Афину заставили выучить его наизусть и. погасив свет, выслали ее на остров Кос к единственному смертному, способному помочь небожителям в такой неловкой ситуации.
Причем «выключили свет» отнюдь не фигура речи. Зевс, чтобы помешать Гее собрать необходимый гербарий, запретил выходить на небосвод и Гелиосу, и Селене. Поэтому в течение довольно длительного времени грекам пришлось довольствоваться жалким светом звезд, при котором даже близкие родственники могли опознать друг друга лишь на ощупь.
Пожалуй, во всей Греции нельзя было найти человека, менее подходящего для сбора трав, чем Геракл. Но отправленная рекрутировать героя Афина твердо стояла на своем, что только настоящему супермену по силам отыскать в темноте неизвестную традиционной науке травку и спасти стоящий на краю гибели мир. И никакие отговорки, что трава — это не его профиль и что он и в молодые годы ботаником не был, военком не принимал.
Поставленная задача и в самом деле была, мягко говоря, не из легких. Целые научные институты годами бьются, чтобы найти и опознать неизвестного прежде представителя земной флоры, и то вынуждены раз в пять лет довольствоваться каким-нибудь жалким мхом из заполярной тундры или ничтожной ряской из дальнего африканского болота. Если же какому современному ученому поручить за три дня разыскать в кромешной мгле новый вид чертополоха, пусть даже и ради спасения мира, он без колебаний предпочтет уволиться и пойти торговать сигаретами у метро.
Хотя надо признать, когда на карту поставлена их собственная шкура, в такие минуты боги гораздо добрее к смертным, чем в обычные дни. И на этот раз задание для героя было все же не из того разряда «принеси неизвестно что неизвестно откуда», каким любили оделять Геракла Гера с Эврисфеем в былые годы. Афина описала и предполагаемый ареал произрастания травы, и как она примерно должна выглядеть.
Как и положено редкому растению, которое появляется только там, где складываются необходимые ему, уникальные природные условия, искомая трава произрастала в Греции только в одном месте в горах. Проблуждав при свете звезд по горным тропам и чудом не угодив ни в одну из многочисленных пропастей, герой добрался до описанного Афиной района. Судя по полученной от богини карте, нужно было уничтожить растительность в небольшом ущелье.
Прибыв на место, Геракл действовал, как действуют дагестанские милиционеры, получившие разнарядку ликвидировать плантацию конопли. При свете фонаря, делавшего его похожим на колхозника пятидесятых, обкашивающего по ночам в жуткой тайне от председателя опушку леса, Геракл выбрил под ноль заветную лужайку. После чего, напевая: «Косят зайцы траву, трын-траву на поляне», облил сметанный стог горючей жидкостью из выданной ему фляги. И, искренне надеясь, что жжет правильную траву, кинул в стог фонарь.
Следующим пунктом назначения был Олимп, где напуганные небожители с тревогой ожидали результатов полевой экспедиции. И когда Геракл, продолжая концерт без заявок с припевом: «Устоим хоть раз в самый жуткий час, все напасти нам будут трын-трава», с факелом в руке появился у подножия горы, их счастью не было предела. Во всяком случае, можно с уверенностью сказать, что ни до, ни после этого боги никогда больше так не радовались явлению смертного в своих чертогах.
Осажденные, до этого с трудом сдерживавшие атаки гигантов, воспряли духом, и драка, логично получившая впоследствии название «гигантомахия», перешла в новую фазу. Теперь стратегическая инициатива была уже в руках получивших подкрепление защитников горы. Воодушевленные прибытием Геракла, они включили свет и перешли к активным действиям, не намереваясь щадить никого.
— В массовой драке первым делом выруби самого большого шкафа, — вспомнил Геракл давние наставления своего учителя Автолика. И первой жертвой стал Алкионей, сразу получивший стрелу в грудь. Предводитель гигантов рухнул на землю, но тут же встал, повергнув тем самым в ужас всех богов. Налицо были самые неутешительные выводы: либо Геракл ошибся и выкосил не ту лужайку, либо Гея побывала там до него. И теперь гиганты неуязвимы и для человеческой руки. Геракл вогнал в Алкионея вторую стрелу, ситуация повторилась в точности.
