чуть пригибаясь, Чебанок подал ему руку.
- Привет-привет, - пробурчал Башка, небрежно пожимая мокрую от пота лапку наркомана. Затем внезапно он так сжал его ладонь, что Чебанок взвыл от боли и скривившись опустился перед атлетом на колени.
- Санек, ты что, больно же?! - взмолился он.
- Ты кассету когда принесешь? - спросил Башка, не ослабляя хватки.
- Отдам, завтра же! Отдам!
Чебанок месяц назад взял у Башки кассету с китайским боевичком, как говорил на два дня. Для него это была самая обычная история.
- Смотри, завтра не принесешь, послезавтра я к тебе домой приду, и будет то же, что прошлый раз, понял?
Тот торопливо закивал головой. Так уже было. С год назад Башка, потеряв терпение, пришел за своим магнитофоном и, чтобы навсегда приучить Чебанка вовремя отдавать долги и чужие вещи, просто-напросто сломал тому правую руку. Урок был, конечно, хороший, но и он не пошел впрок. Бывают люди, казалось, рожденные лишь только для того, чтобы как можно больше досадить родным и знакомым и побыстрей умереть. Они не хотят этого, но вопреки всему делают все, чтобы быстрей приблизить свою кончину. За неполные семнадцать лет Чебанка уже два раза резали, он попадал под машину, пять раз его откачивали от наркотической комы, и не счесть, сколько его били смертным боем сверстники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24