В качестве изощреннейшей меры наказания титана поставили держать небесный свод, специально сровняв горы на юго-западе Африки, подпиравшие небо до мятежа. Таким образом, конструкция эллинского мироздания приобрела законченный вид: далеко на западе небо держал Атлант, где-то на востоке оно опиралось о Рифейские, то бишь — Уральские, горы, а посредине композиции вертели свои дела олимпийские боги.
По пути от Ливии до Марокко Геракл пытался решить, какое из лежащих перед ним зол меньшее. Подрядиться за Атланта держать небосвод, в результате чего можно было запросто заработать, как минимум, просадку межпозвоночных дисков. Или устроить ристалище с охранявшим яблоню Геры драконом Ладоном. Это гигантское земноводное было сыном Ехидны и супердракона Тифона, обладало способностью говорить человеческим голосом и благодаря наличию сотни глаз никогда не спало. Вернее спало, но не все сразу, что было очень удобно для несения караульной службы.
Гераклу в своей творческой карьере уже приходилось сталкиваться с братьями и сестрами Ладона: Лернейской гидрой, Немейским львом, Цербером и прочими, и по большому счету ничего страшного в этой схватке он не видел. Но, поразмыслив, герой пришел к выводу, что Прометей все же прав: лучше полчаса спокойно постоять, поддерживая крышу мира, чем в кого ни попадя шмалять из лука и размахивать попусту дубиной.
Добравшись до Атласских гор, Геракл без каких-либо затруднений отыскал в них Атланта. Что было не сложнее, чем найти в Москве Останкинскую башню или на Кавказе обнаружить, скажем, Эльбрус. В отличие от Прометея, прикованного в оживленном туристическом районе, загнанного в глухомань Атланта не слишком одолевали праздношатающиеся, и он с интересом отнесся к явившемуся герою.
И даже оживленно поддерживал разговор, расспрашивая о последних новостях на родине, о своих старых знакомых и приятелях. Казалось, что он вот-вот хлопнет себя руками по бедрам, как баба, узнавшая у колодца поразительную сплетню, но руки у титана были заняты, и он ограничивался лишь удивленным качанием головой. Однако едва Геракл перешел непосредственно к цели своего визита, все добродушие с Атланта слетело. А идея прогуляться за яблоками до соседнего садика вообще показалась титану оскорбительной. Как если бы безногому инвалиду предложили сбегать за пивом.
— А небо мы куда положим? На шкаф? — Титану было обидно даже не столько за себя, сколько за неуважение к своему труду. Поэтому в последнюю фразу он вложил весь сарказм: — Схожу, если ты за меня тут подежуришь.
— Подежурю, — ответил Геракл, отбросил дубину и лук и начал снимать с себя львиную шкуру. Вторая реплика обидела Атланта даже больше первой. Как если бы безногому инвалиду предложили сбегать за пивом, пока на его тележке с колесиками мальчишки будут кататься с горки. Решив проучить наглого смертного, титан нагнулся и опустил небесный свод на плечи Геракла. Герой крякнул, но на ногах устоял.
Жук-носорог, доведись ему увеличиться до размеров человека, смог бы поднять вес в 55 тонн. Сколько весило небо над Африкой во втором тысячелетии до нашей эры, разумеется, никто сказать не может. Но, надо полагать, немало, если именно за способность Атланта удерживать его на весу всякий невыполнимый, на взгляд со стороны, труд с тех пор стали называть титаническим.
Неудивительно, что увиденное потрясло Атланта. Простой смертный взял на себя груз, который считался до сих пор по плечу лишь сильнейшему представителю сильнейшего из населявших планету родов. Но неожиданная легкость в теле подтверждала, что случившееся не сон и что груз действительно держит за титана кто-то другой. Атлант, по-прежнему находясь под впечатлением, дошел до сада Гесперид, отогнал онемевшего от удивления дракона и принялся рвать яблоки.
Короткая прогулка по приусадебному участку позволила Атланту размять не только руки-ноги, но в какой-то степени и мозги. И за эти полчаса в голову освободившегося от груза повседневных забот титана успели залезть несколько интересных мыслей. И, очевидно, они настолько пришлись по вкусу Атланту, что по возвращении к месту работы даже такой прямолинейный субъект, как он, готов был хитрить и изворачиваться, лишь бы не провести остаток жизни под гнетом.