Олимпийцы совсем пали духом и готовы были уже перейти к обсуждению условий капитуляции, но Афина с отчаяния предположила, что это не массовое заклятие неуязвимости на всех гигантов, а только частный случай, так сказать синдром Антея. Дело было в том, что каждый из гигантов формально являлся уроженцем одного из районов Греции. И Алкионей, предположила Афина, возможно, просто не способен умереть на своей территории.
— Я заранее прошу прощения у собравшихся за абсурдность моей идеи, — обратилась Афина к отбивающимся от наседающего врага коллегам. — Но других предположений все равно ведь никто больше не выдвигает.
Остальные олимпийцы против экпериментальной проверки этого соображения не возражали. Во-первых, других идей ни у кого не имелось, а во-вторых, воплощать в жизнь фантазии небожителей все равно приходилось Гераклу. Боги, огрызаясь огнем, вернулись в развалины Дома культуры и вновь заняли оборону, а герой, работающий в амплуа «прислуги за все», приступил к проверке Афининой идеи на практике.
Для этого в скворечник Алкионею была засажена третья стрела, а дубина иммобилизовала упавшего захватчика как раз на тот срок, что понадобился герою, чтобы скрутить ему конечности. После чего Геракл взвалил громадину на плечи и, отмахиваясь дубиной от подельников гиганта, потащил парня вниз. Но скоро понял, что далеко он с такой ношей не уйдет. Во всяком случае, на это понадобится гораздо больше времени, чем рассчитывают удерживающие свои непрочные позиции олимпийцы.
То, что сделал в этот момент Геракл, конвенция по правам военнопленных назвала бы, вероятно, преступлением, а производители сосательных конфет, совершенно точно, — свежим решением.
Геракл просто сбросил Алкионея с плеч и с горы одновременно, чем подал последующим поколениям заразительный пример и дал повод своему тоже не обделенному силой последователю в схожей ситуации на вопрос: «Что ты с ним сделал?» — цинично ответить: «Я его отпустил». Хотя древнегреческий коммандо, если вдуматься, ничего ужасного не совершил. В окрестностях Олимпа Алкионея можно было сбрасывать хоть с орбитальной станции, ничего бы ему не сделалось.
Более того, к тому моменту, когда Геракл добрался до него у подножия горы, он был энергичен, полон сил и с жаром принялся убеждать героя не делать того, что ему велели боги.
— Подумай сам, — шептал гигант, вися на плечах героя. — Ну какой резон тебе за них вписываться? Сколько раз они тебя подставляли! Сколько они тебя гнобили! Сумасшествие свое помнишь, детей, убитых из-за него? Кто на тебя его наслал? Они! Подставили ведь, подставили, чтобы в рабство загнать! А двенадцать лет у Эврисфея кто над тобой глумился? Они! А в море тебя кто сейчас чуть не утопил? Тоже они! И ты все это им прощаешь?!
Геракл продолжал неспешно шагать прочь от Олимпа.
— Ну подумай, подумай! В твоих руках сейчас судьба мира. Придем мы, придут титаны, все изменится. Люди больше не будут игрушкой кучки завистливых, злобных, зажравшихся типов, возомнивших о себе невесть что. Они же убивают, насилуют, грабят — делают с людьми что вздумается. И ты, самый сильный и смелый из людей, хочешь их спасти?
Выбор Геракла нельзя назвать бесспорным, но с одной позиции он точно был безупречен. Герой не мог обмануть ожидания тех, кто на него надеялся. Пусть даже это были безжалостные боги. Вынесенный в соседнюю Беотию Алкионей резко сдал в борьбе за живучесть и не смог ничего больше противопоставить ни стреле, ни дубине Геракла. Гея не сумела опередить героя и не успела защитить гигантов от смертных. По большому счету, основная часть работы была уже выполнена: открытие совершено, на практике доказано, оставалось только запустить его в тираж.
Вернувшись на Олимп, Геракл обнаружил там эдакий античный Сталинград, в котором в полном соответствии с земным аналогом шли уличные бои и никто из противников не мог добиться решающего перевеса. В ходе перестрелки (камнями с одной стороны и чем попало — с другой) город был практически стерт с лица горы. И обе стороны ожидали — вернется Геракл или нет — с тревогой не меньшей, чем Малыш Карлсона. И Геракл вернулся.
