– Прошу прощения, милейший, – усмешливо обратился к Папаиоану Рассольников. – Не вас ли я утихомирил на Гее-Квадрус месяц назад? – Скользнул взглядом по двери.
Кребдюшина Капоте и след простыл.
– Не бывал-с. А не вы ли в одних трусах удирали из борделя на Сан-Виценцо? – в тон ему ответил Адриан и в некоем подобии улыбки ощерил острые зубы.
Об этой печальной истории, произошедшей пят лет назад, знали единицы: охотники за кладами из банды Семирука, что обложили Платона в тот пыльный вечер, да дюжина тамошних путан. Такая осведомленность лишний раз подтвердила: тут нет удивительного совпадения. Этот парень имеет самое прямое отношение к покойному Адриану Папаиоану. А значит, и к его странной нелюбви к черным археологам.
Матрона, прижимаясь к стене, бочком-бочком пробиралась к своему единственному защитнику – вышибале. Для нее подобные ссоры были не внове. Вышибала встал в боевую стойку и вращал головой, переводя взгляд с одного бойца на другого. Ждал приказа. А девочка, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, горящими от любопытства глазами следила за происходящим. Небось придет в неописуемый восторг от первого же обмена ударами.
– Не соблаговолите ли послушаться мадам? Она предложила вам богатый выбор, – поигрывая тросточкой, произнес Платон. Он по привычке давал сопернику шанс. Намек предельно прост: еще не поздно дать стрекача, сохранив видимость лица.
В руке Адриана невесть откуда появилась плетка-семихвостка с молекулярными лезвиями на концах. Одним взмахом такой «игрушки» можно до кости располосовать человеку лицо и выбить глаза.
– Я уже нашел себе киску, – весело произнес Папаиоану. – И я не стану преследовать вас, если вы решите покинуть эту обитель добродетели, – сделал он ответное предложение.
Теперь формальности были соблюдены. Можно начинать.
Археолог почувствовал приток адреналина и произнес торжественно– так, как говорили его славные предки:
– К барьеру, мсье!
– Ваше шампанское, сэр, – раздался за спиной звонкий голос официанта.
Платон отвлекся на мгновение. Адриан взмахнул плеткой. Она со свистом разрезала воздух, спилив у белой шляпы Рассольникова переднюю часть тульи. Археолог забыл ее снять перед боем.
– Ах ты, черт! – вырвалось у него от досады. Любимый головной убор безнадежно испорчен. Где в этой дыре найдешь другую такую шляпу?
Платон все еще горевал, а его бамбуковая тросточка вовсю летала, отбивая новые атаки противника. Она двигалась так быстро, что стала почти не видна, сплошным щитом прикрыв хозяина. Но вот беда: отбивая удары плетки, она, хоть и редко, но встречала молекулярные лезвия – щепилась и теряла осколки. Через минуту в руках археолога останется лишь рукоять да измочаленный огрызок ствола.
Нынешний Папаиоану был гораздо более серьезным противником, чем тот, прежний. Он улыбался во весь рот, чувствуя, что может сделать с Платоном все, что пожелает. Он был абсолютно уверен в победе и только оттягивал ее, не спеша нанести решающий удар.
Рассольников, будто на уроке фехтования, вдруг сделал стремительный выпад, а из наконечника трости выдвинулся щуп металлоискателя. Адриан успел отскочить назад, повалив столик на кралю, завороженно следящую за ходом схватки. Девушка вскрикнула, бокалы с шампанским и вазочка с мороженым опрокинулись ей на колени и живот.
Матрона подхватила ее крик. Вышибала и остальные девочки онемело наблюдали, как два сумасшедших убивают друг дружку из-за десятикредитной шлюхи.
Платон наступал, используя длину своей «шпаги», а Папаиоану семихвосткой отбивал его атаки. Еще одно попадание молекулярного лезвия – и срубленный кончик щупа, звякнув, упал на пол. Археолог рассвирепел. Он вдруг понял: если сейчас не покончит с врагом, ему хана. Тросточка может рассыпаться в любой момент.
– А-а-ах!!! – Платон исступленно рубанул тросточкой воздух, она вырвалась из его руки и, как дротик, полетела в цель.
Адриан в последний миг сумел увернуться, но потерял равновесие и обрушился на соседний, пустующий столик. Тросточка вонзилась в косяк входной двери. Платон тигром прыгнул на Папаиоану. Сцепившись, они покатились по полу, сшибая стулья и столики. В этой драке не было ни капли подлинного аристократизма, зато в достатке имелась благородная ярость.