Однако, в отличие от Геракла, он в обучении у Автолика не бывал и потому ничего умнее, чем предложить гостю свои услуги в доставке яблок в Микены, изобрести не сумел. Титан простодушно высказал мнение, что герой, вероятно, успел уже порядком утомиться, блуждая по долинам и взгорьям Западной Европы и ее окрестностей. И он, Атлант, — исключительно из заботы о Геракле — готов взять на себя трудный путь до Микен и обратно. Он отнесет яблочки до получателя и вернется. А Геракл отдохнет за это время от странствий, загорит, наберется сил и пойдет, куда ему заблагорассудится, уже свободным человеком. Более неуклюжую попытку обмануть трудно даже представить, и Атлант это понимал и сам. Каково же было удивление прямолинейного титана, когда Геракл неожиданно принял это предложение.
— Я сам хотел об этом попросить, но только думал, что тебе нельзя оставлять пост, — ответил ученик хитрейшего из жуликов. — Чем ноги бить через два континента, конечно, я тут постою. Только подушечку себе из шкуры на плечи сделаю, а то больно уж небо сегодня холодное, да и жестковато оно.
Атлант с энтузиазмом принял на плечи небосвод и в третий раз за короткое время был удивлен поступком гостя. Вместо того чтобы сооружать из останков Немейского льва какое-то подобие подушки, герой деловито повязал шкуру на плечи, собрал свои пожитки, взял яблоки и раскланялся. Тут Атлант, наконец, понял, что Геракл его просто подставил. Кстати, именно после этого случая выражение стало употребляться в его нынешнем значении.
Геракл же, читая нараспев: «Когда на сердце тяжесть и холодно в груди, к ступеням Эрмитажа ты в сумерках приди», с завернутыми в платок яблоками двинулся в сторону Греции. Вслед ему раздался лишь тяжелый вздох и печальное:
— Если что — заходи, я всегда здесь!
Но ни Гераклу, ни кому-то другому уже более никогда не суждено было еще раз снять с плеч Атланта небывалый груз. До конца своих дней он держал небосвод, не сделав больше ни шага по земле и ни разу не опустив рук.
Геракл же вместе с небом избавился и от тянувшейся двенадцать лет унизительной и никому не нужной службы, свалившейся на него из-за сварливого характера глупой богини. Он с лихвой перевыполнил отведенную ему норму, вместо десяти подвигов совершив двенадцать, но большинство из этих геройств не принесло никому никакой пользы.
Последний подвиг тоже оказался бессмысленным. Эврисфей, которому вкушать яблоки богов не полагалось по должности, отказался взять добытые фрукты, велев Гераклу отнести их куда угодно, только подальше от Микен. Гераклу чужого было не нужно, и яблоки забрала Афина. Но и она не смогла ими воспользоваться, и в итоге плоды вернулись туда, откуда были взяты. В сад Гесперид.
Но когда это произошло, с крыльца Эврисфеева дворца наконец-то раздалось оглушительное: «Fre-ee-do-om!», от которого в самых дальних уголках Эллады вздрогнули те, кто в разное время унижал Геракла. Даровав свободу Прометею и хоть всего на час, но, освободив Атланта, величайший из героев обрел свободу и сам.
Глава 16
НА СВОБОДЕ
На ступеньках Эврисфеева палаццо принято обычно завершать рассказ о странствиях и приключениях Геракла. Во всяком случае, по мнению школьных учебников истории культуры, после мордования Цербера и набега на приусадебное хозяйство старушек Гесперид герой скоропостижно завершает свою карьеру и далее в полном расцвете сил занимается неизвестно чем.
Делается это, очевидно, для того чтобы школьники, у которых почетный долг перед Родиной еще впереди, не задумывались, что есть жизнь и после армии. Но поскольку наша книга предназначена (по крайней мере, на это надеется автор!) для уже вполне половозрелых читателей, то можно открыть и эту тайну. Геракл, спустившись со злополучного крыльца, не растворился в пространстве, а посмотрел по сторонам, вздохнул воздух свободы поглубже и пошел на вокзал, узнать, во сколько отбывает ближайшая электричка на Фивы. Где его заждались престарелая мамаша Алкмена и немолодая уже женушка Мегара.
В общем, рассказ о постэврисфеевской жизни Геракла можно начать на манер сказки про огниво: шел солдат со службы домой. За тем исключением, что роли волшебника из зажигалки, капризной принцессы и злых собак с глазами из тарелок праздничного сервиза на восемь персон и двенадцать обычных гостей снова будут играть олимпийские боги. Труппа, не желавшая покидать подмостки три тысячи лет, да и сейчас еще норовящая иногда вскарабкаться на сцену.