Повторно ободрившиеся небожители снова пошли вперед, и на этот раз уже началось настоящее кровопролитие. Хотя счет первыми открыли гиганты. Порфирион, числившийся заместителем Алкионея, так врубился в выбирающихся из развалин ДК богов, что те чуть было не полезли обратно. Проскочив с ходу изготовившуюся обороняться Афину, Порфирион очутился один на один с безоружной Герой. Гигант сбил даму с ног и собирался вязать ее по рукам и ногам, как было предписано. На беду, никого из небожителей, кроме Эрота с его игрушечным луком, поблизости не оказалось. Страшное оружие в мирное время, в реальном бою этот шпалер был даже не смешон, как не смешон китайский веер, молотя которым по спине грабителя, негодующая дамочка пытается остановить здоровенного детину.
Тем не менее, Эрот без раздумий выстрелил своей золотой стрелкой в печень Порфириону, что привело к последствиям, с одной стороны, абсолютно логичным, а с другой весьма неожиданным. Гигант раздумал дополнять костюм Геры еще парой веревок, а, наоборот, сорвал с нее всю имевшуюся одежду и, как стало понятно по его нехитрым манипуляциям со своим одеянием, собрался реализовать внезапно вспыхнувшую страсть прямо на месте. Гера от испуга заверещала так, что на мгновенье остановились все принимавшие участие в драке.
Зевс отбросил наглеца залпом из перуна, но это вряд ли удержало бы тут же поднявшегося Порфириона от святотатства, если бы не Геракл. С педагогической точки зрения, может, и неплохо было бы позволить мизансцене дойти до логического завершения, чтобы хоть кто-то из небожителей смог почувствовать себя в шкуре простого смертного. Тем более что Зевс, израсходовав даже годовой запас молний, вряд ли смог бы скинуть разгоревшегося гиганта со своей супруги.
Но Геракл в очередной раз продемонстрировал редкое благородство. В момент нападения на Геру он только-только появился на центральной площади города. Однако умудрился послать через всю площадь стрелу, угодившую Порфириону точнехонько в лоб. Чем спас первую чету страны от несмываемого позора. Гигант рухнул и больше не встал, и это был переломный момент в сражении.
Гигант Эфиал, схватившийся с Аресом, одолел бога войны и свалил того на землю, но сначала Аполлон попал ему своей стрелой в левый глаз, и тут же Геракл своей — в правый. Дальше началось просто избиение нападавших. Герой методично уничтожал врагов одного за другим.
Дионис приложил Эврита своим оплетенным плющом посохом-тирсом, и тут же смертельный удар дубиной нанес с другой стороны Геракл. Геката, размахивая факелами, подпалила волосатого до невозможности Клития — Геракл прервал его страдания стрелой. Гефест плеснул на косоглазого Миманта расплавленным оловом — Геракл был тут как тут. Афина удачно приложила Палланта камнем и снова Геракл поставил победную точку в этой комбинации.
Со стороны это все очень напоминало перешедшую в разборку стрелку, на которую все участники приехали без стволов, кроме здорового бородатого мужика, захватившего с собой гранатомет. В побоище не участвовали лишь не выносившие насилия Деметра и Гестия. Все остальные вышли на тропу войны. Даже старушки-мойры так лихо орудовали прихваченными с кухни медными пестами, что можно было задуматься, в каких забавах эти леди провели свою молодость.
Гиганты не выдержали натиска и, теряя бойцов одного за другим, побежали. Вслед им с горы летели камни и проклятья, а вскоре был отряжен в погоню и карательный отряд во главе с Зевсом. Отступающих настигли и перебили, не пощадив никого. И если восстание титанов было потоплено в крови, то бунт гигантов был ею просто залит, как среднерусские деревни Московским морем.
Разумеется, после победы все оказалось героями. Все бились как львы, бесстрашно и неутомимо, каждый разливался соловьем, рассказывая о своих подвигах на защите конституционного порядка. Даже мойры по окончании боевых действий потребовали выгравировать на своих медных пестиках по звездочке, утверждая, что от их рук пали гиганты Атрий и Тоон.