Рассольников ошибся – не надо было ему переходить в рукопашную. На его горле сомкнулись стальные тиски вражьих пальцев. Сколько не лопать землю, а таких клешней ему за всю жизнь не отрастить. Платон понял, что горло не спасти, высвободил правую руку и начал молотить Адриана кулаком между ног. А противнику было хоть бы хны.
«Хана!» Археолог дернулся изо всех сил, крутанулся на полу, обрушив на себя и противника очередной столик. Без толку.
И когда черная пелена уже было отгородила его от мира, Платон вдруг почувствовал, что хватка врага ослабела. В пылу схватки он не заметил, что краля подскочила к катающимся по полу мужикам и фарфоровой вазой со всего маха хрястнула по башке Папаиоану. Она сделала свой выбор…
Здоровенная головища Адриана треснула и раскололась, как упавший на землю спелый арбуз. Девушка завизжала и бросилась к хозяйке салона. Археолог оторвал с горла руки мертвеца, отвалил его в сторону, встал на ноги, отдышался и, растирая онемевшую шею, нагнулся над поверженным врагом. Внутри пластикового черепа обнаружились микросхемы и тончайшие провода. Это был самый обыкновенный андроид.
…Три часа почти без перерыва граф Рассольников вкушал плоды своей победы. Их общей победы. Объятия были страстны и поцелуи сладки. Наверное, краля по имени Зи-Зи знала толк в истинных аристократах духа и тела. Ну а Платон умел отплатить добром за добро, лаской за ласку и нежностью за нежность. Он приходил с другого конца Галактики и исчезал снова, не оставляя после себя долгих слез и проклятий. Пусть ненадолго, но он делал женщин счастливыми. По крайней мере, ему так хотелось в это верить…
Платон вернулся в бар «Приют пилигрима» в приподнятом настроении и в прекрасной физической форме – он словно помолодел лет на десять. Кребдюшин Капоте сидел за тем же столиком, но его собутыльников поубавилось: кроме разумного гриба, понуро притулившегося у стены, продолжал квасить только сухопутная медуза Охр-Рхо.
Медуза уже настолько назюзюкался, что не заметил возвращения археолога. Зато полукровка встретил бывшего сотоварища восторженным улюлюканьем и свистом. Приветственная песнь зазвучала особенно громко, когда Кребдюшин заметил на шее Платона синие отпечатки вражьих пальцев и принял их за следы страстной любви.
Археолог настолько подобрел и размяк, что выпил с полукровкой на брудершафт. Потом они отправились в номер гостиницы «Муравьиный лев», который снял полукровка по прилете на «Эль-Гарду». Гриб остался сторожить у дверей. Он проиграл в покер не только сундук старинных карт, но и свою свободу. Целый месяц он будет служить рабом Кребдюшину.
Платон знал, что мимикрист мухлюет, но не стал объявлять об этом во всеуслышание. Такого рода козыри лучше держать в рукаве.
Номер был просторный и богато обставленный. Имелся здесь виртуальный материализатор и даже кабина нуль-транспортировки. Правда, за нуль-прыжки нужно было платить отдельно. И вряд ли хоть один постоялец осмелился выложить целое состояние за сомнительное удовольствие мгновенно оказаться там, где тебя совсем не ждут. Что же касается виртуалки, то по ночам Кребдюшин и наверняка лепил из биопласта куколок, которых присмотрел в «Кибер Секс Мэгазин».
Мебель была хоть и пластиковая, но сделанная под старину. Реклама называет эти аляповатые виньетки и обильную позолоту « стилем Людовика XIII. Покойный монарх наверняка вертится в своем гробу – крутые сутки, без перерыва.
Встроенная бытовая техника оказалась на высоте. Особенно хорош был набор для душа, состоящий из трех кибер-гурий и иллюзорного моря с восхитительным коралловым рифом, чудесными атоллами и русалками на любой вкус. Отличить это море от настоящего мог только неизлечимый скептик или ученый-гидролог.
Кребдюшин изо всех сил старался быть радушным хозяином: достал из холодильника банку настоящих маринованных огурцов, упаковку копченых агапий (это чуть хуже, чем лососина) и объемистую фляжку со змеиной настойкой. Гад ползучий уже почти растворился в спирту, в мутноватой жидкости плавал только маленький череп и свившийся в кольцо скелетик. Змее Платон предпочел бы красный перчик или горсть можжевельника, но сойдет и это…
Выпив по одной и аппетитно захрустев корнишонами, собутыльники дружно откинулись на спинку роскошного дивана.
– Я почти уверен: тебе нужен Новый Форт…– зашептал полукровка, как будто шепот может спасти от прослушки.