— Чем думаешь заняться? — спрашивали знакомые прибывшего домой героя.
— Дембель. Не отгулял еще, — смущенно отвечал Геракл.
И тут же доказывал это на практике, втянув в дело отгуливания чуть ли не большую часть мужского населения города. Фивы ходили ходуном. Сограждане, попав под влияние вернувшегося к родным пенатам неформального лидера, манкировали зачастую не только утренним выходом на работу, но и вечерним приходом домой. Объясняя это женам удивительной силой воздействия Геракла на окружающих:
— Немейский лев перед ним не устоял, чего ж ты от меня хочешь, дорогая!
Геракл разошелся настолько, что даже развелся с Мегарой. Мотивировал он это сразу несколькими доводами. Во-первых, говорил герой собутыльникам, она напоминает мне о трагически погибших детях. Она не виновата, конечно, но ведь напоминает! Во-вторых, когда мы женились, не было никаких добрых предзнаменований. Никаких! А это угнетает. И, в-третьих, в моем возрасте нужна жена помоложе.
Обоснования были признаны убедительными, и поутру, сразу после закрытия кабака, гуляки перешли через площадь в как раз открывшийся районный суд подать заявление о разводе. В суде пошли навстречу знаменитости и процедуру затягивать не стали, разведя супругов незамедлительно. Геракл поручил заботиться о Мегаре своему племяннику — водителю Иолаю, а сам, как и собирался, уехал искать новую невесту.
Фивы выдохнули с облегчением, тяжело вздохнули в Эхалии.
Самым интересным предложением, поступившим в тот момент с рынка невест, оказалась заявка на жениха, присланная царем этой самой Эхалии Эвритом. Обучавший некогда Геракла стрельбе из лука Эврит теперь выдавал замуж свою дочь Иолу. Но, как и все самодержцы, дядя был самодуром и массовиком-затейником в одном лице и даже выдать дочку замуж не мог без фокусов.
Вместо того чтобы спокойно заключить брак по расчету с каким-нибудь влиятельным соседом, он организовал соревнования по стрельбе из лука и пообещал выдать Иолу за того, кто станет на этом турнире победителем. Очевидно, старый фантазер надеялся получить в зятья Робина Гуда. Сам Эврит участвовал в состязании как бы вне конкурса: то есть первое место занять мог, но от главного приза в случае победы отказался бы. Считавший себя лучшим стрелком Эллады и владевший к тому же луком, подаренным самим Аполлоном, он уверенно рассчитывал, что таким джек-потом все и закончится.
Когда на участие в конкурсе заявился Геракл, его уверенность несколько пошатнулась и в турнирную сетку для подстраховки были включены еще и четверо сыновей Эврита. Что, впрочем, замысла папаши не спасло. Ушедший с давних ученических времен очень далеко герой без труда «перестрелял» и папу, и сынков, и всех прочих лучников. И тут случилось невероятное.
Видимо, амбициозный спортсмен победил в Эврите и отца, и политика, и здравомыслящего человека. И тот сначала отказался подписать протокол соревнований, а затем на праздничном банкете во всеуслышание заявил, что отказывается отдать за Геракла честно заслуженную им Иолу. Что было просто необъяснимо. Приобрести в зятья такого героя было все равно, как получить в подарок Шестой стратегический флот США. После этого можно было напрочь позабыть о тонкостях внешней политики и заниматься исключительно составлением нот об объявлении войны соседям.
Эврита не иначе как заклинило, и, выпив для храбрости, он понес такую околесицу, после которой и менее вспыльчивый человек, чем Геракл, наломал бы из царского трона дров. В частности, Эврит поставил под сомнение результаты турнира, заявив, что Геракл пользовался заговоренными, радиоуправляемыми стрелами, поскольку ни один человек не способен стрелять так метко. Но и на этом разошедшийся мини-император не остановился, а заявил еще, что человек, бывший рабом у Эврисфея, даже смотреть на благородную девицу права не имеет, не говоря уже о предложении руки и сердца. В общем, перегнул палку раза четыре.
Гости начали жаться к стенам, прикидывая: через дверь или же через окно лучше выбираться из помещения. Оскорбленный Геракл поднялся с места. И тут случилось еще одно чудо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53