Как ни странно, никаких оргвыводов из случившегося сделано не было. Восстание гигантов, как и всякое народное возмущение в тоталитарной стране, постарались замолчать, сделав вид, что ничего не было. Поэтому привлекать к событию лишнее внимание последующими разбирательствами было невыгодно в первую очередь самим небожителям. Тем более что по большому счету и разбираться-то было уже не с кем. Все гиганты погибли в бою, а их идейному вдохновителю Гее было абсолютно по барабану, как к ней относятся на Олимпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Причем «выключили свет» отнюдь не фигура речи. Зевс, чтобы помешать Гее собрать необходимый гербарий, запретил выходить на небосвод и Гелиосу, и Селене. Поэтому в течение довольно длительного времени грекам пришлось довольствоваться жалким светом звезд, при котором даже близкие родственники могли опознать друг друга лишь на ощупь.
Пожалуй, во всей Греции нельзя было найти человека, менее подходящего для сбора трав, чем Геракл. Но отправленная рекрутировать героя Афина твердо стояла на своем, что только настоящему супермену по силам отыскать в темноте неизвестную традиционной науке травку и спасти стоящий на краю гибели мир. И никакие отговорки, что трава — это не его профиль и что он и в молодые годы ботаником не был, военком не принимал.
Поставленная задача и в самом деле была, мягко говоря, не из легких. Целые научные институты годами бьются, чтобы найти и опознать неизвестного прежде представителя земной флоры, и то вынуждены раз в пять лет довольствоваться каким-нибудь жалким мхом из заполярной тундры или ничтожной ряской из дальнего африканского болота. Если же какому современному ученому поручить за три дня разыскать в кромешной мгле новый вид чертополоха, пусть даже и ради спасения мира, он без колебаний предпочтет уволиться и пойти торговать сигаретами у метро.
Хотя надо признать, когда на карту поставлена их собственная шкура, в такие минуты боги гораздо добрее к смертным, чем в обычные дни. И на этот раз задание для героя было все же не из того разряда «принеси неизвестно что неизвестно откуда», каким любили оделять Геракла Гера с Эврисфеем в былые годы. Афина описала и предполагаемый ареал произрастания травы, и как она примерно должна выглядеть.
Как и положено редкому растению, которое появляется только там, где складываются необходимые ему, уникальные природные условия, искомая трава произрастала в Греции только в одном месте в горах. Проблуждав при свете звезд по горным тропам и чудом не угодив ни в одну из многочисленных пропастей, герой добрался до описанного Афиной района. Судя по полученной от богини карте, нужно было уничтожить растительность в небольшом ущелье.
Прибыв на место, Геракл действовал, как действуют дагестанские милиционеры, получившие разнарядку ликвидировать плантацию конопли. При свете фонаря, делавшего его похожим на колхозника пятидесятых, обкашивающего по ночам в жуткой тайне от председателя опушку леса, Геракл выбрил под ноль заветную лужайку. После чего, напевая: «Косят зайцы траву, трын-траву на поляне», облил сметанный стог горючей жидкостью из выданной ему фляги. И, искренне надеясь, что жжет правильную траву, кинул в стог фонарь.
Следующим пунктом назначения был Олимп, где напуганные небожители с тревогой ожидали результатов полевой экспедиции. И когда Геракл, продолжая концерт без заявок с припевом: «Устоим хоть раз в самый жуткий час, все напасти нам будут трын-трава», с факелом в руке появился у подножия горы, их счастью не было предела. Во всяком случае, можно с уверенностью сказать, что ни до, ни после этого боги никогда больше так не радовались явлению смертного в своих чертогах.
Осажденные, до этого с трудом сдерживавшие атаки гигантов, воспряли духом, и драка, логично получившая впоследствии название «гигантомахия», перешла в новую фазу. Теперь стратегическая инициатива была уже в руках получивших подкрепление защитников горы. Воодушевленные прибытием Геракла, они включили свет и перешли к активным действиям, не намереваясь щадить никого.
— В массовой драке первым делом выруби самого большого шкафа, — вспомнил Геракл давние наставления своего учителя Автолика. И первой жертвой стал Алкионей, сразу получивший стрелу в грудь. Предводитель гигантов рухнул на землю, но тут же встал, повергнув тем самым в ужас всех богов. Налицо были самые неутешительные выводы: либо Геракл ошибся и выкосил не ту лужайку, либо Гея побывала там до него. И теперь гиганты неуязвимы и для человеческой руки. Геракл вогнал в Алкионея вторую стрелу, ситуация повторилась в точности.
Олимпийцы совсем пали духом и готовы были уже перейти к обсуждению условий капитуляции, но Афина с отчаяния предположила, что это не массовое заклятие неуязвимости на всех гигантов, а только частный случай, так сказать синдром Антея. Дело было в том, что каждый из гигантов формально являлся уроженцем одного из районов Греции. И Алкионей, предположила Афина, возможно, просто не способен умереть на своей территории.