Рассольников молчал. Он не боялся говорить: Непейвода заранее установил, где живет Кребдюшин, просканировал его номер и, убедившись, что все чисто, сообщил археологу по сервисному браслету. Просто ему нечего было сказать.
– Возьми меня с собой, Атлантида! Я тебе пригожусь. – Хозяин не просил, он требовал. – С Кребдюшином лучше дружить…– Полукровка начинал говорить о себе в третьем лице, когда очень волновался или грозил. – Кребдюшин – полезен. Кребдюшин – хороший боец…
– И где этот Новый Форт? – делая вид, что не слышал просьбу, осведомился Платон.
– На дне океана у южной оконечности материка Бельдам.
Археолог скривил лицо, изображая глубокие сомнения. И полукровка попался на нехитрую уловку– вскочил на ноги, яростно замахал руками.
– Я объясню! Я докажу! – выкрикивал он до тех пор, пока Рассольников властным жестом не заткнул ему пасть и не произнес веско:
– Сядь и говори. Только внятно, – велел Платон.
Кребдюшин сел и внятно заговорил:
– Когда к Тиугальбе подвалил флот Второй Конкисты, аборигены уже давно успели сгнить. Но люди не стали рисковать и долбанули их главные города и космодромы на полную катушку. Несколько бомб с антиматерией попали в тектонический разлом. Часть берега ушла под воду. И потому постройки Большого Южного Хранилища хорошо сохранились. На дне оказался Старый форт, где лежит всякая дребедень и артефакты непонятного назначения, оставшиеся после сортировки. И Новый Форт, куда тиугальбцы сваливали последние находки. Сваливали безо всякой системы – слой за слоем. Там вполне может быть то, что вы ищете.
– Звучит разумно, – после долгого молчания согласился Платон. Играл он убедительно. – Да только туфта все это. Нет там ничего.
– Я знаю точно! Я взломал защиту Военно-космического Архива! Я залез в секретные файлы земного флота! – орал Кребдюшин, на глазах утрачивая человеческие черты.
С мимикристами это бывает при стрессах. А полукровки – и вовсе существа истеричные. От обеих рас они зачастую берут худшие черты.
Кожа Кребдюшина пошла цветными пятнами, руки стали превращаться в щупальца, а мускулистые плечи стекать на спину и грудь. Лицо менялось так быстро, что было не уследить. Одна жуткая гримаса сменяла другую. Археолога затошнило при виде его превращений.
– Пр-р-рекратить! – взревел Платон, как десять бешеных быков. – Глянь в зеркало! На себя!
Полукровка вздрогнул и послушно глянул в зеркало. Ойкнул и стремглав кинулся в ванную. Он не показывался оттуда минут пять – приводил себя в порядок. За это время археолог по рации сервисного браслета перекинулся парой фраз с Непейводой, отхлебнул змеиновки и проглотил самую сочную агапию.
Вернувшись в комнату, Кребдюшин подошел в столу, налил себе стопку, выпил залпом, закусывать не стал и сразу выпил вторую, окончательно обнажив во фляге змеиное тело.
– Сам виноват, – наконец заговорил хозяин. – Не надо меня доводить.
– Значит, ты изучал вопрос…– зловещим голосом произнес Рассольников. – А с какой радости? У тебя заказ? Ну, колись, колись!
– Если кормишься перепродажей информации, надо знать как можно больше. Обо всем. А если сидишь неподалеку от планеты, битком набитой сокровищами, глупо не разузнать все, что связано с ее историей…
Правды от Кребдюшина не дождешься, если только не начать допрос с пристрастием. Платон решил пойти другим путем.
– Ладно. Я готов взять тебя в долю. – Выдержал паузу, глядя на засиявшего как медный таз полукровку. – Но сначала ты скажешь, что именно мы ищем и откуда тебе об этом известно, – голос археолога по-прежнему был грозен. – Таково мое первое условие.
– Сколько же их всего?
– А сколько душа попросит, – усмехнулся Платон. – Выкладывай, Пинкертон хренов.
Глава 15
Родные пенаты

«Планета ФФФукуараби – самый лакомый кусочек на моем маршруте. Потому как запретный плод слаще остальных. Такова уж психология любого примата. Люди и обезьяны, как известно, – существа любопытные до потери пульса. И потому нас очень легко заманить в ловушку.
ФФФукуараби… Звучит, как манящий шорох прибоя и призывный шепот змеи. Черт возьми! Я так хочу туда пробраться, что даже забываю порой о своих маленьких слабостях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49