— Я заранее прошу прощения у собравшихся за абсурдность моей идеи, — обратилась Афина к отбивающимся от наседающего врага коллегам. — Но других предположений все равно ведь никто больше не выдвигает.
Остальные олимпийцы против экпериментальной проверки этого соображения не возражали. Во-первых, других идей ни у кого не имелось, а во-вторых, воплощать в жизнь фантазии небожителей все равно приходилось Гераклу. Боги, огрызаясь огнем, вернулись в развалины Дома культуры и вновь заняли оборону, а герой, работающий в амплуа «прислуги за все», приступил к проверке Афининой идеи на практике.
Для этого в скворечник Алкионею была засажена третья стрела, а дубина иммобилизовала упавшего захватчика как раз на тот срок, что понадобился герою, чтобы скрутить ему конечности. После чего Геракл взвалил громадину на плечи и, отмахиваясь дубиной от подельников гиганта, потащил парня вниз. Но скоро понял, что далеко он с такой ношей не уйдет. Во всяком случае, на это понадобится гораздо больше времени, чем рассчитывают удерживающие свои непрочные позиции олимпийцы.
То, что сделал в этот момент Геракл, конвенция по правам военнопленных назвала бы, вероятно, преступлением, а производители сосательных конфет, совершенно точно, — свежим решением.
Геракл просто сбросил Алкионея с плеч и с горы одновременно, чем подал последующим поколениям заразительный пример и дал повод своему тоже не обделенному силой последователю в схожей ситуации на вопрос: «Что ты с ним сделал?» — цинично ответить: «Я его отпустил». Хотя древнегреческий коммандо, если вдуматься, ничего ужасного не совершил. В окрестностях Олимпа Алкионея можно было сбрасывать хоть с орбитальной станции, ничего бы ему не сделалось.
Более того, к тому моменту, когда Геракл добрался до него у подножия горы, он был энергичен, полон сил и с жаром принялся убеждать героя не делать того, что ему велели боги.
— Подумай сам, — шептал гигант, вися на плечах героя. — Ну какой резон тебе за них вписываться? Сколько раз они тебя подставляли! Сколько они тебя гнобили! Сумасшествие свое помнишь, детей, убитых из-за него? Кто на тебя его наслал? Они! Подставили ведь, подставили, чтобы в рабство загнать! А двенадцать лет у Эврисфея кто над тобой глумился? Они! А в море тебя кто сейчас чуть не утопил? Тоже они! И ты все это им прощаешь?!
Геракл продолжал неспешно шагать прочь от Олимпа.
— Ну подумай, подумай! В твоих руках сейчас судьба мира. Придем мы, придут титаны, все изменится. Люди больше не будут игрушкой кучки завистливых, злобных, зажравшихся типов, возомнивших о себе невесть что. Они же убивают, насилуют, грабят — делают с людьми что вздумается. И ты, самый сильный и смелый из людей, хочешь их спасти?
Выбор Геракла нельзя назвать бесспорным, но с одной позиции он точно был безупречен. Герой не мог обмануть ожидания тех, кто на него надеялся. Пусть даже это были безжалостные боги. Вынесенный в соседнюю Беотию Алкионей резко сдал в борьбе за живучесть и не смог ничего больше противопоставить ни стреле, ни дубине Геракла. Гея не сумела опередить героя и не успела защитить гигантов от смертных. По большому счету, основная часть работы была уже выполнена: открытие совершено, на практике доказано, оставалось только запустить его в тираж.
Вернувшись на Олимп, Геракл обнаружил там эдакий античный Сталинград, в котором в полном соответствии с земным аналогом шли уличные бои и никто из противников не мог добиться решающего перевеса. В ходе перестрелки (камнями с одной стороны и чем попало — с другой) город был практически стерт с лица горы. И обе стороны ожидали — вернется Геракл или нет — с тревогой не меньшей, чем Малыш Карлсона. И Геракл вернулся.
Повторно ободрившиеся небожители снова пошли вперед, и на этот раз уже началось настоящее кровопролитие. Хотя счет первыми открыли гиганты. Порфирион, числившийся заместителем Алкионея, так врубился в выбирающихся из развалин ДК богов, что те чуть было не полезли обратно. Проскочив с ходу изготовившуюся обороняться Афину, Порфирион очутился один на один с безоружной Герой. Гигант сбил даму с ног и собирался вязать ее по рукам и ногам, как было предписано. На беду, никого из небожителей, кроме Эрота с его игрушечным луком, поблизости не оказалось. Страшное оружие в мирное время, в реальном бою этот шпалер был даже не смешон, как не смешон китайский веер, молотя которым по спине грабителя, негодующая дамочка пытается остановить здоровенного детину.
Тем не менее, Эрот без раздумий выстрелил своей золотой стрелкой в печень Порфириону, что привело к последствиям, с одной стороны, абсолютно логичным, а с другой весьма неожиданным. Гигант раздумал дополнять костюм Геры еще парой веревок, а, наоборот, сорвал с нее всю имевшуюся одежду и, как стало понятно по его нехитрым манипуляциям со своим одеянием, собрался реализовать внезапно вспыхнувшую страсть прямо на месте. Гера от испуга заверещала так, что на мгновенье остановились все принимавшие участие в драке.
Зевс отбросил наглеца залпом из перуна, но это вряд ли удержало бы тут же поднявшегося Порфириона от святотатства, если бы не Геракл. С педагогической точки зрения, может, и неплохо было бы позволить мизансцене дойти до логического завершения, чтобы хоть кто-то из небожителей смог почувствовать себя в шкуре простого смертного. Тем более что Зевс, израсходовав даже годовой запас молний, вряд ли смог бы скинуть разгоревшегося гиганта со своей супруги.
Но Геракл в очередной раз продемонстрировал редкое благородство. В момент нападения на Геру он только-только появился на центральной площади города. Однако умудрился послать через всю площадь стрелу, угодившую Порфириону точнехонько в лоб. Чем спас первую чету страны от несмываемого позора. Гигант рухнул и больше не встал, и это был переломный момент в сражении.
Гигант Эфиал, схватившийся с Аресом, одолел бога войны и свалил того на землю, но сначала Аполлон попал ему своей стрелой в левый глаз, и тут же Геракл своей — в правый. Дальше началось просто избиение нападавших. Герой методично уничтожал врагов одного за другим.
Дионис приложил Эврита своим оплетенным плющом посохом-тирсом, и тут же смертельный удар дубиной нанес с другой стороны Геракл. Геката, размахивая факелами, подпалила волосатого до невозможности Клития — Геракл прервал его страдания стрелой. Гефест плеснул на косоглазого Миманта расплавленным оловом — Геракл был тут как тут. Афина удачно приложила Палланта камнем и снова Геракл поставил победную точку в этой комбинации.
Со стороны это все очень напоминало перешедшую в разборку стрелку, на которую все участники приехали без стволов, кроме здорового бородатого мужика, захватившего с собой гранатомет. В побоище не участвовали лишь не выносившие насилия Деметра и Гестия. Все остальные вышли на тропу войны. Даже старушки-мойры так лихо орудовали прихваченными с кухни медными пестами, что можно было задуматься, в каких забавах эти леди провели свою молодость.
Гиганты не выдержали натиска и, теряя бойцов одного за другим, побежали. Вслед им с горы летели камни и проклятья, а вскоре был отряжен в погоню и карательный отряд во главе с Зевсом. Отступающих настигли и перебили, не пощадив никого. И если восстание титанов было потоплено в крови, то бунт гигантов был ею просто залит, как среднерусские деревни Московским морем.
Разумеется, после победы все оказалось героями. Все бились как львы, бесстрашно и неутомимо, каждый разливался соловьем, рассказывая о своих подвигах на защите конституционного порядка. Даже мойры по окончании боевых действий потребовали выгравировать на своих медных пестиках по звездочке, утверждая, что от их рук пали гиганты Атрий и Тоон.
Как ни странно, никаких оргвыводов из случившегося сделано не было. Восстание гигантов, как и всякое народное возмущение в тоталитарной стране, постарались замолчать, сделав вид, что ничего не было. Поэтому привлекать к событию лишнее внимание последующими разбирательствами было невыгодно в первую очередь самим небожителям. Тем более что по большому счету и разбираться-то было уже не с кем. Все гиганты погибли в бою, а их идейному вдохновителю Гее было абсолютно по барабану, как к ней относятся на Олимпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53